Между прочим, генерал А.В. Горбатов, командовавший в Берлинской операции 3-й армией, говорил критику В.Я. Лакшину, что только во время уличных боев в Берлине погибло не менее 100 тыс. советских солдат и офицеров[367]. Соотношение безвозвратных и санитарных потерь для польских армий оказывается 1,8:1, а для всех советских и польских войск, участвовавших в Берлинской операции, – 1,13:1, т. е. безвозвратные потери оказываются даже несколько больше санитарных.
Есть и другие цифры польских потерь в Берлинской операции, также значительно отличающиеся от цифр «Грифа секретности снят». Согласно приводимым А.В. Исаевым архивным данным, 2-я армия Войска польского потеряла в Берлинской операции 4902 убитых, 10 532 раненых и 2 798 пропавших без вести. Потери 1-й армии Войска польского составили 2014 убитых, 7010 раненых и 516 пропавших без вести[368]. Это дает нам 6,9 тыс. убитых и 3,3 тыс. пропавших без вести, что меньше польских данных о безвозвратных потерях на 0,8 тыс. человек. Если использовать польские данные о безвозвратных потерях и данные А.В. Исаева о числе раненых поляков, то на одного убитого или пропавшего без вести придется 1,6 раненого, что также далеко от традиционного соотношения 3:1. К вопросу, почему в Красной Армии наблюдались столь нестандартные соотношения между безвозвратными и санитарными потерями, мы вернемся чуть ниже.
Любопытно, что авторы книги «Гриф секретности снят» приводят в своей книге близкие к действительности данные о безвозвратных потерях двух армий Войска польского за весь период боевых действий на советско-германском фронте – 24 707 человек[369], никак не задаваясь, однако, вопросом, как эти данные могут коррелировать со столь небольшими потерями в Берлинской операции, где поляки как раз и понесли наибольшие потери.
Анализ данных сборника «Гриф секретности снят» также показывает, что в Берлинской операции оказались серьезно занижены безвозвратные потери 1-го Украинского фронта. Согласно данным сборника, войска фронта к началу операции 16 апреля 1945 года насчитывали 550 900 человек и состояли из 44 стрелковых и трех кавалерийских дивизий, а также 4 механизированных и 5 танковых корпусов, двух отдельных танковых бригад и трех самоходно-артиллерийских бригад. При этом указывается, что в составе 1-го Украинского фронта в Берлинской операции участвовали 3-я и 5-я гвардейские, 13-я и 52-я общевойсковые и 3-я и 4-я гвардейские танковые армии, а также 2-я воздушная армия[370]. Замечу, что слабой стороной сборника «Гриф секретности снят» является то, что в перечень соединений там почему-то не включены артиллерийские дивизии и бригады. Ведь артиллерийские дивизии по штатной численности личного состава 7—10 тыс. человек превосходили, например, кавалерийские дивизии и часто не уступали стрелковым. Между тем, из книги «Последний штурм» следует, что 44 стрелковые дивизии, участвовавшие в Берлинской операции в составе 1-го Украинского фронта, включали в себя 9 дивизий 28-й армии, которая была передана в состав фронта 20 апреля 1945 года, т. е. уже после начала Берлинской операции. Кроме того, авторы «Грифа» почему-то забыли посчитать одну воздушно-десантную дивизию в составе 5-й гвардейской армии. Для полноты картины отметим также, что авторы книги «Гриф секретности снят» занизили число стрелковых дивизий на 2-м Белорусском фронте на три, показав там только 33 дивизии и указав, что 19-я и 5-я гвардейские танковые армии в операции не участвовали. На самом деле один из стрелковых корпусов 19-й армии все-таки участвовал в Берлинской операции, что увеличивает число стрелковых дивизий у Рокоссовского до 36. Кроме того, у него в действительности было две, а не одна отдельная танковая бригада, как это показано в «Грифе»[371].
Можно предположить, что в сборнике «Гриф секретности снят» численность войск 1-го Украинского фронта на 16 апреля 1945 года дана правильно и в эту численность также включена не показанная в «Грифе» 9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия. Заметим, что, принимая во внимание недоучет девяти стрелковых дивизий у Конева и трех стрелковых дивизий и одной танковой бригады у Рокоссовского, общая численность советских войск, участвовавших в Берлинской операции, занижена тысяч на 135. В действительности она, вероятно, составляла около 2040 тыс. человек, а с учетом двух армий Войска польского – около 2,2 млн человек.
