Через несколько минут приехал еще один врач в белом халате и с саквояжем в руке. Они унесли Руслана в другую комнату. Я осталась ждать. Посмотрела на свои дрожащие руки – они в крови. В его крови. Меня знобило. Я начинала понимать. Многое понимать. Те люди в масках из новостей. Я уже не сомневалась, кто это был. Я больше не задавала себе вопросов, чем занимается Царев… Царь, как его только что назвал сам Руслан. Они бандиты. Вот во что я ввязалась?
Я медленно села на диван. Того человека на парковке, его Руслан убил? Ответ я уже знала. И мне стало страшно. Все это время я ходила рядом с этим незнакомым, жестоким миром и даже не подозревала, кто такой на самом деле мой Руслан. А еще вдруг начала понимать, что я уже не смогу сделать шаг назад. Я теперь в этом болоте, вместе с ним.
Вышел врач, снимая на ходу окровавленные перчатки. Подошел ко мне.
– Жить будет. Пулю достали. Кость не задета. Ему нужно какое-то время отлежаться.
Я кивнула. Посмотрела в глаза врачу и вдруг поняла, что он с ними. Он тоже частица этого самого мира.
– Вы можете зайти к нему. Он вас звал.
Руслан полулежал на узкой кровати. Прооперированная нога слегка подрагивала, штанина едва прикрывала бинты, которые насквозь пропитались кровью. Руслан явно страдал от жуткой боли. Бледный, с покусанными губами. Наверняка пулю доставали без наркоза. Одной рукой он придерживал забинтованное плечо.
– Садись, Оксана.
Он кивнул на стул, но я так и осталась стоять.
– Ты в шоке? Вижу, что в шоке. Зато теперь ты знаешь правду, и знаешь, кто я. Боишься?
Боялась ли я? Наверное, тогда еще нет. В любом случае, если и боялась, то не его, а тот мир, который окружал Руслана и в который он меня только что втянул.
– Напрасно, я сам себя иногда боюсь.
Сказал он мрачно и отвернулся.
– Почему ты мне раньше не рассказал? – спросила я и сцепила пальцы, чтобы они не дрожали.
– А что я должен был тебе сказать?
– Сказать, кто ты и чем занимаешься. Сказать, что ты убиваешь людей, Руслан. Живых людей.
Он усмехнулся, и улыбка больше походила на оскал. Таким я его еще никогда не видела. Господи, а каким я его видела? Таким, как мне хотелось. Сквозь розовые очки.
– Ты хотела сказать зверей? В нашем мире нет людей, есть звери. Выживает сильнейший. Ты о том типе, который чуть не убил нас обоих? Это наемник. Он выполнял заказ. Или он, или мы с тобой.
Я подошла к окну, стояла и смотрела, как маленькие капли дождя падают на стекло.
– Они люди, Руслан. Он жил, любил, мечтал.
– Да, он мечтал о том, чтобы ему заплатили побольше денег за то, что он пристрелит меня. Ты живешь в своей сказке, Оксана. В своих иллюзиях, а этот мир жестокий. Хочешь жить – умей вертеться.
– Но ведь я живу!
Я обернулась, прижав руки к груди.
– Живешь? А как ты живешь? От зарплаты до зарплаты? Перебиваясь на копейки?
– Да, но я живу честно!
– Честно? Но ведь тебе нравились мои подарки, ты почувствовала другую жизнь. Ее вкус.
– Я не для этого была с тобой, Руслан. Мы говорим на разных языках.
Он приподнялся и застонал, на забинтованном плече проступила кровь.
– Я знаю, зачем ты была со мной. Я знаю, зачем ты сейчас со мной осталась. Только я на твоем языке говорю, а ты на моем не заговоришь никогда. Что теперь? Вернешься домой и постараешься забыть меня как страшный сон? Снова?
– Я не забывала тебя. Просто ты не имел права вмешивать меня во все это! – истерически закричала я. – Не имел права! Я не хотела знать, кто ты. Не хотела, понимаешь? У меня ребенок. Семья. Ты обо мне подумал?
Руслан закрыл глаза, его лицо было одного цвета с белоснежной, отдающей синевой наволочкой.
