— А где С-сэм? — запинаясь, пробормотала она.
Он неохотно оторвал взгляд от ее ног и перевел его на лицо — к глазам, которые были какими-то по-новому огромными, и мягкому мерцанию розовых губ.
— В доме. Мы смотрели телевизор, но он уснул — утомился, играя в футбол. У него был насыщенный день. — Последовала пауза, и когда Рафаэль снова заговорил, в его голосе была мягкая, почти опасная вкрадчивость. — Как и у тебя, дорогая, судя по твоей внешности.
Ее сердце пропустило удар, ибо, несомненно, в этих угольно-черных глазах светилось неодобрение.
— Тебе не нравится?
— Я этого не сказал.
— Но ты и не сказал, что нравится.
Его губы цинично скривились.
— Боже ты мой! — воскликнул он. — Так вот что красивая одежда делает с женщиной! Превращает из скромной в требовательную.
— Это несправедливо, Рафаэль!
— Да? А справедливо выряжаться как сирена и говорить мужчине: «Смотреть можно, но трогать — ни-ни»?
— Я этого не говорила!
— Ах, не говорила? — Его глаза блеснули. — Это именно то, что я хотел услышать, bella mia, — пробормотал Рафаэль. Затем бросил пакеты на тротуар, притянул ее к себе, и Наташа оказалась прижатой к его твердому, мускулистому телу. С низким смешком, прозвучавшим как торжество, он накрутил на пальцы прядь ее волос и поднял лицо Наташи к своему.
— Рафаэль! — ахнула она.
— Что такое? — усмехнулся он. — Хочешь, чтобы я поцеловал тебя, да?
Наташа хотела сказать «нет», но не произнесла ни звука. Да и это была бы неправда. Возможно, Рафаэль знал это — как, похоже, знал точный момент, когда захватить ее губы властным поцелуем, в котором было столько же обладания, сколько и страсти, словно он заявлял свои права.
Потому ли, что ее давно никто не целовал, Наташа так всецело откликнулась на поцелуй Рафаэля, или это просто Рафаэль так воздействовал на нее? Что бы там ни было, Наташа с внезапной ясностью поняла: сейчас она не в силах сделать что-то еще, кроме как закрыть глаза и уступить сладкому головокружительному напору. Она ухватила Рафаэля за плечи, когда почувствовала мягкое проникновение его языка. Ощущает ли он, как она беспомощна, или это тихий всхлип наслаждения выдал ее?
Поцелуй Рафаэля был самым заветным и запретным из всех желаний, снедавших ее в самые неподходящие минуты. Когда он посылал ей сдержанную улыбку, уходя по утрам. Когда возвращался из-за границы и она была счастлива видеть его, потому что ужасно скучала. Или когда он появлялся после душа и его черные волосы влажно блестели, а она представляла его твердое, бронзовое тело под струями горячей воды.
Что ж, этот поцелуй был вполне реальным, и впервые реальность превзошла ее воображение. Наташа застонала, почувствовав, как ослабли колени, и крепче обхватила его за плечи.
Рафаэль почуял ее безмолвную капитуляцию, и это разрушило его чувства, потому что было так неожиданно. Он был смущен, сбит с толку, ведь он целовал Наташу. Наташу, чьи мягкие изгибы ощущал под своими пальцами. Наташу, распалившую его до такого поцелуя, который ведет только в одно место, и это место — постель. И Рафаэль понял, что если не остановится, то она получит куда больше, чем то, о чем они условились.
Он оторвался от ее рта, и громогласный стук его сердца, казалось, заглушал даже шум улицы.
Губы Наташи были все еще приоткрытыми и влажными, а голубые глаза почти потемнели от желания. Рафаэля охватило раздражение — выходит так, словно Наташа чертовски ловко переиграла его в его же игре. Получается, она не так уж неопытна в этом деле, как давала понять? И ее тихие вечера, когда он бывает дома, не более чем блеф?
Дрожа, Наташа уставилась на него, безуспешно пытаясь истолковать этот мрачный блеск в его глазах.
— Зачем… зачем ты сделал это? — прошептала она.
Действительно, зачем? Чтобы наказать за то, что заставила желать ее, когда она вне досягаемости? Или за то, что слишком эффективно поработала над перевоплощением из экономки в его невесту? Или же он просто не мог вспомнить, когда еще ему так сильно хотелось поцеловать женщину?
Но все это притворство, обман, в сердцах напомнил он себе.
Его надменный рот изогнулся в подобии улыбки, которая не затронула глаз.
— Разве ты не знаешь, что поблизости может прятаться какой-нибудь журналист, вынюхивая пикантную историю? И, думаю, мы уже обеспечили его информацией, — прошептал он.
