– Что у тебя? Еще что-то нашла?
– Не знаю. Странно просто. Тут все старое такое, а косяк – из сырого дерева.
– Отсырело…
– Да что я, не отличу? Месяц назад эта оси на еще в лесу стояла… – и для подтверждения она постучала костяшками пальцев по косяку.
– Ну тебя, ей-богу. Оно вон черное все, а ты говоришь – месяц.
Подошел Крис. Коснулся спорной двери. Потом как-то мучительно передернул плечами.
– Вот она где, кровь-то вся…
Ираида прижала к губам запястье.
ГЛАВА 4
– Пока мы тут балаболим, – сказал Коломиец, – на Петровке, мабуть, человек пять на этот эпизод раскололи.
Они сидели в приемной при не бог весть каком свете зеленой лампы. Все, кроме Ираиды, чувствовали себя погано. Доктор сказал, что налицо типичный похмельный синдром без предшествующих возлияний. Думалось через «не могу».
– Что мы имеем? – в который раз медленно проговорил Крис и стал загибать пальцы. – Кровью убитого вымазали дверь. Перед дверью все истоптано. За дверью следов мало. На полу воск. Не парафин – именно воск. Этот непонятный автобус. То ли был, то ли нет. Куча окурков. В основном «Лаки страйк», некоторые с помадой… В поселке вырубался свет, причем в разных домах в разное время. Куда-то делись бродячие собаки…
– Крыса на дереве, – напомнила Ираида.
– Крыса на дереве, – согласился Крис. – Дети чего-то боятся, а дети – оторви да выбрось. А главное – молоко скисло.
– Почему главное? – спросил Коломиец.
– Если молоко скисает, то рядом черт, – популярно объяснил доктор.
– Ты на черта не клепли, братья коников свели, – сказал Коломиец. – Хотя… не знаю. Вот в Африке я бы такому не удивился, но чтобы у нас…
– А ногу-то тебе кто отрывал? – спросил доктор. – И не в Африке…
– Ну, это другое, – засомневался Коломиец.
– Удивляюсь я твоему скептицизму, Женя, – сказал Крис, глядя в потолок. – Ты бы после того должен был или в монастырь податься, или каким-нибудь гуру заделаться. Видно, верно говорят: хохол прежде черта родился…
– Ты не отвлекайся, – сказал Коломиец. – Дело надо делать. Воны хочуть поженуть вэлыку хвылю. У твоего же братца в министерстве неприятности будут.
– Он-то отмажется, – сказал Крис. – Вечный заместитель. На них, падлах, все и держится… А ридна мова у тоби, товарышу Коломийцю, дуже погана, як у самого Кучмы…
– Да с вами, москалями, повяжешься…
Все замолчали. Из кухни вышла Хасановна с подносом. Стаканы были, конечно, граненые, с пузырьками, зато в серебряных подстаканниках. К чаю она, в честь Ираиды, подала варенье. После ритуальных прихлебываний и причмокиваний доктор задумчиво сказал:
– Чай бывает питьевой и технический…
– То вы на бессонницу жалуетесь, а то настоящего чаю требуете, – сказала Хасановна.
– А-а, – оживился доктор. – Все равно нам не спать, так что и правда, заварите-ка нам, Дора Хасановна, вот именно настоящего, чтоб лом стоял…
– Как хорошо, что девушку завели, – сказала Хасановна. – Хоть без мату пожить… При Никите вашем допустили эту антинародную привычку!
– Я, собственно, лом только и имел в виду, – стал оправдываться доктор. – Ну, Хасановна, настоящий чай! Вы же помните, что такое – настоящий! Бессонные ночи в наркоматах и все такое…
– Тогда людей кто попало не убивал, государственный был порядок…
С этим она повернулась и ушла на кухню.
