Таня взглянула на экран – грузовоз мирно висел рядом, но на всякий случай Лео включил с его стороны несколько отражателей, защищавших корпус корабля от внешних воздействий. Внезапно огоньки на пульте управления замигали, Таня услышала в динамиках исказившийся от волнения голос мужа.
– Включи все отражатели, быстро! – кричал он. – Вспышка!
Таня автоматически нажала нужную комбинацию. Она увидела, что Лео отнесло от корабля, как пушинку. И наступила тьма.
Она вынырнула из мрака почти сразу. Рёбра болели, левая рука, по-видимому, была сломана, голова раскалывалась. Таня с трудом отстегнула ремни, кое-как выбралась из криво стоящего кресла и, согнувшись от боли, заковыляла к выходу. За окном иллюминатора колыхалась зеленоватая масса.
– Вода, – подумала Таня.
Она помнила, что по технике безопасности в таких случаях следует выбираться через верхний люк. Нажав несколько рычагов, Таня добилась желаемого. Она заставила себя не думать, что случилось с Лео, карабкаясь по выдвинувшейся аварийной лестнице. Девушка выползла наружу и огляделась. Вода почти скрывала корабль, до волн можно было дотянуться. Таня, скривившись от боли, протянула руку, набрала воды и смыла кровь с лица. Плавучести корабля ничто не угрожало, но Таня не могла заставить себя спуститься вниз, поесть или достать аптечку. Она присела на край люка и намертво вцепилась здоровой рукой в какую-то скобу. Сознание снова покинуло её.
– Ты в порядке?
Таня открыла глаза. У кровати стояла госпожа Фо, готовая помочь, поддержать, успокоить.
Таня попробовала сесть, ей это удалось не без труда.
– Неужели вчера был кризис? – в голосе директора клиники звучало неподдельное изумление.
– Почему вы не сказали мне правду? – спросила Таня. Она осознавала, что говорит на чужом языке. Недаром поначалу она с таким трудом артикулировала.
Госпожа Фо была так поражена, что сделала шаг назад и непроизвольно выставила ладонь, словно защищаясь.
– А какую правду ты имеешь в виду? – спросила она, облизывая губы. Глаза её забегали.
– Я имею в виду то, что я с планеты Земля, мой космический корабль попал в аварию, и я нахожусь на другой планете. Не хочу быть неблагодарной, но вы меня обманывали. Я понимаю, вы хотели уберечь меня от душевных травм, но теперь я вспомнила! Так расскажите мне всё, что вам известно! Как я оказалась на Эрси? Что с моим мужем?
Директор Фо молчала.
Пациентка подняла руку и отодрала от головы сразу несколько трубок. Она на мгновение замерла, будто прислушиваясь к своим мыслям.
– Так вы намеренно стёрли мне память? – с тихой яростью произнесла Таня, глядя прямо в фиолетовые глаза главной преображающей.
Госпожа Фо ни минуты более не колебалась. Она громким, уверенным голосом позвала медсестру:
– Лин, скорей, у Гутти бред и судороги!
Таня пыталась что-то говорить, спрашивать, доказывать, но крепкие руки удержали её в кровати, а в предплечье вонзилась иголка шприца.
Смерть пациентки госпожи Фо никого не удивила. На траурной церемонии присутствовали только близкие люди. Под печальную торжественную музыку тело Гутти было отправлено в банк хранения. Альби так и не призналась, что приносила ей таблетки радости. Тем более что теперь это никакого значения не имело. Всё шло своим чередом. Госпожа Фо готовилась к свадьбе с господином Даро. Её жених был по-настоящему огорчён – за несколько месяцев, проведённых рядом с необычной пациенткой, он привязался к ней, хотя внешне никогда не показывал этого. Медсестра Лин плакала и корила себя за то, что когда-то называла Гутти «покойницей». Как беду накликала!
