— Вот так вот, Роман Петрович, — криво улыбнулся он. — Мы с вами посидим здесь еще какое-то время, не возражаете? На всякий, как говорят, пожарный. Может потребоваться снова ваша помощь. Наладонник откройте и положите перед собой. Если придет ответ — доложите мне.
Я кивнул. Наступила тишина.
— Чоза грибы, так молодежь говорит, да? — Он невесело усмехнулся.
Тут до меня начал доходить смысл происходящего.
— Вы что… — начал я дрогнувшим голосом. — Вы… вы решили его взорвать?
Он устало покачал головой.
— Надеюсь, вы сами уже поняли, Роман Петрович, кто такой этот доктор Пиколь?
— Это он и есть? — Я был ошарашен, хотя уже многое становилось понятным.
— Француз, который второй день ходит в интернет через открытые радиосети в районе реки Медведица… А вы, Роман Петрович, действительно поверили, будто люди идиоты, тупое стадо?
— Но… Пусть так, но почему вы хотите его уничтожить? Ведь он не сделал нам ничего плохого!
— Это вам и вашим коллегам он не сделал, — вздохнул Иван Петрович. — Зато доктор Пиколь успел за двое суток поднять на уши весь интернет, перессорить все наши политические партии, вытряхнуть наружу весь компромат, раздать чужими руками уйму взяток и почти что пролоббировать международный конфликт. Он пытался водить нас за нос и громко хвастался этим. Высший разум… — Он горько усмехнулся. — Подумайте сами, Роман Петрович, разве высший разум станет хвастаться перед стадом животных? Так что три дюжины ядерных зарядов окажутся неплохим реваншем. Не стоит хвастаться, недооценивать противника и быть настолько самоуверенным.
— Вы с ума сошли? — спросил я, понимая, что уже ничего не поделать. — Он же ответит! Он ответит! Человек, на которого напали тупые хищники, истребляет все поголовье!
— Да, мы следили за вашей перепиской, — кивнул он — В этом и главный фокус, вам задурили голову, Роман Петрович. Человек не истребляет поголовье хищников. Волки, тигры, медведи, львы — человек бережет любой хищный вид, охраняет его, создает заповедники. Защищаясь, человек может убить вожака стаи. И тут мы, те, кто принимает решение, рискуем своими головами. Но не судьбой человечества. Понимаете? И они поймут, если разумны. И вы поймете: мы не имеем права рисковать судьбой человечества. Нет у нас такого права, вот так.
— Я не хочу участвовать в этом! — крикнул я.
— А вы, Роман Петрович, и не участвуете, — спокойно ответил он. — Вы никуда не едете. Вы сидите здесь, вместе со мной, и ждете развития событий. Так же, как и я.
Дальше мы сидели молча, говорить было не о чем.
И если мне раньше казалось, что эти два безумных дня растянулись на год, то два часа, которые я провел в этом кресле, показались просто вечностью.
А потом раскатистым колоколом ударил один из телефонов, стоящих перед Иваном Петровичем.
— Слушаю, — произнес он, торопливо взяв трубку, и я понял, что он страшно волновался все это время, пока сидел два часа с каменным лицом.
В тишине кабинета я прекрасно слышал, что ему сказали в трубке:
— Исчез! Вообще, без взрыва! Пустая поляна, ящиков тоже нет.
— Невада? — быстро спросил Иван Петрович.
— Нет. Совсем исчез. Следим со спутников!
Прошло три дня, когда мне в домофон позвонил человек, представившийся курьером из интернет-магазина. Я поначалу решил, что это корреспондент, хотя с тех пор, как пришелец бесследно исчез, корреспонденты потеряли ко мне интерес. Впрочем, все равно я дал подписку о неразглашении, и сообщить корреспондентам ничего бы не смог. Но это оказался самый настоящий курьер — немолодой дядька, унылый и усталый. Он сумбурно извинился за задержку, мол, заказов было много, и протянул мне большую коробку. — Чоза грибы? — пошутил я, взвешивая коробку обеими руками.