– Да, подумал. Я думал только о тебе, когда понял, что сдохну от чьей-то пули, и что больше никогда тебя не увижу.
По моим щекам текли слезы. Горло саднило, хотелось зарыдать, забиться в истерике.
– Вот почему я не искал тебя, Оксана. Я мог бы забрать тебя у него. Я знал, что ты бросишь его, если я буду более настойчивым. Только я думал о тебе. Каждую секунду думал. Я люблю тебя.
Может быть, в другой ситуации я бы задохнулась от счастья, услышав эти слова, а сейчас они звучали как приговор. Приговор нам обоим.
Двери комнаты распахнулись, и зашел Царев-старший. Быстро же он добрался. Руслан вроде говорил, что отец в другом городе. Хотя, я бы не удивилась, если бы у него был свой собственный самолет. Царев бросил на меня тяжелый взгляд. Потом подошел к сыну и сел рядом на краешек дивана.
– Кто? – спросил он.
Я понимала, что сейчас мне нужно бежать. Выйти из этого дома и не слушать ничего. Раствориться, исчезнуть.
– Азиат, падла. Кто ж еще? Сделку с дурью предложил, выложил все планы, а я отказался. Его секретарь стрелял.
– Что с ним?
– Замочил суку, – Руслан откинулся на подушку и прижал руку к груди, закашлялся.
– Ясно. Тебя сейчас заберут, переждать надо. Отлежишься в тихом месте, я с Азиатом сам разберусь. А что с ней?
Царев кивнул в мою сторону.
– Домой ее отвезите. Она ни при чем. Помогла мне и все. Случайно встретились на банкете.
Царев подошел ко мне.
– Идемте, Оксана. Поговорить надо. Пусть Руслан отдохнет.
Я хотела было подойти к Руслану, но он сделал мне предостерегающий жест рукой.
– Все. Спасибо тебе. Уходи. Забудь все, что видела. Тебе сейчас нельзя со мной. Я потом сам тебя найду.
Я почувствовала, как Царев взял меня под руку и вывел из комнаты.
Слезы застилали мне глаза. Александр Николаевич протянул мне стакан воды.
– Как же вы так, Оксана? У вас муж, семья. Зачем вам все это было нужно? Ладно, Руслан – молокосос, но вы же взрослая женщина.
Я заплакала навзрыд. Закрыла лицо руками.
– Обо всем, что вы видели и слышали, нужно забыть. Вы понимаете?
Он говорил тихо, вкрадчиво. Я быстро закивала, не в силах сдержать всхлипывания.
– Сейчас поедете в аэропорт, я закажу вам билеты. Немедленно улетайте домой. Потом возьмите своего мужа, сына, маму, собаку и скройтесь где-то на время. От греха подальше. Отдохните в Европе. Деньги на отдых переведу на ваш счет. С работы увольтесь. Вас там слишком хорошо знают. Вернетесь через пару недель. Если будут спрашивать, ничего не слышали, ничего не знаете и Руслана не видели уже очень давно. Вы меня понимаете?
Я молчала, стакан трясся в руках, вода расплескалась на ковер.
– От вашего молчания зависит ваша жизнь, ваша и вашей семьи.
Я посмотрела на Царева. Он мне угрожает?
– Я вам не угрожаю, а просто предупреждаю.
Я кивнула, а он всучил мне сумочку в руки.
– Мой водитель отвезет вас. Не звоните Руслану, не ищите встреч. Вы меня поняли?
– Да, – едва слышно пролепетала я.
– Идите.
Когда я подошла к двери, Царев меня окликнул:
– Он вас и в самом деле любит, только не нужна вам его любовь. Отпустите его, Оксана. Вам не нужен такой, как он, это я вам как отец говорю. Отпустите его, пожалейте себя и своего сына. С Бешеным у вас жизни не будет.
Александр Николаевич нарочно назвал Руслана именно так, чтобы подчеркнуть, какая между нами пропасть. И самое ужасное – он прав.
Я молча вышла из дома и побрела к черному «мерседесу» Царева. Мне было страшно, настолько страшно, что у меня темнело перед глазами.
