Три из четырех дней до этого я находилась во Флориде. Местечко, куда меня поместили, слегка смахивало на больницу, но на самом деле это была (уж кого-кого, а меня на мякине не проведешь!) самым совершенным образом оборудованная биоинженерная лаборатория. Я могла бы, конечно, разнюхать досконально, что это за заведение, но свои догадки я держала при себе. Тут не поощряли раздумий ни на какой счет. Пока я там находилась, меня самым скрупулезным образом обследовали — я о такой тщательности даже не помышляла. Зачем им было нужно до таких тонкостей изучать мой организм, я не понимала — наверное, хотели, чтобы яйцеклетку, предназначенную для будущего рождения того, кто потом станет Первым Гражданином, нес в себе некто, обладающий по всем параметрам безукоризненным здоровьем. Следовательно, нужно было держать язык за зубами.
Мистер Сикмаа когтей не выпускал — не то что Фоссет и Мосби. Как только он решил, что я ему подхожу, он отослал Мосби и вел со мной переговоры настолько милостиво, что у меня не было нужды с ним спорить. Двадцать пять процентов на карманные расходы? Мало. Пусть будет пятьдесят. Вот, возьмите — золотом, в Луна-Сити можно будет обменять на золотые сертификаты. Если вам будет нужно, скажете казначею и распишетесь в получении, на мой счет. Нет, не надо подписывать контракт — не такое это задание. Просто скажите мне обо всем, что вам нужно, — и вы это получите. Вот вам небольшой буклет — там все написано про то, кто вы такая, где вы учились и тому подобное. В ближайшие три дня у вас будет масса времени ознакомиться со всем этим, все запомнить. Потом это надо будет сжечь. Но даже если вы забудете сжечь, знайте, что волокна бумаги пропитаны специальным составом, и ровно через три дня буклет начнет желтеть и рассыплется у вас на глазах.
Мистер Сикмаа продумал все. Прежде чем мы покинули Беверли-Хиллз, он вызвал фотографа, и тот снял меня в разных видах: с одной только улыбкой на лице, до пояса, до колен, в полный рост. Когда на «Форвард» прибыл мой багаж, я обнаружила, что все вещи подходят мне абсолютно, все фасоны и цвета шли мне потрясающе, а на ярлыках одежды и обуви красовались имена лучших модельеров Рима, Парижа и Лондона.
Я не привыкла к жизни в высшем свете и мало понимаю в том, как это делается, но мистер Сикмаа продумал и это. Около входного люка «Форварда» меня встретила хорошенькая девушка с восточными чертами лица, назвалась Шизуко и сообщила мне, что она — моя личная служанка. Вообще-то я мылась и одевалась самостоятельно с пятилетнего возраста и как-то не ощущала жгучей потребности в камеристке, но, видимо, и тут мне не положено было рта открывать.
Шизуко отвела меня в каюту класса «ВВ» размерами… ну, в общем, еще бы чуть-чуть — и тут можно было бы играть в волейбол. Как только мы вошли, Шизуко объявила мне, что у нас времени в обрез — ей нужно было успеть приготовить меня к обеду.
Обед намечался аж через три часа, и мне лично показалось, что времени у нас — вагон и маленькая тележка. Но она была неумолима, и мне пришлось вытерпеть все, что выпало на мою долю: было ясно, что и этот подарочек для меня приготовил мистер Сикмаа…
Она приготовила ванну и вымыла меня. Пока она этим занималась, я ощутила легкое изменение силы тяжести — корабль стартовал в гиперпространство. Шизуко успокоила меня и продолжала делать свое дело умело и ласково — было ясно, что тут она большой специалист. Подозрительно молоденькая, правда…
Целый час у нее ушел на мое лицо и прическу. Раньше я умывалась исключительно по необходимости, а за волосами ухаживала самым примитивным образом — расчесывала щеткой, и дело с концом. Теперь я со стыдом почувствовала, какая я была неряха. Пока Шизуко творила из меня богиню Любви и Красоты, загорелся экран терминала. На экране появились строчки, тут же включился принтер, и на ленте распечаталось содержание информации:
КАПИТАН ГИПЕРКОСМИЧЕСКОГО КОРАБЛЯ «ФОРВАРД» ОТ ИМЕНИ КОМПАНИИ ПРИГЛАШАЕТ МИСС МАРДЖОРИ ФРАЙДИ ВЫПИТЬ БОКАЛ ШЕРРИ И ЗАКУСИТЬ В КАПИТАНСКОЙ КАЮТЕ В ДЕВЯТНАДЦАТЬ НОЛЬ НОЛЬ.