Вернувшись в кабинет после церемонии, госпожа Фо позволила себе расслабиться. Она достала из сейфа бутылку вина и сделала несколько больших глотков прямо из горлышка.
Надёжно запечатанные в ячейке банка биоматериалы были гарантом грядущего счастья. Дорогая мамочка! Как бы она обрадовалась, что её дочь добилась решения проблемы, над которой билось несколько поколений женщин семьи Фо. Подкорректировать их ДНК было очень сложно, почти невозможно, но она сделала это благодаря наличию эталонного образца! Милая бедная Гутти послужила величию рода Целителей – и в этом её заслуга. Госпожа Фо не расстраивалась, что ей самой скоро придётся умереть – ведь женщины её рода страдали от погибельной некорректируемой мутации. Ни одна из них не доживала до сорока пяти лет. Но её дочурка будет жить столько, сколько положено нормальному эрсианину. Спасибо бедняжке Гутти! С какой она прилетела планеты, являлась ли она «дикой» мутанткой, уже не важно. Бред от передозировки лекарств нельзя принимать всерьёз! Создатель послал её туда, где она была нужнее всего! Не зря мама принесла себя в жертву, сымитировав несчастный случай, чтобы скрыть предстоящую скоро смерть. И не только мама. Бабушка госпожи Фо тоже трагически погибла во время взрыва лаборатории, когда ей было всего сорок четыре года. Если бы кто-то догадался, конец почестям, конец уважению – никто никогда не согласился бы видеть во главе Совета объединённых рас мутантку, как бы умна и талантлива она ни была! Но она заслужила власть и славу. Она – лучшая в мире преображающая!
Госпожа Фо погасила свет и вышла из кабинета. Господин Даро ждал её внизу в холле. Он выглядел расстроенным. Альби поблизости не наблюдалось. И госпожа Фо успокаивающе улыбнулась будущему мужу. Ей оставалось ещё около двадцати лет. Она решила, что проживёт их не зря.
Через тринадцать лет в «Преображении» мало что изменилось. Директор Фо безраздельно царила там, проводя ежедневные контрольные обходы и в тяжёлых случаях лично вставая к операционному столу. С её лица не сходила счастливая улыбка – после рождения дочери она стала гораздо мягче и принимала больше участия в жизни окружающих её людей.
Господин Даро занимался усовершенствованием медицинской техники и вместе с женой проводил смелые эксперименты, спасая жизни пациентов.
Альби работала в архиве и помогала медсестре Лин. Она почти не выходила из клиники, забросив прежние увлечения. К удивлению и радости семейства Фо—Даро ей всё-таки удалось найти себе мужа из приличной семьи и даже со скорректированной мутацией. Он работал в одном из отделов господина Даро, и тот поначалу решил, что молодой человек ухаживает за его сестрой из карьерных побуждений. Но это было не так – муж Альби в протекции не нуждался. Он разрабатывал новаторские медицинские программы и со временем стал пользоваться большим авторитетом.
Тело Гутти лежало в банке биоматериалов, и Альби всё реже приходила туда, чтобы привязать к ручке ячейки очередную памятную коробочку. Но она не забыла подругу.
Совершеннолетие юной Фо шло своим чередом – она получала нужные лекарства, и скорее для перестраховки, чем по медицинским показаниям, мать, когда пришло время, положила её в отдельную палату под присмотром преданной Лин. Она напоследок обняла дочь и поцеловала её в упругую щёчку. Юная Фо походила на мать, не унаследовав от отца массивный лоб и зеленоватую пигментацию. Кожа её была мягкого светло-коричневого цвета, как почти у всех нормальных детей от межрасовых браков. Фиолетовые раскосые глаза девочки заморгали, было видно, что она вот-вот расплачется. Госпожа Фо помогла ей улечься на операционный стол, сделала профилактический укол в худенькое плечо и подключила аппаратуру. Через несколько часов тело юной Фо покрылось тонкой кожистой плёнкой, она, как положено, впала в анабиоз и не реагировала на внешние раздражители. Плёнка почти полностью прикрыла её лицо, лишь на месте ноздрей остались небольшие отверстия. Госпожа Фо то и дело забегала в палату посмотреть, как идёт совершеннолетие, несмотря на то, что подключённые к телу юной Фо приборы работали безупречно. Медсестра Лин не выдержала и тоном, не терпящим возражений, попросила директора отправиться в комнату отдыха и немного поспать. Госпожа Фо, как ни странно, послушалась.