В самолете меня вывернуло наизнанку. Меня рвало и рвало в туалете, а потом я прислонилась к стене и зарыдала, закусив рукав блузки зубами, завыла как раненое животное. Царев был прав, мне жизни с Русланом никогда не будет, но он так же не знал и самого важного – мне уже не будет жизни и без него.
В аэропорту меня никто не встретил. Я ехала без вещей, только сумочку сжимала в руках, а на ней еще остались капли крови Руслана. Как не терла я их мылом и влажными салфетками в самолете, они все равно чернели на светлой материи, как клеймо.
– Девушка, вам такси нужно?
Я посмотрела на парня в кепке затуманенным взглядом. Я слышала его, понимала, что он спрашивает, а ответить не могла.
– Такси! Девушка, вас домой отвезти?
Я кивнула и пошла следом за парнем. Когда мы поравнялись с одним из автомобилей, стоящих в ряд возле подъездной дороги, из него выскочили двое мужчин в черных кожаных куртках. Один из них схватил меня за волосы и зажал рот рукой, другой ударил парня таксиста в живот, а потом по голове, и тот замертво упал на мокрый асфальт. Я вырывалась, брыкалась, но огромная ручища сжимала мой рот и нос с такой силой, что я начала задыхаться. Меня затолкали в машину и закрыли мне лицо какой-то тряпкой. Запахло чем-то очень едким. Я почувствовала, как медленно проваливаюсь в темноту.
20 глава
– Не понял, что значит, не знаешь где она!?
Руслан резко сел на кровати и сморщился от боли, нога, казалось, задеревенела. Обезболивающее он принципиально не принимал – ненавидел лекарства.
– Да я отлить отошел, понимаешь, две секунды. Я видел ее, когда в зал ожидания вышла. Видел своими глазами, а потом на улицу выбежал, и нет ее. Там еще херня какая-то началась. Таксиста кто-то замочил, ментов понаехало море. Я ж не могу у них перед носом шастать. А ее и след простыл.
Руслан нервно нащупал пачку сигарет на тумбочке и закурил.
– Домой к ней ездил?
– Да, там нет никого.
Бешеный сильно затянулся сигаретой, прикусил нижнюю губу, нервно постукивая костяшками пальцев по спинке кровати.
– К подружкам съезди, к маме ее, мне похрен, хоть к черту на рога. Чтоб к вечеру нашел. **я, Серый, я тебе что говорил – вести ее до самого дома, под окнами спать. Я просил тебя или нет, мать твою!?
Руслан яростно ударил кулаком по тумбочке, и стеклянная пепельница, подпрыгнув, скатилась на пол.
– Успокойся ты. Куда она денется? По магазинам пошла или…
– Какие на хрен магазины, меня вчера чуть не замочили у нее на глазах, Серый?
– Успокойся, я найду ее, найду. Сиди там тихо, я все сделаю.
Руслан яростно захлопнул сотовый и швырнул на постель. Найдет он ее! Черт, не надо было отпускать, не надо было доверять ее Серому. Самому надо было, все самому. Пусть бы здесь с ним осталась. Сотовый снова зазвонил.
– Да, что ты еще забыл?
– Похоже, ты кого-то потерял, Бешеный?
Руслан выронил сигарету и вскочил на ноги, пошатнулся и оперся о стену плечом. Это был Азиат. Голос тихий, вкрадчивый.
– У меня девка твоя, пока живая… повторяю – пока…
– Сука… – прошипел Руслан, – хоть пальцем! Ты меня слышишь? Тронь хоть пальцем!
Азиат рассмеялся.
– А тут не ты условия ставишь, родной. Не ты. Послушай, как сладко она поет.
В трубке раздался какой-то шум, потом звук удара и женский крик. По спине Руслана покатились крупные капли холодного пота, он вздрогнул.
– Азиат… падла… я ж тебя найду! Я тебе, сука, кишки выпущу…
– Заткнись, Бешеный! Пасть закрой и слушай меня внимательно. Ты сейчас кому надо позвонишь, и мой товар завтра примешь на вокзале. Как только составы уйдут, получишь свою соску обратно, понял?