Я была поражена. А Шизуко — ни капельки. Она уже достала и приготовила для меня платье в стиле «коктейль». Оно оказалось мне совершенно впору, и, смею вас уверить, так неприлично одета я до сих пор не была ни разу в жизни.
Шизуко не позволила мне выйти вовремя. Она нарочно протянула время, и в результате я продефилировала сквозь строй собравшихся на семь минут позже назначенного часа. «Хозяйка» круиза представила меня (надо же, и она уже знала мое теперешнее имя), и капитан склонился над моей рукой. Я была вынуждена признаться самой себе, что присутствовать на корабле в качестве Очень Важной Персоны поприятнее будет, чем в роли телохранителя или охранника.
«Шерри» означало крепкие коктейли, мягкие коктейли — «Исландский», «Черная смерть», «Весенний дождь» по рецепту с Жемчужины, датское пиво, какая-то розовая водичка с Фемиды. Я была почти уверена, если попросить — там нашелся бы и «Пот пантеры». Кроме того, на столе было сортов тридцать очаровательных маленьких тартинок со всем на свете. Я была искренне признательна мистеру Сикмаа. Выпила немного коктейля — совсем маленький бокальчик — и поддалась искушению поесть не менее тридцати одного раза.
И хорошо, что не больше. На корабле приходится украшать себя салфеткой восемь раз в день (я сама сосчитала!). Кофе рано утром — и не пустой, а с печеньем, потом — утренний освежающий напиток перед завтраком, тиффин, час коктейлей с закусками (тридцать искусительных капканчиков), обед (семь блюд, если вы выдержите марафон до конца), полночный буфетный ужин. Но если вы, не дай бог, проголодались во внеурочное время, вам всегда доставят в каюту сэндвичи.
На корабле было два бассейна, гимнастический зал, турецкие бани, шведская сауна и «клиника шейпинга». Пройдетесь туда-обратно по главному коридору — считайте, километр одолели. Но я думаю, что для того, чтобы похудеть, этого недостаточно: некоторые всю дорогу через Галактику только и делают, что едят напропалую. Хорошо бы, думала я, чтобы я сумела отыскать собственный пупок, когда доберусь до Жемчужины.
Доктор Джерри Медсен, младший офицер медицинской службы, который выглядел, прямо скажем, молодо для врача, вытянул меня из толпы гостей на капитанском коктейле, а потом дождался меня после обеда. Он не обедает ни в капитанском салоне, ни даже в обшей столовой — ест вместе с другими младшими офицерами в кают-компании. Он увел меня в зал «Галактика», где мы танцевали, а потом смотрели кабаре-шоу — там пели, танцевали, выступал фокусник… Это заставило меня вспомнить о волшебных голубках, о Голди, и мне стало немножко грустно, но я постаралась отвлечься.
Потом опять были танцы, и еще двое молодых офицеров — Том Аделл и Хайме Лопес наперебой приглашали меня, сменяя Джерри. Наконец, когда в зале погасили огни, все трое повели меня в маленький бар под названием «Черная дыра», и я твердо решила напиться, но, когда они приглашали меня танцевать, соглашалась. Доктор Джерри пересидел остальных и проводил меня до моей каюты довольно-таки поздно по корабельному времени, но не так уж поздно по флоридскому (утром я проснулась во Флориде, как вы, надеюсь, помните).
Шизуко ожидала меня, одетая в парадное кимоно, шелковые шлепанцы, и накрашена была гораздо ярче, чем утром. Она низко поклонилась нам и дала понять, что мы можем посидеть за ширмой в дальнем углу каюты. Она быстро приготовила для нас маленький чайный столик — был подан чай с крошечными бисквитами.
Джерри просидел недолго — вскоре он встал, пожелал мне доброй ночи и удалился. Потом Шизуко раздела меня и уложила спать.
Никаких особых планов насчет Джерри у меня не было, но, думаю, он легко уговорил бы меня, будь он понастойчивее. Я — человек слабый, я это знаю. Но нам обоим было ясно, что за ширмой, сложив ручки на коленях, сидит Шизуко — слушает и смотрит. Джерри даже не поцеловал меня на прощанье.
Уложив меня в постель, сама Шизуко легла по другую сторону ширмы, немного повозившись с постельными принадлежностями, вынутыми из гардероба.
Да, давненько за мной так пристально не наблюдали — даже в Крайстчерче такого не водилось. Может быть, это пункт моего неподписанного контракта, а?
