Теперь в розыск был объявлен «Пежо».
Через два часа, ближе к вечеру, автомобиль нашли. В двухстах километрах от Москвы, возле небольшого частного аэродрома, в ангарах которого имелись не только легкие самолеты, но и два вертолета.
Когда Кирилл и Матвей в сопровождении местной полиции примчались на аэродром, обнаружилось, что одного из двух вертолетов нет. Причем диспетчер, дежуривший в этот день, внятных объяснений – куда делась вертушка – дать не мог. Он вообще никаких объяснений дать не мог, даже вспомнить, как его зовут. Сидел, бессмысленно улыбался и все порывался рассказать, как они с Петровичем недавно на рыбалку сходили.
– Понятно, – глухо произнес Кирилл. – Сегодня мы от него вряд ли что узнаем.
– Слушай, а где тот препарат, что ты вез для Квятковской? – оживился Матвей. – Может, вкатим мужику дозу, он и расскажет, куда отправил птичку.
– Во-первых, не факт, что он знает это, ему могли назвать совершенно другое место назначения, точно об этом известно лишь пилоту…
– Так зато диспетчер скажет нам, как связаться с пилотом, мы свяжемся и…
– А во-вторых, – тихо продолжил Кирилл, – препарат остался в клинике.
– Как это?
– А так это! – заорала бетонная статуя. – Забыл я, понимаешь, забыл! Оставил на столе в палате, помчался Лану выручать! Кто же знал, что он может понадобиться!
– Ладно, ладно, не шуми, еще не все потеряно. Вертолет ведь вернется, верно? А мы его здесь подождем и все узнаем.
– Ты представляешь, что за это время может случиться с Ланой?! И с Осеневой тоже!
– От того, что мы будем истерить и биться головой о стену, мало что изменится. Надо пока подготовить к полету второй вертолет, заправить его…
– Ага, а где пилота искать? Или того, что вернется, задействуем?
– Нет, того не стоит, мужик будет слишком уставшим. Я сам сяду за штурвал.
– Ты?! А ты разве умеешь?
– Умею. Главное, чтобы первая вертушка вернулась, а не осталась там дожидаться пассажиров.
– Вернется!
Кирилл очень старался, чтобы голос прозвучал как можно увереннее, и он прозвучал. Вот только глубоко внутри все сильнее пульсировал сгусток боли и отчаяния – а вдруг? Вдруг вертолет не вернется? И он не успеет…
И потекли мучительные минуты ожидания. Минуты постепенно слились в один час, потом во второй, в третий.
Местные опера пытались за это время узнать маршрут вертолета по своим каналам, но ничего не получилось. Вертушка – не самолет, за ней никто строго не следит, особенно если на борту нет важных персон.
К диспетчеру вызвали врача-психиатра, но тот ничего сделать не смог.
И к моменту, когда из-за леса показалась металлическая стрекоза, Кирилл уже практически с головой погрузился в трясину отчаяния. Но свист лопастей за одно мгновение выдернул его на поверхность, хотя ногу еще держала мысль о том, что вертолетчик тоже может находиться под воздействием Дины и ничего не помнить. Хотя – как бы он обратно долетел?
Но он помнил. Правда, вначале совсем ошалел от толпы бегущих к севшему вертолету полицейских и двух мужчин в штатском, но довольно быстро стряхнул с себя ошаление и сообщил, откуда только что прибыл.
– Сейдозеро?! – Кирилл почувствовал, как внутри все онемело от ужаса. – Там, где Дина начала убивать… Помнишь, она еще орала про незаконченный ритуал? Решила закончить…
– И что, ты сядешь на землю и расплачешься? – нарочито издевательски процедил Матвей.
– Пошел ты! – сжал кулаки Кирилл. – За штурвал вертолета пошел, в темпе! Надеюсь, ныть не будешь, что ночью летать не умеешь?
