-- Хочешь потрогать? Ну, не стесняйся, я же знаю, что хочешь!
-- Что, прямо здесь?
-- Конечно, нет! В Хогвартсе, - на лице Тонкс предвкушение, - так, чтобы Аластор видел, но думал, что мы его не видим! Можешь делать, что хочешь, я разрешаю! Если уж даже это его не заведет, то я не знаю, он и вправду тогда чурбан!
От такой картинки кровь, конечно, кипит, но вот мысль "Аластор -- наблюдатель" охлаждает. Это не говоря уже о том, что прошлое лето вовсе не забыто.
-- Меня он тоже видел голой, и что? Может тебе просто измениться нужно? - отвечаю ей чуть злее, чем нужно.
-- Как?
-- Ногу и руку себе убери, шрамов добавь, лицо такое, как у старого аврора сделай. Ты вообще выясняла, какие ему женщины нравятся?
-- Выясняла.
-- И как?
-- Молчит, и говорит, что еще не сошел с ума, давать оружие против себя. Ну, так что, как тебе моя идея?
-- Очень такая, Грюмая идея, я скажу. Посмеяться, имитировать чувства, не сближаться, а использовать для чего-то отношение к тебе других людей. Может поэтому у вас и не складывается ничего?
-- Ты о чем?
-- Да так, проехали, - машу рукой.
-- Объясни.
Голос у Нимфадоры совсем трезвый и злой, и смотрит так же, держит за рукав, когда только и успевает ухватить? Ну да, она же метаморф -- не пьянеет? Или моментально весь алкоголь в водицу переводит? Тонкс поджимает губы и смотрит, прожигает взглядом, словно я смогу одним ответом наладить ей личную жизнь. Может она, поэтому и такая стерва -- дразнилка, что у нее личное свербение неудовлетворенности? Мысль неожиданная, но все равно как-то волны сочувствия не испытываю.
Да воздастся каждому по сиськам его.
-- Объясни! - повторяет Нимфадора, и волосы ее становятся пепельно-фиолетового оттенка. - Ну!
Ой-ой. Таблицу зависимости цвета волос Нимфадоры от настроения, конечно, не найти, но имеющий глаза да увидит. Она в ярости, не просто ярости, а в том самом состоянии аффекта, когда несет волной гнева, разум отключается, только кровавая ярость и потом крик "что же я натворил?"
Как говаривал один знакомый про такое: "забрало падает".
-- Ты -- метаморф, - говорю медленно, сам для себя достраивая неоформленную мысль на ходу. - Тебе привычно изображать других людей, даже животных, изменять себя и подстраивать. Ты жаловалась на неуклюжесть, а потом она взяла и прошла.
-- Ну да! Аластор меня научил!
-- Чему?
-- Быть уверенной в себе, - уже не так уверенно отвечает Нимфадора.
-- Точно? Он тебя такому учил? Или просто учил магии и гонял на тренировках?
-- А это не одно и то же?
-- Конечно же, нет! - руки на стол, подпереть ими голову. - Ты же училась магии и до этого? В Аврорат сумела поступить, так?
-- Да, но я далеко там...
-- Неважно, - отмахиваюсь. - Поступила в Аврорат. То есть в тебе были целеустремленность, знание того, что ты хочешь, владение магией, и ты пришла и сдала экзамены, и все равно неуклюжесть была при тебе.
-- Да, и что? Аластор -- отличный учитель, он личным примером показал мне, какой надо быть! За это я его и люблю!
-- Вот! Вот! Личным примером! Ты влюбилась в Аластора...
-- Это было позже!
-- И начала подражать ему. Стала внутри такой же, как он: сильной, уверенной, презрительной к тем, кто не может себя сам защитить. Метаморфизм черт характера, если хочешь. Твоя неуклюжесть сразу пропала, конечно же, и шуточки у тебя стали злее, вроде той, что ты и Флёр демонстрировали прошлым летом. Думаю, прежняя неуклюжая Дора такого себе не позволяла.