– И еще одно, – сказал доктор. – Существенное. Отчего мы такие вареные? Вагоны не разгружали, кровь не сдавали… В геопатогенные зоны я не верю…
– Возможно, придется поверить, – сказал Крис. – С наскоку нам это дело не одолеть. Придется собирать рассеянный материал, его должно быть много. Может быть, слишком много. Есть у меня такое предчувствие. На крышу бы сбегать, да сил сегодня нет…
– А что у вас на крыше? – спросила Ираида.
– Астральный пост, – ехидно сказал доктор.
– Этим ученым главное – ярлык приклеить, – лениво сказал Крис. – Просто оттуда, Ирочка, всю Москву видно. А когда видно – тогда и понятно… кое-что… Завтра вместе слазим, покажу.
– Вы лучше сразу договоритесь, за кого она замуж пойдет, – сказала мудрая Хасановна из кухни. – Пока прописку московскую не отменили – пусть все будет по закону.
– Ага, а то я будто сюда невеститься приехала! – сказала Ираида.
– Все леди делают это, – сказал доктор. – Женя, сколько у тебя было жен?
– Богато, – отрезал Коломиец.
– Да ты и родственник, – сказал доктор. – Придется нам разыгрывать девушку в орлянку, как те купцы.
Ираида поднялась.
– Это еще зачем? – спросила она напряженно.
– Власти у нас странные, – объяснил Коломиец. – То нельзя, это нельзя. Хотя по Конституции все можно. Но, чтобы в конфликт не вступать, мы все делаем как бы по-ихнему. И они довольны, и мы. Ты, Ирка, главное, не беспокойся. Это называется фиктивный брак. Люди при нем иной раз только на разводе и встречаются.
– Вот она, Москва: не душу испоганит, так паспорт! – заявила Хасановна. – А без этого нельзя?
– Можно, – сказал Коломиец. – Но трудно. Иногда, бывает, так тормознет…
– Вы девушку мне не тираньте, – непоследовательно сказала Хасановна. – Может, она сама хорошего человека успеет найти.
– В Москве? – усомнился доктор.
– А что вы имеете против Москвы? – возмутилась Хасановна. – Это сердце нашей Родины…
– Скорее, шанкр, – сказал доктор. – И такие большие шанкры бывают только в России!
– Дора Хасановна, – начал было Крис, – иногда вы меня просто изумляете своей нелогичностью…
Но Хасановна вернула разговор в прежнюю колею:
– У нас на Октябрьской площади старичок один бывает одинокий. С четырнадцатого года.
– С четырнадцатого года одинокий? – испугалась Ираида.
– Рождения четырнадцатого года. В наркомате средмаша был главным секретчиком. Родственников нет, я проверяла. Помрет, наверное, скоро. Квартиру партии завещал…
– Что же вы, Дора Хасановна, сами-то ушами хлопаете? – возмутился доктор.
– Так он же Нину Андрееву поддерживает! – в ответ возмутилась Хасановна. – Подлинный коммунист не вправе связать свою судьбу с гнусным фракционером! Я от скоропалительного брака с троцкистом Флейшманом до сих пор отмыться не могу…
– Строго у вас, – с уважением сказал Коломиец.
«Настоящий чай», наконец, достиг кондиции. Для полной зрелости его сдобрили добрым ирландским виски и вересковым медом.
– Начнем с самого простого, – сказал Крис, отставив пустой стакан. – С самого примитивного. С пещерного. Не кажется ли вам, господа, что физическое наше состояние вполне укладывается в описание встречи простого обывателя с энергетическим вампиром? Только без вампира.
– Не бывает, – сразу сказал доктор.
– Да я знаю, что не бывает. Но описания-то существуют.
– И что из этого? – спросил доктор.
– А то, что неплохо бы нам собрать побольше фактов такого вампиризма и наложить их на карту умертвий.
– Это к колдуну Митрофанову, – сказал доктор. – Он по этой части дока.
– Возьмешь на себя? – спросил Крис.
Доктор кивнул. Посмотрел на часы, потянулся к телефону.
