- Адам, но сейчас не получится, - сказала она с искренним сожалением. - Даниэль в обсерватории и будет только вечером, поздно вечером. У них важный эксперимент по программе МГГ.
- Ну что ж, - сказал я. - Подождем до вечера. Когда к тебе приехать?
- Часов в девять вечера.
- Отлично. Двадцать один ноль-ноль, у тебя.
Экран погас. Я вышел из кабины, постоял-подумал, купил в автомате, заменившем прежних старушек с кульками, пакет вареной пшеницы и рассыпал ее перед голубями. Дармоеды с радостным клохтаньем накинулись на добычу.
Убивать время я отправился в первый попавшийся кинотеатр, где три с половиной часа посвятил псевдоисторической драме из времен якобитских мятежей в Шотландии. Пообедал и отправился в другой кинотеатр. Там кормили фантастической лентой с добрыми роботами, злыми галактическими баронами и очаровательной принцессой, которую два часа то похищали, то освобождали. Потом побродил по городу и зашел в третий кинотеатр. Там смотрел сентиментальную историю с вольными цыганами, злыми жандармами, похищенной в нежном возрасте девицей знатного происхождения и благородным гусаром. Одним словом, на ближайшие год-два достаточно...
Время близилось к расчетному, но я вновь зашел в кабину и набрал номер.
- Привет - сказал Конрад с экрана. За его спиной было окно, а за окном виднелся броневик. Какой-то из постов кордона.
- Ну как? - спросил я.
- Вечеринка, похоже, начинается. Между прочим, Дикий Охотник в настоящий момент находится в доме Регара. Дом мы оцепили, осторожненько и глухо. Ты уж там не лезь на рожон, в случае чего давай сигнал, и мои бармалейчики мигом наведут глянец.
- Учту.
- Может, не будем мудрить? Взять их всех, и беседуй со своим Регаром в уютной камере?
- Нет, - сказал я. - Он мне нужен в естественной обстановке...
Взял такси и подъехал к дому Алисы ровно в двадцать пятьдесят девять. Алиса стояла уже у калитки, сразу же села в машину. Я искоса глянул на нее. На ней было нарядное розовое платье с кружевами. Руки лежали на круглых коленях и не знали покоя, пальцы ни на миг не успокаивались теребили друг друга, подол платья, вертели перстень с зеленым камнем. Она страшно нервничала - из-за моей предстоящей встречи. У меня создалось впечатление, что меня раскрыли с момента моего появления тут. Имея в своем распоряжении льва (и кто знает, еще что?), это было не так уж трудно проделать...
Мы прибыли. Дом был старый, окруженный запущенным садом. У калитки стояли десятка полтора автомобилей, из распахнутых окон доносились музыка и гомон. Неподалеку, на углу, у распахнутого канализационного люка стоял красный пикап с белой надписью "коммунальная служба", и четверо молодцов в комбинезонах искусно притворялись, что обследуют трубы. Других постов я не заметил, но это не значит, что их не было - Конрад человек опытный и обстоятельный, воюет давно. Наверняка вон на том чердаке, в том вон доме, и там, и там...
Ага. На вершине замыкавшего улицу холма показался броневик и нахально остановился на самом виду. Что ж, резонно. Иногда самый лучший способ не привлекать лишнего внимания - выставить себя в полной форме напоказ. Пася кого-нибудь на станции, неопытный оперативник прикинется ожидающим поезд с любимой девушкой рассеянным аспирантом, а опытный натянет полицейскую форму и будет провожать встречных-поперечных цепким взглядом.
Прикидываясь ужасно галантным, я взял Алису под руку и убедился, что она дрожит. Ах, как много эта девочка знала и сколько нехорошего предчувствовала...
Никто не обратил на нас внимания, когда мы шли через комнаты, где танцевали, пили, шумели. Похоже, здесь собрались давние и хорошие знакомые.