Лин устроилась у пульта преображения в примыкающем к палате кабинете. Она понимала волнение хозяйки, но считала, что дёргаться сейчас не следует. Много раз проверенная программа запущена, теперь никто не сможет вмешаться, даже если что-то, не дай Создатель, пойдёт не так.
– Выпьешь горячего? Фруктовый настой, твой любимый!
В кабинет вошла Альби с подносом, на котором стояли две чашки. Она считала своим долгом остаться в клинике, пока идёт совершеннолетие племянницы. Ведь её брат как мужчина не имел права наблюдать за процессом.
Медсестра Лин с благодарностью взяла чашку, с удовольствием принюхалась к тонкому аромату и отхлебнула фруктового настоя. Через несколько минут она мирно похрапывала.
Альби придвинула кресло, села к пульту, сосредоточилась. Её тонкие белые пальцы замелькали над клавиатурой. Медсестра Лин была права, когда говорила, что никто не может изменить запущенную программу совершеннолетия, но сейчас за пультом сидела самая лучшая преображающая за всю историю Эрси. За тринадцать лет она многое узнала, хотя мутантке не полагалось заниматься подобными делами. В детстве её обучали быть изобретателем приборов, но душа Альби всегда лежала к сложным и таинственным процессам рождения и преобразования человека. Даро переживал, что из-за болезни сестры занял её место, поэтому он и Фо не возражали против постоянного присутствия Альби в клинике. Наблюдая за операциями, она потом мысленно анализировала каждую мелкую деталь, часто замечая недочёты того или иного преображающего. Муж её охотно рассказывал жене о тонкостях своей профессии. Альби хватала знания на лету. Её жизнь наконец-то обрела смысл!
Альби придвинула кресло, села к пульту, сосредоточилась. Её тонкие белые пальцы замелькали над клавиатурой. Медсестра Лин была права, когда говорила, что никто не может изменить запущенную программу совершеннолетия, но сейчас за пультом сидела самая лучшая преображающая за всю историю Эрси. За тринадцать лет она многое узнала, хотя мутантке не полагалось заниматься подобными делами. В детстве её обучали быть изобретателем приборов, но душа Альби всегда лежала к сложным и таинственным процессам рождения и преобразования человека. Даро переживал, что из-за болезни сестры занял её место, поэтому он и Фо не возражали против постоянного присутствия Альби в клинике. Наблюдая за операциями, она потом мысленно анализировала каждую мелкую деталь, часто замечая недочёты того или иного преображающего. Муж её охотно рассказывал жене о тонкостях своей профессии. Альби хватала знания на лету. Её жизнь наконец-то обрела смысл!
Работая в архиве, Альби удалось правдами и неправдами получить доступ к закрытым материалам, и теперь она была готова сделать решающий ход. Альби спешила – Фо вряд ли будет спать долго. Она почти закончила, но оставалось ещё кое-что. Альби на мгновение замешкалась. Как легко продумать план и как сложно выполнить его! Наконец она сделала выбор. С тяжёлым вздохом Альби нажала на клавишу «Завершение» и вышла из программы. Ей повезло – никто ничего не заметил. Лучшая преображающая зашла в палату и посмотрела на маленькое беззащитное тело племянницы. Шум из кабинета заставил её быстро вернуться обратно.
Медсестра Лин тяжело заворочалась в своём кресле.
– Не говори директору Фо, что я вздремнула! – сконфуженно попросила она. – Меня от горячего всегда в сон клонит!
