Домчавшись до метро, я рухнула на скамейку и перевела дух. «Арт-Мо» работает допоздна, можно прямо сейчас поехать к предприимчивой Маше Говоровой и устроить той варфоломеевскую ночь. Но лучше позже, потому что милейшая, приветливейшая, улыбчивая Машенька и есть тот самый человек, который мне нужен. Сдается мне, что Говорова, во-первых, великолепно знает, кто убил Лену… Правда, весть о нападении на Никиту ее удивила… Во-вторых, Машенька в курсе того, кто взял деньги… Поэтому, прежде чем идти на встречу, надо как следует подумать, чтобы не напортачить… Да и устала я изрядно и опять же не ела, нет, решено, еду домой.
Входная дверь не желала отворяться, подергав за ручку, я позвонила. Они что, закрылись на щеколду? С чего бы это? Послышались торопливые шаги, потом грохот… Наконец дверь открылась.
– Извини, пожалуйста, – сказал Филя, – я кровать к двери случайно прислонил.
Я уставилась на нечто ярко-розовое, похожее на гигантский сандвич из поролона и железок.
– Это что?
– Раскладушечка, – пояснил ветеринар, – по-моему, симпатичная, смотри, мало места занимает, компактная, а мой вес запросто выдержит. Неудобно получается, приехал, поломал все, и привет. Вот теперь порядок, уеду, останется хорошая память.
Я улыбнулась:
– Спасибо, Филечка, нам раскладушка пригодится, только унеси ее сразу на кухню.
Парень легко подхватил «сандвич». Я пошла за ним, стараясь угадать, что Томуська придумала на ужин. У нас с подругой давний уговор: она готовит, я хожу за продуктами. Но в последние дни я завертелась и ни разу не заглянула в магазин, небось холодильник зияет пустотой…
Но стол поразил изобилием. Рассыпчатая, ароматная картошечка исходила паром, к ней предлагалась жирная каспийская селедочка, посыпанная колечками красного лука, сливочное масло, укроп, «Докторская» колбаска, нежно-розовая, потрясающе аппетитная, соленые огурцы, капуста и маринованные помидоры. Здесь же стояла запотевшая бутылка пива «Бочкарев».
– Откуда яства? – удивилась я. – Кто приволок скатерть-самобранку? Честно говоря, я думала, сегодня будем, как Буратино, жевать три корочки черного хлеба…
Томуська улыбнулась:
– Я хотела сама пойти на рынок, но Аким Николаевич не позволил. Сбегал и еды приволок, да как хорошо все выбрал: капуста хрустит, огурчики крепкие, селедка – объедение, да и картошка выше всяких похвал. Одного не пойму, отчего ты покупаешь такую красивую, розовую, а она по вкусу словно калоша… Аким Николаевич же принес страшненькую, мелкую, а вкусная…
Свекор поднял вверх палец:
– Покупка продуктов не женское дело. К слову сказать, любой мало-мальски образованный мужчина в курсе: хочешь иметь здоровую супругу, не утомляй ее, а таскание сумок, набитых корнеплодами, противоречит слабой дамской конституции и нежной физиологии. Нет, все надо делать по правилам. Муж выполняет тяжелую физическую работу, жена готовит и присматривает за детьми.
Я уставилась на свекра. Надо же, в нем есть и положительные стороны. Лично мне нравится идея по поводу доставки харча с оптушки, но – маленькая деталь – ни Олега, ни Семена никогда нет дома…
– Всем привет, – радостно возвестил Олег, входя в кухню.
– Добрый вечер, сынок, – торжественно ответил свекор. – А что у тебя в руках?
– Раскладушка, – весело сообщил Куприн, – вот, специально сегодня пораньше выбрался, чтобы купить, а то неудобно как-то, Филя на полу спит, еще простудится!
Лерка ухмыльнулась:
– А Филечка уже сам себе кроватку приобрел, вон стоит, розовенькая, такая веселенькая…
Олег посмотрел в сторону стены, где приютился «сандвич», и вздохнул:
– Ну ладно, две так две, у нас часто гости бывают, пригодится.
– Картошечки хочешь? – предложила Тома.
– С селедочкой, – уточнил Олег, – эх, жаль, пивка не купил!