На мгновение ей показалось, что Рафаэль шутит, но циничное выражение его лица заставило осознать, насколько он серьезен, и она начала извиваться, пытаясь вырваться из его объятий.
Однако хватка Рафаэля была слишком крепкой. В сущности, от этого ей только сильнее хотелось продолжить поцелуй… Ее глаза расширились.
— Да, — угрюмо произнес Рафаэль. — Ты чувствуешь это? Чувствуешь меня? Что делаешь со мной? Как сильно заставляешь меня хотеть тебя?
— Пусти… — выдохнула она.
— Но ты не должна так целовать мужчину, если не готова к последствиям.
— Ты… ты…
Теперь искры огня в ее глазах творили невозможное — распаляли его еще больше, и он не мог понять, почему это происходит. Пока не осознал, что ее обычной ролью в его жизни была покорность. Внезапно она вышла из этой роли, и он поймал себя на том, что гадает, какие еще неожиданности может обнаружить в этой удивительной женщине.
— Ш-ш, cara, — тихо сказал он. — Мы же не хотим, чтобы наш милый газетчик подумал, будто мы ссоримся, верно? Особенно, когда мы намерены объявить во всеуслышание, что помолвлены.
— Пожалуйста, отпусти меня.
— Через секунду. — Но Рафаэль продолжал держать Наташу, не в силах отказаться от мягкости ее тела, пока усилием воли подавлял желание. Он почувствовал, что она расслабилась, услышал тихий вздох покорности, увидел, как она прикрыла на миг глаза, уступая. — Вот так. Теперь ты поняла, какими беспомощными мы можем быть, порабощенные своими самыми примитивными желаниями? Ты и я, мы решили сыграть в игру, инсценировать историю — но, в сущности, мы всего лишь мужчина и женщина, запрограммированные природой соединиться наиболее фундаментальным из всех возможных способов.
Ох, какую же боль причинил ей этот почти анатомический анализ их поцелуя, отстоящий на целую вселенную от ее безумных чувств и желаний. Если что-то и могло нарисовать картину того, каким бессердечным в действительности был Рафаэль де Феретти, то его слова сделали это как нельзя лучше.
— Ты отпустишь меня? — прошептала она.
— Отпущу. — Рафаэль обвел языком пересохшие губы, и его глаза провоцирующе заискрились, но тянущая боль в теле была вполне реальной — как и мимолетное чувство сожаления, что это всего лишь игра. Что он не может утащить ее наверх и позволить этому сумасшедшему желанию сгореть в нескольких часах восхитительного секса. — Если только ты не хочешь еще один поцелуй перед тем, как я разожму руки, — пробормотал он.
Самое ужасное, что она хотела, даже несмотря на то, что Рафаэль обнимал ее исключительно для глаз репортера! Но это, как он не преминул ей напомнить, всего лишь игра, ничего, кроме физиологии. Она не затрагивает чувств — во всяком случае, его, — и ей не стоит забывать об этом.
Наконец Наташе удалось вырваться.
— Нет, спасибо. Я хочу увидеть Сэма… а потом повесить всю эту красивую одежду, пока она не слишком помялась.
В доме она нашла Сэма спящим в гостиной, как и сказал Рафаэль. Она постояла, глядя на свернувшееся клубочком маленькое тельце, понимая, что в скором времени ей придется забрать своего ребенка от человека, которого он полюбил почти как отца. Но Рафаэль ему не отец, и что еще ей остается? Она наклонилась и погладила мягкие волосики мальчика.
Войдя в комнату, Рафаэль увидел, как Наташа склонилась над своим сыном, но сейчас он смотрел на нее будто на совершенно незнакомую женщину. Да, она примерная мать и надежный работник, и все же сегодня словно кто-то взмахнул волшебной палочкой, и вот перед ним стоит совсем другой человек. Где же та Наташа, которую он знал?
Рафаэль сказал ей, что у него определенный вкус в отношении женщин, но он никогда, даже в самых безумных своих мечтах не представлял, что Наташа волшебным образом превратится в олицетворение его идеала женщины. Не повредит ли это задуманному плану? Рафаэль безжалостно подавил новую вспышку желания, понимая, что не может этого позволить.
Зазвонил его мобильный телефон, и Рафаэль вышел из комнаты, чтобы ответить. Это был Трой, чей голос звучал озадаченно и в то же время довольно.
— У меня на линии только что был редактор «Дейли вью» с сообщением, что тебя видели целующим роскошную блондинку возле дома, и они хотят комментарий, — сказал он. — Что происходит, Рафаэль? Ничего не понимаю. Я думал, что роль приманки будет исполнять Наташа. Так кто же это был? Кто эта таинственная женщина?
— Нет никакой тайны, — ответил Рафаэль с оттенком удовлетворения, источник которого не смог определить. — Это и была Наташа.