Курьер пожал плечами и ответил, что понятия не имеет. Я расписался, и он ушел.
Признаться, сердце слегка колотилось, пока я сдирал оберточную бумагу. А вдруг долбанет? Но в коробке оказался небольшой, но мощный ноутбук — как раз тот, о котором я мечтал уже год, даже цвет мой любимый. В квитанции вместо имени покупателя маячил запутанный интернет-адрес. Я набрал его на компьютере, и передо мной оказалась страница сайта частных открыток. На экране появилась эта дурацкая картинка «Чоза грибы», а внизу короткое послание:
«Роман, прими подарок в качестве благодарности за помощь; не волнуйся, я не украл его, а заработал в интернете немного денег дизайном и переводами. Чувство юмора оказалось самым сложным и противоречивым из ваших чувств, берегите его. Надеюсь, мне удалось его освоить с пользой. Спасибо за топливо. Эрнест Пиколь».
Олег Дивов Мы работаем за деньги[5]
На крыльце полицейского участка сидели двое. Один лохматый, волосы до плеч, другой лысый, а может, бритый. У лохматого под правым глазом светился фиолетовый синяк. У лысого — или бритого — поперек головы было что-то написано то ли губной помадой, то ли просто красным маркером.
Лохматый блаженно щурился на утреннее солнышко. Лысый то и дело морщился, кашлял и иногда осторожно поглаживал горло.
Тяжело ступая, пришел немолодой лейтенант, грузный, усатый, в выцветшей фуражке. Поглядел на утренних гостей так, будто они тут и должны были сидеть. Гости подвинулись на крыльце, давая ему дорогу. Полисмен отпер участок и исчез внутри, не прикрыв за собой дверь. Послышалась деловитая возня — двигались стулья, открывались и закрывались ящики, шумно закипела вода. Потом раздалось глухо:
— Ну заходите.
Двое вошли в полутемную комнатушку и остановились перед большим письменным столом — плечом к плечу, будто в строю.
— Габриель Барро, — представился лохматый. — Свободный художник.
— Эгон Эрвин Кнехт, — хрипло проговорил лысый. — Писатель-профессионал.
Подумал секунду и добавил:
— Дорого.
Лохматый недовольно покосился на лысого:
— Это, конечно, было обязательно.
— Себя уважать надо, — отозвался тот.
Полисмен не глядел на визитеров, он смотрел в монитор. Лохматый безошибочно нашел, где в стену вмонтирована камера, и небрежно помахал ей рукой.
— Лейтенант Ортега, — бросил полисмен, не отрываясь от монитора. — Э-э… Сеньоры. Не сочтите за неуважение, а можно пальчики ваши?
Лохматый и лысый коротко переглянулись.
— Время такое, никому верить нельзя, — объяснил лейтенант. — Смотришь на морду, вроде все сходится, а потом — бац! — инфа из округа, что морда-то краденая…
— Зачем тогда пальцы, давайте сканер, — предложил лохматый.
Лейтенант секунду подумал, кивнул и вытащил из-под стола белый пластиковый набалдашник на витом шнуре.
Лохматый запихал сканер глубоко под мышку. Когда то же движение повторил лысый, полисмен только головой покачал.
— Раньше слышал, но никогда не видел. Чип в сердце, мама дорогая… Пожалуй, это снимает все вопросы. — Лейтенант снова уставился в монитор. — Угу. Угу. Благодарю вас, сеньоры.
— Думали, врем? — спросил лохматый снисходительно.
— Ну… Уж больно у вас наружность… Небрежная. Опять-таки, вы в зеркало с утра смотрелись?
— Это скоро пройдет, — заверил лохматый. И добавил зачем-то: — Мой друг, видите ли, левша.
— А для чего у вашего друга на голове написано «Пупсик»?
— Это не я, — быстро сказал лохматый.
Лысый потрогал макушку и, заметно смутившись, потянул из кармана платок.
— Туалет вон там, — показал лейтенант.