Филипп встал и вытащил из холодильника еще одну бутылочку «Бочкарева».
– Ну, я так и думал, что ты тоже пивко уважаешь!
Братья посмотрели друг на друга и улыбнулись. Я невольно рассмеялась. Однако гости не такие уж и противные.
– Вот здорово, – громко произнес Семен, входя на кухню, – все думаю, давно не собирались! О, пивко, селедочка, класс! Быстренько мне налейте и всего положите: капустки, огурчиков… Кстати, я тоже кое-чего принес, сейчас…
Он исчез в коридоре. Томочка наполняла тарелку мужа, Лерка осторожно откусила кусок колбасы и изрекла:
– Сплошной холестерин.
Аким поднял палец:
– Неверное замечание. Холестерин бывает разный, без него невозможны многие процессы в организме, и всякий…
Лерка скорчила гримасу:
– Ну только без лекций, хорошо? Мы тут все с высшим образованием.
– У меня только десятилетка, – сказала я.
– И у меня, – подхватила Тома.
– Во, любуйтесь, – произнес Сеня, втаскивая в кухню раскладушку. – Нехорошо как-то, Филя на полу спит…
Олег захохотал:
– Во здорово! Ставь у стены, вон там, где холодильник.
Сеня уставился на две раскладушки и спросил:
– Это что?
– Складные кровати, – сообщила я, – отличная вещь.
Дверной звонок ожил. Сеня пошел в прихожую.
– Входи, Ленинид, – донеслось из коридора, – как раз вовремя прибыл, селедочка у нас с картошечкой, пивко стынет. А это что, ой, не могу, сейчас скончаюсь, ой, держите меня…
Я выглянула в коридор. У вешалки топтался папенька, держа перед собой раскладушку с ярко-зеленым матрасом.
– Ну и чего смешного? – бубнил он. – Койки складной не видел? На, доча, владей! Вот специально забежал, принес подарочек, обещал ведь вчера сюрприз. Зарплату мне сегодня дали… Ну как же дом без такой штуки, на полу же людям холодно! Ладно я, ко всему привыкший, а остальные?
Сеня продолжал давиться от хохота.
– Заноси ее в кухню, – велела я.
Появление четвертой раскладушки вызвало бурю смеха.
– Отлично, – одобрила Лерка, – теперь вы можете сдавать желающим угол, просто обогатитесь! Почти на каждой палатке висит объявление: «Ищу комнату».
– Здорово как, – сообщила видящая всегда и во всем только хорошее Томуська, – матрасы разного цвета – розовенький, голубой, желтый и зеленый…
– Одного колера лучше, – заметила Лерка, – можно вместе сдвинуть, и клево выйдет, а так в глазах рябит…
Др-р-р – прозвучало от входа.
– Это кто? – удивился Аким Николаевич. – У вас не дом, а шалман!
– Не выражайтесь, – нахмурился Ленинид, – тут женщины.
– Шалман, или вертеп вполне цензурное слово, – ответил свекор, – литературное, употребляемое классиками, такими, как Чехов, Гоголь и Куприн.
– Уж не знаю, как там у писателей заведено, – хмыкнул Ленинид, – но у нас на зоне от смотрящего можно было по сусалам огрести за подобные высказывания.
– Не понимаю, – протянул Аким, – на какой зоне?
– Обычной, – пожал плечами Ленинид, отправляя в рот кусочек жирной, нежной селедки, – УУ2467/8…
– Вы отбывали срок? – ошеломленно поинтересовался Аким.
– Пять раз, – бормотнул папашка, подвигая к себе картошку.
Аким Николаевич сначала поднял палец вверх, потом упер его в меня и, голосом, полным скорби, словно герой греческой трагедии, провещал:
– Вы отец Виолы?
– Точно, – кивнул Ленинид, – мое единокровное, любимое дитятко, папочкой выпестованное, а что? Отличная доча вышла!
Аким распрямил плечи:
– Боже, мой сын женат на дочери уголовника! Какой жуткий мезальянс!
Ленинид бросил вилку:
– Слышь, дядька, хватит ругаться, сказал же тебе, держи язык за зубами. И вообще, ты тут в гостях!
