— Я только что говорил с Иркутском по телеграфу!
Командующий армией прочитал телеграмму, нахмурился, заиграл желваками на скулах. Затем спросил адъютанта таким страшным голосом, что граф Келлер, находившийся в салоне, непроизвольно приподнялся в кресле.
— Какие есть подробности?
— Петр Васильевич ранен в переносицу, но пуля зацепила касательно. Довольно сильное кровотечение и легкая контузия. Военному министру генералу Сычеву пуля попала в грудь, но угодила в портсигар. Большой кровоподтек и межреберная контузия. Министр внутренних дел Яковлев убит двумя выстрелами в голову, еще одна пуля попала в грудь. Все террористы схвачены, организаторы тоже. Ими оказались бывшие члены Политцентра Линдберг и Калашников. Они уже дали признательные показания. Яковлев убит по решению ЦК партии эсеров за предательство. И еще одно — генерал Сычев настоятельно просит вас принять у него военное министерство и немедленно прибыть в Иркутск. Вологодский уже одобрил это решение.
— Немедленно отправьте телеграмму Петру Васильевичу от моего имени. Армия возмущена коварным нападением на вас и военного министра. И желает вам быстрой поправки от ран. За подлое убийство министра внутренних дел Яковлева партия социалистов-революционеров должна быть немедленно запрещена. Ее члены должны дать подписку в течение 48 часов. Всех эсеров черновского толка, как союзников большевиков, ведущих подрывную работу в Сибири, объявить вне закона, семьи выслать за границу, а имущество конфисковать. Необходимо запретить любые организации и партии левого направления как деструктивные, ведущие Россию в пропасть. Армия помнит завет убитого эсерами Петра Столыпина, чью судьбу они хотели приготовить и вам. «Им нужны великие потрясения, а нам нужна Великая Россия! Не запугаете!» Поставьте мою подпись.
— Извините, Константин Иванович, — Келлер встал с кресла. — Разрешите и мне поставить свою подпись, я полностью разделяю изложенное вами.
— Хорошо, Федор Артурович! И еще, — Арчегов глянул на адъютанта, который торопливо дописывал в блокнот надиктованное.
— Добавьте следующее. Принимаю на себя должность военного министра с отправлением обязанностей командующего Сибирской армией. Генерала от кавалерии графа Келлера назначаю командующим 1-м Сибирским армейским корпусом, в который будут реорганизованы находящиеся в моем подчинении части. Прошу утвердить назначение. Принимайте командование над корпусом, граф, мне нужно отбыть в Иркутск.
— Есть, ваше превосходительство! — Келлер застыл по стойке «смирно», расправив плечи. Арчегов снова повернулся к адъютанту.
— Отправьте телеграмму войсковому атаману Оглоблину. Как командующий армией и военный министр отменяю отсрочку приговора осужденным членам Политцентра, находящимся под арестом вверенной вам дисциплинарной роты. Ввиду предательского нападения эсеров, развязанного ими террора, любое милосердие к подлым убийцам преступно. Приказываю привести отсроченный приговор в исполнение. Доложить при выполнении. Поставьте мою подпись.
Арчегов достал из портсигара папиросу, закурил, прошелся по вагону. Усмехнулся каким-то своим мыслям и, поймав вопросительный взгляд адъютанта, кивком отпустил его. А сам продолжал ходить по салону, Келлер покачал головой — старый генерал видел, что теракт эсеров сильно расстроил молодого командующего армией, на плечи которого свалилась чудовищная ноша. Взять которую, как граф признался честно самому себе, никто не смог бы, а не то, что вынести. А этот вчерашний ротмистр сможет — Россия, наконец, дождалась своего нового Суворова, — припомнил он слова Колчака…
«Так, все просто отлично, — размышлял про себя Ермаков, не забывая стянуть лицо в привычную маску, хотя ему хотелось смеяться. — Насонов с Черепановым молодцы, такое дело провернули. И моя задумка с резиновыми пулями свою роль сыграла, правда, не так, как планировал. Вологодский эти дни панцирь под пальто носит, заставили. Но кто ж знал, что этот долбаный боевик в лицо стрелять будет, хотя ему Калашников раз семь сказал, чтоб стрелял в грудь — там цель больше. С Сычевым он так и поступил, вот только генерал оказался проворнее, и успел первым. Будь пули нормальные, и портсигар бы не спас. А Калашников полный дурень, его втемную „купили“, а он даже проверять не стал странные пули, поверил, что они отравлены. Тут мы Вологодского уберегли, а что в нос резинкой запулили, и то в благо. Теперь Петр Васильевич от иллюзий окончательно избавился, злее будет к этой сволочи, что готова Россию ради своих идей в пепелище обратить!»