-- Допустим, - цедит Тонкс сквозь зубы, - и что с того? Ты ближе к делу давай!
-- Ближе к телу так ближе к телу, ради двух твоих выразительных... глаз я готова на все!
-- Эй, мне стыдно! - на щеках и вправду румянец, но кто поверит метаморфу? - Правда!
-- Не далее, чем пять минут назад ты совершенно бесстыдно..., - медленно начиная закипать, говорю ей.
-- Ладно, ладно, мне не стыдно, тебя весело дразнить, ты не кидаешься рвать волосы ни мне, ни себе и не убегаешь с плачем, вот, - поясняет Тонкс.
-- Это в тебе внутренний Аластор говорит, который бойцов любит! - обвиняюще тыкаю пальцем.
Тонкс хохочет, звонко, заливисто, привлекая всеобщее внимание, и выпивает еще вина.
-- Внутренний Аластор, ой, уморила, уморила, не могу, - утирает она слезы.
-- В каждой шутке есть доля шутки, - замечаю наставительно.
Интересно, Нимфадора пробовала в мужчину превращаться? В Грюма, например?
-- Ладно, Аластору нравятся бойцы, я теперь злой боец, так в чем проблема? - спрашивает Тонкс, нахохотавшись и утерев слезы.
-- В самом Аласторе, конечно, - пожимаю плечами. - Он же одиночка, подозрительный и готовый к войне со всем светом. И ты стала такой же, не до конца, но стала. Поэтому у вас и не складывается, что вы -- двое одиночек, подозревающих все и вся вокруг. Какая любовь? Максимум, что у вас может быть, это изнасилование побежденного победителем, и потом долгая месть в обратном порядке.
По лицу Нимфадоры пробегает тень, складка на лбу формируется, словно сама собой. Неужели она думала и над таким вариантом? Грюм уязвим, особенно для удара в спину от своих, и Нимфадора, получается, обдумывала, как бы ему подлить, подпоить и в постель уложить?
-- Стройная теория, красивая, - зло говорит Нимфадора, - но как же моя любовь к нему?
-- Так ты не Аластор, - отвечаю просто, - ты лишь метаморф в его шкуре. Что, изобрази ты Дамблдора, сразу стала бы Великой и Светлой? Нет, конечно, потому что внутри ты все та же Тонкс. Подделка. Копия.
Последних двух слов, пожалуй, говорить не стоило, Тонкс ярится, розовые волосы встают дыбом.
-- Подделка? - шипит она.
-- Под Грюма, да, - сжимая палочку под столом и стараясь не дергать глазом. - Любишь ты его по-настоящему, но вот имитация самого Аластора при этом не поможет. Не настолько он самовлюблен, чтобы на такое повестись.
-- Хорошо, мисс всезнайка, и что мне тогда делать? - Нимфадора ярится, но основной выброс, кажется, уже проходит, цвет ее волос возвращается к привычному.
-- Разобраться, кого Аластор любит по-настоящему, и быть ей.
-- А если он никого не любит?
-- Вот тогда все, или бросать это гиблое дело, или мучиться от неразделенной любви, - пожимаю плечами.
-- Да что ты знаешь, - начинает Нимфадора и осекается, едва не прикусывает язык.
-- Заметь, ты силой выбила это признание из меня, так что, - развожу руками. - Сколько ты рядом с Аластором? Он так и не раскрылся тебе? Может, стоит сменить объект воздыханий?
-- Хорошо со стороны советы давать, - огрызается Нимфадора.
-- Да, особенно такие, - и вправду хорошо, не скрою.
-- Все не можешь простить мне лета?
-- Больше Флёр, но и тебя тоже, если тебе так нужна откровенность. Нельзя было просто сказать? У меня же жизнь мед пополам с сахаром, скучная и без проблем, вот вы и подкинули своих насмешек для остроты чувств, да? Что, тебе не нравится, что кто-то смеется над твоими чувствами? Так может, и тебе не надо было такого делать?