– Не буду. На рассвете будем на месте, а вы, ребята, – Кравцов повернулся к операм, – свяжитесь, пожалуйста, с Оленегорском, пусть к берегу Сейдозера как можно больше людей отправят, причем не местных участковых, а желательно спецназ.
ГЛАВА 40
Тусклый застиранный свет, вяло сочившийся сквозь щели в стенах сарая, постепенно просыпался, умывался, делал зарядку и становился все ярче.
А дизайн узилища – все гаже. Солнечные лучи натыкались на гнилую ветошь, обрывки газет, битые бутылки и брезгливо отпрыгивали в сторону, шокированные соприкосновением с подобным убожеством.
Но даже мимолетного соприкосновения с осколком битой бутылки было достаточно, чтобы одно из взъерошенных чучел, сидевших у стены, вдруг издало боевой клич индейца племени сиу и, подпрыгивая от усердия, поехало на кормовой части туловища в сторону осколка:
– Ленка, ты посмотри, что тут есть! Стекло, битое стекло! Сейчас мы с тобой перепилим веревки и…
– Что – и? – устало покачала головой Осенева. – Сбежим? А как? Ты же видишь, что дверь заперта.
– Я вижу, что дверь закрыта, – просопела Лана, уже почти дотолкав себя до искомого осколка. – А заперта она или нет, можно узнать только на практике.
– «И опыт, сын ошибок трудных»!
– Ой, Ленка, не дави эрудицией! Нашла время Александра Сергеевича цитировать. Лучше помогла бы стекло выбрать.
– Если бы на мне были надеты такие же плотные джинсы, как на тебе, я бы с удовольствием поучаствовала в беге сидя, но юбка к подобным развлечениям как-то не располагает. Елозить в тонких трусиках по этому полу – занятие для ценителей садомазо. Так что всецело полагаюсь в вопросе выбора битого стекла на тебя.
– А-а-а, перестала ныть на тему «некуда бежать»!
– Я просто не хочу оказаться спеленутой куклой при встрече с милашкой Динь.
– А я хочу Ярику по морде надавать, заставить его очнуться. – Лана выбрала два самых крупных осколка и снова зашоркала многострадальными джинсами по полу.
– Боюсь, простым мордобоем ситуацию не исправить. Эй, поосторожней, не торопись! Поаккуратнее со стеклом! Не хватало еще кровопролития.
– Вот кровопролития как раз и не хватает, только не моего. И не твоего. Мне бы до сонной артерии Квятковской добраться.
– Надо же, – хмыкнула Лена, – какие, оказывается, у бизнес-леди желания дикие и нецивилизованные. А как же суд, закон?
– У закона и суда уже был шанс, но они его успешно прос…! И в результате мой брат превратился в послушную марионетку свихнувшейся ведьмы, а мы с тобой валяемся связанными фиг его знает где! Нет, пока эта твоя Динь жива, покоя никому не будет. На, держи.
Лана бросила на колени подруги один из осколков и перехватила оставшийся так, чтобы удобно было пилить веревки.
И в этот момент возле двери сарая послышались тихие шаги, потом что-то негромко стукнуло, и дверь начала медленно открываться.
– Не успели, – выдохнула Лана.
– Погоди, тут что-то не так, – Осенева напряженно следила за входом. – Вряд ли Дина или Яромир стали бы таиться, а наш гость явно не желает привлекать к себе лишнего внимания. Смотри, это не они!
Да уж, ни на тощую Квятковскую, а уж тем более на мужчину проскользнувшая внутрь сарая пожилая женщина не походила. Плотного телосложения, со смуглым, каким-то изможденным лицом, густые черные волосы, затканные сединой, и неожиданно яркие, пылающие внутренним светом глаза.
Прижимая к груди продолговатый сверток, посетительница на мгновение застыла, высматривая пленниц. Заметила, кивнула и приложила палец к губам, призывая к молчанию.
