Демьянов ничего конкретного им не пообещал и тем более не мог взять их с собой, поставить на довольство. Единственное, чем майор обнадежил селян, так это предложением вместе обороняться и обмениваться информацией. Ну, и готовностью поделиться излишками после первого урожая. Естественно, не за спасибо.
Но до того времени, а это судя по самым радужным прогнозам — минимум полгода, им предстояло выкручиваться самим.
Глава 5. Город на холме
Ночь накрыла их своим черным покрывалом внезапно. Большинство из тех, кто все эти месяцы не поднимались на поверхность, настолько отвыкли от нормальной смены темного и светлого времен суток, что сперва стушевались. Но это была обычная ночь, и все знали, что она пройдет.
К тому же, мало кто в эту ночь был один. Большинство давно разбились на пары. Почти все люди детородного возраста в Убежище успели перезнакомиться и сойтись поближе. ЗАГСов не существовало, но Демьянов распорядился регистрировать каждый новообразованный союз, если только отношения были серьезными настолько, что партнеры желали проживать вместе. В Убежище для них переоборудовали целую секцию. Таких набралось человек шестьсот. Демьянов прекрасно понимал значение «ячейки общества» для их будущего; тем более что некоторые из этих людей не просто сожительствовали, а ждали прибавления.
Демьянов догадывался, что взрыв бомб приведет в их коллективе к взрыву демографическому, но такого не ожидал даже он. Хотя чем еще заниматься людям, мало кто из которых старше тридцати, в темном холодном подвале, где нет ни телевидения, ни Интернета? Ясно, что у многих это было незапланировано, но они, судя по разговорам, пошли на этот шаг сознательно.
Забавно. В лоне цивилизации они жаловались на недостаток времени и денег, не хотели обременять себя грузом, который-де будет мешать карьере. Мы, мол, хотим пожить для себя. Самым частым оправданием было «отсутствие стабильности».
И вот теперь, лишившись всего, они начали размножаться как инфузории. Будто экстремальная ситуация запустила биологическую программу: вместо миллионов погибших родить миллион новых. Наверно, этот компенсаторный механизм заложен в каждой популяции — крысиной, собачьей, человеческой. Последней потребуется чуть больше времени, только и всего.
***Едва дождавшись разрешения покинуть автобус, Настя буквально спрыгнула с подножки на расчищенный от снега асфальт. В битком набитом салоне она всю дорогу остро ощущала свое одиночество. До боли в сердце хотелось скорее его увидеть.
Уже стемнело. В сумерках она и без того неважно видела, но в последнее время стала еще досаждать «куриная слепота». Машин приятель, бородатый офтальмолог, «глазнюк», как он себя сам называл, внимательно осмотрев ее глаза, вынес вердикт: «Нехватка витамина А». Оказывается, это было у многих. Вот и сейчас налетев на кого-то, Настя вспомнила его слова.
— Осторожнее, — буркнула фигура. Настя пригляделась и разглядела Ольгу. В убежище они жили в соседних комнатах, иногда перекидывались парой слов, но особо не приятельствовали.
— «Ой, Настя, — остановилась та, — А я тебя и не разглядела сразу. Мы в следующем автобусе за вами ехали. Представляешь…»
«Оль, прости, я тороплюсь очень», — оборвала ее Настя.
«И куда, интересно?» — ехидно заулыбалась Ольга.
«Антона Караваева ищу. А ты случайно не видела, где их машина остановилась?»
«Конечно, видела, — Ольга уже не скрывала смешков. — Вниз, под горку иди. Где большой прожектор. Площадку они расчищают от снега. Нравится тебе Антон? Ну, понимаю. Не тебе одной».
Настя хотела тогда сказать стервозной сучке, что отрежет ей язык и скормит крысам, но вокруг было слишком много людей. Поэтому пришлось сделать вид, что пропустила колкость мимо ушей. Однако дышать стало трудно, а в груди закололо.
А вот и они. Не дойдя нескольких метров до уже закончивших кидать снег мужчин, Настя остановилась. Нашла его глазами. Караваев как раз воткнул лопату в снег и повернулся. Улыбнулся и помахал ей рукой, чтобы она подождала его. На сердце у нее сразу потеплело.
На самом деле, Антон дважды вытаскивал ее с того света. Уже в Убежище от пережитого ужаса, от резкой смены обстановки, Настя впала в состояние апатии. После недель, проведенных один на один с психически больным человеком, попав в переполненное людьми пространство, она почувствовала не подъем, а спад.