И вдруг я наткнулся на тяжелый и острый, как наконечник пики, взгляд.
В углу сидел Дикий Охотник и смотрел на меня весело, дерзко, приподнял бокал. Я вежливо раскланялся. Не мог брать его в этом столпотворении и гаме, не зная, кто с ним еще и сколько их. И он это прекрасно понимал.
- Не стреляйте, - прошептала Алиса, сжимая мою руку.
Вот даже как? Я повел ее дальше, наткнулся на распахнутую дверь пустой комнаты, втолкнул туда Алису и тщательно прикрыл дверь. Обернулся к ней. Боюсь, мое лицо отнюдь не дышало христианским смирением и кротостью.
- Ну, девочка из Зазеркалья, будем отвечать на вопросы, - сказал я. К черту игры. Кто я, по-твоему, такой?
- Полковник Кропачев из МСБ, - сказала Алиса не столь уж испуганно.
- Когда ты подсела ко мне в баре, знала уже, кто я?
- Ну конечно...
- Так. А в кого я не должен стрелять?
- В Дикого Охотника. Но вы не должны думать, будто Даниэль с ними, все иначе, все сложнее, он...
- Догадываюсь, - сказал я. - Муравьишка вскарабкался на навозную кучу и вообразил, будто покорил Монблан. Знаю я его, гада, и очень скоро я его упакую... Пошли-ка к твоему Даниэлю. Слушай, дом со стороны кажется не таким уж большим, но комнат, я смотрю, что-то многовато. Такое впечатление, что внутри дом больше, чем снаружи.
- Ну да, - безмятежно сказала Алиса. - Это все четвертое измерение. Иномерные пространства.
Я покосился на нее и ничего не сказал, кажется, разочаровав ее отсутствием бурной реакции. Иномерные пространства. Бывает. Плохо только, что сволочь вроде Дикого Охотника, дай ей волю, моментально приспособит эти пространства для побегов из тюрем или проникновения в арсеналы. И помешать им, как всегда, сможем мы, а не этот Регар...
Алиса показала мне на дверь, и я вошел, и она осталась снаружи. Я прикрыл за собой дверь и сказал:
- Ну, здравствуй, Регар.
- Здравствуй, полковник.
Человек моих лет, волосы чуть светлее моих. Симпатичный человек, скорее открытый, чем замкнутый. Я первый отвел взгляд, чуточку демонстративно отвернулся, чуточку бесцеремонно разглядывал комнату. Мебель. Книги. Компьютер. Стол, заваленный учеными бумагами. Великолепно выполненный портрет Алисы. Большая цветная фотография: ярко-желтые дюны, какие-то корявые кусты, отбрасывающие две тени (угол мужду тенями примерно пятьдесят градусов), странная игра красок, бликов и отражений, зелено-сине-фиолетово-изумрудный колер неба. На гребне ближайшего песчаного холмика примостилось отливающее голубым и зеленым животное, нечто вроде помеси хамелеона с пуделем - где шишковатое, где мохнатое, хвостатое, растопырившееся. Почему-то производит впечатление равнодушно-добродушное, хотя я не рискнул сунуть бы пален в эту треугольную пасть.
- Это одна из планет Сириуса А, - сказал Регар за моей спиной. - Мы там были с Алисой.
- Далековато... - сказал я?
- Не верите?
- Отчего ж не поверить? Животное неопасное?
- Абсолютно безвредное.
- Ну да, у него такой вид - мопсик...
Я специально держался и говорил так, словно не видел ничего необычного в том, что он гулял по одной из планет Сириуса А - чтобы он не возомнил, будто ему удалось меня удивить. Я обернулся к нему и сказал скучным казенным голосом:
- Полковник Кропачев. Отдел кризисных ситуаций МСБ. Пожалуйста, назовите ваше имя, фамилию, возраст, род занятий.
Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся - понял мою игру.