– Я у своего сына, – возразил Аким, – следовательно, являюсь хозяином этого дома, все молчат, когда старший разговаривает!
– А я у своей дочи, – отрезал папенька, ловко открывая вилкой бутылку пива, – кстати, о том, что у Олега есть отец, никто и не знал! В первый раз встретились! А я, между прочим, тут диван перетянул, шкафы построил, стол подлатал, да и раз в неделю непременно зайду и поинтересуюсь, не надо ли чего. Так что заткнись, козел.
Аким Николаевич встал и заявил:
– Тут останется кто-нибудь один, либо я, либо он, решайте!
– Конечно, он, – хором ответили я, Томуська, Семен и Лерка. По счастью, Олег, отправившийся открывать дверь, не присутствовал при скандале.
– Хорошо, – пригрозил Аким, – я ведь и впрямь уйду! Филя, собирайся!
Неожиданно ветеринар, всегда беспрекословно подчинявшийся папеньке, ответил:
– Куда?
– Поедем на вокзал, раз вон гонят.
– Нет, – пробормотал Филя, – мне и тут хорошо, да и за собакой ихней приглядеть надо, вдруг мастит начнется.
Я закусила нижнюю губу, чтобы не расхохотаться. У несчастной Дюшки двенадцать щенков, терзающих мать в три смены. Мастит случается при застое молока, а тут дюжина жадных ртов, работающих словно пылесосы… Несчастная Дюшка к вечеру похожа на сдувшийся воздушный шарик. Томочка разводит специальную смесь и подкармливает прожорливую ораву, давая несчастной мамаше хоть чуть-чуть отдохнуть. Еще хорошо, что наша кошка Клепа живо принимает участие в воспитании щенят. Их же надо всех облизать! У Дюшки на восьмом ребенке заканчивается слюна, и она валится набок, оставив четверых «необработанными». Тут-то и принимается за дело Клепа. Она залезает в ящик к собачатам и принимается мыть тех, до кого у матери не дошли руки, вернее, язык. Так что мастит, от которого Филя собрался спасать Дюшку, ей явно не грозит.
– Хорошо, – ледяным тоном отчеканил Аким и, резко повернувшись, исчез в коридоре.
– Неладно вышло, – пробормотала Тамара.
– А чего он в бутылку полез? – спросил Ленинид и встал. – Ладно, девки, не расстраивайтесь, никуда он не денется! Я его на себя возьму!
Не успели мы вымолвить и слова, как папаша, подхватив пиво, выскочил вслед за Акимом. Я почувствовала, что силы покидают меня. Такой тяжелый день за плечами, а тут снова зреет скандал.
Из коридора послышались громкие возгласы, затем смех. В кухню вошел Юра. Вы не поверите, если я скажу вам, что в руках у парня была раскладушка с ярко-красным матрасом.
Увидав комплект из четырех кроватей, Юрка повернулся к Олегу и обиженно протянул:
– Так вот почему ты ржал, когда меня увидел!
– Ничего, ничего, – быстро влезла Томуська, – мы давно хотели иметь столько запасных мест для гостей!
– Где вы их хранить будете?
Я тяжело вздохнула. Замечательный вопрос! На антресоли подарки разом не влезут. Ну почему у нас всегда так? Между прочим, в доме не хватает подушек. Отчего бы кому-нибудь не принести симпатичную думочку, набитую пухом или синтепоном? Впрочем, лучше я промолчу, а то завтра коллектив притянет по подушке, а то и по две…
– Все просто чудесно, – пыталась сгладить ситуацию Томуська, – замечательно! У нас постоянно возникают проблемы, когда больше двух человек надо уложить. Диван в гостиной сами знаете какой! А теперь чудесно…
Оставив Тамару радоваться, я побрела в спальню. По дороге не утерпела и заглянула в слегка приоткрытую дверь комнаты Акима. Настораживала полная тишина, царившая там…
Взгляду открылась невероятная картина. Ленинид и Аким сидели рядышком на диване, папенька обнимал свекра за плечи. На цыпочках, боясь произвести даже шорох, я отступила по коридору в свою комнату. Слава богу, скандал отменяется.
ГЛАВА 15
В «Арт-Мо» я прибыла к полудню. У входа на этот раз сидела другая дама, лет пятидесяти пяти, но такая же элегантная, как и вчерашняя девица.