В первый день она никак не могла заставить себя есть. Когда в столовой при медпункте перед ней поставили тарелку с похлебкой, перед глазами моментально встало лицо с окровавленными губами. Ей даже казалось, что она слышит знакомый голос: «Съешь кусочек, любимая».
Хотелось накрыться одеялом с головой и сидеть, закрыв глаза и зажав руками уши, надеясь, что кошмар рассеется. Чудом справившись с собой, она вежливо отказалась.
А на следующее утро Настя поднялась с кровати с трудом и тут же села. Кружилась голова.
Вечером ее навестил Антон. Перед этим он о чем-то пару минут разговаривал в коридоре с Машей. Когда он зашел, Настя сидела, обхватив руками колени, сжавшись в комочек.
«Поесть тебе принес. Ты кушай, а я рядом посижу», — строго произнес поисковик, внимательно глядя на нее. От него наверно не ускользнуло, что, увидев тарелку, она поморщилась.
С вымученной улыбкой Настя произнесла: «Не хочу пока».
«А мне все равно, чего ты там не хочешь. Ешь, а то на голову вылью. Побежишь отмываться».
Девушка замолчала и уставилась на него округлившимися глазами.
«Не веришь? А зря. Я на всю голову отмороженный, хоть у кого спроси».
Настя еще с минуту помолчала, а потом рассмеялась и взяла ложку. Ела она медленно, и все это время он занимал ее разговором о всякой довоенной чепухе.
Уже доедая суп, она все-таки спросила:
«А правда мог вылить?»
«Ты что. Конечно, нет, — ответил парень, посмотрев на нее с нежностью. — Кормил бы тебя сам. Ты давай, отдыхай».
Он вышел, а через пару минут вернулся. Принес еще каши, хлеба и сушеных фруктов, а вдобавок ко всему бесшерстного кота породы сфинкс.
— Вот тебе свинкс. Не смотри, что лысый, зато блох нету. Одолжил у Маши ее любимца.
Тогда он умолчал, что кот, чудом избежавший котла, был не только для психологической разгрузки. Каким-то чутьем Антон догадался, что мышей и крыс ей видеть необязательно. А они, наученные горьким опытом, уже не появлялись там, где дежурило умное животное.
«Свинкс» свернулся у Насти в ногах и начал вылизывать свои голые бока. А когда он посмотрел на нее, в его глазах было больше ума и понимания, чем у некоторых людей. Казалось, он мог бы много рассказать. Тогда девушка не знала, что кот был ее товарищем по несчастью. Его тоже спасли с поверхности.
***Даже без чрезвычайных происшествий у Чернышевой, как и других врачей, была масса работы.
Так долго их несбыточной мечтой было увидеть солнце, а теперь оказалось, что его свет может принести с собой новые напасти. И хотя в первый день оно выглянуло от силы на пару час, под вечер начали поступать жалобы на резь в глазах.
Специалиста-офтальмолога в Убежище не было, но, собравшись на консилиум, врачи пришли к выводу, что имеют дело с ожогами роговицы. Споры были только по поводу причин. Возможно, глаза укрываемых даже за этот короткий срок успели отвыкнуть от естественного света. Но еще более правдоподобным казалось, что конфигурация пылевых облаков была такой, что глаз не успевал адаптироваться к солнечному свету, как при наблюдении затмения.
Причина могла быть и в солнечном ультрафиолете. Озоновая дыра вполне могла стать из страшилок реальностью, раз в атмосферу попало столько летучих продуктов сгорания. Если это так, опасность угрожала не только глазам, но и открытым участкам кожи. Все это следовало иметь в виду при устройстве жизни в городе, ведь окончательно рассеяться пепел мог только через многие месяцы. С этого дня всем были розданы солнечные очки, а разведчикам предписывалось носить их в обязательном порядке. К счастью, найти это добро в киосках и торговых павильонах проблемы не составило.
Встречались недуги и попривычнее: недомогания, вызванные резким перепадом атмосферного давления, расстройства желудка и несколько обморожений. Больше всего проблем было с детьми и пожилыми.
А у четырех человек обнаружились и более тревожные симптомы, похожие на легкую степень лучевой болезни. И это притом, что питьевую воду они везли с собой — в трех автоцистернах с термоизоляцией, которые были в составе колонны. Остальные предназначались для бензина и дизельного топлива.
В городе, как слышала Маша, они будут полагаться на подземные источники и колодцы, замеры радиоактивности в которых уже сделали разведчики.
Ее смена закончилась в половине двенадцатого ночи. Выходя из жарко натопленной палатки походного медпункта, она накинула теплую куртку. Устала страшно, но от приятных мыслей усталость снимало как рукой.
