Гарри Гаррисон
РАССКАЗЫ
Миры Гарри Гаррисона. Том 13
ВОЙНА С РОБОТАМИ
War with the Robots
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА (ЧЕЛОВЕКА)
Когда большинство людей слышат слово «робот», перед их мысленным взором непроизвольно появляется некий механический человек с поскрипывающими сочленениями и светящимися глазами. Карел Чапек, изобретая это слово для пьесы «РУР», написанной вскоре после Первой мировой войны, вообще-то имел в виду совсем другое. Его роботы — «Россумовские Универсальные Роботы» — были существами из плоти и крови, но созданными искусственно, и ничем не отличались от обычных людей, кроме полного отсутствия эмоций. Новое слово «робот» удовлетворило существовавшую тогда потребность, было с благодарностью подхвачено писателями-фантастами и очень скоро изменило смысл, став синонимом механического человека со стальной кожей. (Чапековские роботы из плоти и крови сейчас называются андроидами.) Одновременно инженеры стали называть роботами целое новое семейство механизмов.
Подобно тому как инструменты и оружие — молотки, пилы, мечи и прочее непосредственно расширяют физические возможности человека, роботы являются расширениями его высших и более абстрактных функций. Автопилот, он же робот-пилот, ведущий самолет гораздо дольше, чем пилот-человек, обладает такими тонкими способностями, как оценка ситуации и принятие решения. Даже первые несовершенные модели умели улавливать отклонения самолета от горизонтали раньше, чем пилот их вообще замечал, а новые усовершенствованные автопилоты даже разворачивают самолет после нажатия одной кнопки. Именно способность чувствовать и принимать решения отличает роботов от бесчувственных машин. Будильник, взятый сам по себе, — машина, но автоматический будильник, встроенный в радио, — уже робот. Пусть он даже не похож на робота, но его функции выполняет. Он убаюкивает хозяина спокойной музыкой, затем отключает звук до утра, когда хозяина следует разбудить. При желании расширить его функции не составит большого труда. Вместо радио такая машина может воспроизводить записи: Брамса вечером, Соуса утром. Отключение вечером через заданное время можно заменить на воспроизведение музыки до момента, когда хозяин уснет, — робот сам определит его при помощи встроенной в кровать термопары, которая отметит понижение температуры тела, сопровождающее сон. Если хозяин пожелает вставать на рассвете, ему вовсе не обязательно каждый день заглядывать в астрономический альманах, определяя время пробуждения, простейший фотоэлемент справится с задачей сам. Все перечисленные устройства можно встроить не в черный корпус, а в металлический торс, термопару насадить на кончик пальца, а фотоэлементами заменить глаза. Музыку робот станет включать рукой, а если хозяин пожелает, доже поднимет занавески.
Лично я не горю желанием, проснувшись ночью, увидеть склонившегося над моей кроватью металлического человека, тыкающего в меня пальцем и ловящего недремлющими глазами первые проблески рассвета. Хотя по сути он останется все той же машиной, предназначенной для включения и выключения музыки.
Можете назвать мое отношение эмоциональным — но только не исключительным. Мы уже давно склонны очеловечивать окружающие нас механизмы; даем своим автомобилям имена, проклинаем, уговариваем — а иногда избиваем — упорно сопротивляющиеся машины. Мы даже начинаем привыкать к услугам роботов и принимать их за должное. Какого ребенка не приводил в восхищение робот-идиот в холодильнике, выключающий в нем свет, когда закрывают дверцу? А всегда ли он его выключает ? Цепочка подобных размышлений может наградить и несколькими бессонными ночами, потраченными на изобретение способа выяснить это раз и навсегда.
Не доводилось ли вам ездить в тех полностью автоматизированных лифтах, которые сейчас начали устанавливать в высотных зданиях, где расположены многочисленные учреждения ? Единый блок управления запускает и останавливает целую цепочку кабинок, пуская их чаще в часы пик и реже в периоды затишья. Пассажиры подсчитываются, при заполнении кабины закрывается дверь. Разгон и торможение подстраиваются под нагрузку кабины, поэтому двери всегда открываются точно напротив уровня этажа. В некоторых лифтах чей-то записанный голос с достаточной суровостью даже приказывает неуклюжему пассажиру отойти от двери, если тот мешает ее закрыть. Управляющий лифтом робот встроен в стену и все команды получает и отдает по проводам. При желании мы могли бы подогнать его облик под внешность классического робота, выполняющего ту же работу возможно, и с меньшей эффективностью, — получив в результате механического человека, пощелкиванием пальцев отдающего приказания металлическим лифтерам. Картина получилась бы весьма впечатляющая, но ни на йоту не изменила бы самой сути автоматического управления.