Арчегов глухо выругался — в том времени он представить не мог, какими поганцами на самом деле были эсеры. И как их использовали большевики к своей выгоде. А потом выбросили, как использованный презерватив. Меньшевики туда же лезут — для них умозрительные социалистические идеи дороже родины, ради тараканов в голове, они готовы всячески вредить любым попыткам создания нормальной государственности.
— Все, игры закончились! Теперь я убедился, что опоры на серьезные слои населения у них нет. Воздействие на умы есть, а опоры нет. Да, нет. А потому им хана, этот теракт развязал нам руки. А за нами стоит поддержка, — Ермаков стал мысленно загибать пальцы. — Монархические слои, подавляющая масса казаков, старообрядцев и лояльных инородцев. А их вместе не менее трети от всего населения. Плюс большая часть старожильческого населения и обеспеченных новоселов, последних мало, но они есть. Добавим торгово-промышленные слои, мещан, большую часть горожан — еще 10 % наскребли. Это наша главная опора, примерно три пятых населения, 60 %. Колеблющихся вполовину меньше, но весомо, до 30 %, сейчас они одурманены агитацией, и многие в партизанах. Еще бы — падающего надо подтолкнуть… И ограбить! Тут наши мужички носом выгоду чуют. Однако ветер переменился, и они на нашу сторону готовы переметнуться. Мы можем дать новоселам пособие и льготы, облигации и часть чешского добра. Купим, короче. Ну а инородцам дадим автономию, тем, кого в казаки не причислим.
Арчегов прошелся по салону еще раз, снова закурил. Келлер слушал размышления вслух, и видел, как прояснилось лицо командующего, видимо, что-то придумал. Но старый граф сидел молча и тихо, будто его и не было, и только слушал и наблюдал — занятие это оказалось очень увлекательным.
— Упертых до 10 %, именно они заварили всю кашу. Пролетарии и каторжане, которых Керенский выпустил на волю, новосельная голытьба, что работать никогда не будет, ибо познала, что слаще грабить. Ну и та интеллигенция, что социалистическим безумством охвачена. Мы таких или запугаем, граф, или уничтожим под корень. Если хоть одну тварь с партийным билетом в живых оставим, то эта гниль заново пойдет.
Арчегов остановился напротив Келлера и так посмотрел на него, что старый граф, помимо воли, почувствовал, как по спине пробежали ледяные мурашки. Он непроизвольно поднялся с кресла.
— Мы победим, граф! Иначе быть просто не может!
— Я знаю это, ваше превосходительство! — отчеканил в ответ Келлер и посмотрел прямо в глаза.
— Знание великую пользу приносит. Нужно еще и умение. Ваша военная репутация намного весомее моей, но дело в том, что гражданская война не есть межгосударственное столкновение. Людской потенциал, экономика, армия здесь вторичны. На первом месте здесь стоит борьба идеологий. И вот тут белое движение определенно проигрывает. Оно обречено, генерал!
— Но ведь здесь, в Иркутске… Да и в Красноярске…
Впервые граф выглядел несколько озадаченным, даже растерянным, и Арчегов улыбнулся.
— В Иркутске, мой генерал, произошло первое столкновение народившейся Сибирской армии с той красной сворой, что была в восемнадцатом году. Это так. А регулярная армия, пусть и плохая, в таком столкновении побеждает. Прошло две недели, и мы уже имеем боеспособную организацию, которая контролирует гигантскую территорию, Европа уместится, и еще одну впихнуть можно. Вот только белым движением это назвать уже затруднительно. Почему, вы так можете спросить. Да потому, что хотя в основе армии лежит «белое» ядро, но вот идеология начинает формироваться другая. И главное здесь — независимость Сибири. Если нам в ближайший месяц удастся заметно улучшить жизнь населения, то армия получит сильную подпитку. И война станет не столько гражданской, сколько межгосударственной. Борьбой сибиряков против красного большевистского нашествия, за спокойную жизнь на сытой и богатой земле. Вот так-то!
— А как же Россия?! Государь-император?! — В голосе Келлера звякнул металл. — На куски разволочь нашу несчастную державу?!
— Скажите, генерал, — голос Арчегова стал вкрадчивым, — что изучают школьники раньше — арифметику или алгебру с тригонометрией?
— Первое, — несколько растерянно сказал Келлер. Вспышка возмущения мгновенно прошла, и генерал ощутил себя мышкой, с которой начала играть мягкая и ласковая кошка. Только свои острые зубы и когти до поры и времени спрятала.
— Первое, — несколько растерянно сказал Келлер. Вспышка возмущения мгновенно прошла, и генерал ощутил себя мышкой, с которой начала играть мягкая и ласковая кошка. Только свои острые зубы и когти до поры и времени спрятала.
— У Екклесиаста сказано — время разбрасывать камни, время собирать камни. И собирать Россию будет Сибирь. К старому не вернуться, а потому надо создавать новую империю, на совершенно иной основе.
— И какой же, Константин Иванович, позвольте осведомиться?
— Неограниченной монархии быть не может! К чему может привести дурак на троне, мы уже видели. Или вы считаете самодержца Николая великим правителем?
— Тут я с вами согласен, — только и ответил Келлер на язвительность командующего.
— Пора покончить и с тем, чтобы столица всех учила жить, и ни за что не отвечала. Нельзя паразитировать им над Россией и считать, что так будет продолжаться бесконечно. Особенно по привитому принципу — я начальник, ты дурак. А ты начальник, я дурак. Или вы считаете, что вековое московское холопство полезно для развития страны?
— Нет, я так не считаю, — глухо отозвался Келлер, слова Арчегова жгли ему душу.
— А потому пусть составные части бывшей Российской империи будут иметь собственные правительства и законодательства, решать самостоятельно социально-экономические, культурные и прочие вопросы. Это относится и к казачьим войскам, у них вековой опыт внутреннего самоуправления. Пример есть, и серьезный. Британия отнюдь не слабой стала, когда предоставила права доминионов Канаде, Австралии и другим частям империи. И рядом с английскими дивизиями воевали австралийские, новозеландские и другие.
— И какое место вы отводите монарху? — В голосе Келлера не было язвительности, а один жгучий интерес.
— Он гарант прав и свобод всех составных частей Российской имперской федерации, или содружества, если взять пример тех же англичан. Главнокомандующий армией и флотом, ему дают присягу в первую очередь. А чтобы в будущем не возникли центробежные устремления, то необходимо иметь три главных принципа, общих для всех частей империи.
— Интересно, никогда не думал о таком, — глухо сказал Келлер и попросил: — А какие это принципы?
— Единый рубль, обеспеченный золотом. Единая внешняя политика. И единый император, с правом вето, если кто-то попытается раскачивать государственную ладью. А право вето подкреплено армией, которая, как я говорил, дает присягу монарху, и лишь потом государству.
— Это ваше мнение или мнение правительства?
— За эту точку зрения высказались все министры Сибирского правительства. Ее, пусть и в неполном виде, доверять телеграфу нельзя, поддержал и сам государь Михаил Александрович, принявший титул царя Сибирского. А от данного шага недалеко и до императорского престола.
— Я понимаю, — отозвался старый генерал и с нескрываемым уважением посмотрел на Арчегова. — Полностью вас поддерживаю, можете в этом быть уверены, ваше превосходительство!
— Благодарю, Федор Артурович. Хочу вас спросить об одном — каково ваше мнение об увиденных учениях? Какие особенности бросились в глаза?
— Постоянный маневр частей, взаимная поддержка огнем, рассекающие удары в глубину позиций. Сильно удивили вы меня отработкой действий малыми группами, оснащение их пулеметами. Обильное оснащение, я бы так сказал. И связь, которую вы постоянно заставляете поддерживать. Но в то же время предоставляете инициативу командирам. Исходите из принципа — каждый солдат должен знать свой маневр?
— Да. Просто у нас мало солдат, и терять мы их не можем. А потому…
— «Сычам» армию вы не доверите. Прошу простить меня за бесцеремонность. Я сейчас подумал об одном — смогу ли я так воевать?
— Вы сможете, генерал. Но только вы, и никто другой. Есть в вас искра, и талант есть. Я видел, как вы занимались с казаками и егерями. А потому скажу вам честно — раньше я хотел использовать только ваше имя, но за эти дни убедился, что вы любите военное дело. И любите учиться. А потому доверяю вам свои войска — я их сам учил, берегите их. Это армия нового типа, и как только она получит новое оружие под новую же тактику, она станет спасением России. Наставления и новый устав отпечатаны и переданы в войска. Учите солдат и казаков самостоятельно действовать, генерал, больше нельзя воевать одной только кровью. Как умеют «сычи»…
Арчегов горько усмехнулся и закурил очередную папиросу, привычно смяв картонный мундштук. Во рту от табака горчило — эти две недели он смолил папиросы, что паровоз уголь. Но накуриться никак не мог, постоянный стресс выматывал его, опустошал без остатка. На секунду он вспомнил мягкое и податливое тело жены, ее ласковые руки, он жаждал хоть на миг преклонить голову к ее груди и хоть немного отдохнуть. И тут же взял себя в руки — если его, двухжильного, выматывал навязанный им же самим ритм работы, то каково другим.