Затем медленно, стараясь не наступать на валявшийся на полу хлам, приблизилась к девушкам, развернула холщовое полотенце, скрывавшее ее ношу, и поставила на пол оплетенную соломкой бутыль, на широкое горлышко которой был надет небольшой керамический стаканчик. Наклонилась к застывшим от удивления пленницам и внимательно всмотрелась в каждую из них, причем взгляд черных глаз проникал, казалось, в самую глубину души.
Лане незнакомка ласково кивнула и погладила жесткой ладонью по щеке:
– Ты ест добра, светла внутри.
– Но… – вопросительно подняла брови девушка.
– Молчи, – ладонь легла на ее губы. – Подруга смотреть буду.
Пылающие глаза приблизились к лицу Лены.
И вдруг… Незнакомка отшатнулась, побледнела и начала быстро-быстро креститься, шепча что-то на непонятном языке. Потом остановилась на полуслове, озадаченно нахмурилась и снова заглянула в ничего не понимающие зеленые глаза.
И чем дольше она вглядывалась, тем больше светлело ее лицо. Вот женщина прикрыла веки, положила обе ладони на голову Лены и замерла.
Но ненадолго, буквально на пару мгновений. А потом облегченно выдохнула и широко улыбнулась:
– Теперь все быть добра, не боитесь. Ты, – легкое касание подбородка совершенно обалдевшей Осеневой, – ты уметь стоять против та ведьма лучше подруги. Потому что вы с ней – родственники.
– С Квятковской? Я?! – возмущенно завопила Лена.
– Тихо! – шикнула незнакомка. – А то ведьма услышать. Хотя она сейчас с мужчина, закреплять ее власть над ним.
– С Яриком? – и чего спрашивать, если сама знаешь.
– Деточки, – поджала губы незнакомка, – у нас есть мало время, поэтому я говорить, вы слушать. И не надо глупые вопросы, можливо не успеть. Мое имя есть Иляна, я проживать сначала Молдова – потому знать русский, – а потом в Румыния, лечить травами и молитва. В начало лета к нам приехать кино из Америка, я в городе случайно встретить мужчина-актер и почувствовать на нем зло, порча. Страшный порча. Я передать через внучка специальный отвар против порча, он очень трудный, но я уметь. Но ведьма, что пачкать мужчина злом, учуять меня. Она выливала снадобье и мужчина стать ее рабом. А меня ведьма хотеть убить, сжечь…
– Деточки, – поджала губы незнакомка, – у нас есть мало время, поэтому я говорить, вы слушать. И не надо глупые вопросы, можливо не успеть. Мое имя есть Иляна, я проживать сначала Молдова – потому знать русский, – а потом в Румыния, лечить травами и молитва. В начало лета к нам приехать кино из Америка, я в городе случайно встретить мужчина-актер и почувствовать на нем зло, порча. Страшный порча. Я передать через внучка специальный отвар против порча, он очень трудный, но я уметь. Но ведьма, что пачкать мужчина злом, учуять меня. Она выливала снадобье и мужчина стать ее рабом. А меня ведьма хотеть убить, сжечь…
– Тот пожар в румынском городке! – не выдержала Лана. – Но Яромир сказал мне, что местная знахарка – вы, как я понимаю, – погибла, сгорела дотла, а ее внучка попала в больницу.
– Так, – в угольно-черных глазах полыхнул огонь. – Моя девочка чуть не умереть, а сгорела не я, огонь убить женщина из другой город, приехать ко мне лечиться. Я оставить ее у себя ночевать, а сама перед рассветом уйти за травами. А потом, когда узнала про огонь, понять, что это ведьма на меня охотится. И решить не возвращаться пока в город, чтобы ведьма думать обо мне мертвой. Она и думать забыть про мене и все внимание дать своему мужчине, поэтому я могла слышать, что они говорить. И узнала ее цель. И мне становиться страшно – ведьма хочет открыть ход в наш мир злу из другого мира. Для этого ей нужны вы, хотя я слышать только про сестра того мужчина, и это ты, – кивок в сторону Ланы, – я понять это сразу. Но откуда появиться белая ведьма, я не понимать. Но это хорошо, очень хорошо. Теперь быть гораздо легче.