Роботы уже появились и твердо намерены остаться в искусствах войны и мира, успев глубоко в них внедриться. Маленький антисоциальный и склонный к самоубийству робот по имени контактный взрыватель путешествует внутри пушечных снарядов и не переносит близости с кем бы то ни было. Коснувшись чего-либо, он взрывается. Другой робот уменьшает яркость фар в вашей машине, снова увеличивая ее после того, как встречная машина проедет мимо. Правда, он немного туповат и начинает радостно мигать, завидев ярко освещенный дорожный знак. Роботы-телефонисты лучше, дешевле и быстрее людей, хотя спорить с ними труднее. На автостоянках появились роботы, уволакивающие куда-то вашу машину, если им скормить монету, и возвращающие ее обратно (надеюсь) после предъявления жетона. А роботы, управляющие электроплитой у нас дома, стали настолько обычными, что мы даже перестали их замечать.
Ладно, деваться от роботов нам уже некуда — но какое влияние они окажут на человеческое общество? Принесут ли они нам смерть и разрушение, подобно творению Виктора Франкенштейна? Или захватят весь мир, как их предшественники в «РУРе» ? Или же, действуя более тонко, они обеспечат наши физические потребности до такой степени, что человечество погрязнет в лени, дегенерирует и погибнет ? Разумеется, возможно все, и в своих рассказах я поведу речь лишь о немногих вероятностях. Некоторые их них приятны, некоторые весьма неприглядны. Выбирайте сами...
Гарри ГаррисонТРЕНИРОВОЧНЫЙ ПОЛЁТ
Марс был пыльной, иссохшей, леденящей душу преисподней кроваво-красного цвета. Они плелись друг за другом, по щиколотку увязая в песке, и нудно костерили неизвестного конструктора, который предложил столь неудачные кондиционеры для скафандров. Когда скафандры проходили испытания на Земле, дефект не обнаружился. А сейчас, стоило их поносить несколько недель — и на тебе! Поглотители влаги через некоторое время перенасытились и отказали. Температура на Марсе была постоянной — минус шестьдесят по Цельсию. Но из-за высокой влажности внутри костюма пот не испарялся, и они жмурились, чтобы пот не застилал им глаза.
Морли сердито замотал головой, желая стряхнуть с кончика носа капли пота, и в то же мгновение на его пути оказался какой-то мохнатый рыжий зверек. Впервые они увидели на Марсе живое существо. Но вместо любопытства в нем пробудилась одна злость. Ударом ноги он подбросил зверька в воздух. Удар был внезапным, Морли потерял равновесие и стал медленно падать, причем его скафандр зацепился за острый край скалы из обсидиана.
Тони Бенермэн услышал в наушниках сдавленный крик напарника и оглянулся. Морли корчился на песке, пытаясь заткнуть дыру на колене. Воздух, насыщенный влагой, с легким шипением вырывался на свободу и мгновенно превращался в мерцающие кристаллики льда. Тони бросился к другу, тщетно стремясь прикрыть перчатками разорванное место. Прижался к нему и увидел, как ужас застыл в глазах и как синеет его лицо.
— Помоги мне! Помоги!
Морли закричал с такой силой, что задрожали мембраны шлемофона. Но помочь было нечем. Они не захватили с собой пластыря — весь пластырь остался на корабле, за четверть мили отсюда. Пока он будет бегать туда-сюда, Морли уже умрет.
Тони медленно выпрямился и вздохнул. На корабле их только двое, и на Марсе — никого, кто мог бы оказать им помощь. Морли поймал, наконец, взгляд Тони и спросил:
— Надежды нет. Тони, я мертв, да?
— Как только кончится кислород. От силы тридцать секунд. Ничем не могу тебе помочь.
Морли коротко, но крепко выругался и нажал красную кнопку у запястья с надписью «Авария». В тот же миг перед ним «раскрылась» поверхность Марса; песок с шуршанием ссыпался в отверстие. Тони отступил на несколько шагов: из отверстия появились двое мужчин в белых скафандрах с красными крестами на шлемах. Они уложили Морли на носилки и в одно мгновение исчезли.
Тони угрюмо смотрел вниз, пока не открылась засыпанная песком дверь и ему не выбросили скафандр Морли. Потом дверь захлопнулась, и снова тишина нависла над пустыней.