Я прошла внутрь, повернула налево…
– Извините, вы к кому? – вежливо осведомилась дама.
– К Маше Говоровой.
– Она еще не приходила.
– Можно ее подождать?
– Да, конечно, садитесь, – указала она на глубокое кожаное кресло. – Мария, как правило, в одиннадцать появляется…
– Задержалась, наверное, – улыбнулась я и взяла с журнального столика газету «Культура», – вон какая непогода разыгралась, снег валит, словно на улице не ноябрь, а февраль, гололед жуткий, небось еле-еле ползет, боится в аварию попасть! – У Маши нет автомобиля, – объяснила дама, – она метро пользуется.
Я продолжала читать газету. Потекли минуты, похоже, что у галереи сегодня не слишком бойко идут дела. За час, который мне пришлось провести за столиком, в «Арт-Мо» никто не заглянул. Может, сейчас просто не сезон для приобретения живописи? В десять минут второго дама вздохнула:
– Ума не приложу, куда она делась! Всегда как штык, ровно в одиннадцать входит.
Я отложила «Культуру»:
– Позвоните ей.
– Да уже сто раз номер набирала! Сосед отвечает: ушла в десять. Маша в коммуналке живет.
Я почувствовала легкое беспокойство:
– По мобильному попробуйте!
– У нее его нет, сотовый аппарат дорогое удовольствие.
Я хмыкнула. Однако, Говорова усиленно скрывала от окружающих наличие огромных средств! Но делать нечего, я не уйду, пока она не появится. Мало ли что могло задержать красавицу! Вдруг встретила подружку и пошла с той в кафе. Но чем больше я успокаивала себя, тем сильней становилась тревога. Наконец в половине третьего дама пробормотала:
– По-моему, вам бессмысленно тут сидеть…
Я не успела ничего ответить, потому что раздался резкий, требовательный звонок.
– Алло, – ответила дама, – «Арт-Мо», слушаю вас.
Из мембраны стали раздаваться бурные звуки.
– Да, – говорила женщина, – да…
Ее лицо медленно покидали краски. Кожа приобрела синюшный оттенок, нос отчего-то стал длиннее.
– Да, да, нет, нет, не могу, ни за что…
Но тут до моего уха донеслись гудки – очевидно, человек на том конце повесил трубку.
– Нет, – потрясенно ответила дама, – нет.
– Что случилось?
– Машенька Говорова погибла, – прошептала она, – в пол-одиннадцатого, и теперь просят кого-нибудь приехать в отделение на Филатовской улице, уж не знаю зачем… но я не могу, не могу…
– Как погибла? – потрясенно спросила я.
– Ничего не объяснили, – рыдала дама. – Ничего. Господи, что теперь с нами будет! В салоне никого, хозяйка уехала в Италию, раньше декабря не вернется… Я-то вообще здесь не служу, сотрудничаю с Третьяковкой, просто Машенька, моя добрая знакомая, попросила Галочку заменить, у той грипп, и у Насти грипп, и у Славы…
– Как вас зовут? – Я бесцеремонно прервала тетку.
– Руфина Михайловна, – прошептала та.
А, значит, это к ней посылали фальшивые картины на экспертизу. Интересно, однако, но разговаривать с ней мне сейчас было недосуг.
– Галя, Настя и Слава – это кто?
– Менеджеры, – пояснила, всхлипывая, Руфина Михайловна, – всех грипп свалил, но что делать? Что? Что?
Видя, как тетка с каждой секундой делается все ненормальней, я вздохнула и предложила:
– Хотите, съезжу вместо вас в отделение и узнаю, что к чему?
– Дорогая, – заплакала Руфина, – милая, пожалуйста.
– Ждите меня тут, – велела я и ушла.
В дежурной части на Филатовской улице равнодушный мужик буркнул:
– Ступайте в пятнадцатую комнату, второй этаж, к Рязанцеву Геннадию Николаевичу.
Я послушно поднялась и нашла в крохотном кабинетике с плохо окрашенными стенами паренька лет двадцати с небольшим, сосредоточенно строчившего что-то на листе бумаги. Увидав меня, он недовольно буркнул:
– Ну и что, гражданка Седых, теперь делать станем!