Руслан стиснул челюсти и сжал кулаки. Азиат – змея… подставил он их. Все это он затеял. Все, вплоть до банкета. Значит, готовился, а он сам попался на эту удочку как дурак, как идиот проглотил наживку. Теперь висит у Азиата на крючке и ничего, мать его, ничего не может сделать. Пока не может.
– Ты меня слышишь, Бешеный, ты мой должник, ты человека моего подстрелил. Если по чесноку играть, то и я твою бабу пристрелить должен или по кругу пустить.
– Не трожь… не трожь, не то найду и порешу. Клянусь, порешу, ты меня знаешь, Камран. Сам сдохну, но и тебя прихвачу!
Снова послышался смех.
– Да кто ж трогает. Это ты от нее слюни пускаешь, а мне она на хрен не нужна. Сделаешь, как я попросил, и получишь обратно. Если сегодня вечером составы не будут в моем расположении, я ее на иглу посажу. Знаешь, что такое героин? Три дозы дам, и она моя навеки, сама у меня останется, сосать у каждого, на кого укажу, будет.
Руслан зарычал и несколько раз ударил кулаком по стене. Разбил костяшки пальцев в кровь. На белой краске остались кровавые отметины.
– Тсс… тихо, Бешеный, спокойно. Завтра товар примешь, и все ладушки будет. Первая партия должна утром уйти. Встречаемся на вокзале в пять утра.
В трубке послышались короткие гудки. Руслан сжал сотовый и несколько раз ударился лбом о стену. Потом схватил куртку со спинки стула и накинул на плечи.
Спустился в подвал. Его трясло, грудная клетка то поднималась, то опускалась. Он шумно дышал сквозь сжатые челюсти. Ему было страшно. Впервые у Бешеного тряслись руки, в ушах стоял крик Оксаны. Он рывком открыл шкаф в стене и выдвинул ящик, до отказа наполненный стволами и коробками с патронами.
– Ну, сука, Азиат. Держись, тварь. Составы он хочет. Я тебе, падла, покажу составы.
Он ударил ногой по ящику и сел на пол, обхватил голову руками. Несколько минут сидел неподвижно, потом вскочил. Нога резко заболела, и он тихо застонал, сунул два ствола за пояс, застегнул куртку.
Руслан не без труда поднялся по лестнице и, распахнув дверь подвала наружу, лицом к лицу столкнулся с отцом. Царев преградил ему путь, выставив руку вперед.
– Никуда ты не пойдешь.
– Дай пройти, я тороплюсь, потом поговорим.
Царь схватил сына за плечо.
– Я сказал – ты никуда не пойдешь. Сначала выслушаешь меня.
Руслан тяжело дышал, как после быстрого бега, из горла рвалось рычание. Возникло желание оттолкнуть отца и рвануть наверх.
– Дыши глубже, успокойся. Я все знаю. Пойдем, обсудим, потом в Рэмбо будешь играть и не с Азиатом это точно. Давай, пошли, Терминатор хренов.
Царев развернулся и пошел в салон, Руслан тяжело выдохнул и направился за ним. Отец спокойно открыл бутылку коньяка и разлил по бокалам, протянул один сыну, а другой залпом осушил, даже не поморщившись.
– Значит так, мы на уступки этой мрази не пойдем, понятно? Один раз товар провезем, и все – мы в игре, дорожка открыта. Молчи, не перебивай. Знаю, что Оксана у него, не досмотрел твой Серый, и мои прозявили. Азиат специально там кашу заварил, менты наехали, толпа собралась, вот они и смылись незамеченными. Сегодня я своим прозвоню, товар у него возьмут. Завтра утром ты вместе с ребятами на вокзал поедешь. Кипеш поднимать не станешь, на все согласишься, Оксану заберешь, а потом мы эти цистерны к чертовой матери взорвем вместе с Азиатом, понял? Там внутри тротила на весь район хватит. А сейчас успокойся. Не тронет он ее, я Камрана хорошо знаю. Ему видно сильно приспичило. Слово дал кому-то, бабки получил. А мы все обламываем. Так что пока состав не отъедет, тебя и ее не тронет. Ты должен сначала Оксану на безопасное расстояние отправить, а потом уже взрывать там все к такой-то бабушке.
Руслан смотрел на отца, дыхание постепенно восстанавливалось. Налил себе еще коньяка и снова осушил залпом бокал. Обожгло горло, но стало немножко легче.
– Похож ты на меня, Рус, похож, как две капли воды. Я такой же был в твои годы, взрывной, ненормальный. Это потом научился все ходы просчитывать, а поначалу рвался в бой, под пули.
Руслан смахнул пот со лба.
– А Оксана – не увлечение, я смотрю. Запал ты на нее, так запал, что на все наплевать.
– Я ее люблю, – тихо ответил Руслан и громко выдохнул.
– А дальше что? Вот вернешь ты ее обратно, что дальше? Допустим, от мужа уйдет, а у нее сын.
– Да хоть десять. Я не могу без нее. Увезу ее куда-нибудь, женюсь. Все по-другому будет. Работать на хрен пойду. На завод или еще куда.
Отец усмехнулся.
– Не ожидал.
– Чего не ожидал? Что я кого-то любить могу?
– Нет, не ожидал, что ты когда-нибудь это скажешь. Ну, на завод – это ты загнул, а вот бизнес свой можно открыть, вполне легальный, настоящий, бросить свои игры в войну.
– Наигрался я уже, устал. Жить хочу, просто спокойно жить.
– Ну, спокойно не получится никогда, а вот нормально без вот этого всего дерьма, которое ты вытворяешь последнее время, вполне сможешь. Да и я помогу, коли не шутишь. Давай, звони Серому, вытащим твою Оксану.
Царь никогда раньше не говорил с Русланом таким тоном, вот так, как настоящий отец, без подколов, унижений, без привычного высокомерия.
– Отец, я хотел у тебя кое-что спросить.
– Спрашивай, я сегодня добрый.
Царев встал со стула и поправил воротник рубашки, застегнул пиджак на все пуговицы.
– Где мама? Ты ее… ты…
Отец резко повернул голову.
– Нет, я ее не убил. Хотел очень. Мечтал. Во сне видел, как прирежу их обоих, но не убил.
Руслан почувствовал, как с души камень свалился, даже засаднило в груди.
– Где она?
– В Испании. Живет там одна, на моем полном обеспечении, благотворительностью занимается.
– Все эти годы ты молчал… ничего мне не говорил, и она…
– Все, хватит. Потом об этом поговорим.
– Обещаешь?
– Слово Ца… слово отца даю. Расскажу все. Потом.
* * *Я сидела в кромешной тьме и слышала только стук собственных зубов. Я не знала, где я, кто меня схватил и что им нужно. Мои руки были связаны за спиной, а на глаза надета повязка. Я все помнила, как в тумане, отчетливо ровно до того момента, как Руслан меня отправил домой. Мне было слишком плохо в самолете, послестрессовое состояние давало о себе знать. Меня и сейчас неимоверно тошнило, так что слюна выделялась. А перед глазами я постоянно видела раненого Руслана, в голове звучали звуки выстрелов. Я пыталась успокоиться, считала до ста, потом до тысячи, прислушивалась к каждому звуку, но меня, наверное, держали в каком-то подвале со звуконепроницаемыми стенами. Было тихо. Как в гробу. Мне было страшно. Настолько страшно, что сердце отказывалось биться, оно замирало каждый раз, при каждом вздохе. Оказывается, нет ничего ужаснее вот этой тишины, она вселяет дикий страх, первобытный. Я пошевелилась, пытаясь ослабить веревки на руках, но они еще сильнее впились в кожу.
Где-то совсем рядом лязгнул замок. Я дернулась и чуть не закричала от ужаса. Последний раз, когда ко мне пришли, я получила сильный удар по лицу. Наверное, били кулаком, у меня до сих пор кровила губа. Я вжалась спиной в стену, лихорадочно пытаясь освободить руки. Но меня схватили под мышки, рывком подняли на ноги и куда-то повели. Я мочала. Наверное, лучше молчать, не злить их.