Лысый четко повернулся на месте, покинув импровизированный строй, и отправился устранять непорядок.
— Отставники, значит… — протянул задумчиво лейтенант.
— Ушли на вольные хлеба. Возраст, здоровье… Да и нервы не казенные.
— На маслице-то хватает? На вольных хлебах?
— А мы не прожорливые, — уклончиво ответил лохматый.
Вернулся лысый, уже без компрометирующей надписи.
— Хорошо, — сказал лейтенант. — Сейчас подтянутся мои ребята — утренний брифинг, постановка задач, разбивка по патрулям, все такое… Поэтому буду краток. Вам нужен урод. Мне — наоборот, совсем не нужен. Уроды, сами знаете, ребята ушлые: сегодня он тебе ботинки чистит, завтра ты ему, послезавтра весь город под его дудку пляшет. А я лично всем доволен и ничего не хочу менять. Стабильность и еще раз стабильность. Это залог нашего процветания. Ясно?
— Еще бы! — согласился лохматый.
— Не факт, что у нас вообще завелся урод, но сигналы были. Слухи, подозрения… Я проверил всех пришлых, кто осел тут за последние лет пять, — из списка никого нет. Вот зачем нужны вы. Умеете искать уродов профессионально, ну и действуйте. В рамках известного вам закона. Выйдете за рамки — вышибу из города к чертовой матери. Ясно?
— Ага, — сказал лохматый.
— Объясняю специфику места. Объясняю один раз. Здесь не просто зона отдыха, а ретрокурорт. Сюда не ездит шумная молодежь — ей у нас просто неинтересно. Тут все устроено для солидных взрослых людей. Воссоздана атмосфера прошлого века, как в старые добрые времена, когда мир еще не окончательно сошел с ума. Тихо здесь, ясно вам? Поэтому наши отдыхающие — люди непростые, каждый буквально на вес золота. Некоторые задерживаются надолго, кое-кто вообще остается в городе. А все почему? Да просто наш курорт — маленький, уютный, респектабельный. Значит, действовать вам надо аккуратно и с достоинством. Ясно? Умеете?
— А то! — заверил лохматый.
— А то есть мнение, что надо было вас упаковать в холодную еще вчера. Суток на трое. Дабы малость поостыли.
— Мы вчера только приехали, — непонятно объяснил лохматый.
— И?…
— Не освоились еще. Сегодня-то понятно все. Маленький, уютный, респектабельный курорт…
— Именно. Значит, ищите урода. Если найдете — скажете мне, я посмотрю, что он такое, а там решим. Если вздумаете его нейтрализовать без моей санкции — посажу вас обоих. Надолго. Ухлопаете по ошибке не того — посажу навечно. Кстати. Оружие?…
— Там все написано. — Лохматый кивнул на монитор.
— По-хорошему, надо бы его у вас изъять временно…
— Угу, — буркнул лысый.
— …но ограничусь предупреждением, — сказал лейтенант, делая вид, что ничего не слышал. — Вздумаете размахивать стволами — конфискую. И упеку обоих за нарушение общественного порядка. Вопросы?…
— Нет вопросов, — скучным голосом протянул лохматый, глядя в стену. — А если мутант окажется не из списка?
— Хрен вам, — твердо сказал лейтенант. — Я в эти игры не играю. И другим не советую. Очень не советую.
Лысый неодобрительно фыркнул. Лохматый весь подобрался и так поглядел на лейтенанта, что тот невольно отодвинулся назад вместе с креслом.
— Повторяю вопрос, — сухо процедил лохматый.
— Ну… — Лейтенант надулся. — Не слышал я, чтобы кто-то ловил неучтенного урода. Бродяг всяких оформляют, а деньги пилят, тоже мне загадка природы…
— Не бродяги, — подал голос лысый. — Дети.
— Неучтенные мутанты — это второе поколение, — произнес лохматый нараспев, слегка покачивая головой. — Дети, сеньор лейтенант. Только дети.
Лейтенант смущенно потупился.