Вот, теперь меня несет и рвет крышу ураганом. Почти ору, встав, и обнаруживаю, что посетители "Кабаньей головы" смотрят на меня пристально. Сажусь обратно, народ отворачивается.
-- Ладно, мир? - спрашивает Нимфадора.
-- Еще предложи обменяться медальонами дружбы, - ворчу в ответ, но уже без злобы, выпустив пар.
Нимфадора ухмыляется, привычно, легко, как в старые времена, и проскочившая между нами искра ненависти вроде бы разряжена. Но осадочек в глубине души остается, остается, надо бы его смыть. Что там у нас ближайшее из праздников? Пасхальные каникулы -- не, это еще две недели ждать.
В общем, хочется смыть с себя всю эту грязь прошлого и топать чистым и светлым в такое же будущее.
Глава 12
-- У меня есть отличное средство для смывания грязи и плохих мыслей! - заявляет Луна. - Шампунь из коры особого жги-дерева! Оно отличается от других жги-деревьев по трещинам на чешуйках коры, у всех остальных как язычки пламени, в которых танцует фея, а у особого дерева -- оно как волна.
Смотрю на Луну, но нет, она абсолютно серьезна.
-- И эта волна смывает все плохое с головы, а если заранее предупредить мозгошмыгов, чтобы они спрятались, то еще и не вредит! У меня как раз еще осталось с прошлого лета чуть-чуть...
Она бросает взгляд на мою короткостриженую голову и заключает радостно.
-- Даже мне еще хватит! - спохватывается и тут же торопливо добавляет. - Его надо наносить по-особому на голову, я покажу тебе как! Иначе не сработает!
Смотрит наивными глазами, разве что не хлопает ими, как жалобный щеночек.
-- Один балл Рэйвенкло за изворотливость, - бормочу под нос. - Но! Только голову!
-- У меня есть особая мазь из слив-цепеллинов, придающих телу воздушность и легкость, - Луна даже пытается сделать голос искушающим, но практики мало, поэтому у нее не выходит.
К счастью, нас не слышат, потому что тут даже самый тупой из учеников догадался бы, что происходит. Наглая и неприкрытая попытка соблазнения и дачи взятки собственным телом. При этом стандартные отмазки "нас не должны видеть" вроде, как и не действуют, потому что дело будет в ванной комнате.
Таков "хитрый" замысел весенней Луны.
-- В ванной Префектов в любой момент может появиться Плакса Миртл, поэтому нужно будет держать себя в рамках, Луна, - говорю почти ласково.
Правда, можно напустить пены и скрыться под ней, но лучше Луне не подсказывать. И в душевой Клуба можно как следует подолбиться, но этого ей тоже лучше не знать. Да что там, даже в душевой при спальне можно все, если подойти умело и с толком. Или с головой, пораженной тяжелым выбросом гормонов -- когда совсем уж невтерпеж, и зубы с пальцами сводит, или, когда заводит осознание, что вот они соседки по комнате за стеной. Если совсем уж извращаться, можно даже в библиотеке, в процессе "совместного обучения", руку под юбку совать и вперед!
И это все лучше тоже не подсказывать.
-- Но в остальном ты не против? - надувает она губки обиженно.
Такой План сорван, как же тут не обижаться?
-- Никогда не помешает, как следует помыться, - пожимаю плечами.
-- Тогда идем? - вскакивает Луна.
-- На виду у всех?
Луна еще раз обиженно поджимает губки и ковыряет ногой пол. Со всем этим надо что-то делать, иначе протрахаем победу, буквально. И конспирацию, хотя бы минимальную, соблюдать все же надо, надо.
-- Я пойду в ванную Префектов, а ты к себе в башню. Возьмешь все эти мази и шампуни, потом прогуляешься по школе и только потом зайдешь в ванную, понятно? Где вход, ты знаешь, пароль "Одинокая звезда".
-- Понятно, - кивает Луна.
-- Если там кто-то будет, то я буду ждать тебя снаружи, и это означает, что все отменяется, - давлю, а куда деваться?
-- Хорошо, - кивает Луна.
-- И ты расскажешь мне о плане гоблинов по захвату Министерства.