Через две недели совершеннолетие юной Фо подошло к завершению. Супруги Фо-Даро, Альби и медсестра Лин ждали в кабинете. По традиции совершеннолетняя должна была самостоятельно освободиться от старой кожи, встать со стола, надеть парадную одежду и предстать перед роднёй преображённой. Вот послышались тихие неровные шаги, дверь автоматически отъехала в сторону. Юная Фо неуверенно вошла и встала на пороге, жмурясь от света и робко озираясь. Госпожа Фо первой подошла к дочери и сжала её в объятиях. Она нежно провела ладонями по густым чёрным волосам и несколько раз шутливо потянула девочку за маленькие розовато-коричневые уши (считалось, что это древняя традиция «на счастье»).
– Что это? – спросила она вдруг.
Голос госпожи Фо изменился до неузнаваемости, лицо исказилось. Она оглядела своих родственников. Медсестра Лин и господин Даро застыли в изумлении. Белобрысая сестрица Альби нахально ей ухмыльнулась.
– Альби, нам надо поговорить, – сказала госпожа Фо ровным голосом, – пойдём со мной.
Она ещё раз обняла растерянно улыбавшуюся дочь, отмахнулась от пытавшегося что-то сказать мужа и вышла. Альби с независимым видом последовала за ней.
– Ты знаешь, кто это сделал? – спросила госпожа Фо, усаживаясь за стол.
Альби про себя не могла не восхититься её выдержкой.
– А ты знала, то у меня не было некорректируемой мутации? – ответила она вопросом на вопрос. – Архивные записи операций твоей матери никто не проверял, ведь она была главной преображающей.
– Нет, я не знала, но я догадалась спустя несколько лет, – после долгого молчания ответила госпожа Фо, и Альби поняла, что она не лжёт, – но я могу понять, почему мама это сделала. Она хотела, чтобы я вышла замуж за твоего брата. А он должен был стать главным изобретателем приборов. Тогда бы никто никогда не посмел меня тронуть. Она хотела меня защитить. Если ты видела закрытые материалы, ты знаешь про мою беду.
– Да, знаю. Я собиралась сделать кое-что ещё, но вовремя одумалась, – призналась Альби, – ведь мстить уже некому. Понимаешь, некому и незачем. Наша юная Фо не должна страдать.
– Но ты всё-таки… – начала госпожа Фо. Постепенно до неё дошло, и она удивлённо посмотрела на Альби.
– Я видела твой интерес к преображению, но не могу поверить…
– Да. Я ещё и не на такое способна, – усмехнулась Альби, – думаю, когда ты официально признаешь ошибку (она сделала ударение на слове «ошибка») своей матушки, я могу занять место твоей заместительницы. Я не желаю разбивать сердце моего брата неожиданными запоздалыми признаниями. Он очень уважал твою мать.
– Спасибо, – госпожа Фо утомлённо прикрыла глаза, – я тебя недооценивала.
– Ага, – Альби кивнула, – как глава Совета ты можешь разобраться и с законами о мутантах, ведь правда? И ещё одно условие – мы должны решить, что делать с Гутти. Ты использовала её и отправила в банк. А ты не думала, кто она вообще такая?
– Это не имело значения, – возразила госпожа Фо, – она ведь действительно умирала. Болезнь крови и проблемы с кожей. Я слишком поздно поняла, что ей нельзя было долго находиться под лучами Сеоны. И она всё равно умерла бы года через два. Но тогда я растерялась. К ней внезапно вернулась память, и она могла мне навредить. Начались бы долгие дискуссии, расследования, а время уходило. И моя дочка была бы с рождения обречена на раннюю смерть. Как я.
