— Малолетка? — меня передергивает, и я решительно шагаю вперед. Теперь нас разделяют несколько сантиметров. — Как ты меня назвал?
— Ради бога, — взвывает Кира и недовольно отбирает у Наташи нож. Рыжая до сих пор без сознания. — Если вы не прекратите, я уйду и оставлю вас здесь для дальнейшего выяснения отношений! Возьмите себя в руки! — Блондинка резко отталкивает сначала Максима, а потом и меня в сторону. — Позже подеретесь. Сейчас нужно выбираться!
Я тяжело дышу. Борюсь с огромным желанием врезать парню по лицу, оставить там красный отпечаток, доставить ему боль, такую же, как он доставляет мне.
Громко выдыхаю, и протираю руками лицо.
Ну почему он так влияет на меня? Почему мне так плохо, когда он кричит, или злится, или когда пытается оттолкнуть меня, или что-то скрывает? Я с ума схожу от непонятной связи. Максим никто для меня. Чужой человек. Я его абсолютно не знаю! Так почему кровь стынет, почему хочется реветь от одного его обидного слова, почему я готова провалиться сквозь землю, только бы не видеть в его глазах разочарование или гнев. Почему когда уголки его аккуратных губ поднимаются, у меня сжимаются ребра, и почему его обычные на первый взгляд темно-синие глаза не дают мне и малейшего шанса оторваться от них.
Я безнадежно падаю в какую-то дыру. Меня затягивают невидимые клешни в бездну полную необъяснимых странных вещей. Здесь нет звуков, слов, нет людей, нет кислорода. В этом мире я задыхаюсь от своих же чувств. В груди что-то взрывается, ошпаривает все органы, и заставляет или испытывать неимоверное удовольствие, или ноющую боль. Как избавиться от этих эмоций? Как вернутся в мир, где есть другие люди, есть нечто другое кроме глаз Макса, его губ и черных волос? Как задышать заново и оказаться на поверхности?
— Лия, — Кира берет меня за руку. — Пойдем же.
Киваю.
Стараюсь взять мысли под контроль. Эмоции и, правда, мешают, отвлекая от главных проблем, от главных целей. Моё увлечение Максом не приведет ни к чему хорошему. Я знаю. Так что логичней было бы просто-напросто забыть про него, выкинуть из головы.
— Я пойду первым, — тихо сообщает парень, открывает дверь, и у меня от его голоса мурашки несутся по телу. Такое дикое желание в груди злиться на Макса, ненавидеть его за те, слова, что он мне наговорил, но я не могу. Становится тошно. С каких это пор я стала такой сентиментальной и сопливой?
Выпрямляюсь и уверенно следую за парнем по узкому коридору. Надеюсь избавиться от бешеного стука в груди и пота на ладонях.
— Здесь так тихо, — замечает Кира, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть её лицо. — Разве это возможно? Шуметь должны хотя бы трубы, или сквозняк.
— Мы в подвале, — сообщает Макс. — Трубы проходят с другой стороны, а все щели надежно скрыты. Единственное, что меня настораживает, это запах.
— Запах?
— Да. Чувствуете? — он недоуменно осматривается. — Пахнет газом.
Блондинка поднимает подбородок, и её лицо становится серьёзным. Нахмурившись, она прикусывает губу.
— Ты уверен?
— Абсолютно, — парень вновь берет меня за руку. Только на этот раз гораздо уверенней. — Быстрей. Нужно смываться отсюда.
— Что происходит? — я ничего не понимаю. — Максим.
— У меня плохое предчувствие.
— Только не говори, что ты считаешь, будто этот подвал хотят подорвать, — смеясь, протягивает Кира, на что парень не отвечает. У меня застывает кровь, а блондинка судорожно выдыхает. — Серьёзно? Но ведь это безумие!
— А ты раньше не догадывалась, что имеешь дело с психами?