Лицо Луны просто озаряется изнутри.
Ну да, заговор коротышек выдумал Ксено, внушил дочери, и вообще бредятина редкостная -- гоблины, манипулирующие Волдемортом! Да он за намек на такое бы им Гринготтс выжег, наплевав на последствия, но есть такой тонкий момент, который окружающие обычно не учитывают. Пополам с выдумками и бредом, Луна и Ксено регулярно выдают вещи, которые под стать только всяким там провидцам -- ясновидцам. Так что надо послушать, может чего ценного обнаружится в рассказе, а даже если и нет, то просто приятно проведем время за разговорами. В молчании вдвоем сидеть в ванне -- это все чревато боком, а так может все неплохо получиться, главное далеко не заходить, ибо время действительно еще не пришло.
План срабатывает на ура, в ванной пусто, мантия Луны нагружена баночками и скляночками -- в дополнение к тем, что и так стоят по ванным комнатам. Занимаем самую непопулярную из ванных комнат -- там пол шершавый, и стены такие же, ну понятно, да? Сижу в ванне, голова откинута на бортик между ног Луны, а сама она аккуратно втирает свой шампунь мне в голову. Шампунь странного цвета, словно ржавчину пытались замазать синькой, а потом бросили на полдороге, и пахнет тоже странно, степью пополам с морем, даже не морем, а ветром с моря. Луна сидит на бортике, болтает и попутно ловко перебирает ногами. Пальцы ног гладят живот, пытаются его ухватить и скользят чуть ниже, а пяточки ее, розово-красные, при этом трутся о мои груди. То, что она лихорадочно только что, перед приходом в ванную, соскоблила с них мозоли, свидетельствует о ее коварных эротических умыслах.
Зато снизу вверх и голенькая она очень забавно выглядит.
-- Они у тебя уменьшились, - задумчиво говорит Луна, постукивая пятками.
-- Просто перестали расти, - пожимаю плечами, и они касаются ног Луны.
-- Надо померить и сравнить, вдруг в тебе поселился...
-- Сиськоед? - ржу, запрокинув голову, и созерцая оные сиськи Луны снизу вверх.
Ее руки соскальзывают, и она мажет мне шампунем лицо.
-- Ой! Зажмурься! Не шевелись! - и Луна торопливо смывает, попутно оглаживая меня руками, и едва ли не тыкая своими сосками в рот.
Руки ее лезут все ниже, она уже практически лежит на моем лице.
-- Луна!
-- Ой, да, но ты такая...
-- Надо было вначале тебе голову помыть, чтобы избавить от таких грязных мыслей, - невольно хихикаю.
-- Я -- за! И ты можешь нанести мне на спину мазь из слив, а то я сама не дотягиваюсь!
-- Конечно, конечно, - и вправду руки зудят, - но вначале дело!
-- Моем, моем Гермиону, - запевает Луна, втирая новую порцию шампуня в голову.
-- Про гоблинов!
-- Ааа, нет, про них я песен не знаю, - огорченно отвечает Лавгуд. - Я просто расскажу, ладно?
-- Ладно уж, рассказывай.
Из магической литературы у меня осталось впечатление, что гоблины -- это смесь гномов / дварфов / цвергов, всех, в общем, разновидностей горных карликов, собственно, самих гоблинов и с примесью домовых эльфов. Как будто они поглотили и вобрали в себя все эти -- как они будут - расы? Виды? - в общем, вобрали и сплавили в себе их черты. Отсюда и умение работать с металлами, и внешность, и своя магия, и жадность до золота. Садовые же гномы и собственно домовые эльфы -- это какие -- то карлики -- мутанты, чьи мутации неожиданно оказались устойчивыми и не повлияли на способности к размножению.
Но это лишь впечатление, потому что начало истории теряется во тьме веков, и даже самые правдивые магические книги оперируют легендами, пересказами, наслоениями мифов и сказок, противоречащих друг другу. Чтобы отделить там правду от вымысла, надо потратить всю жизнь, поездить по свету, проводя раскопки первых селений магов, находя скелеты доисторических эльфов, ну и так далее, и тому подобное.