К началу Пражской наступательной операции 6 мая группировка 1-го Украинского фронта увеличилась до 71 стрелковой дивизии, 3 кавалерийских дивизий, 4 механизированных и 5 танковых корпусов, 3 отдельных танковых и 3 самоходно-артиллерийских бригад. Очевидно, была там еще и одна воздушно-десантная дивизия, пропущенная авторами «Грифа». Был также еще и ряд артиллерийских дивизий и бригад, численность которых мы для наших расчетов принимаем пропорциональной численности стрелковых соединений, полагая, что они придавались стрелковым и другим соединениям примерно в одинаковой пропорции.
Попробуем оценить, какова была бы численность группировки 1-го Украинского фронта в начале Пражской операции, если бы не потери в Берлинской операции, закончившейся для войск фронта непосредственно перед началом Пражской операции. При этом надо учитывать, что численность воздушно-десантной дивизии была примерно равна численности стрелковой дивизии, а численность одной кавалерийской дивизии равнялась примерно трети от численности стрелковой. Точно так же танковый и механизированный корпуса каждый были примерно равны по численности полнокровной стрелковой дивизии. А две отдельные танковые бригады и три самоходно-артиллерийские вместе взятые были примерно равны по численности одной стрелковой дивизии. Тогда общую численность группировки 1-го Украинского фронта перед началом Берлинской операции, без девяти дивизий 28-й армии, можно оценить примерно в 47 расчетных стрелковых дивизий, а численность группировки того же фронта к началу Пражской операции – в 83,2 расчетной стрелковой дивизии. С учетом численности войск 1-го Украинского фронта к началу Берлинской операции, численность войск фронта, привлеченных к участию в Пражской операции, можно оценить в 975,2 тыс. человек, тогда как на самом деле в момент начала Пражской операции она составила 806,4 тыс. человек[372]. Потери 1-го Украинского фронта в Берлинской операции, согласно «Грифу секретности снят», составили 86 245 раненых и больных и 27 580 убитых и пропавших без вести. Если вычесть их из 975,2 тыс. человек, то получится 861,4 тыс. человек. Это на 55 тыс. больше, чем действительно осталось людей в войсках 1-го Украинского фронта к началу Пражской операции. 55 тыс. – это приблизительный объем недоучтенных безвозвратных потерь, без учета возможных пополнений, поступивших в войска фронта к началу Пражской операции. Тогда общие безвозвратные потери фронта в Берлинской операции можно оценить в 82,6 тыс. человек, что в 3 раза больше цифры, приведенной авторами «Грифа». Однако для оценки общего объема безвозвратных потерь всех советских войск в Берлинской операции мы считаем более целесообразным использовать коэффициент в 3,9, полученный на примере польских армий. Во-первых, в случае с поляками мы имеем дело непосредственно с данными о безвозвратных потерях. Во-вторых, существует большая вероятность того, что войска 1-го Украинского фронта, понесшие тяжелые потери в Берлинской операции, получили пополнение перед Пражской операцией. Тем более что в ходе Берлинской операции было освобождено немало военнопленных и «остарбайтеров» призывного возраста. Следует также сказать, что войска 1-го Белорусского фронта уже после начала Берлинской операции, 20 и 30 апреля, получили централизованное пополнение общей численностью 16 900 человек[373]. Скорее всего близкое по численности пополнение еще в ходе Берлинской операции получил и 1-й Украинский фронт. Например, входивший в состав фронта 7-й гвардейский механизированный корпус, выведенный из боя 30 апреля, до начала Пражской операции получил пополнение людьми и техникой[374]. А 3-я гвардейская армия только в период с 20 по 30 апреля получила пополнение в 6600 человек[375]. К тому же нельзя исключить, что на 1-м Белорусском фронте, понесшем самые тяжелые потери, коэффициент занижения потерь был еще большим, чем на 1-м Украинском фронте.
Еще перед Берлинской операцией, в период с 1 февраля по 20 марта 1945 года, в войска 1-го Украинского фронта было влито свыше 40 тыс. человек пополнения из числа «советских граждан призывного возраста, освобожденных из немецкой неволи». При этом среди освобожденных преобладали именно «остарбайтеры», а не бывшие военнопленные. Так, как докладывал 7 апреля 1945 года начальник Политуправления 1-го Украинского фронта генерал-майор Ф.В. Яшечкин, «в числе 3870 человек, поступивших в феврале на пополнение частей соединения, где начальником политотдела генерал-майор Воронов (т. е. в 13-ю армию. – Б.С.), бывших военнослужащих 873 человека, вновь призванных в армию 2997 человек, в том числе 784 женщины»[376]. Таким образом, доля бывших военнопленных среди нового пополнения не превышала 23 %. А то, что 20 % среди призывников составляли женщины из «остарбайтеров», доказывало, что людские ресурсы Красной Армии были близки к истощению. Женщин направляли в тыловые подразделения, чтобы высвободить оттуда «активные штыки» для последних боев.