— Но Макс! — противлюсь я. — Какой в этом смысл? Банде нужны деньги. Убив нас, они их не получат!
— Они в любом случае ничего не получат, чужачка, — горько улыбается парень. — Вот и хотят замести следы.
— Тогда почему мы ещё не бежим? — панически шепчет Кира и прибавляет скорость. Она вырывается вперед, и оглядывается. — Ну же!
— Подождите, — растеряно протягиваю я и притормаживаю. Максим смотрит на меня так, словно я слабоумная и крепче сжимает руку.
— Ты чего? — жестко чеканит он. — Нужно торопиться!
— А как же Наташа?
Мой вопрос приводит друзей в шок и недоумение. Кира фыркает, пожимает плечами.
— По делам ей.
— Как ты можешь так говорить? — возмущаюсь я. — Никто не заслуживает смерти.
На этих словах я выдергиваю кисть из оков Максима, но парень ловко останавливает меня, ухватившись за плечи.
— Стой, — командует он. — Ты никуда не пойдешь.
— Мы должны вернуться за ней, Макс! Какой бы плохой и ужасной не была эта девушка, она не должна умереть.
— Ты даже не представляешь, о чем говоришь.
— Я как раз-таки, представляю. А вы, по-моему, решили, что можете жонглировать человеческими жизнями так, как вам заблагорассудиться. — Я стискиваю зубы и недовольно качаю головой. — Вы ошибаетесь.
— Наташина судьба — не наша проблема!
— Как ты можешь так говорить? — удивляюсь я, и разочарованно выдыхаю. — Я думала, ты другой.
— Что? О чем ты?
— Ни о чем.
Я вновь пытаюсь вырваться из рук Максима. Но он лишь сильней сжимает мои плечи, становится поперек дороги, сопротивляется, и тогда я неосознанно выставляю вперед локоть. Кость ударяет ему по скуле, парень ошеломленно откидывается назад и врезается спиной о бетонную стену.
Мне хватает нескольких секунд. Я решительно несусь обратно по коридору и вламываюсь в комнату, где стоят три стула: стул — для меня, стул — для Киры, и стул — для Астахова. Вижу на полу Наташу. Сажусь рядом и встряхиваю её за плечи.
— Эй, — протягиваю я. — Нужно уходить.
Девушка не реагирует, и я взволнованно выдыхаю.
— Наташа, прошу тебя. Скорей, очнись.
— Она не проснется, — недовольно отрезает мужской голос, и в проходе я вижу Макса. — Я ударил её по сонной артерии, и она уснула часа на три.
Не дожидаясь моего ответа, парень подходит к Рыжей, поднимает её на руки и идет к выходу.
— Не отставай, — просит он, и мы вновь бежим по серому, бетонному коридору. Запах гари усиливает, становится практически невыносимым, и я начинаю кашлять.
— Чужачка?
— Всё в порядке.
— Прикрой рукой нос.
— А как же ты?
— Говори меньше, — командует он.
— Подожди, а что с Кирой?
— Я сказал ей не ждать нас. — Максим усмехается. — К счастью, она не такая безбашенная, как ты.
Я киваю, и продолжаю бежать следом за парнем. Мы проходим мимо поломанного автомата с кофе и чаем. Затем я замечаю коробку с использованными лампочками, стопку пыльных стульев, диски, колонки и стол. Думаю, для чего все эти вещи, и пытаюсь понять, где мы находимся. Но мозг отказывается думать из-за обильного запаха газа. Через пару минут перед глазами начинают кружиться стены и падать потолок. Я хватаюсь руками за все, что находится рядом, не хочу отставать и ковыляю ногами. Кашель раздирает горло, и я мимолетно думаю о том, как сейчас тяжело Максу.
Внезапно цепляюсь ногой за поломанную доску, и легкая боль обжигает голень.