– Какая белая ведьма, – страдальчески сморщилась Осенева, – о чем вы?
– Ты есть белая ведьма, девочка. В тебе течь та же кровь, что и в черной ведьме, только меньше этой крови, и твой пращур с той стороны не быть таким злым, как другие. Поэтому сила его очищалась веками, и в итоге появиться ты – сильная, но без черного. И то, что оказаться здесь – я не думать, что это случайность. Так должно было быть. – Иляна вдруг замерла, прислушиваясь к чему-то, и заторопилась: – Ох, время совсем нет. Они закончили и скоро приходить сюда, за вами, чтобы везти на место, где открыть проход. Ведьма собираться приносить в жертва сестра своего мужчины, и делать это должен сам мужчина. Я слышать это там, в Румыния, и слышать название места, где находится ворота в другой мир, поэтому приезжать сюда и ждать появления ведьма. И готовиться. – Она сняла стаканчик, вытащила из бутылки пробку и налила до самого краешка странно пахнущей темно-коричневой жидкости. – Вот, вы пить это, много пить, сколько мочь. Я молиться все время здесь, просить Всевышнего подсказать мне травы, которые помогать стоять против зла из чужой мир. И Он подсказал, мне присниться состав снадобье. Тот, кто выпить это, не быть под властью ведьмы. Пейте, поскорее! Мало время!
– А почему вы сами не пьете? – в голове все смешалось, Лана пыталась хоть что-то понять, но слишком уж невероятным был рассказ этой Иляны.
Хотя… После всего пережитого ничего особо невероятного в этом не было. А вот возможность того, что бабка как раз с той стороны и специально подослана опоить их, имелась.
– Ты не то думать, девочка, – досадливо покачала головой знахарка. – Терять время!
– Хорошо, – решительно проговорила Осенева. – Я вам верю. Не насчет белой ведьмы – это чушь полная, – но в то, что вы хотите нам помочь, верю. Давайте мне свое снадобье.
– Вот и хорошо! – обрадовалась Иляна и осторожно поднесла стаканчик к губам девушки. – Пей! Много пей, тебе больше сил надо.
И Лена пила. Со странным, сосредоточенным выражением лица она глотала терпкую жидкость. Один стаканчик, второй, третий…
– Хватит, – кивок в сторону Ланы. – Давай, подруга, не бойся. Вполне приятный напиток.
И Лана решилась. В конце концов, терять особо было нечего, они и так в плену. И помощи ждать больше не от кого, а значит, надо довериться этой женщине.
Ей досталось два стаканчика.
А потом Иляна торопливо замотала пустую бутыль той же тряпицей, непонятно откуда вытащила складной ножик и аккуратно подрезала веревки на руках и ногах пленниц:
– До конца резать не надо, а то снова вас связать. Пусть так, когда будет надо – просто дернуть. И они рваться. Все, я уходить, ведьма идет сюда.
– А там, где… – Лана набрала полную грудь воздуха и продолжила: – Где должно состояться жертвоприношение, вы будете с нами?
– Я постараться, – улыбнулась знахарка. – Но так, чтобы ведьма меня не видеть. И дайте мне стекло, я бросить подальше, чтобы никто ничего не заподозрить.
Почти бегом она направилась к выходу, приоткрыла дверь, огляделась, выскользнула наружу, стукнул засов, и стало тихо.
– Ну, что ты обо всем этом думаешь, ведьма ты моя белая? – тихо поинтересовалась Лана, прислушиваясь к собственным ощущениям.
– Ничего смешного в этом нет, – буркнула подруга.
– А мне, знаешь, как-то не до смеха. И если честно, очень хотелось бы, чтобы эта знахарка не ошиблась в тебе. Как-то ты ведь увидела, что с Яромиром что-то не так, верно?
– Глазами увидела. Вокруг него черный кокон висит.