ГЛАВА 29
Космический корабль — гиперкосмический, точнее говоря, — ужасно интересная вещь. Для того чтобы понять, как он летит, нужно иметь недюжинные познания в области волновой механики и пространственной геометрии — таких познаний у меня нет и в помине и, боюсь, никогда не будет (хотя я была не против вернуться и поучиться этому даже сейчас). Ракеты… тут нет никаких особых сложностей — это нам еще Ньютон объяснил, что к чему. Антигравитация была сказкой, несбыточной мечтой, пока не появился «Форвард». Теперь про это знает каждый школьник. Но каким образом корабль, весящий что-то около ста тысяч тонн (как мне сообщил капитан), ухитряется лететь со скоростью, в восемнадцать раз превосходящей скорость света, и при этом никто не проливает на себя суп и даже не просыпается — уму непостижимо!
В общем, я не понимаю. На корабле стоят самые громадные «Шипстоуны», какие я когда-либо видела… и Том Флаерти (второй помощник главного корабельного инженера) сказал мне, что они частично разряжаются только при «прыжках через гиперпространство», а на протяжении всего путешествия обеспечивают только, как он выразился, «паразитические» энергетические потребности — освещение и обогрев корабля, приготовление пищи, специальные службы и так далее.
Это для меня звучит как нарушение закона сохранения энергии. Меня учили регулярно мыться и не верить, что существует бесплатный ленч, — я так ему и сказала. Он усмехнулся и ответил, что на самом деле все работает в полном соответствии с законом сохранения энергии — ну, что-то вроде небольшого фуникулера. Что заложил, то и получил.
Вот уж не знаю. Не видела я на корабле ни кабелей, ни проводов. Какой там фуникулер? Но все работает!
Еще более непонятная штука — навигация для такого корабля. Только ее не называют навигацией. Даже астро-гацией не называют. Зовется это космонавтикой. Но тут кто-то явно Фрайди голову морочит. Мне говорили офицеры-инженеры, что офицеры на мостике (это только название одно, никакого мостика, конечно, в помине нет) — всего-навсего для виду, всю работу делает компьютер, а вот мистер Лопес, второй помощник, признался, что инженеры тоже нужны на корабле как прошлогодний снег, но таково требование Гильдии, а работу все равно делает компьютер.
Да, не знать математики — это все равно что слушать лекцию на незнакомом иностранном языке.
Была и еще одна новость. Когда в Лас-Вегасе я размышляла о Большом круизе, я думала, что маршрут таков: Земля, Проксима, Форт, Фемида, Форест, Пальмира, Гальцион, Дезирада, Жумчужина — и обратно на Землю, потому что так говорится в рекламных проспектах. Вот и неправда. Все круизы перекроены. Нет, все девять планет обязательно посещаются. Но единственное, что можно сказать наверняка, так это то, что Земля находится в одном конце маршрута, а Жемчужина — в другом, почти за сто световых лет от Земли. Семь промежуточных планет-стоянок могут быть посещены либо по пути туда, либо по пути обратно. Однако при этом существует правило: на пути от Земли при остановке на любой из планет расстояние от Земли должно возрастать, а по пути обратно — сокращаться. На самом деле это все не так сложно, как звучит: просто корабль не делает петель. Так вы составляете свой маршрут, когда идете по магазинам за покупками.
Но все равно тут много тонкостей. Девять звезд — солнц этих планет выстраиваются приблизительно в прямую линию. Вот, взгляните на этот рисунок с Кентавром и Волком. Если смотреть с Земли, то кажется, что все эти звезды расположены ближе к переду Кентавра либо ближе к хвосту Волка.
(Я знаю, что Волк выглядит так себе, но надо же учесть, что Кентавр убивает его уже тысячу с лишним лет!). И потом: я никогда не видела живого волка — то есть настоящего, на четырех лапах. Так что не обессудьте. (Да, кстати, Кентавра я и подавно не видела.)
Вот так эти звезды выглядят на ночном небе с Земли. Но чтобы увидеть их все вместе, нужно находиться не севернее Флориды или Гонконга. Даже тогда, увы, невооруженным глазом вы разглядите только альфу Центавра.
Но альфа Центавра (Ригель) действительно светится. Это третья по яркости звезда на земном небе. На самом же деле — это сразу три звезды. Одна, самая яркая, — сестрица нашего Солнца. Близко к ней находится вторая, менее яркая. А третья отдалена от первых двух на пятнадцать световых лет. Много лет назад альфа Центавра была известна под названием «Проксима». Потом кому-то взбрело в голову измерить расстояние до третьей звезды, и оказалось, что она находится совсем немного, на самую капельку, ближе к Земле, поэтому и название «Проксима», то бишь «ближайшая», было дано именно ей. А еще позже, когда была основана колония на третьей планете альфы Центавра А, то есть близняшки нашего Солнца, колонисты назвали Проксимой планету.
Я думаю, что в то время астрономы, пытавшиеся назвать Проксимой третью звезду альфы Центавра, уже благополучно отошли в мир иной, поэтому колонисты были свободны в своем выборе.