Ее смена закончилась в половине двенадцатого ночи. Выходя из жарко натопленной палатки походного медпункта, она накинула теплую куртку. Устала страшно, но от приятных мыслей усталость снимало как рукой.
Девушка прошла по спящему лагерю вдоль рядов темных грузовиков и автобусов, не встретив никого. Народ уже отправился на боковую, а хождения в темноте не приветствовались. Светились в темноте только костры часовых по периметру и фонарики патрулей. Лагерь охраняло человек сорок.
Откуда-то слева донеслось тихое ржание. Чернышева узнала их ковчег на колесах еще до того, как разглядела в свете костра его очертания — в воздухе висел слабый запах скотного двора.
Это было едва ли не самое ценное их имущество и вклад выживальщиков в общую копилку. Это они сберегли у себя в Гнезде лошадей и коз, кур и кроликов, хотя могли пустить их под нож. Владимир, как он сам признался, тогда почувствовал только смутную догадку. Уже потом до него дошло, какую ценность будет иметь через пару лет саморазмножающееся мясо, молоко, вырабатываемое из травы, шкурки, за которыми не надо бегать по лесу, куриные яйца, тягловая сила, гужевой транспорт… При переезде в Убежище «параноики» пригнали трейлер с обогревом и принудительной вентиляцией.
Теперь это был их общий задел на будущее. В дороге живой груз берегли не меньше, чем автобусы с людьми, а на привале их стерег караул из четырех человек.
Одному из них, коротавшему время у костра — ее знакомому — Маша кивнула. Через пару минут она была уже в центральной части лагеря, возле командирских палаток.
Он ждал ее в условленном месте, рядом с вездеходом по имени «Полярный лис».
— Опаздываете, Мария батьковна, — укорил он девушку, галантно беря ее под руку. — Разве можно? Мы же с вами договорились сходить посмотреть на замерзший водопад.
— А караул? — для порядка возразила она. — Засекут, нам же от Борисыча влетит.
— Да разве ж я не знаю слабые участки обороны?
***И еще двое не спали в эту ночь, лежа в палатке на самой границе лагеря и деревни, в некотором отдалении от других.
Антон рассказывал Насте про свое детство. Забавные вещи про школу, институт и армию.
Про то, как в семнадцать лет путешествовал автостопом до Владивостока по недавно построенной автотрассе. Про Олимпиаду в Сочи, где был его друг, и про Крым, где побывал он сам накануне кровавых погромов 2018-го года.
Про хитрые аферы в Интернете, позволявшие делать деньги из воздуха.
— Вот представь, Насть, — рассказывал он, — качаешь ты игру. Бесплатно. В виде архивного файла размером двадцать гигов. А он оказывается под паролем. А чтоб получить пароль, просят отправить СМСску за десять рублей. Догадываешься?
Она кивала.
— Да, ты шлешь, деньги снимают, и… пароль не дают, а просят отправить еще одну. Операцию можно повторять, сколько наглости хватит. Чем больше человек потратил, тем обиднее ему бросать — он же надеется, бедолага, что после следующей ему точно пришлют код. И платит!
Он говорил, не умолкая, а девушка слушала, и из глаз ее на время уходила мертвящая пустота и боль, поселившиеся там после метро. Они светились живым интересом.
— Чем больше файлов ты разместил, тем больше навар. У меня доходило до пары тысяч в сутки. Да рублей, рублей. Но все равно неплохо, да?
И высшей наградой был ее ответ, два коротких слова, в которых бездна смысла.
— Конечно, неплохо.
Он говорил еще о тысяче вещей: о ролевых и компьютерных играх, о музыкальных инструментах и пещерах. Не рассказывал только о том, что было с ним в первые дни после атаки. И о своих вылазках. Эти темы были табу.
Но она и не настаивала. Ей было гораздо приятнее послушать о мире, который, как в книге Митчелл, был унесен ветром. Он говорил, а она слушала, лишь иногда вставляя словечко-другое, которые пробивались через кровавую корку, покрывавшую ее душу, как зеленые ростки через асфальт.
Другие могли себе думать все, что угодно, но они просто разговаривали всю ночь напролет. Для них это был разговор, исцеляющий душу.
Незаметно летело время, и оставалось только сожалеть, что до утра осталось так мало.
— Не утомил тебя? — спросил Антон, взглянув на часы.
— Ты что. Наоборот хорошо отдохнула.
— В автобусе поспи обязательно.
— Конечно.
Настя, наконец, собралась духом и решилась задать вопрос, который давно вертелся на языке, когда внезапно усталость взяла свое, и она провалилась в сон.