Кукла в скафандре весила только же, сколько Морли, а ее пластиковое лицо имело даже какое-то сходство с ним. Какой-то шутник на месте глаз нарисовал черные кресты. «Чудно», — подумал Тони, взваливая на спину неудобную ношу. На обратном пути он увидел неподвижно лежавшего марсианского зверька. Пнул ногой, и из него посыпались пружинки и колесики.
Когда он добрался до корабля, крошечное солнце уже коснулось зубчатых вершин красных гор. Сегодня уже поздно хоронить, придется подождать до завтра. Оставив куклу в отсеке, он взобрался в кабину и стянул с себя мокрый скафандр.
Между тем спустились сумерки, и существа, которых они именовали «совами», принялись царапать обшивку корабля. Космонавтам ни разу не довелось увидеть хоть одну «сову» — тем более их раздражало это бесконечное царапанье. Разогревая ужин. Тони стучал тарелками и сковородками как можно громче, чтобы заглушить неприятные звуки. Покончив с едой и убрав посуду, он впервые ощутил одиночество. Даже жевательный табак сейчас не помогал, он лишь напомнил о том, что на Земле его ждет ящик гаванских сигар.
Нечаянно он стукнул по тонкой выдвижной ножке стола, и все тарелки, сковорода и ложки полетели на пол. Шум был ему приятен, а еще приятнее было оставить все как есть и пойти спать.
На этот раз они почтя достигли цели. Эх, если бы Морли был поосторожнее! Но Тони заставил себя не думать об этом и вскоре уснул.
На следующее утро он похоронил Морли. Сжав зубы, соблюдая величайшую осторожность, провел он два дня, остававшихся до старта. Аккуратно сложил геологические образцы, проверил исправность механизмов и автоматов.
В день старта он вынул ленты с магнитными записями из приборов и отнес ненужные записи и лишнее оборудование на значительное расстояние от корабля. Там же оставил излишки продовольствия. В последний раз пробираясь по красному песку, он отдал иронический салют могиле Морли. На корабле у него не было решительно никаких дел, не осталось даже ни одной непрочитанной брошюры. Два последних часа Тони провел лежа на постели и считая заклепки в потолке кабины.
Тишину нарушил резкий щелчок контрольных часов, и он услышал, как за толстой обшивкой взревели моторы. Одновременно из отверстия в стене кабины к его койке протянулась мягкая «рука» со шприцем; пригвоздив его к ложу, металлические пальцы ощупали его, вот они добрались до лодыжки, и жало иглы вонзилось в нее. Последнее, что Тони видел, — как жидкость из шприца переливается в его вену, и тут он забылся.
Сзади открылось широкое отверстие, и вошли два санитара с носилками. На них не было ни скафандров, ни защитных масок, а за ними виднелось голубое небо Земли.
Когда он очнулся, все было как обычно. Неведомые стимуляторы помогли ему легко выплыть из тьмы беспамятства. Открыв наконец глаза, он увидел белый потолок земной операционной.
Но вот все вокруг заслонило багровое лицо и угрожающе сдвинутые брови склонившегося над ним полковника Стэгема. Тони попытался вспомнить, нужно ли отдавать честь в кровати, но потом решил, что самое лучшее не двигаться.
— Черт побери, Бенермэн, — проворчал полковник, — рад видеть вас на Земле. Но зачем вы, вообще говоря, вернулись? Смерть Морли означала крах всей экспедиции, а это значит, что на сегодняшний день мы не можем похвастаться ни одним удачным запуском!
— А парни из второго корабля, сэр? Как дела у них? — Тони силился говорить бодро и уверенно.
— Ужасно. Еще хуже, чем у вас, если это вообще возможно. Оба на другой день после приземления погибли. Осколок метеора попал в резервуар с кислородом. Они так увлеклись анализом местной флоры, что не поинтересовались показаниями измерительных приборов. Но я здесь по другому делу. Накиньте что-нибудь на себя и пройдите в мой кабинет.
Он зашагал к выходу, и Тони поспешил выбраться из постели, не обращая внимания на легкую слабость из-за введения наркотиков. Когда говорят полковники, лейтенантам приходится повиноваться.
* * *Тони вошел в кабинет Стэгема; полковник с мрачным видом глядел в окно. Ответив на приветствие, он предложил лейтенанту сигару. Как бы для доказательства того, что в его солдатской душе еще теплятся искры человечности, полковник обратил его внимание на стартовую площадку за окном.
— Видите? Знаете, что это?
— Да, сэр. Ракета на Марс.