Еще перед Берлинской операцией, в период с 1 февраля по 20 марта 1945 года, в войска 1-го Украинского фронта было влито свыше 40 тыс. человек пополнения из числа «советских граждан призывного возраста, освобожденных из немецкой неволи». При этом среди освобожденных преобладали именно «остарбайтеры», а не бывшие военнопленные. Так, как докладывал 7 апреля 1945 года начальник Политуправления 1-го Украинского фронта генерал-майор Ф.В. Яшечкин, «в числе 3870 человек, поступивших в феврале на пополнение частей соединения, где начальником политотдела генерал-майор Воронов (т. е. в 13-ю армию. – Б.С.), бывших военнослужащих 873 человека, вновь призванных в армию 2997 человек, в том числе 784 женщины»[376]. Таким образом, доля бывших военнопленных среди нового пополнения не превышала 23 %. А то, что 20 % среди призывников составляли женщины из «остарбайтеров», доказывало, что людские ресурсы Красной Армии были близки к истощению. Женщин направляли в тыловые подразделения, чтобы высвободить оттуда «активные штыки» для последних боев.
Многие из впервые призванных «остарбайтеров», кто погиб в боях за Берлин, наверняка не попали в базу данных безвозвратных потерь Министерства обороны России[377], поскольку были призваны непосредственно в части. При работе с ОБД «Мемориал» мне лишь однажды встретился погибший или пропавший без вести военнослужащий, о котором было указано, что он призван непосредственно в часть. А я просмотрел несколько десятков тысяч персоналий. При послевоенных подсчетах этих людей, скорее всего, включали в потери мирного населения, что неправомерно, или вообще не учитывали в качестве безвозвратных потерь.
Оценка истинной величины безвозвратных потерь Красной Армии
Официальные цифры советских безвозвратных потерь оказываются в несколько раз меньше действительной величины, потому что учет безвозвратных потерь в Красной Армии был поставлен очень плохо. Командиры всех уровней стремились их приуменьшить. И это отразилось в документах военного времени.
В приказе заместителя наркома обороны от 12 апреля 1942 года говорилось: «Учет личного состава, в особенности учет потерь, ведется в действующей армии совершенно неудовлетворительно… Штабы соединений не высылают своевременно в центр именных списков погибших. В результате несвоевременного и неполного представления войсковыми частями списков о потерях (так в документе. – Б.С.) получилось большое несоответствие между данными численного и персонального учета потерь. На персональном учете состоит в настоящее время не более одной трети действительного числа убитых. Данные персонального учета пропавших без вести и попавших в плен еще более далеки от истины». И в дальнейшем положение с учетом личного состава и потерь не претерпело существенных изменений. В приказе наркома обороны от 7 марта 1945 года «О неудовлетворительной работе по учету погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава и мерах по ее улучшению», за два месяца до конца войны с Германией, констатировалось: «Проверкой работы Управления по учету погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава вскрыты серьезные недостатки в работе над письмами, поступающими в Управление от трудящихся – родственников военнослужащих… За 1944 год 40 % полученных писем были возвращены обратно отправителям с запросом дополнительных справок… Вместо внимательного разбора поступающих писем о розыске военнослужащих, в Управлении установлена неправильная практика отнесения их к числу без вести пропавших только потому, что они потеряли связь со своими семьями. Контроль за прохождением писем по розыску военнослужащих не организован. В течение 1944 года Управлением получены ответы от воинских частей только на 26 % своих запросов». В приказе также отмечалось, что «командиры войсковых соединений и частей, а также военные комиссариаты на запросы Управления не отвечают месяцами, дают неудовлетворительные ответы; военные советы фронтов, армий и военных округов не уделяют должного внимания этому важному вопросу и не контролируют постановку дела по розыску военнослужащих в войсковых соединениях, частях и учреждениях[378].
Поскольку официальные цифры советских военных потерь далеки от реальности, необходимо было найти альтернативные способы подсчета безвозвратных потерь Красной Армии.