– Тем не менее, ты поместила Гутти в банк, а не похоронила. И скопировала её мозг, – задумчиво сказала Альби, – беда в том, что ты воспринимала Гутти как лекарство для будущей дочери. И ты даже не задумывалась, что она могла дать ответы на многие вопросы, если вернуть ей память. Ты не стала изучать её дальше, не стала пытаться по-настоящему лечить, а просто устранила. Вроде и не убила, и концы в воду. До лучших времён. И совесть спокойна, не так ли?
Альби помолчала, с сожалением глядя на застывшее лицо невестки.
– Пришлось мне самой провести несколько исследований. Я с определённостью могу сказать, что Гутти – твоя очень дальняя родственница. Странно, правда? Вот уж никогда бы не подумала. Правда, мне даже страшно подумать, насколько она дальняя. Это не укладывается в голове. И самое важное – она никогда не переживала совершеннолетие. Мало того, я могу доказать, что нынешние осложнения с совершеннолетием, когда для некоторых детей его приходится вызывать искусственно, – не осложнения, как таковые, а постепенное возвращение к истокам. Ты догадалась, что я имею в виду? В этом направлении исследования никогда не велись.
Госпожа Фо ахнула и вцепилась в столешницу, она начинала понимать.
– Ну вот, теперь надо приступать к работе, – подбодрила её Альби, – может быть и не сразу, но у нас получится. Не зря же мы лучшие преображающие!
– Да, – сказала госпожа Фо, – долги надо отдавать.
– Гутти, ты меня слышишь? – говорили по-эрсиански.
Таня вынырнула из забытья, открыла глаза, неожиданно широко зевнула и потянулась. Ничего не болело, она чувствовала себя так, как будто заново родилась. Первой к ней приблизилась Альби. Она немного прибавила в весе и выглядела взрослой солидной дамой. Волосы подруги были уложены в строгую причёску, тело облекал ядовито-лиловый халат главной преображающей. Она напряжённо улыбалась.
– Гутти, ну, ты и соня! – постаревшая медсестра Лин выглянула из-за спины Альби. – У меня для тебя куча анекдотов! За два десятка лет знаешь, сколько накопилось! Рассказывать, не перерассказывать!
Она прерывисто вздохнула, утирая глаза рукавом оранжевого халата с надписью «Главная медсестра Лин».
– Меня зовут Таня, – сказала Таня, – но, если вы привыкли звать меня Гутти…
Она замолчала, нахмурилась. Воспоминания всплывали в её мозгу разрозненно, как кусочки мозаики, и она только что подумала об очень неприятном.
– С преображением, тётушка Гутти! – Альби и Лин посторонились, и Таня увидела смуглую молодую женщину с чёрными густыми волосами, свободно спадающими на плечи. Незнакомка была так похожа на госпожу Фо, что Таня невольно отстранилась.
– Я – дочь госпожи Фо и господина Даро. Я вам очень обязана, – сказала девушка дрожащим голосом, – мама бы тоже вас поблагодарила, если бы была жива.
Таня посмотрела в ярко-голубые глаза дочери госпожи Фо и перевела взгляд на Альби. Та молча, серьёзно кивнула. И Таня, ещё не зная, что случилось за время её продолжительного сна, протянула руку юной Фо.
В ту ночь Таня немного постояла перед окном, глядя на золотистый серп Мунны и вспоминая так понравившуюся ей много лет назад улыбку на диске ночного светила. Этот день принёс ей столько открытий, что обдумывать их не было сил.
Потом она заснула, и ей привиделась знакомая рубка космического корабля, добрый и какой-то отрешённый взгляд Лео, внезапное стремительное падение в бездну. Она читала о таких вещах в книгах, в научных, и не очень, и не думала, что когда-нибудь сама станет героиней подобной невероятной истории.
В дальнем уголке Вселенной существа, мнящие себя разумными, играли в странные опасные игры. Они считали себя сильными и достаточно взрослыми, чтобы в них играть, но во многом походили на малых детей… Они так и не поняли, что произошло с пространством и временем, потому что после страшного взрыва разлетелись по Вселенной в светящихся газовых потоках.