— Нет никакой тайны, — ответил Рафаэль с оттенком удовлетворения, источник которого не смог определить. — Это и была Наташа.
Последовало потрясенное молчание.
— Наташа?
— Да, Наташа, — холодно отозвался Рафаэль. — Что до комментариев — их нет. Но ты можешь упомянуть, что я приду с этой роскошной блондинкой на благотворительный обед в понедельник и на ней будет мое обручальное кольцо.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
— Наташа! Ты где?
— Сейчас иду, Рафаэль! — отозвалась Наташа, услышав нотки нетерпения в его голосе, и повернулась к сыну. — Спокойной ночи, дорогой, — сказала она, чувствуя себя так, словно оставляет его на месяц, а не на один вечер.
— Спокойной ночи, мама, — пробормотал мальчик и улыбнулся. — Ты красивая.
Наташа зябко поежилась, непривычная к столь открытой одежде, хотя и знала, что на других женщинах на благотворительном обеде будут примерно такие же платья.
— Ты уверен, что не против побыть с няней? — обеспокоенно спросила она уже в который раз.
Сэм покачал головой.
— Нет, мне нравится Анна. Она смешная. Поет песни в расческу!
Наташа выдавила улыбку.
Анна, студентка театрального колледжа, в самом деле была живой и веселой и обожала Сэма, но Наташа впервые оставляла ребенка с няней. А вдруг что-нибудь случится, пока их не будет?
Сказав себе, что это все нервы, Наташа направилась вниз, в холл, где уже ждала Анна, которая разговаривала с Рафаэлем. Они оба подняли глаза, когда Наташа стала осторожно спускаться по широкой лестнице, шурша шелком длинного красного платья.
Казалось, потребовалась целая вечность, чтобы добраться до последней ступеньки, особенно потому, что Рафаэль не спускал с нее своего темного, пылающего взгляда.
— Ну, вот и я, — бодро проговорила она. Последовала секундная пауза.
— Я вижу. — Взгляд Рафаэля был твердым, пока он наблюдал за ее осторожными движениями. Он привык видеть Наташу в джинсах и кроссовках, шустро летающую по дому. Но эта Наташа двигалась по-другому — возможно, из-за этих убийственно высоких шпилек, которые были на ней. Интересно, надеты ли на ней чулки под этим ярким шелковым водопадом? Рафаэль почувствовал знакомое напряжение в паху. — Подойди сюда, к свету, и дай мне как следует поглядеть на тебя.
Он слегка отступил и окинул ее внимательным, задумчивым взглядом, каким люди разглядывают картину в. галерее. Словно я экспонат, негодующе подумала Наташа, но тут же напомнила себе, что глупо злиться. Она прекрасно знала, на что идет. Все так, как и должно быть. Это игра.
Девушка чуть приподняла голову, ощущая тяжелую массу волос, уложенных в высокую затейливую прическу парикмахером, который приезжал специально для этой цели. Платиновое кольцо тоже казалось тяжелым — слишком громоздким для ее тонких пальцев.
Решив, что поехать и купить кольцо, как делают все простые смертные, в свете исключительных обстоятельств будет неуместно, Рафаэль заказал драгоценности на дом, как другие заказывают еду на вынос!
Целый поднос обручальных колец был привезен домой на машине с тонированными стеклами в сопровождении двух здоровых охранников, ювелира и эксперта по камням. Прежде чем сделать заказ, Рафаэль спросил у нее, на какие камни она бы хотела посмотреть.
— Даже не знаю, — призналась Наташа.
Рафаэль нахмурился.
— Ну, должны же у тебя быть какие-то мысли!
— С какой стати? Я об этом как-то не задумывалась.
— Нет? — В его голосе прозвучало искреннее недоумение. — Мне казалось, что все женщины мечтают об обручальных кольцах.
— Возможно, в твоих кругах и мечтают! — огрызнулась оскорбленная девушка.
— О, разумеется, — он цинично рассмеялся. — Еще как мечтают.
Странно, но это заставило Наташу задуматься. Конечно, он завидный жених, она это прекрасно знает, но всегда полагала, что его можно любить за одну только харизму. Однако у Рафаэля имеются богатство и власть, а также прекрасное тело и лицо падшего ангела. Не делает ли это его желанным для каждой женщины? Желая защитить Рафаэля от таких коварных интриганок, Наташа почувствовала, как ее сердце смягчилось. Впрочем, она вовремя вспомнила, что Рафаэль вполне способен сам позаботиться о себе.
— Доверяю выбор тебе, — уклончиво сказала Наташа, поскольку отчасти не хотела иметь ничего общего с кольцом. Не хотела, чтобы оно что-то для нее значило.