— Ты спишь? — шепотом спросил парень, прислушиваясь к ровному дыханию Насти. — Понятно, можешь не отвечать…
Антон наклонился, чтобы поправить ее спальный мешок, погладил ее по голове и коснулся губами волос:
— Все будет хорошо, родная.
А потом вернулся на свое место, инстинктивно расположившись так, чтобы видеть и девушку, и выход из палатки. Пары часов сна ему должно было хватить.
***Чернышева открыла глаза и привычным движением протянула руку, чтобы включить ночник. Но ни выключателя, ни прикроватной тумбочки на привычных местах не оказалось — вместо этого ее рука уперлась в гладкую эластичную ткань.
«Где я? Что случилось с моей комнатой? Кто-то сделал перестановку, пока я спала?»
Тут она вспомнила все события последних месяцев. Последних месяцев.
Маша была огорчена, что ее вырвали из уютного сна, который был так похож на прежнюю, нормальную жизнь. Жизнь, о которой она так давно не вспоминала.
Сколько же она проспала? Наверное, немного, судя по ее внутренним часам, которые, впрочем, окончательно сбились от этой сумасшедшей подземной жизни. Там существовало только время сна и время бодрствования, а не день и ночь. К ним, как и ко многим другим вещам, придется привыкать заново.
Маше даже не надо было смотреть на соседнюю подушку — она и так знала, что его нет. Это ее нисколько не удивило. Убежал со своими архаровцами уже давно и вряд ли придет. С этим ничего нельзя было поделать, она лишь вздохнула и взглянула на часы. Половина пятого. Отправление в восемь, можно еще поспать. Она перевернулась на другой бок и закуталась в одеяло, чувствуя на ногах гусиную кожу.
На этот раз она уснула в очень неудобной позе, поджав колени к животу. И наверно, поэтому ей приснилось то, что она предпочла бы не видеть больше никогда.
— Эй, вы в порядке?…
Мужчина замер и медленно обернулся. Девушка невольно вздрогнула. Его лицо представляло собой один кровоточащий нарыв, сочившийся гноем. Страшная пунцовая маска, распухшая как блин. Кожа висела лоскутами.
Человек издал странный булькающий звук горлом и сделал шаг в ее сторону.
Маше стало не по себе. Он шел на нее как киношный зомби, весь в язвах и коросте, с засохшей блевотиной в волосах. Когда их разделяли всего пять метров, ее окатило волной гнилостной вони. Так может пахнуть разлагающийся труп, а не живой человек.
Она колебалась, не зная, что делать. Этому их не учили в академии.
Человек пошатывался, красная пена текла у него изо рта. Его спортивный костюм был бурым от крови. Сквозь несколько прожженных дыр можно было разглядеть пятна ожогов и язвы.
Он смотрел на нее и одновременно сквозь нее. Таких глаз она не видела никогда. Воспаленные, со сжавшимися в точку зрачками, они не реагировали на свет ее фонарика, бьющий монстру прямо с лицо. Не сокращались.
Вроде бы, она должна ему помочь. Он больной, она врач. Но он выглядел так, будто ему от нее нужна не помощь. Что-то другое.
Она повторила вопрос, но человек продолжал идти, не реагируя на ее слова. Шагал, вперив в нее неподвижный взор. Его походка усиливала сходство с восставшим из мертвых: он раскачивался из стороны в сторону, как марионетка.
Их разделяли всего три шага, когда Маша, наконец, вышла из ступора. Ее саму удивило, как же она нашла в себе силы вытащить казавшийся игрушечным пистолет и негнущимися пальцами взвести курок.
«Самовзвода нет».
От первой пули он дернулся, но не остановился. Вторая и третья попали ему в грудь, и только тогда он тяжело повалился на спину и забился в судорогах.
Она повернулась к нему спиной и уже собиралась уходить, когда рот ей зажала тяжелая скользкая рука, которая затем опустилась на горло. В этом месте Чернышева проснулась. Ночной кошмар исчез, сменившись явью, где были свои кошмары.
Чернышева достала из кармана пачку «Pall-mall», дрожащей рукой поднесла к сигарете огонек зажигалки. Высунулась наружу. Светили яркие и огромные, как в открытом космосе, звезды.
Курила она только тогда, когда действительно нервничала.
«Наверно, это не отпустит нас никогда», — подумала Маша.
В этот момент ей хотелось, чтобы лагерь, отдыхавший перед последним рывком, просыпался поскорее.
***Чем выше они поднимались, тем чище становилось небо. Когда они находились примерно в полукилометре над уровнем моря, солнце выглянуло из-за облаков, еще через час пути растаявших, как дым. Теперь небеса были безупречно синими и бездонными, как четыре месяца назад.