- Ладно, - сказал он. - Черт с ними, с формальностями. Начнем? Вы хорошо держитесь.
- Интересно, а чего вы ожидали? Я почему-то думаю, что и Лео Некер держался точно так же. Принимал вас как объективную реальность, пусть и чертовски загадочную. Так?
- Так.
- А Лонер? - спросил я.
- Лонер... я не успел вмешаться. Да и не было у меня возможности для вмешательства. Именно потому, что не я заправляю здешними чудесами. Ими никто не заправляет... Лонер ошибся. Он посчитал меня рядовым пособником террористов, не стал заниматься мною и сконцентрировал все усилия на детях. И очень быстро им надоел Поймите они еще дети, они не хотели ему зла, всего-навсего попытались сделать так, чтобы он оставил их в покое...
- Ага, - сказал я. - И закружили вокруг него ревенанты, утопленники...
- Вам самому разве не приходилось в детстве наряжаться привидением?
- Были разные проказы с применением голографических проекторов, сказал я. - От брата так влетело...
- Вот видите. Чем вы, тогдашний, отличались от них?
- Тем, что не разрушал заводов и не превращал денег в листья.
- Ну, все дело в возможностях.
- В том-то и беда. - сказал я. - В том-то и камень преткновения...
- Но они же еще дети.
- Вот и расскажите мне, кто они, - сказал я. - Что там - вспышка наследственной памяти, интриги альтаирцев?
- Вспышка, вспышка... Вы слышали когда-нибудь о биологической цивилизации? Представляете, что это такое?
- Может, вас это и удивит, - сказал я, - но я иногда интересуюсь и тем, что лежит за пределами моих служебных обязанностей. У нас есть разные семинары, не буду рассказывать подробно... Как я это понимаю цивилизация, которая полностью отвергает технику, механизмы, словом, любые искусственно произведенные устройства. Симбиоз с природой, полное слияние с ней? Некоторые предполагают, что такая цивилизация когда-то существовала на Земле, но погибла по неизвестным причинам. Увы, гипотеза эта ничем не подтверждена. На эту тему есть определенное количество фантастических книг.
- В общем, неплохо, - сказал он. - Весьма. Это позволит обойтись без вводной лекции.
- Ага. Вы хотите сказать, что ретцелькинды - это биологическая цивилизация?
- Именно это я и хочу сказать. Я только не знаю, возрождается ли она после гибели в незапамятные времена или впервые появилась на свет.
- Так... - сказал я. - Значит, глашатаи и ростки биологический цивилизации? И, если не эвакуировать их отсюда, позволить им развиваться дальше, они заполонят мир? И наша старая цивилизация, основанная на машинах и технике, рухнет? И воцарится что-то иное, непредставимое пока?
- Да, - сказал он.
- Так. Если бы я был туповатым службистом, и только, я знал бы, как мне подступиться и как мне поступить. Я молча поклонился бы и ушел претворять в жизнь "Гаммельн". Но я почему-то чувствую настоятельную потребность объяснить вам, почему я вынужден так поступить. Да, - я поднял ладонь в ответ на его порывистое движение, - я вынужден санкционировать "Гаммельн".
- Почему?
- Извольте. Вы наверняка готовы обещать ослепительные перспективы, сияющие вершины, голубые дали. Это может произвести впечатление. Но я приведу далеко не самый главный свой довод: вы можете дать стопроцентную гарантию что все именно так и обстоят? Нет? Вот видите. У нас с вами не химический эксперимент, тут не колба может рвануть, тут похуже...
- А кто может вычислить процент риска и его долю?
- Вот видите, вы сами подбрасываете мне аргументы, - сказал я. - Пока что я не вижу ростков светлого будущего. Я вижу город с разрушенной промышленностью, разваленной экономикой, опустошенным казначейством. Почему они так поступили?