Вспомнив, что Руфина Михайловна не называла во время тягостного разговора своей фамилии, я смело возразила:
– Ошибаетесь, я из галереи «Арт-Мо», вы только что туда звонили по поводу Говоровой…
Парень внимательней посмотрел на меня:
– Извините, спутал. Садитесь, узнаете вещи?
Он вытащил на стол небольшую сумочку и штук десять браслетов.
– Да, – прошептала я, – это ее.
– Тогда распишитесь в описи и забирайте, носильные вещи завтра можно получить вот по этому адресу…
– Господи, – запричитала я, – хоть словечко пророните, что стряслось! Ведь вчера жива-здорова домой ушла…
– Это дело такое, – вздохнул Рязанцев, – сейчас есть, а через десять минут нет. Дорога – дело стремное…
– Она под машину попала?
– Под троллейбус, – пояснил следователь, – торопилась, видно, влезла в «Б», а народу полно, на ступеньках висят, двери водитель не закрыл и поехал, а Говорова не удержалась и упала… Да прямо на проезжую часть, а там, на беду, «мерс» несся… Может, кабы ногами под колеса попала, и выжила, да только она головой угодила!
– Кошмар, – прошептала я, – а того, кто ее столкнул, задержали?
– Да никто ее не толкал! Троллейбус тряхнуло, колдобина на дороге, поручень скользкий, ну и сорвалась. Там, кроме нее, еще бабка цеплялась, божий одуванчик увядший, дряхлый цветочек, чуть повыше стояла женщина беременная, дальше вроде девчонка лет одиннадцати… Случай такой вышел… Имя, отчество, фамилия?
Я растерялась.
– Мария Говорова.
– Нет, ваши данные, пожалуйста!
– Руфина Михайловна…
– Фамилия?
Только бы не ляпнуть «Тараканова»!
– Рейд!
– Как?
– Рейд, – повторила я, совершенно не понимая, отчего в голову пришло это звукосочетание.
Но Рязанцев абсолютно спокойно записал данные, попросил еще пару раз поставить автограф, и процедура закончилась.
Я вышла на стылую улицу и двинулась к метро. Выпала из троллейбуса! Что за чушь, естественно, ее убили, но кто? Может, убийца подскочил сзади и дернул… Ну и глупости же лезут в голову порой… Вдруг она и впрямь не удержалась… Стужа ледяная, руки у Маши небось замерзли, онемели, поручень скользкий, а тут еще троллейбус въехал в колдобину…
Я вошла на станцию, расстегнула куртку, чтобы скорее согреться, и стала ждать поезд. Наконец в глубине тоннеля показался быстро бегущий свет, следом возник звук, и появился состав. Я шагнула внутрь плотно набитого вагона, прижалась к двери… Нет, Говорову убили, и этот факт меняет все мое расследование. Вчера-то я думала, что Маша сама убирает членов «синдиката», но сегодня стало понятно, есть еще кто-то… И этот неведомый человек самый главный в бизнесе. Ну с чего я решила, будто глава «концерна» Говорова? Поверила Илье, рассказавшему, как Маша организовывала весь процесс от покупки холстов до нахождения покупателей? Нет бы сообразить сразу: молоденькой девчонке подобное не по плечу… За спиной Говоровой прятался некто, опытный, безжалостный, умный… Маша просто служила игрушкой в руках мужика. Именно мужчины, в деле чувствуется неженская сила воли и целеустремленность. Скорей всего остальные, то есть Лена Федулова, Катя Виноградова, Женя Бармина и Илья, даже и слыхом не слыхивали ничего о «начальнике», искренне считая Машу заводилой. И ведь они передоверили ей абсолютно все дела, связанные с производством «шедевров» и денежными расчетами. А Говорова просто обманывала приятелей, прикидываясь главной. И не она вовсе это придумала, а таинственный незнакомец… Вот он-то всех и убирает сейчас, и именно он, придя к Лене Федуловой, застрелил девушку и взял полмиллиона долларов. Но мать Никиты впустила мужика домой без колебаний… Значит… Значит, Лена его хорошо знала, просто не предполагала, что он и есть хозяин. Ладно, теперь настало время побеседовать с Руфиной Михайловной.