Я тихо стону, но бежать не перестаю. Наконец, мы выходим в какое-то большое помещение, напоминающее танцпол. Я уже не пытаюсь разглядеть всё досконально. Просто следую за парнем, и испускаю громкий вздох, когда мы оказываемся на свободе. Кислород сначала обжигает грудную клетку, я невольно сгибаюсь, но затем на смену коликам приходит облегчение, и на моем лице появляется улыбка.
— Слава богу, — выкрикивает Кира. Она стоит около машины Стаса. Тот за рулем: видимо не хочет выходить на случай, если придется резко и быстро трогаться. — Я уже думала, вы заблудились!
— Мы тоже так думали, — протягиваю я, и откидываю назад голову. Перед глазами до сих пор кружится небо.
— Хорошо, что Макс прогадал с запахом, иначе мы бы сгорели заживо.
— Но почему тогда в помещение никого нет? Почему нас никто не пытался остановить?
— Может, они поняли, что это бесполезное занятие, — улыбается блондинка. — Боже, — протягивает она. — Как же я рада, что мы выбрались оттуда! Мне так страшно стало, когда Максим про взрыв заговорил. Я уже подумала, что…
Не знаю, как это происходит.
Оглушающий грохот врывается в мою голову, меня толкает невидимой волной вперед, и я грубо падаю на асфальт. Горячие потоки воздуха обжигают тело, несмотря на то, что оно прикрыто одеждой, обломки здания падают вниз, словно ливень, и я истошно кричу.
Вижу, как Кира летит спиной к машине, как её припечатывает к двери ударная волна, вижу, как её золотые волосы становятся серыми, грязными от поднявшейся пыли. Вижу, как она скатывается по крылу автомобиля и оседает на асфальте.
Собираюсь вскочить с места, подбежать к ней, но замечаю справа тело Максима. Рядом с ним Наташа. По лицу парня течет тонкая струя крови, а у Наташи порваны джинсы, и в ноге торчит какой-то безобразный небольшой обломок.
Ору имя Бесстрашного, но он не слышит меня.
Я не слышу себя.
В ушах звенит, во рту пыль и грязь. Я чувствую прилив сил, однако не могу встать. Спина горит, будто на неё взвалили груду поджаренных на солнце камней, и я лежу припечатанная к холодной земле.
Неожиданно вижу, как из машины выбегает Стас. Он хватается руками за голову и несется первым делом ко мне. Берет за плечи, кричит что-то. Я не разбираю слов. Сосредотачиваюсь на его губах, пытаюсь уловить смысл.
Тщетно.
Отпустив меня, Шрам бежит к Кире, проверяет её пульс, открывает дверь BMW. С легкостью поднимает блондинку на руки и кладет на заднее сидение. Затем бежит к брату.
Испуганно кричит, бьет его щеки, но в итоге, ничего не добивается. Стаскивает с шеи черный шарф, обматывает им голову Макса. Затем аккуратно тащит его в салон машины, ненадолго задерживается там, фиксируя голову брата таким образом, чтобы она не ударилась, когда автомобиль сдвинется с места.
Я смотрю на Шрама, и не могу сдержать слез. Мне хочется встать, мне хочется помочь! Но я могу быть лишь зрителем. Могу лишь беззащитно лежать, плакать и кричать, и при этом даже ничего не слышать.
Когда Стас в очередной раз бежит в мою сторону, он ошарашенно прилипает к земле. Замирает. Смотрит перед собой, и не может пошевелиться.
Я затаиваю дыхание, слежу за его взглядом и понимаю, что так он реагирует на тело Наташи. Почему?
Неуверенно парень оседает рядом с Рыжей, и проводит руками по её лицу. Его пальцы дрожат. Я замечаю, как трясутся его плечи, как качается тело, и я недоумеваю. Почему он медлит? Почему не действует?
Выкрикиваю: Стас!
Он оборачивается, и вдруг я вижу его красные глаза. Его убитые горем глаза.