- Да потому, что цивилизация - биологическая... Они смотрят на мир глазами Природы, а с ее точки зрения ваши реактивные самолеты, безбожно пожирающие кислород, разрушающие озоновый экран, - опаснейшие хищники. Ваши машины, сосущие нефть и добывающие "полезные ископаемые", - вампиры, рвущие мясо и высасывающие кровь из живого тела планеты. Ваши вычислительные машины - жалкие протезы тех свойств, которые кроются в человеческом мозгу, тех скрытых возможностей. Меж тем нужно разбудить свое тело, свой мозг. Мы пока что только тем и занимаемся, что усердно стараемся отгородиться от среды обитания. Уже не от Природы - от среды...
- В ваших аргументах слишком много от эмоций, - сказал я. Рассмотрим другую проблему. В борьбе добра со злом все ясно и просто. Ну как же быть, если добро борется с добром? Сдается мне, мы имеем дело как раз с такой ситуацией...
- Похоже, - согласился он. - Наилучшим решением, мне кажется, было бы отдаться на волю событий.
- Я так не считаю, - сказал я. - В схватке добра с добром должно побеждать то добро, которое сильнее. В данный момент сильнее я. Значит, мне и выигрывать.
- Послушайте, может быть, вам просто жаль, что не станет того мира, для которого вы столько сделали, и придет другой, ровным счетом ничем вам не обязанный?
- Так... - сказал я. - Считаете, что мы работали зря? Дрались зря? Умирали зря?
Я почувствовал, что закипаю. Черт тебя побери, как ты смеешь рассуждать о таких вещах? Где ты был, когда мы восемнадцатилетними уходили в войска ООН - совершенно добровольно, потому что не могли иначе? Ты хоть представляешь, что это такое - прыгать на пулеметы? А убитых ты видел? Замученных?
Я сдержался и ничего не сказал, понимал, что не могут все поголовно жители Земли стать военными и контрразведчиками, мы дрались как раз за то, чтобы не осталось на планете военных...
- Рождение нового мира... - сказал я. - А вы подумали, в какой бардак превратится мир, когда ваша биоцивилизация начнет победное шествие по планете?
- Но ведь все совершится не в один миг. Десятки лет...
- Еще не лучше. Десятилетия хаоса, миллионы морально травмированных людей, на глазах которых распадается весь мир.
- При любых переменах, даже самых благотворных, есть пострадавшие, и немало. Но в отличие от всех прошлых перемен, сопровождавших переходные этапы, сейчас пострадавшим не грозят голод, смерть, физические страдания.
- Им грозит кое-что пострашнее, - сказал я. - У них не будет будущего, им предстоит жить в чужом будущем...
- Но ведь не бывает так, чтобы перемены удовлетворяли ВСЕХ. Поголовно. Вам не приходит в голову, что ваша позиция - позиция обывателя, смертельно ненавидящего любые перемены, потому что они связаны с определенными хлопотами и неудобствами?
- Скажите лучше, какую роль вы сами во всем этом играете, - сказал я.
- Небольшую, почти что никакой. Поймите, они не потерпели бы наставников и учителей. Просто я и еще несколько человек пытаемся осторожно исследовать, изучать, деликатнейшим образом подсказывать... Почему вы ничего не спрашиваете об экстремистах?
- Вот они-то как раз меня мало интересуют. Знаете, Даниэль, больше всего меня удивляют не всевозможные чудеса, а то, как молниеносно реагирует на них всякая сволочь и пытается использовать в своих целях. Столько раз сталкивался... Все мне и так ясно - прослышали, явились, шантажировали. Чем они вас пугали - что станут стрелять в детей? Воду в водопроводе отравят? Алису похитят?
- Откуда вы знаете?
- Господи, я их вылавливаю который уж год, знаю от и до... Итак, они вас шантажировали, и вы, начавши с ними игру, тем временем отправили в нашу дублинскую штаб-квартиру призыв о помощи... - Я усмехнулся и показал на стол, на исписанные листы. - Узнаю почерк. Так вот, Даниэль. Я верю всему, что вы мне рассказали. И именно поэтому запускаю машину. И не нужно считать меня палачом, а вас - жертвой. Будь у вас возможность помешать мне, вы бы помешали?