— Ладно, увидите такого — скажите мне. Вызовем экспертов, оформим как положено.
— Вот это правильный ответ, — очень тихо сказал лохматый, почти что прошипел. Он неприятно ссутулился и буравил взглядом макушку лейтенанта. А тот, пряча глаза, все ниже клонил голову к столу.
В комнате заметно потемнело, хотя за окном вовсю разгорался день.
— Не заводись, — сказал лысый. — Сейчас-то зачем? Вечно ты заводишься, когда уже не надо.
Лохматый медленно расправил плечи, откашлялся и сообщил полицейскому:
— Правильный ответ, лейтенант Ортега, хвалю.
Лейтенант, упершись руками в стол, делал глубокие судорожные вдохи, будто вынырнул с приличной глубины. В комнате уже было совсем не душно, и не жарко, и не муторно, и не хотелось застрелиться, чтобы избавиться от бессмысленного мучения, по ошибке названного жизнью. В комнате было опять светло.
— Разрешите приступить к выполнению задачи? — елейно осведомился лохматый.
Лейтенант не без труда оторвал одну руку от стола и слабо махнул ею.
— Мы вернемся и доложим, — пообещал лысый и четко повернулся через левое плечо.
Выйдя на улицу, лохматый и лысый одинаковым движением положили руки на пояс, сунув большие пальцы за брючные ремни, и уставились в разные стороны. — Траттория, — сказал Барро. — Паста натурале, пицца мондиале и еще какая-то безграмотная хреновина. Спорю, все чересчур острое. Мексика, мать ее.
— Паб, — коротко доложил Кнехт.
— Паб, — согласился Барро.
Они неспешно двинулись по улице направо.
— Зачем ты его?… — спросил Кнехт.
— Извини, коллега. По глупости. Как-то я после вчерашнего не очень себя контролирую. Но мы это немедленно поправим.
— Он тебя разозлил?
— М-да… Разозлил… Да, пожалуй, сеньор лейтенант сильно разозлил меня.
— Когда именно? — не унимался Кнехт.
Барро почесал в затылке, зачем-то осторожно потрогал синяк под глазом и сказал:
— Я подумаю и отвечу… Стоп! Ух ты! Это что еще такое?
— «Библиотека», — прочел вывеску Кнехт.
— Сам вижу. Там внутри полным-полно книг. Проверь по списку, нам туда имеет смысл?… А то я так не помню.
Кнехт остановился, снял с пояса коммуникатор, потыкал в экран пальцем и ответил:
— Ноль.
Барро снова потрогал синяк.
— Да плевать, — сказал он. — Не могу я сразу из полиции — и в пивную! Это пошло. Даешь культуру!
В библиотеке было пусто, сухо, прохладно и сумрачно. Хранитель оказался старичком в тяжелых очках — словно нарочно его подобрали такого.
— Людвиг Фейербах! — отрекомендовался Барро. — Философ с большой дороги.
— Гегель, — произнес Кнехт сдавленно. — Просто Гегель. — И закашлялся.
Хранитель снял очки, протер их, водрузил обратно на нос и сказал:
— Ну, значит, сами разберетесь.
Барро пошел вдоль стеллажей с бумажными книгами, играя кончиками пальцев на корешках замысловатую мелодию. Несколько раз он останавливался и будто принюхивался.
Кнехт уселся за стол с компьютером и затрещал клавишами.
— Ой, какая прелесть! — воскликнул Барро где-то за стеллажами.
Хранитель, старавшийся делать вид, будто ему совсем не интересно, далеко высунулся из-за своей конторки.
— Чего там? — буркнул Кнехт.
— Якоб Шпренгер и Генрих Крамер с огромными комментариями. Чудо просто. Никогда такого не видел.
— Да-да, «Молот ведьм» у нас в самом полном издании, — обрадовался хранитель. — Цифровая версия продается, берите, не пожалеете. Еще что-нибудь историческое?