Келлер смотрел на полковника с отцовской хитринкой — сейчас он был уверен в том, что знает, о чем думает этот видавший виды и умный генерал. Да, генерал, так он называл его даже мысленно. И такая детская улыбка была на лице Арчегова в ту секунду, мечтательная, а ведь так только думают о жене и детях, но скорее именно о жене. А ведь командующий еще молод, очень молод…
Красноярск— Сеня, так он такой же, как ты со Шмайсером, пришелец из будущего. — Михаил Александрович порывисто встал из кресла и прошелся по комнате. Возбужденно потер руки и потянулся к раскрытой пачке папирос.
У Фомина от удивления выгнулись брови — ведь Мики стал почти некурящим, и лишь в моменты радостного возбуждения мог засмолить папиросу. А тут взяли Красноярск, выбили проход на восток, захватили богатые трофеи, включая несколько миллионов нужных как воздух патронов, а на его вечно хмуром лице не было даже подобия улыбки. А стоило объяснить, в чем суть ППС-43, как императора будто подменили.
— И еще одно, Мики, — осторожно сказал Фомин. — Я догадываюсь, как этот незнакомец попал в тело Арчегова. Он, скажем так, не самозванец, а реальное лицо, правда, с совершенно иной «начинкой».
— Я понимаю, — Михаил в одно мгновение стал серьезным. Взгляд впился в друга, требуя объяснений.
— Тут еще один момент, мы со Шмайсером сломали головы, — Семен Федотович протянул листок той интригующей телеграммы. Император взял ее и стал негромко читать обведенное место.
— «К лету будет налажено производство „АКМ“ и „РПК“ под японский патрон 6,5/50». — Михаил поднял на генерала глаза и сказал: — Мне понятно про патрон, ведь винтовочный, к «арисакам». Указаны калибр и длина гильзы. Но что такое АКМ и РПК?
— И мне хотелось бы знать!
— Ну, вы хоть разобрались, что это за оружие?
— Мозговали, Мики, почти час. И пришли к следующим соображениям. Вначале я предложил вариант — автомат конструкции «М». Фамилий на эту букву превеликое множество. С ручным пулеметом то же самое, но тогда почему не указана буквой фамилия конструктора. Обслюнявили мои соображения и пришли к выводу, что они ошибочны, за исключением букв, обозначающих тип оружия. То есть автомат или ручной пулемет.
— Логично. Я думаю, тут вы правы. — Михаил в задумчивости почесал пальцем переносицу.
— И тут Шмайсера осенило. Патрон один, но и тип оружия может быть один. И конструктор один. Только пулемет, в отличие от автомата, имеет сошки для удобства стрельбы, длинный ствол и большую емкость магазина. Ведь ленточное питание для ручного пулемета не подходит.
— Так, так…
— А потому «К» есть фамилия оружейника!
— А что тогда «М»?
— Модернизированный вариант, — Фомин чуть хмыкнул, глядя на задумчивое лицо друга.
— А тогда почему пулемет не модернизировали?
— Резонный вопрос. Мы также им задались и прикинули варианты. Я тебе рассказывал об унификации оружия?! Может быть, их сделали похожими, допустим прикладами. Но с пулемета стреляют с упора, с сошек. А потому приклад к АК не подошел.
Или вместо деревянного приклада, автомат модернизировали и снабдили складным металлическим, как у ППС. Тот намного удобнее, и можно стрелять с рук очередями.
— Молодцы вы у меня! — Михаил возбужденно привстал, затушил окурок в пепельнице, и тут же потянулся за новой папиросой. Однако закурить не успел — дверь отворилась и в комнату вошел генерал Войцеховский.
— Простите, ваше величество! Но новости безотлагательные!
— Что случилось в городе? — вскинулся Михаил Александрович.
— Телеграмма от Каппеля или Молчанова? — тут же спросил Фомин. Таким расстроенным он Сергея Николаевича еще не видел.
— Я только что говорил по телеграфу с Черемхово, с полковником Арчеговым. В Иркутске эсеры перешли к террору. Убит министр внутренних дел Яковлев, ранены председатель правительства и военный министр. Генерал Сычев, по всей видимости, тяжело, так как сложил с себя должность. Военным министром назначен полковник Арчегов, оставаясь при этом командующим армией.