– Не поздно? – спросил Крис.
– А он спит с четырех до семи. Один раз ночью, один раз днем… Иннокентий Михайлович? Добрый вам вечер, Стрельцов беспокоит… Здоров, вполне здоров, чего и вам желаю. Что? Нет, просто устал. Да. Вот он, здесь сидит, привет передает… да. М-м… вот это да. Хорошо. А мы и сами хотим с вами увидеться. Да, по делу. Видите, как удачно сложилось… Господи, да хоть сейчас! – Он усиленно заморгал правым глазом. – Нет, лучше мы к вам. Вдруг ваша картотека понадобится…
Он положил трубку. Обвел всех глазами.
– Я, конечно, могу показаться смешным, – сказал он, – но Митрофанов потерял свой «Ролекс». А я зачем-то потребовал крепкого чаю. Вам не кажется, что это судьба?
– Ну, как решим: выдаем Ираиду за старого большевика или пустим меж себя? – вернулся к забытой проблеме Коломиец.
– Утром разберемся, – сказал Крис. – Это требует мозговых размышлений. В отличие от текущих дел, которые лучше думать ногами.
– Где он живет, ваш колдун? – Коломиец тяжело поднялся, с сожалением ставя на стол второй недопитый стакан.
– В Мневниках, – сказал доктор. – Я дорогу знаю, покажу.
Колдун Митрофанов занимал семикомнатную двухуровневую квартиру в каком-то совершенно рядовом обшарпанном доме. Все окна его квартиры были забраны фигурной ковки решетками с семилучевыми звездами в центре и стилизованными залманами в углах.
Если бы не слава лютого бабника («Избавляю от бесплодия по фотографии!»), Митрофанов сошел бы за евнуха: у него был скошенный подбородок, круглое доброе лицо и высокий вкрадчивый голос. Халат был соответствующий, войлочно-зеленый, с золотыми кистями и золотым орнаментом по обшлагам и полам; в таком халате его пропустили бы в любой гарем Абу-Даби… и напрасно, ох, напрасно…
От прочих российских колдунов Митрофанов выгодно отличался биографией. До семьдесят девятого года он был вторым секретарем Пензенского обкома, но после отравления грибами и неоднократной клинической смерти осознал высшие истины, закопал в лесу партбилет и начал прорицать и врачевать. Руку он набивал на бывших товарищах по партии, поэтому даже в советские времена милиция его не трогала…
– О-о, целая делегация! – воскликнул он, встречая гостей. – И юная красавица с вами! Позвольте представиться: Иннокентий. Для друзей Кен. Наверное, вам уже сказали, что я колдун?
– Сказали, – кивнула Ираида, – как без этого?.. Я – Ираида. Для друзей.
– А живых врагов у нее нет, – сказал доктор.
– Вообще-то я колдунов видела… – протянула Ираида с сомнением.
– Где? – живо заинтересовался Митрофанов.
– Гусары, молчать! – торопливо сказал доктор.
– И правда, помолчите-ка, – нагрубил всем Крис, обвязал лоб хайратником и медленно двинулся по комнатам.
Все послушно сидели и ждали, и даже Митрофанов стал робок и тих.
– Иннокентий Михайлович! – донеслось вдруг из дальней комнаты. – Расскажите-ка анекдот!
– Какой? – с готовностью подскочил Митрофанов.
– А какой в голову придет.
– Ну… так сразу и не вспомнишь… Про колдунов или так?
– Все равно.
– Э-э… А как быть с дамой?
– Вы рассказывайте, и все. С дамой потом разберемся.
– Понял. Значит, так. Подарил грузин сыну к совершеннолетию пистолет – золотой «магнум». Через неделю спрашивает: «Гиви, ты ухаживаешь за своим оружием?» Гиви отвечает: «Он мне надоел! Я его у Дато на «Ролекс» сменял». – «Ты дурак, Гиви. Однажды ночью к тебе в дом придет человек и скажет: «Я твоего папу мотал, я твою маму мотал, я тебя самого мотать буду!» И что ты ему ответишь? Полвторого?»