У меня внутри вспыхивает пламя. Я смотрю на Стаса и буквально ощущаю всю его боль, чувствую его растерянность и обиду. Хочу сказать что-то, надеюсь, успокоить его, но не успеваю.
Протерев руками лицо, парень всё-таки встает, поднимает Наташу и бредет к машине. Он сажает девушку вперед и пристегивает.
Затем возвращается ко мне.
Вновь начинает что-то говорить, и я улавливаю помехи в воздухе. Улавливаю некоторые слова.
— … что….. твоя спина……нужно быстрей…..дай… мне.
Абсолютно ничего не понимаю, но непроизвольно протягиваю вперед руку. Стас хватается за неё и кивает. Аккуратно помогает мне подняться, и тащит в сторону автомобиля.
— Ты…..Кира и Максим… присмотри… я рядом, если что.
Киваю, и сажусь рядом с блондинкой. Обхватываю её руками и, что есть сил, прижимаю к себе.
Наблюдаю за тем, как Шрам оказывается за рулем, как заводит машину. Он поворачивается ко мне, проверяет, всё ли в порядке, и медленно трогается.
Вскоре, ко мне начинает возвращаться слух. Я уже слышу, как работает двигатель автомобиля, слышу, как дышит Кира, и главное, я слышу, как стонет Максим.
Почему это главное?
Потому что это означает, что он жив. Что он ощущает боль, а, значит, не потерял чувствительность.
Ещё потому что биение его сердца — самое важное для меня в жизни. Я не знаю, откуда эти эмоции, но уверена, что они правильные и искренние.
— Стас, куда мы едем? — тихо спрашиваю я, и вижу удивленные глаза предводителя.
— Тебе уже лучше? — интересуется он.
— Да. Лучше.
— Это хорошо, — он плавно поворачивает руль и выдыхает. — Мы едем домой. Ко мне домой.
— А который час?
— Без двадцати четыре.
— Мне нужно позвонить маме, — растерянно отрезаю я. — Иначе, она будет волноваться.
— Давай уже от меня, — предлагает парень. — Нам осталось ехать минут десять. Не больше.
Я киваю, и поворачиваю голову к окну. Надеюсь что-то увидеть, но замечаю лишь смазанную картинку серого города.
Внутри бушуют странные чувства. Я не верю в то, что только что оказалась в центре таких опасных и реальных событий. Не верю в случившееся. Нас хотели убить. Опять. Нас хотели подорвать, сжечь заново.
Сглатываю, и испуганно прикрываю глаза. Стараюсь не показывать ужаса, прикусываю губу, сжимаю руки в кулаки, но всё равно ощущаю дикую панику. У меня голова кружится от того, что кто-то намерен избавиться от меня. И этот кто-то настроен серьёзно: он готов пробовать ни один раз, и он не успокоится, пока я не сыграю в деревянный ящик.
— Лия? — опускаю взгляд вниз, и вижу, как Кира медленно открывает глаза. — Какого черта я опять без сознания?
Усмехаюсь, и спокойно выдыхаю: хорошо, что с блондинкой всё в порядке.
— Кажется, Максим не прогадал, — медленно тяну я. — То место взлетело на воздух через минуту после того, как мы выбрались наружу.
— Невероятно, — заключает девушка и осторожно приподнимается. Она разминает шею и вытягивает вперед руки. — Надоело отрубаться. Чувствую себя идиоткой.
— Я тебя прекрасно понимаю.
— Кира? — Шрам смотрит на блондинку. — Слава Богу, ты очнулась. Всё в порядке?
— Да. Я цела и невредима.
— А что там с Максом?
— Он дышит, — заключает девушка, аккуратно приспускает черный шарф с его головы и цокает. — У него рана на виске.
— Большая?
— Приличная. Идет кровь.
— До сих пор?
Кира кивает, и Стас крепко сжимает руль.