Для альтернативной оценки мы использовали более высокие цифры безвозвратных потерь Красной Армии, чем названы в сборнике «Гриф секретности снят». Так, авторы этого сборника определяют потери Советских Вооруженных Сил в 1942 году убитыми и пропавшими без вести в 2 888 837[379]. Между тем значительно более высокая величина безвозвратных потерь Красной Армии за 1942 год приводится Д.А. Волкогоновым – 5 888 236 человек, по его утверждению – «результат долгих подсчетов по документам»[380]. Эта цифра в 2,04 раза превосходит цифру, данную в книге «Гриф секретности снят», причем, судя по всему, в нее не включены небоевые потери, не включены и умершие от ран. При аналогичном помесячном учете безвозвратных потерь вермахта умершие от ран включены.
Скорее всего подсчет безвозвратных потерь за 1942 год был сделан в начале 1943 года. Д.А. Волкогонов приводит разбивку потерь по месяцам. Для сравнения у нас имеется помесячная динамика потерь Красной Армии пораженными в боях за период с июля 1941 года по апрель 1945 года включительно. Соответствующий график воспроизведен в книге бывшего начальника Главного военно-санитарного управления Красной Армии Е.И. Смирнова «Война и военная медицина». Помесячные данные за 1942 год о потерях Советских Вооруженных Сил приведены в таблице 18[381].
Таблица 18. Потери Красной Армии в 1942 году
Здесь следует отметить, что в показатель «пораженные в боях» входят раненые, контуженые, обожженные и обмороженные. А в показатель «раненые», чаще всего используемый в статистике, обычно включаются только раненые и контуженые. Доля раненых и контуженых среди пораженных в боях для Красной Армии в годы Великой Отечественной войны составляет 96,9 %[382]. Поэтому без большой погрешности можно относить показатели для раненых ко всем пораженным в боях и наоборот.
Еще до публикации этих данных Д.А. Волкогонов пытался оценить советские потери в Великой Отечественной войне, причем тогда он уже, скорее всего, располагал приведенными выше данными о безвозвратных потерях Красной Армии в 1942 году. По мнению Волкогонова, «число погибших военнослужащих, партизан, подпольщиков, мирных граждан в годы Великой Отечественной войны колеблется, видимо, в пределах 26—27 миллионов человек, из них более 10 миллионов пали на поле боя и погибли в плену. Особенно трагична судьба тех, кто входил в состав первого стратегического эшелона (и основной массы стратегических резервов), кто вынес главные тяготы войны в 1941 году. Основная, прежде всего кадровая, часть личного состава соединений и объединений этого эшелона сложила головы, а около трех миллионов военнослужащих оказались в плену. Немногим меньше были наши потери и в 1942 году»[383].
Вероятно, Волкогонов имел пред собой также данные о числе советских пленных по годам, опубликованные американским историком Александром Даллином (о них – чуть ниже). Там число пленных в 1941 году определяется в 3355 тыс. человек. Вероятно, Волкогонов округлил эту цифру до 3 млн. В 1942 году число пленных, по А. Даллину, составило 1653 тыс. человек. Вероятно, Волкогонов вычел эту величину из своих данных о безвозвратных потерях 1942 года, получив число убитых и умерших в 4235 тыс. Не исключено, что он счел, что в 1941 году среднемесячный уровень потерь убитыми был примерно таким же, как и в 1942 году, и тогда потери 1941 года убитыми оценил примерно в половину от потерь 1942 года, т. е. в 2,1 млн человек. Не исключено, что Волкогонов решил, что, начиная 1943 года, Красная Армия стала воевать лучше, среднемесячные потери убитыми сократились вдвое по сравнению с уровнем 1942 года. Тогда в 1943 и в 1944 годах ежегодные потери он мог оценить в 2,1 млн человек убитыми и умершими, а в 1945 году – примерно в 700 тыс. человек. Общие потери Красной Армии убитыми и умершими, без умерших в плену, Волкогонов мог оценить в 11,2 млн человек, а число умерших пленных А. Даллин оценивал в 3,3 млн человек. Общие потери Красной Армии убитыми и умершими Волкогонов мог оценить в 14,5 млн человек, что было больше 10 млн, но меньше 15 млн. В точности этой цифры исследователь, вероятно, не был уверен, поэтому и написал осторожно: «более 10 миллионов» (но не более 15 млн, а когда пишут «более 10 млн», подразумевается, что эта величина все-таки меньше 15 млн).
Интересно, что данные Волкогонова использовала еще одна группа исследователей. В.И. Феськов, К.А. Калашников и В.И. Голиков следующим образом определяют потери Красной Армии в Великой Отечественной войне[384]: