В общем, Лорна не выбежала из вагончика, рыдая от обиды, она лишь пожала плечами, выдула пузырь жвачки и молча вышла.
– Ну а ты чего стала столбом? – зарычал Сикорски, повернувшись к Джулии. – Обещала – лечи.
– Да, конечно, только… – девушка запнулась, набрала полную грудь воздуха и решительно произнесла: – Вы все тоже должны уйти. Мне надо остаться наедине с мистером Красичем.
– Что значит – наедине? – возмутился режиссер. – И речи быть не может! Мало ли что ты удумаешь с ним сделать? А через девять месяцев родится ребеночек и ты обдерешь Джеро как липку!
– Какой ребеночек? – искренне удивилась Джулия, но минуту спустя до нее дошло. Она нахмурилась, бледно-голубые глаза на мгновение стали черными, в них полыхнуло смоляное пламя, но только на мгновение. А потом девушка опустила голову и упрямо процедила: – Можете думать обо мне что хотите, но, если я не начну работать с мистером Красичем сейчас, он не доживет до вечера.
– Работать? Что значит – работать?
– Я не очень хорошо говорю по-английски, я имела в виду – лечить.
– Так лечи, чего встала!
– Пока вы здесь – не могу.
– Вот же коза упрямая! – прошипел Сикорски, громко сопя от злости. – Ну ладно, мы уйдем, но учти – если ты задумала что-то плохое, тебе не поздоровится!
– Учту, – невозмутимо кивнула Джулия.
Она проводила режиссера с помощницей до двери, затем щелкнула замком, запираясь изнутри, опустила все жалюзи на окошках и только после этого приблизилась к кровати, на которой лежал Яромир.
– Ну, вот и все, – вполголоса произнесла она на чистейшем русском. – Теперь ты никуда от меня не денешься, красавчик. И сестра твоя никуда не денется, и ее омерзительный женишок. А если будешь себя правильно вести, я, так и быть, оставлю тебя в живых, станешь моим фаворитом. Уж очень хороший экземпляр получился у жалких людишек, верно, Раал? Ладно, ладно, не психуй, ничего с ним не случится, это ведь мое заклятие на нем, не чье-то другое. Хорошо, что ты у нас такой компанейский, душка Джеро, – пробормотала она, склонившись над беспомощным телом мужчины. – И тебе абсолютно все равно, кто принесет тебе попить во время съемок. Вкусная была водичка, да? А помнишь сказку о живой и мертвой воде? Так вот это все правда, малыш, вода может и лечить, и убивать, причем сама по себе, безо всяких примесей и добавок в виде яда цикуты, к примеру. Достаточно просто изменить информационную структуру водички, вот и все. А я это с некоторых пор умею делать, и не только это. Ладно, хватит болтать, пора делать из тебя моего раба.
Джулия сбросила с себя всю одежду, обнажив висевший на шее на тонкой цепочке клинок. Не очень большой, странной формы, из серебристого металла, не похожего ни на один из известных на Земле. Ручка клинка была непроницаемо-черной, словно отлитой из мрака.
Девушка подняла руки и, зажав клинок между ладонями, прикрыла глаза и затянула заунывный речитатив на незнакомом языке.
Лежавший неподвижно Яромир вдруг застонал, глаза под плотно закрытыми веками забегали из стороны в сторону, мышцы лица начали подергиваться, причем совершенно произвольно, отчего лицо исказилось до неузнаваемости. Затем дрожь перешла на тело, оно конвульсивно выгнулось вперед, раз, другой, третий. И захотело женщину.
И женщина, не прерывая речитатив, ответила на зов тела, опустившись на него сверху.
Яромир захрипел, словно пытался вырваться, освободиться из кошмарного сна, веки его задрожали, губы растянулись, обнажая судорожно стиснутые зубы.
А тело между тем продолжало двигаться в общем ритме с женским…
Потом по ним прошла судорога, Джулия выгнулась в талии, запрокинув голову, и нарисовала острием клинка прямо над солнечным сплетением похожий на свастику знак. Сначала себе, потом – Яромиру. И упала на мужчину, плотно прижавшись своим знаком к его, смешивая кровь в единое целое.
Яромир вскрикнул. Страшно, сорванно, будто умирая.
Потом затих, лицо его разгладилось, мышцы расслабились, он словно заснул.
Впрочем, почему словно? Он действительно заснул.
А в дверь вагончика снова забарабанили, затем послышался перепуганный голос режиссера:
– Эй, что там у вас происходит?
– Ничего, все хорошо, – прокричала Джулия в ответ, торопливо одеваясь.
– Но почему Джеро так кричал? Что ты с ним сделала?
– Это болезнь из него выходила! Теперь все будет в порядке!
– Да открой же ты дверь!
– Минуточку!
Девушка стерла салфеткой кровь с тела Яромира, потом – со своего, застегнула на мужчине одежду, спрятала салфетку в карман джинсов, проверила, надежно ли закреплен на цепочке вернувшийся на шею клинок, и только после этого направилась к двери вагончика.
Насчет раны на теле Яромира она не беспокоилась – крови больше не будет, там уже и не рана вовсе, а затянувшийся шрамчик.
Джулия щелкнула замком и толкнула дверь, а сама предусмотрительно отошла в сторону, не желая быть растоптанной похожим на разъяренного бизона Сикорски.
Режиссер ворвался в вагончик, увидел по-прежнему лежащего с закрытыми глазами Яромира и медленно повернулся к Джулии:
– Ты что тут делала почти двадцать минут, сучка? – задыхаясь от ярости, прошипел он.
– Лечила мистера Красича, – устало улыбнулась девушка.
– Да ни… ты не лечила!!! Мы ведь все слышали! Вернее, ничего не слышали – почти все двадцать минут было тихо, словно вагон в вату завернули, а потом Джеро жутко закричал. Ты убила его, тварь? Я засажу тебя пожизненно!
– Ты на кого так орешь, Джим? – донесся со стороны кровати слабый голос.
ГЛАВА 15
Сикорски вздрогнул и оглянулся.
На кровати сидел порозовевший Яромир. Он очумело тряс головой и протирал сгибом ладони заспанные глаза.
– Джеро?! – радостная улыбка растянула пухлые щеки, сковывавшая их маска гнева треснула и грудой безобразных осколков ссыпалась на пол. – Ты… Ты как, в порядке?
– Что за странный вопрос? – удивленно приподнял левую бровь Красич. – Почему я должен быть не в порядке? И вообще, что за столпотворение у моего вагончика? Ну, заснул во время перерыва, и что? Интересно, а сколько я спал? Который сейчас час, что вы так переполошились?
– Ты что, ничего не помнишь? – Сикорски подошел к Яромиру почти вплотную и недоверчиво всмотрелся в темно-карие глаза. – Совсем ничего?
– Джим, не пытайся просверлить во мне дырку своим пронзительным взором, – хмыкнул Ярик, потягиваясь. – Я все равно на твой розыгрыш не куплюсь, ты ведь знаешь. Не один раз уже пробовал силы, и что? Обломчик-обломусик! Да прекрати, наконец! – он отдернул голову, уклоняясь от попытки режиссера оттянуть ему веки. – Джеймс, ты заигрался!
– Да, похоже, дела твои действительно не фонтан. – Сикорски страдальчески поморщился и потер пухлой ладонью щеку. – Надо срочно положить тебя в хорошую клинику на обследование, а это значит весь запланированный график съемок в ускоренном темпе отправляется в задницу и нам придется торчать в этом захолустье хрен его знает сколько времени.
– Какая клиника, о чем ты? – Яромир обвел глазами сочувствующие лица вновь набившихся в вагончик коллег, нахмурился и тихо произнес: – Что произошло?
– Сначала скажи, что ты помнишь?
– Ты разорался, всех разогнал на двадцатиминутный перерыв, я пошел в вагончик, хотел… – он вдруг запнулся и помассировал висок. – Не помню.
– Чего не помнишь?
– Что хотел сделать в вагончике, не помню! – психанул Яромир. – Голова разболелась, и я лег спать. А проснулся от твоих воплей. Кстати, как вы оказались в моем вагончике, я ведь двери всегда запираю?
– Хреново, – вынес окончательный вердикт режиссер, устало опускаясь на кровать рядом с Красичем. – Обследования не миновать.
– Да не поеду я ни на какое обследование! Я прекрасно себя чувствую!
– А еще полчаса назад ты умирал.
– Что?!
– Что слышал. Ты действительно не вышел из вагончика через двадцать минут, я пошел тебя звать. Кстати, ты с кем-то разговаривал по телефону, я слышал.
– Серьезно? – Яромир взял лежавший на кровати мобильник и вывел на дисплей последние звонки. – Действительно, было дело. Я Лане звонил, сестренке. Ерунда какая-то! – Он раздраженно отшвырнул в сторону телефон и сжал руками виски. – Я не помню этого, представляешь? Ни самого звонка, ни о чем говорили с Ланой!
– Но это еще не все. Я тебя позвал, ты вышел…
– Нахамил мне, – встряла Лорна.
– Я?!
– Ты! Назвал меня обезьяной! И рыбой!
– Одновременно? – не удержался от улыбки Яромир. – Хотя…
– Ну вот, он опять это делает!
– Лорна, не мешай! – рявкнул Сикорски. – Уйди с глаз моих долой!