— Коллега Фейербах горячий поклонник инквизиции, — хрипло подсказал Кнехт. — Он с нее просто больной делается. Больной и дикий.
Хранитель поспешно спрятался обратно за конторку.
Вернулся Барро, отряхивая руки от пыли, встал над Кнехтом и заглянул через его голову в монитор.
— Ага, нашел мою книжку…
— Я уже купил ее для тебя. Отдашь с премиальных.
— Спасибо. Ты был прав, коллега Гегель, нечего тут делать, ни малейшего следа. Я надеялся на удачу. Подумал, вдруг сегодня везучий день.
— Работать надо! Тогда повезет.
— Вот зануда… — протянул Барро.
Они вышли из библиотеки, оставив хранителя в глубоком недоумении, и направились к пабу.
— А клиент где-то здесь, — сказал Барро. — Я сам его не чую, но мой опыт — чует. И особенно моя логика. Знаешь, бывает такое состояние, когда…
— Это тревожное состояние зовется похмельем, — буркнул Кнехт.
— Не считаю нужным оправдываться. Можно я буду выше этого? Спасибо. Глубоко тебе признателен.
Несколько секунд они шли молча, вдруг Барро шепотом выругался.
— Слушай, а ведь ты угадал насчет лейтенанта. Ну, подумал он, что мы играем в грязные игры, — эка невидаль. За это я просто хотел плюнуть ему в рожу… Нет, он разозлил меня раньше, раньше… И вот что я тебе скажу. Не видать нам денежек. Сеньор лейтенант Ортега решил взять мутанта на себя.
— Уверен?
— Абсолютно. Он выслужиться хочет перед начальством, крутизну свою показать. Еще один умник. Что-то много развелось их в последние годы, тебе не кажется?
— Еще один покойник, — сказал Кнехт. — И — да, кажется.
— В общем, не вижу смысла тут работать, — заключил Барро.
Подождал ответной реакции и, когда ее не последовало, добавил:
— Но выпить-то надо. Заодно поговорим.
Кнехт распахнул тяжелую дверь паба. Барро учтиво кивнул и прошел внутрь.
— А лейтенант не покойник, — бросил он через плечо. — Сам не полезет, щенят угробит двоих-троих. Вон топают — кандидаты на тот свет.
Кнехт в дверях оглянулся. По улице шли полицейские, трое совсем еще молодых ребят, очень гордых своей отутюженной формой, начищенными ботинками, а особенно — тяжелыми пистолетами в ярко блестящих кобурах.
Один из полицейских заметил Кнехта и улыбнулся ему.
— Тебе пива или чего покрепче? — спросил издали Барро.
— Боюсь, это не те люди, которые тебе нужны. — Других нет. Я слил инфу, пришли эти двое. Послушайте, сеньор капитан, так или иначе, они наведут меня на урода. А уж возьму я его сам, — сказал лейтенант. — Округ сэкономит на награде.
— Округ будет тебе благодарен, — отозвался в наушнике капитан. — А если удастся все сделать тихо — очень благодарен. Ну, ты меня понимаешь. Но только осторожнее с этими двумя.
— Вы их знаете, сеньор капитан?
— Просто слышал кое-что… Они любят фокусы, театральные эффекты — цену набивают, — вот за ними и тянутся слухи. Этот волосатый, Барро, много болтает и выпендривается, на самом деле он так отвлекает внимание на себя. Главный в паре — немец. Командир и основная боевая единица. А Барро просто ищейка, «нюхач», как они это называют. Владеет гипнозом, ты на всякий случай не смотри ему в глаза. И если что, ломай его первым, он треснет мигом.
— Когда они закончат свою часть работы, я выставлю обоих из города, и дело с концом.
— Аккуратно, чтобы у них не было повода упереться.
— Как я понял, их вышибли из Истребительной Бригады за разгильдяйство, — сказал лейтенант. — Там это зовется «уволены по медицинским показаниям». На самом деле они лентяи, выпивохи и трусы. Вряд ли им взбредет в голову упираться. Пойдут искать добычу полегче.