- Да.
- Вот видите. А вы бы _д_е_й_с_т_в_о_в_а_л_и_. Так что - не нужно насчет палачей. Я тот, кто победил, а вы тот, кто проиграл. Две разновидности добра. Потомки разберутся. Такая уж завидная судьба у потомков - они смотрят на прошлое отстранение, объективно и беспристрастно, они раскладывают все по полочкам, приклеивают этикетки, возносят и низвергают, раздают награды и волокут за ноги на свалку истории. Они где-то там, впереди, а мы - здесь, живем и боремся, мы, возможно, не во всем правы, но не ошибается только тот, кто ничего не делает. Во что превратился бы мир, действуй мы, лишь имея стопроцентные гарантии успеха? Честь имею.
Я щелкнул каблуками, поклонился и вышел. Спустился в сад и закрыл за собой калитку, ощущая даже легкое разочарование - неужели вот так легко все кончится?
...Крохотная кассета вошла в гнездо. Я нажал кнопку.
- Плохо, да? - раздался спокойный голос Некера. - Так вот, решения я тебе подсказать не могу. Не вправе. Я только хочу спросить - готов ли ты, принимая свое решение, войти в Большую Историю? К суду потомков по самому большому счету? Больше мне тебе сказать нечего...
И - мертвое шуршание чистой пленки. Вот и все. Я сделал то, чего, безусловно, не позволил бы себе раньше, - схватил магнитофон с продолжавшей вращаться кассетой и швырнул его что есть силы. Он глухо стукнулся о стену и улетел под кровать, а потом сам повалился на постель пластом.
Сон не шел. Впрочем, что-то было, какая-то мутная полудрема, морок, из которого появлялись и проплывали перед глазами самые разные образы и картины, никоим образом меж собой не связанные: мертвое лицо капрала Черенкова среди сломанных тюльпанов долины Калиджанга, вывеска бара в Монреале, танцующая Сильвия, подбитый под Шпайтеном броневик, дымно горящий, шпили старинных томских зданий...
Потом я уснул все же. И видел во сне, как медленно, бесшумно рушились сверкающие стеклом и сталью высотные дома - какая-то нескончаемая улица, застроенная высотными домами, - как здания превращались в бесформенные кучи, над которыми стояли облака тяжелой пыли, как сквозь эти кучи с фантастической быстротой прорастали огромные цветы, желтые, красные, лиловые на ярко-зеленых коленчатых стеблях, как таяли груды щебня, как обнажалась влажная, черная, рассыпчатая земля и по ней осторожно шагали странные животные с огромными глазами, а в небе проносились какие-то крылатые, перепончато-сверкающие, и не видно людей, ни одного человека...
Когда я открыл глаза, за окнами было светло.
День четвертый.
У крыльца ратуши меня встретил сотрудник полковника Артана, тот, что возил меня в бывший вычислительный центр. Все бы ничего, но тут же толпилось человек сорок, в которых любой 'простак за версту признал бы журналистов. Тут же на всякий случай ждали несколько полицейских и агентов в штатском - предосторожность при общении с возжаждавшими сенсации журналистами нелишняя.
Журналисты сделали стойку. Пока я шагал, экскортируемый детективами, они бежали следом, забегали вперед, задавали вопросы, на которые я не отвечал и вообще вел себя так, словно не видел их. Я не питал к ним никаких недобрых чувств - просто чувствовал себя чрезвычайно мерзко, не хотел никого видеть, хотелось как можно скорее со всем этим покончить...
Девушка в приемной смотрела на меня уже по-иному, и я подумал мельком, что искупил невольную вину перед ней - все же ей найдется, что рассказать подругам.