Пиявка поняла, что снова выползла не вовремя, и послушно скрылась в тине. А режиссер, участливо глядя на Яромира, продолжил:
– В общем, пока мы ржали над Лорной, ты вдруг побледнел, схватился за голову, тебя повело в сторону, потом вырвало, ты едва не упал. Ребята подхватили тебя на руки и принесли сюда, где ты и вырубился.
– В общем, пока мы ржали над Лорной, ты вдруг побледнел, схватился за голову, тебя повело в сторону, потом вырвало, ты едва не упал. Ребята подхватили тебя на руки и принесли сюда, где ты и вырубился.
– Заснул, что ли?
– Нет, потерял сознание. Ох, и напугал ты нас, Джеро! Лежал синий, еле дышал, на мертвяка был похож. А врача-то у нас в группе и нет! Я, осел тупой, сэкономить решил, думал, если что – местные эскулапы помогут.
– И что, помогли?
– Ага, пять раз! Представляешь, в местной больнице никто не знает английского!
– Кошмар какой! – усмехнулся Яромир.
– И не говори, дикость! Кэти попыталась вызвать к тебе врача, но они там ничего не поняли и положили трубку! А тебе стало совсем плохо… – голос режиссера дрогнул, он сжал плечо Красича и отвернулся.
– Мы так боялись, что ты умрешь! – пискнула Саманта. – Ларри даже жевать перестал с перепугу!
– Ларри перестал жевать? – Яромир перевел взгляд на возмущенно засопевшего толстяка и покачал головой. – Это впечатляет!
– Да ладно вам! – проворчал герой репортажа, торопливо пряча за спиной пакет с чипсами. – И вовсе я не всегда жую.
– Конечно, не всегда! – хихикнула Саманта. – Иногда ты спишь.
– Но…
– Ребята, давайте вы позже поговорите о привычках симпатяги Ларри, ОК? – прервал их спор Красич. – Сейчас мне бы хотелось узнать, что еще произошло, прежде чем я проснулся? Или все-таки пришел в себя? – вполголоса протянул он. – Нет, я четко знаю – я спал. И мне снился странный сон…
– Какой? – насторожился Сикорски, покосившись на замершую в углу вагончика Джулию.
– Боль… Страх… Я летел по коридору, там был свет, яркий и манящий…
– Так всегда бывает, когда человек умирает, я читала, – завороженно прошептала Кэти.
– Замолчи! – цыкнул на нее режиссер. – Продолжай, Джеро.
– Свет был такой теплый, такой ласковый, хотелось добраться до него побыстрее, – Яромир прикрыл глаза и улыбнулся, вспоминая. – Но потом прямо передо мной начали рушиться стены коридора, кирпичи сыпались и сыпались, я пытался разбирать завал, чтобы успеть к свету, но у меня ничего не получалось… Кирпичей становилось все больше, и в конце концов они полностью перекрыли коридор. И стало темно, темно до жути. Сначала было ощущение невозвратной потери, а потом стало все равно.
– А дальше?
– А дальше я услышал твои вопли и проснулся. На кого, кстати, ты там орал?
– На того, вернее, на ту, – Сикорски поднялся и, смущенно улыбаясь, направился к Джулии, – которая и вытащила тебя буквально с того света.
– В смысле? – Яромир с удивлением рассматривал невзрачную девушку, чья внешность относилась к самому распространенному типажу «Пройдет – не заметишь».
Не красавица, не уродина – обычная. Никакая. Худенькая, с тощими бедрышками, с недоразвитой, почти плоской грудью, черты лица в общем-то правильные, но словно размытые. Тонкие светлые волосики коротко стрижены, торчат нелепыми перышками вокруг головы, брови и ресницы на тон темнее, но выразительнее от этого лицо не становилось. Даже большие глаза красивой миндалевидной формы не цепляют душу, уж больно бесцветные они, белесо-голубые.
И этот воробей его спас? Это несуразное в своей широченной майке и ветхих джинсах создание смогло вернуть его к жизни?!
Бред какой-то!
Все это очень четко отразилось на подвижном лице Яромира, и Сикорски понимающе усмехнулся, подводя девушку поближе:
– Да-да, я тоже сначала не верил, что Джулия сможет помочь, но у нас не было выбора – ты был совсем плох. И я уцепился за эту соломинку. Она ведь и на самом деле похожа на соломинку, такая же тонкая! – Он встряхнул большой ладонью худенькое плечо. – Вот, Джеро, познакомься – это Джулия, твоя спасительница! Скажи тете спасибо!
– Какая же это тетя? – улыбнулся Яромир, принимая в ладони костлявую лапку девчушки. – Это очаровательная фея! Благодарю вас, фея!
И он церемонно поцеловал лапку. Странное, незнакомое ощущение заставило сердце вздрогнуть и затрепетать. Любопытно, подобного с ним еще не происходило.
Яромир поднял глаза и внимательно всмотрелся в худенькое личико:
– Джулия, а вы вообще кто? Врач? И откуда вы взялись на съемочной площадке? Я вас раньше не видел.
– Видели, – на ломаном английском тихо произнесла Девушка. – Просто не замечали.
– Джулия из местных, – поторопилась объяснить Кэти. – Она у нас в группе на подхвате, так сказать. Подать, принести, унести, организовать доставку пищи и так далее.
– Так вы румынка?
– Не совсем, – улыбнулась Джулия.
– А кто же? Впрочем, какая разница! – махнул рукой Яромир. – Меня больше интересует другое – если вы не врач, как же вы смогли помочь мне?
– Ты не поверишь! – смущенно почесал затылок Сикорски. – Я и сам не верил до тех пор, пока лично не убедился…
– Не убедился в чем?
– Джулия у нас потомственная ведьма.
– Я не ведьма! – вспыхнула девушка.
– А кто же тогда?
– Я ворожить умею, травы знаю.
– Значит – ведунья. Ведунья-колдунья! – рассмеялся режиссер, обняв Джулию за плечи. – А наколдовать успех нашему фильму сможешь?
– Могу попробовать, – совершенно серьезно ответила девушка.
Все собравшиеся, включая Яромира, облегченно рассмеялись.
Все, кроме Джулии.
ГЛАВА 16
Само собой, съемок больше в этот день не было. Сикорски, проигнорировав возмущенные вопли Яромира, решил все-таки обследовать одного из хедлайнеров своего фильма в больнице. Конечно, румынские медики – не совсем то, что нужно, но других, увы, нет.
В любом случае кардиограмму сделать эти коновалы смогут. И анализы взять.
Наверное.
В общем, Яромира затолкали в машину режиссера, жестко зафиксировали ремнем безопасности, чтобы не сбежал по пути, и кавалькада машин двинулась в сторону городка, в котором они все жили. На месте съемок остался лишь один из секьюрити, ведь совсем без надзора вагончики съемочной группы оставлять было нельзя.
Дежурить здесь по ночам охранники не любили, уж очень скучно. Портативный телевизор в этой глуши американские каналы не ловил, показывая жуткую ерунду на непонятном языке, журналов нормальных тоже не было, поэтому оставалось одно.
Нет, не обходить с дозором вагончики на предмет поимки злоумышленника – спать. Потому что после одной из первых ночей, когда у вагончиков был пойман местный парнишка, собиравшийся пошарить у америкосов на предмет забытых мобильников или, если повезет, чего покруче типа нетбука, количество нежеланных визитеров сократилось до нуля.
Парнишку, конечно, не расстреляли на месте и даже не побили (ну, если только слегонца, для профилактики), но вони было! Разборки, обрастая по пути ворохом бумаг и рапортов, уродливым комом докатились практически до Министерства иностранных дел Румынии, после чего начальнику местной полиции была поставлена трехведерная клизма. Ощутив после процедуры необыкновенную легкость во всем организме, полицейский босс развил бурную деятельность и на время пребывания в городке американской съемочной группы упрятал всех неблагонадежных личностей своего околотка под замок. Возмущенные столь неконституционным решением сограждане были вразумлены с помощью главного аргумента полицейских всего мира – резиновой дубинки.
И ночные экскурсии на место съемок прекратились. Однако оставлять имущество без надзора Сикорски не собирался, поэтому каждую ночь один из секьюрити оставался ночевать в лесу. Яромир, обнаружив в местной лавке охранную колотушку, немедленно купил раритетную вещицу и попытался всучить ее начальнику охраны, но угрюмый детина почему-то вовсе не проникся идеей обхода территории в сопровождении клацанья колотушки. Скучный он, одно слово – бывший спецназовец. Ветеран военной кампании «Буря в стакане воды». Или в пустыне? А, без разницы. Ярика всегда смешила привычка штатовцев давать своим военным пакостям пафосные названия. Как дети, честное слово! Правда, пакости у них совсем не детские.
В общем, рыжий Гарри, которому по графику дежурств выпало сомнительное удовольствие торчать в этой дыре без пива и Интернета, до захода солнца валялся на берегу озера, потом обстоятельно поужинал, заперся в вагончике обслуживающего персонала и через пару минут потряс основы мироздания (или все-таки леса?) могучим храпом.
Обитатели окрестных кустов, деревьев и нор на какое-то время испуганно затаились, вслушиваясь в клокочущий рык – а вдруг лев какой или медведь забрел в их места?
Не-е-ет, львы и медведи не плямкают губами и не бормочут, а значит – можно заняться своими звериными делами.
И не только звериными.
Корявый ствол старого дуба внезапно разделился на две части. Одна, мощная и уже не такая корявая, осталась на месте, возмущенно шурша листвой, а вторая, тоненькая и слабо различимая в сгустившейся ночной темноте, бесшумно скользнула в сторону вагончика Яромира Красича.