И молодцы, совершенно правильно поступили. Понимаете, какая штука: та звездочка, которую пытались назвать Проксимой из-за того, что она чуть-чуть поближе к Земле, очень скоро станет дальше от нее — совсем скоро, стоит только затаить дыхание на пару тысячелетий. А уж по законам баллистической связи в среднем до нее такое же расстояние, как до первых двух звезд.
А теперь посмотрите на второй набросок — там, где вверху «Правое восхождение», а справа — световые годы.
Наверное, я была первой из пассажиров корабля — многих сотен пассажиров, кто не знал, что ближайшей нашей остановкой будет не Проксима. Мистер Лопес, который водил меня на экскурсию на «мостик», смотрел на меня, как на малого ребенка, который только что поскользнулся и разбил коленку. (Но это совершенно неважно — его-то как раз мои мозги, похоже, вовсе не интересовали.) Мистер Лопес объяснил, что в этот раз до Проксимы было совсем немного пассажиров и практически не было грузов, которые надо туда доставить. Небольшой груз и пассажиры остались на стационарной станции ждать следующего лайнера — «Максвелл», который отправится через месяц. А «Форвард» остановится у Проксимы на обратном пути, с грузом, а может, и с пассажирами, взятыми на борт на семи промежуточных стоянках. Мистер Лопес пытался мне объяснить (а я так и не уяснила, в чем дело), что путь длиной в многие световые годы в космосе не стоит ничего — только питание для пассажиров, но вот стоянка на планете жутко дорога, поэтому при выборе остановок должен строжайшим образом соблюдаться финансовый баланс.
Итак, вот как выглядел наш маршрут (еще разок взгляните на второй рисунок): сначала — Форт, потом — Пальмира, потом — Жемчужина, затем Дезирада, Гальцион, Форест, Фемида, Проксима (наконец-то) и — домой, на Землю.
Думаете, это меня огорчило? Вовсе нет! Это означало, что я избавлюсь от «самого драгоценного груза в Галактике» меньше чем через месяц после старта со стационарной станции, а потом начнется настоящий круиз. Просто блеск! И никакой напряженки, ответственности и прочего. Куча времени, чтобы успеть осмотреть все колонии, окружение целого отряда молодых звездолетчиков, от которых приятно пахло и которые всегда были исключительно, подчеркнуто вежливы. Если Фрайди (или мисс миллионерша, как вам будет угодно) не сумеет развлечься при таких обстоятельствах, можете ее кремировать. Значит, она померла, бедняжка.
А теперь взгляните на третий рисунок — на тот, где вверху обозначено склонение, а справа — световые годы.
Тут уж маршрут выглядит вполне логично. Если вам покажется, что при перелете от Форта к Пальмире корабль пересекает фотосферу солнца Фореста, не верьте глазам своим и посмотрите еще раз на второй рисунок. Вы поймете, что на самом деле маршрут пролегает на расстоянии многих световых лет от Фореста. Если вам не лень, возьмите данные, приведенные на рисунках и в таблице, которую я приведу чуть позже, введите их в компьютер, дайте ему команду построить трехмерную голограмму и посмотрите, что получится. Все сразу станет намного яснее. Мистер Лопес, перу которого принадлежат наброски (все, кроме Кентавра Джо и братца Волка), предупредил меня о том, что рисунок на плоскости ни в коей мере не отражает сути трехмерной космонавтики. Но если представить себе эти рисунки примерно как план дома — то есть вид сверху, разрез, вид сбоку и тому подобное, — то приблизительное представление составить можно.
Когда мистер Лопес дал мне распечатку этой таблицы, он предупредил меня, что точность данных примерно соответствует той, которую приводят на этапе обучения в начальной школе. Нет, понимаете, если вы станете по этим координатам наводить телескоп, то вы, конечно, найдете нужную звезду, но для научных целей, для космонавтики вам следует гораздо более подробно и точно знать цифры после запятой, да еще проводить постоянную коррекцию по «эпохам» — ведь ни одна звезда не стоит на месте. Солнце Форта движется медленнее других — примерно с той же скоростью, что и звезды в нашей Галактике. Но солнце Фемиды (Ню (2) Волка) имеет вектор скорости 138 километров в секунду. Этого достаточно, чтобы Фемида сместилась больше чем на миллиард с половиной километров в промежутке между двумя рейсами «Форварда», то есть всего за пять месяцев. Мистер Лопес объяснил мне, чем чреваты ошибки в расчетах — шкипер просто-напросто вылетает с работы. Мастерство шкипера оценивается по тому, насколько близко от порта захода он выведет корабль из подпространства, и желательно, чтобы он при этом никуда не врезался (например, в звездочку). Ну все равно что вести автомобиль с повязкой на глазах!