– Ага! Эпическая сила! Часы лежат на книжной полке – там где-то рядом то ли романы о Бонде, то ли видеокассеты. Вы совали руку в какую-то глубокую дыру…
– Уп!.. – втянул воздух Митрофанов. Он торопливо побежал куда-то в прихожую, зашлепал вверх по лестнице и через две минуты вернулся сияющий, застегивая на запястье золотой браслет.
– Может, еще чего поискать? – хмуро предложил Крис, окидывая взглядом перенасыщенное предметами жилище колдуна. – Телевизор не пропадал?
– А, – махнул рукой Митрофанов, – плевать. Разве что юность моя пропала… – и подмигнул Ираиде. – Что я вам должен?
– Попробуем по бартеру, – сказал Крис. – Вы энергетическим вампиризмом одно время занимались?
– Давно это было, – вздохнул Митрофанов. – Но способность эту я по болезни утратил и потому-то и из партии ихней вышел. Какой прок?..
– Я в другом смысле. Вы же потом защиту людям ставили…
– Ну да, конечно. Вам тоже надо? – Пока не знаю. Но у вас ведь наверняка все эти случаи должны быть задокументированы?
– Разумеется. С восемьдесят третьего года и до… так, дай бог памяти… последний пациент был у меня восемь дней назад. В картотеке имеется две тысячи двести сорок одна карточка! – Он улыбнулся сдержанно, но гордо.
– И места… как бы это сказать… нападения – там тоже отмечены?
– Ну, а как же! Место, время, обстоятельства…
– А бывает так, чтобы… э-э… жертва имела место, а злодей – нет?
– В трех четвертях случаев. Умелый вампир, как правило, умеет внушить донору что угодно. Проще всего – невидимость и неощутимость. Только новички прокалываются. А серьезный вампир, допустим, вообще садится себе в самолет и летит куда-нибудь до Хабаровска. Потом обратно. За два конца он насосется, как удав, на полгода вперед. А пассажиры дня через три всяко-разно оклемаются…
– Так вот что такое «джет-шок»! – воскликнул доктор.
– Именно! – поднял палец Митрофанов. – Ведь экипажу-то за железной дверью ни черта не делается! Предлагали мы «Аэрофлоту» наши посты на билетном контроле ставить – не разрешили: статьи, говорят, такой нет. Сами, наверное, из этих ребят…
– Иннокентий Михайлович, – сказал Крис, – нам очень – очень! – нужно нанести эти все случаи на карту. Если мы доктора вам оставим, вы не станете возражать?
– Лучше бы девушку, – сказал Митрофанов.
– Нельзя, – сказал Крис. – Она у нас стажерка, а на стажерках многие горят, как мотыльки. Нам бы не хотелось вас потерять. Значит, так: братца моего мы злорадно разбудим ранним утром…
ИЗ ЗАПИСОК ДОКТОРА СТРЕЛЬЦОВА
Всю следующую неделю мы занимались черт знает чем. Но – очень упорно. Стоит ли говорить, что карта подтвердила наши предположения, но более не дала ничего. Да, теперь мы точно знали: в тех местах, где происходили таинственные умертвия (язык уже не поворачивался назвать их «ритуальными»), некоторое время люди и звери вели себя странно и ощущали что-то необычное. В первую очередь, конечно, усталость, измотанность, бессилие, безысходность – иногда такую черную, что дело доходило до попыток самоубийства. Очень часто в это же время и там же отмечались небольшие пожары: напился, уснул с сигаретой… Спустя некоторое время людям начинали сниться яркие и сумбурные сны, которые въедливый Митрофанов пытался описывать. Я сам приходил в отчаяние: мне казалось, что жизнь моя прошла напрасно, что я бездарь, а мой друг жулик, что мы обречены на унизительную капитуляцию… и лишь большим усилием воли удавалось напомнить себе, что и мой организм соприкоснулся с тем «вампиром»… Идиотизм.
Полный и окончательный идиотизм.
Ираида вдруг заявила, что категорически против использования слова «вампир» и его производных, и попыталась объяснить, почему. Мы не поняли, однако же согласились. Но адекватной замены не нашли и стали использовать условный термин «Феномен-В». Трудно сказать, стало ли от этого лучше думаться…
Крис облазил несколько окрестных дачных поселков, где в разное время находили обескровленных бомжей, провел ночь в мастерской покойного Коростылева, день – в галерее на Крымском валу, где готовились открыть выставку памяти, несколько раз проехался в электричках… Похоже было на то, что и он делает все через силу, не испытывая ни жалости к усопшему, ни желания найти и наказать злодеев, – а так, отрабатывая обязательства перед клиентом. Хотя это, наверное, и есть профессионализм…
О гибели Скачкова мы узнали из газет.
«Московский комсомолец» напечатал пакостную, как всегда, информацию под заголовком «Чисто мужская компания угорела в гараже». В ней рассказывалось, как сгинул по пьяному делу в своих гаражных апартаментах «новый русский» по кличке Скачок с группой шоферов и прихлебателей. При этом делались всяческие мерзкие намеки, поскольку все шестеро погибших были мужчины…
– Вот так, – сказал Крис, складывая газету. – Получили, можно сказать, вольную. Обязательств нет, деньги есть… по совести надо бы их вернуть…
– Кому? – спросил я.
– Вдове.
– Которой из них?
Он сложил газету еще раз, потом еще.
– Тогда что? – Он посмотрел на нас.
– Не понимаю, – сказала Ираида.
Вообще для стажерки она задавала слишком мало вопросов. Крис как-то возмутился: «Ты же вопросами нас изводить должна, мучить! Чтобы мы тебя на фиг посылали, а потом усталым голосам просвещали…» На что Ираида рассказала притчу о старухе, понимающей дзэн, и нетерпеливых учениках мастера Хакуина.
– Я сам не понимаю. – Он положил свернутую донельзя газету на стол и пристукнул сверху кулаком. Что-то задребезжало. – И дело вязкое, противное, не вижу я его и не чувствую! Или боюсь, может быть… Не пил Скачок вообще! На дух не переносил! После… в общем, было у него потрясение. А с шоферами зачем ему сидеть – компании ради? Да ерунда это все! Не верю.
– Может, совпадение? – предположил я.
– Эпическая сила! И в совпадения я не верю!
Он еще бушевал некоторое время, потом устало стек на диван. Над диваном висел недавно купленный Ираидой постер: цапля держит в клюве лягушку, но лягушка передними лапками сдавила цапле шею. Птица уже закатила глаза… Надпись гласила: «Никогда не сдавайся!»
– И что ты предлагаешь? – спросил я.
– Да ничего я не предлагаю… Давайте-ка лучше вот что. Давайте-ка выпьем.
И мы выпили, но легче не стало.
– Почему Скачка? – спросил Крис, мусоля ломтик лимона. – Логичнее было бы – нас…
– А кто такие мы? – возразил я ему. – Наймиты грязные и беспринципные. Есть заказ – делаем, нет заказа – водку пьянствуем.
– Угм. Значит, заказа нет?
– Нет.
– Жаль, жаль… Уж очень непонятное было дело. А главное, ясно ведь – на этом не кончится.
– Вы и правда хотите прекратить расследование? – чуть дрожащим голосом спросила Ираида.
– Хотим? – Крис пожал плечами. – Тут не в желании дело. Мы сейчас просто не имеем права продолжать его.
– Мы не имели права и начинать, – напомнил я.
– Ну… это другое. Допустим, мы нашли сволочей. И что дальше? Доказательств у нас нет, улики ни один суд не примет… разве что Страшный, но там и свои следаки имеются, нам не чета…