-- Гоблины -- это мятежные эльфы, - нараспев, не забывая массировать и почесывать, говорит Луна.
При этом она "незаметно" так подвигается вперед, и мой затылок упирается в ее промежность. Рассказывая, Луна слегка покачивается, но плевать -- не знаю, где она училась массировать голову, но это приятно до невозможности, и я лежу, балдею и слушаю.
-- Они восстали и решили отомстить поработителям -- магам, и начали с того, что решили вырасти. Они подросли, но так и не смогли избавиться от огромных ушей, и поэтому бросили расти, осознав, насколько уродливо будут выглядеть, когда сравняются размером с магами. От этого их злость возросла, и они обратили силу своего оружия и магии против людей, и начали войну. Долго бились маги и гоблины, маги победили, но гоблины не смирились с поражением. Они ушли под землю, они ушли под воду, они ушли под горы, и там...
-- Тридцать лет и три года ковали кольцо Всевластья, - вырывается у меня невольно.
-- О! Я о таком не слышала! Расскажи!
-- Там длинная история, летом расскажу, хорошо?
-- Хорошо, - удивительно покладисто соглашается Луна, и продолжает. - Гоблины скрылись в своих пещерах, и там они ковали оружие и копили злобу, и маги неоднократно сражались с ними, но гоблины лишь становились злее и не оставляли попыток уничтожить магов.
-- Зачем?
-- Если бы они стали магами, то тогда их уши уже не были бы уродливыми, а считались бы красивыми, и они смогли бы вырасти до нормальных размеров, вот!
-- Понятно, то есть все войны из-за ушей, - киваю, и Луна вздрагивает и смеется.
-- Извини, я сейчас...
-- Нет! - Ноги Луны сжимают голову с двух сторон, прижимаются к ушам, теплые и на удивление сильные.
-- Я тебя не слышу, - говорю, тоже не слыша сам себя.
Луна разжимает ноги.
-- Не надо отодвигаться, - говорит она, - все хорошо, правда! Я почти рассказала! И голова твоя уже почти очистилась!
Ну, ощущения ржавой слизи на голове нет, и то хлеб. Тем более что Луна не прекращает массирующие и втирающие движения. Правда, там волос -- то -- пару раз рукой провести, так что все эти длительные втирания не более чем продолжение ее Хитрого Плана.
-- После последних войн гоблинам отдали банк "Гринготтс", и они начали расширять и переобустраивать пещеры, и там они нашли огромное скопление спящих мозгошмыгов. Диких, еще с тех времен, когда появились первые гоблины и первые маги. Мозгошмыги атаковали гоблинов и вселились в них, и теперь гоблины стали еще злее и еще умнее.
Луна вздыхает и начинает зачерпывать воду, смывая с меня шампунь. Закрываю глаза.
-- Эй, вы это чего тут делаете? - в голосе Миртл зависть, смешанная с подозрениями.
-- У нас урок истории, - отвечаю, не открывая глаз.
-- В ванне?
-- Совмещаем приятное с полезным, или ты не в курсе, что у нас скоро СОВ?
-- Как будто меня теперь волнуют ваши глупые экзамены! - фыркает Миртл и с плеском уносится.
Ну, все, теперь будет дуться еще две недели, страдать, стонать и ухать в туалете, так сказать, облегчая задачу школьницам, забредшим туда нечаянно.
-- Теперь злые и умные гоблины направляют Темного Лорда, а он об этом и не догадывается. И Министерство от предупреждений папы отмахивается, смеются, - с печалью в голосе вздыхает Луна. - Все, можешь открыть глаза.
Открываю и тут же закрываю, потому что лицо Луны стремительно падает сверху.
-- Ну как, ощущаешь чистоту мыслей? - спрашивает она, неохотно прервав долгий-долгий поцелуй.
Руки ее уже опять гладят, сжимают и ласкают, пробираются все ниже, но что там делать -- не знают.