— Пока еще нет. Сейчас это лишь ее корпус. Двигатели и оборудование собираются на заводах, рассеянных по всей стране. При нынешних темпах ракета будет готова не раньше чем через шесть месяцев. Ракета будет готова, но вот лететь-то в ней некому. Если так пойдет и дальше, ни один не сможет выдержать испытания. Включая и вас.
Под пристальным взглядом полковника Тони беспокойно заерзал на стуле.
— Вся эта программа подготовки с самого начала была моим детищем. Я разработал ее и нажимал на Пентагон, пока ее не приняли. Мы знали, что в состоянии построить корабль, который долетит до Марса и вернется на Землю, корабль с автоматическим управлением, который преодолеет любые трудности и помехи. Но нам необходимы люди, которые сумеют ступить на поверхность планеты, исследовать ее, иначе вся затея не будет стоить выеденного яйца.
Для корабля и для пилота-робота нужно было провести серию испытаний, воспроизводящих условия полета, чтобы устранить мелкие недоделки. Я предложил — и в конце концов это было принято, — чтобы космонавты, которым придется лететь на Марс, прошли именно такую подготовку. Мы построили две барокамеры и тренажеры, способные воспроизвести в деталях любую мыслимую на Марсе ситуацию. Мы по восемнадцати месяцев маринуем в барокамерах экипажи из двух человек, чтобы подготовить их к настоящему полету.
Не стоит упоминать о том, сколько кандидатов было у нас поначалу, сколько было несчастных случаев из-за того, что мы слишком реально воспроизводим условия полета в барокамерах. Скажу только одно: за прошедшее время удачных запусков не было. Все, кто не выдерживал или, подобно вашему напарнику Морли, «погибал», выбывали из игры раз и навсегда.
И вот теперь у нас осталось четыре кандидатуры, в том числе и вы. Если мы не сумеем создать удачный экипаж из двух космонавтов, весь проект пойдет насмарку.
Тони похолодел, сигара в его руке погасла. Он знал, что в последнее время на руководителей испытаний давили все сильнее и сильнее. Поэтому-то полковник Стэгем и рычал на всех, будто подстреленный медведь. Голос полковника прервал ход его мыслей.
— Эти умники из Института психологии кричат на всех перекрестках, что обнаружили самое слабое место в моей программе. Дескать, если речь идет о тренировочных полетах, испытуемые где-то в глубине души всегда будут чувствовать, что игра идет понарошку. Случись катастрофа — в последний момент их всегда спасут. Как вашего Морли, например. Результаты последних опытов заставляют меня думать, что они правы. В моем распоряжении четыре человека, и для каждой пары будет проведено по одному испытанию. Но на сей раз речь идет о генеральной репетиции, на этот раз мы пойдем на все.
— Я не понимаю, полковник…
— Очень просто, — в подтверждение своих слов Стэгем ударил кулаком по столу. — Впредь мы не станем оказывать помощь. Никого не будем тащить за волосы, как бы срочно это ни требовалось. Испытания проведем в боевой остановке с настоящим снаряжением. Мы обрушим на вас все, что только можно придумать, а вы должны выдержать. Если на этот раз кто-нибудь порвет свой скафандр, он умрет в марсианском вакууме, в нескольких метрах от земной атмосферы.
При прощании с Тони он несколько смягчил тон:
— Я был бы рад, если бы мог поступить иначе, но выбора нет. К будущему месяцу нам нужен надежный экипаж для полета, и только таким образом мы можем его укомплектовать.
Тони дали трехдневный отпуск. В первый день он напился, на второй страдал от головной боли, на третий — от бессильной злости. Все участники испытаний были добровольцами, но такое приближение к реальности — это уже слишком. Конечно, он мог бросить все к чертям, когда ему заблагорассудится, но он-то знал, чем это ему грозит. Оставалось одно: согласиться с этой нелепой идеей. Проделать то, что от него требуется, вынести все. Зато уж после испытаний он съездит по здоровенному полковничьему носу.
На врачебном осмотре Тони встретился со своим новым напарником, Эллом Мендозой. Познакомились они еще раньше, на теоретических занятиях. Обмениваясь рукопожатиями, они пожирали друг друга глазами и прикидывали, каковы возможности напарника. Экипаж состоит из двоих, а ведь один из них может стать причиной смерти другого…
Высокий, худощавый Мендоза был полной противоположностью приземистому крепышу Тони. Спокойная, даже чуть-чуть небрежная манера поведения Тони дополнялась нервной напряженностью Элла. Элл был заядлым курильщиком, он обшаривал глазами все вокруг.