Рафаэль указал на крупный бриллиант, и Наташа ощутила нелогичное разочарование, ибо холодный блеск камня был лишен какого бы то ни было чувства.
— Прекрасный выбор, синьор де Феретти, — одобрил ювелир.
Рафаэль повернулся к ней:
— Тебе нравится, cara?
— Он великолепен, — ответила Наташа. Заметил ли Рафаэль, как она поморщилась, когда он надевал кольцо ей на палец?
Сегодняшний благотворительный бал являлся их первым совместным выходом в свет.
Рафаэль набросил бархатную вечернюю накидку на дрожащие плечи Наташи, коснувшись кончиками пальцев бледной атласной кожи. Непрошенный и нежеланный, пришел образ, который он, похоже, не в состоянии был изгнать из своего сознания. Собственное твердое смуглое тело, вжимающееся в ее податливую молочную белизну. Или его руки и язык, путешествующие по всем ее изгибам.
Рафаэль почувствовал возбуждение, удивительное по своей напряженности. Не потому ли, что их связь невозможна? Наташа ему не ровня, и затащить ее в постель будет означать воспользоваться ею. Так не в этом ли заключается внезапная необъяснимая привлекательность для него Наташи? Определенно, для того, кто имеет все, запретный плод — уже сам по себе соблазн.
— Машина ждет, — хрипло произнес Рафаэль.
Ночь была ясной, темное небо усеяно яркими звездами, и Рафаэль на мгновение поднял голову, залюбовавшись ими.
— Тебе нравится посещать такого рода мероприятия? — спросила Наташа, когда он устроился рядом с ней в черном лимузине.
— Они служат своей цели.
— Ты имеешь в виду сбор денег на благотворительность?
Рафаэль коротко улыбнулся. Как же она наивна во всем, что касается мира, в котором он вращается.
— Что-то вроде того.
— А что еще? — настаивала Наташа, потому что должны же они о чем-то говорить.
— Лучше тебе не знать, — пробормотал он. — Сохраняй свой идеализм, Наташа. Поверь мне, это редкое качество.
— Я хочу понять, — упрямо повторила она. — Возможно, я тоже смогу что-то извлечь из этого.
Удивительно, но ее замечание задело его. Рафаэль усмехнулся. Так ему и надо. А чего он ожидал?
— Ладно, я расскажу тебе об этом большом и плохом мире. Да, конечно, такие мероприятия собирают пожертвования на стоящие дела, но для большинства людей важно, чтобы видели, как они жертвуют.
— Но не для тебя?
Его глаза сузились.
— Это вопрос или утверждение? Следует ли мне быть польщенным или оскорбленным?
Наташа волновалась из-за предстоящего вечера и чувствовала себя не в своей тарелке, но она всегда старалась быть абсолютно честной, поэтому покачала головой.
— Не думаю, что тебе нужно поддерживать свое «эго» мнением других людей.
— Что ж, спасибо, Наташа, — произнес он.
Девушка поспешно отвернулась к окну, опасаясь, что Рафаэль может увидеть, какое удовольствие доставил ей взгляд, которым он посмотрел на нее. Он не должен видеть, как уязвима она перед его похвалой. Наташа и без того уже выдала себя, ответив на тот поцелуй. Он может догадаться о ее чувствах к нему. И что тогда?
Он испугается? Смутится? Или даже разозлится, что она осмелилась мечтать о таком мужчине, как он?
— Вот мы и приехали, — сказал Рафаэль, прерывая ее мысли.
Наташа выглянула в окно и тихонько ахнула, увидев ослепительное зрелище, ожидающее их. Это был один из самых шикарных лондонских особняков, освещенный так ярко, словно здесь собрались звезды всей галактики. По обе стороны красной дорожки, ведущей к входу, толпилось бесчисленное множество фотографов с расчехленными камерами. Наташа резко втянула воздух. Сможет ли она пройти через это?
Рафаэль увидел, как она застыла, и склонил к ней свою темную голову.
— Уверена, что готова к этому, Наташа?
Она отнюдь не была уверена, но если откажется сейчас, то подведет Рафаэля. К тому же разве это не восхитительное приключение — вкусить настоящей роскоши, чтобы потом было о чем вспомнить?
Слегка повернувшись, она кивнула и храбро улыбнулась:
— Конечно. Насколько может быть готова женщина!
Рафаэль подумал, что если бы это была какая-то другая женщина, сидящая рядом с ним на заднем сиденье машины, отделенном перегородкой от водителя, то сейчас он бы уже целовал ее. Да они даже могли бы…
— Рафаэль!
— Ммм? — Его эротические видения рассыпались.
— Шофер держит дверь открытой.
Пытаясь подавить тупую боль разочарования, Рафаэль вышел из лимузина первым и протянул ей руку.