— Не волнуйся, — уверенно отрезаю я, хотя на самом деле сама сгораю от нервов. — Он выкарабкается. Сейчас промоем рану, забинтуем…
— А вдруг что-то серьёзное? Наверно, я должен отвезти его в больницу.
— Это паршиво, когда пострадавший — наш единственный врач, — горько усмехается Кира и вновь смотрит на Макса. Он дышит неровно, прерывисто. Создается впечатление, что ему сильно больно. — Мы бессильны, как дети.
— Мы и есть дети, — отрезаю я. — Не забывайте об этом.
— Говори за себя, — спорит Шрам. — Я давно перерос тот возраст, когда желание посидеть в социальных сетях заменяет реальное общение.
— А перерос ли ты беспомощность? По-моему нет.
— Лия, что будем делать с деньгами? — неожиданно вспоминает блондинка, и все мои органы одновременно скручиваются в трубочки. — Сорок пять тысяч — это слишком много.
— Не напоминай.
— О чем вы? — спрашивает Стас, и Кира за несколько минут выкладывает ему весь разговор, прозвучавший в подвале. Удивляюсь безумной дикции подруги, но не нахожу ни одного изъяна.
— То есть теперь ты, моя Любимица, залетела на сорок пять тысяч. — Он поджимает губы и внезапно нервно усмехается. — Повезло.
— Я понимаю, что тебе очень смешно, Стас, но на самом деле — мне крышка. Когда мама узнает, что деньги пропали, она убьет меня.
— Но с чего ты решила, что она обвинит именно тебя?
— Это дело времени. Мама в любом случае узнает правду, а правда заключается в том, что я разорвала пакет на улице, и выкинула все наши сбережения, все, твою мать, скоро пять тысяч, в канализационный гребанный треклятый люк!
В машине повисает тишина. Мы смотрим друг на друга, не знаем, что сказать, как выбраться из этого дерьма, что делать, и вместо того, чтобы придумать реальный план, попытаться разобраться, мы одновременно взрываемся диким хохотом.
Смех не прекращается несколько минут. Я беру себя в руки, только когда Стас паркуется около высокой многоэтажки. Он громко выдыхает, и поворачивается ко мне. На его лице до сих пор играет улыбка, и я непроизвольно представляю внешность парня без шрама. Каким он был? И каким он стал.
— Можешь не волноваться на этот счет, — неожиданно протягивает он, и я непонимающе хмурюсь.
— В смысле?
— В смысле, я дам тебе сорок пять тысяч.
— Что? — я откидываюсь назад и начинают качать головой. — Я не возьму деньги.
— Возьмешь.
— Нет! Ты с ума сошел? Это же не три тысячи, и даже не десять. Я не смогу вернуть тебе такую сумму.
— А я говорил что-то про возврат?
— Стас…
— Что? — Парень пожимает плечами и придвигается ближе ко мне. — Ты попала в такую ситуацию по моей вине, и я не позволю тебе пострадать.
— О чем ты? Здесь нет твоей вины.
— Есть.
— Но где?
— Как это где? Лия, если бы ты не была в нашей стае, если бы не эти чокнутые, — он косится в сторону Наташи и тяжело выдыхает. — Если бы не всё это дерьмо, ты бы не влипла так сильно.
— Но я не смогу взять у тебя деньги.
— Сможешь, иначе я приду к твоей матери и сам отдам их.
— Ты не посмеешь.
— Ещё как посмею! — заявляет он. — Выбирай.
Я прикусываю губу, и недовольно смотрю на парня.
— Я, конечно, благодарна тебе за то, что ты хочешь помочь, но это полное безумие. Твой отец сказал, что больше не станет спонсировать тебя деньгами. Отдашь мне сорок пять тысяч и останешься на мели.
— Это уже мои проблемы.
— Нет! Раз мы одна стая, значит это и мои проблемы тоже.
— Перестань отпираться. Я всё равно не поменяю своего решения.
— Но почему? — я удивленно смотрю на Шрама. — Почему ты так беспокоишься обо мне?