– Ну вот, а я ничего такого не заметила. Значит, ты действительно обладаешь определенными способностями.
– Не знаю, может быть, – прикусила губу Лена. – Причем меня больше всего напрягли слова Иляны о моем родстве с этой гадиной, о какой-то древней крови…
– Да ладно, это она образно говорила.
– Ничего не образно. Ты же знаешь, я всегда опекала Квятковскую, жалела ее, относилась, словно к младшей сестренке. А тогда, два года назад, когда Дину поймали с поличным, я вдруг почувствовала…
Но договорить Лене не дали, за стеной послышались уверенные шаги, брякнул засов, и дверь широко, по-хозяйски, распахнулась.
ГЛАВА 41
Очень трудно было удержать на лице маску спокойствия с легкими мазками брезгливого недоумения, особенно если учесть, что маска была натянута в режиме цейтнота и поэтому села не очень плотно. Но зато полная сосредоточенность на ее фиксации не позволила боли вывернуть душу наизнанку, лишь сердце трепыхнулось, словно ослабевший в силках воробушек.
Потому что слишком резок, слишком чудовищен был диссонанс между таким привычным, таким родным обликом брата и выражением его лица, а особенно глаз. Холодное безразличие, словно это не его Олененок сидит сейчас связанная у стены, а пустая коробка валяется, старая и рваная.
Но это еще полбеды. Основная же, главная беда стояла рядом с Яромиром, по-хозяйски положив руку ему на талию. Тварь, которую Лана искренне надеялась больше никогда в своей жизни не видеть, бледная немочь, личинка Зла.
Впрочем, сейчас эта особь уже не была личинкой, она преобразилась в полноценное Зло. Внутренне преобразилась, внешне же рядом с Яромиром стояла прежняя Диночка Квятковская: тощенькая, с тонкими ручками и ножками, с бледным бесцветным личиком, редкие светлые волосы подстрижены ровным каре – более негармоничную пару и представить трудно. Роскошный красавец, сексапил которого заставлял самок всех видов в радиусе двадцати метров падать в обморок – вон, кстати, птичка какая-то шлепнулась на землю, – и серая крыска, возжелать которую можно только после смертельно опасной дозы алкоголя.
Но если бы подобная девушка стала осознанным выбором брата, Лана искренне полюбила бы ее. Эту же гнусь она могла только искренне ненавидеть. Что называется, всеми фибрами души, где бы эти фибры не находились.
Ленка, судя по всему, чувствовала то же самое, тем более что Яромир был ей небезразличен. И чувствовала, и действовала, тонкие брови недоуменно приподнялись, верхняя губка брезгливо вздернулась, и подруга, повернувшись к Лане, восхитительно презрительным тоном осведомилась:
– Твой брат что, извращенец, что ли?
– Раньше вроде ничего подобного за ним не замечала, – поддержала игру Лана. – Ярик всегда интересовался вполне симпатичными девушками, акцентирую – именно девушками, то есть представительницами человеческого вида.
– И живыми. А теперь я даже подходящий термин для его психического отклонения подобрать не могу. Некрозоофил?
– Думаю, стоит добавить еще и приставку «геронто», та самка гиены, труп которой Яромир нацепил себе на талию и приволок сюда, явно сдохла от старости.
Выражение триумфа, с которым Дина явилась на встречу с двумя отвратительными красотками, находившимися теперь в ее полной власти, ошарашенно икнуло и самым ренегатским образом шмякнулось на пол, уступив место злости. Девица отклеилась от Яромира, подбежала к связанным пленницам и врезала ногой сначала одной, потому другой. А поскольку нога была обута в кроссовку, удары получились весьма болезненными. Особенно если учесть, что метила взбесившаяся Диночка в лица. Из лопнувшей губы Осеневой, которой досталось первой, заструилась кровь, Лане, успевшей заслониться связанными руками, удар пришелся по предплечью. Тоже мало приятного, но Ленке досталось больше.