– Не меньше часа.
– Тогда я успею заехать в участок. Встретимся у шефа через два часа.
– Слушаюсь и повинуюсь.
В узком кругу оказалось человек сто. Подавали закуски и напитки. Анна Уитни, как всегда, безупречная хозяйка, увидев Еву, тотчас поспешила к ней. Говорила она тихо, продолжая вежливо улыбаться:
– Очень рада, что вы пришли, лейтенант. Надеюсь, вы не станете заниматься своими расспросами здесь и сейчас?
– Миссис Уитни, я постараюсь быть насколько возможно тактичной. Но чем скорее я закончу опросы, тем скорее мы найдем убийцу прокурора Тауэрс.
– Ее дети убиты горем! Бедняжка Мирина еле держится на ногах. Было бы гораздо уместнее, если…
– Анна, – майор Уитни положил руку на плечо жены, – позволь лейтенанту Даллас заняться своими обязанностями.
Анна молча пожала плечами и отошла.
– Вы должны ее извинить: сегодня мы похоронили нашего ближайшего друга.
– Я понимаю, шеф. И постараюсь не занять много времени.
– Будьте повнимательней к Мирине, Даллас. Она сейчас очень уязвима.
– Да, сэр. Может, я поговорю сначала с ней?
– Хорошо. Я позову вас.
Оставшись одна, Ева пошла в холл и сразу же наткнулась на Рорка.
– Мое почтенье, лейтенант!
Она взглянула на два бокала вина в его руках и холодно заметила:
– Я на службе, Рорк.
– Понимаю. Это не вам.
Ева обернулась в ту сторону, куда смотрел он, и увидела сидящую в уголке блондинку.
– Естественно, – усмехнулась она и почувствовала, что даже не бледнеет, а зеленеет. – Вы времени не теряете!
Ева уже сделала шаг в сторону, но Рорк удержал ее за руку. И голос, и взгляд его были холодно-вежливыми.
– Сюзанна – наш общий друг, мой и Сесили. Она вдова полицейского, убитого в перестрелке. Сесили тогда добилась осуждения убийцы.
– Сюзанна Кимболл? – вспомнила Ева. – Ее муж был хорошим полицейским…
– Говорят, – Рорк взглянул на ее костюм и улыбнулся краешком рта. – А я надеялся, что вы его сожгли. Серый – не ваш цвет, лейтенант.
– Я сюда пришла не модели демонстрировать! Прошу прощения…
Но он еще крепче сжал ее руку.
– Обратите внимание на карточные долги Рэнделла Слейда. Он задолжал довольно крупные суммы. Как и Дэвид Анжелини.
– Это точно?
– Совершенно точно. Он должен одному из моих казино в Лас-Вегасе немалые деньги. Кстати, несколько лет назад в том же Лас-Вегасе был скандальчик, связанный с рулеткой и некоей рыжеволосой дамой…
– Что за скандальчик?
– Вы полицейский, – ослепительно улыбнулся Рорк, – вы и выясняйте.
Он направился к ожидавшей его вдове Кимболла, а к Еве подошел майор Уитни.
– Мирина в моем кабинете, – шепнул он. – Я обещал, что вы ее не будете задерживать долго.
– Не буду.
Стараясь не думать о Рорке, она пошла за майором.
Домашний кабинет Уитни казался не таким спартанским, как рабочий, но было видно, что вкус у него строгий. Стены были выкрашены бежевой краской, ковер – чуть темнее, а стулья – коричневые. Рабочий стол стоял в центре комнаты.
В углу на диване сидела Мирина Анжелини в своем траурном облачении. Уитни подошел к ней, взял за руку, что-то сказал и вышел, бросив на Еву предупреждающий взгляд.
– Мисс Анжелини, – обратилась к ней Ева, – я знала вашу мать, работала с ней и всегда ею восхищалась.
– Как и все, – ответила Мирина слабым голосом. Ее темные, почти черные глаза смотрели в пустоту. – Кроме убийцы. Прошу извинить, но, боюсь, я мало чем смогу вам помочь, лейтенант Даллас. Меня уговорили принять транквилизаторы. Я с трудом держусь на ногах.
– Вы были близки с матерью?
– Она была самой замечательной женщиной из всех, кого я знаю. Как я смогу справиться со всем этим?!
Ева подошла к Мирине поближе и села на один из стульев.
– Я отлично понимаю ваше состояние.
– Отец хочет, чтобы мы публично демонстрировали свою выдержку. – Мирина отвернулась к окну. – А я его подвожу. Отцу всегда так важно, чтобы все выглядело пристойно…
– Ваша мать много для него значила?
– Да. Они были очень тесно связаны – и семьей, и работой. Развод ничего не изменил. Он страдает… – Мирина судорожно вздохнула. – Скрывает это, потому что гордый, но страдает. Он любил ее. Мы все ее любили.
– Мисс Анжелини, расскажите о вашей последней встрече с матерью. О чем вы говорили, в каком она была настроении?
– За день до ее смерти мы болтали не меньше часа. Обсуждали мою свадьбу… – У нее по щекам покатились слезы. – Я прислала ей эскизы костюмов – для невесты, для матери невесты… Это модели Рэнделла. Мы разговаривали о них. Вам, наверное, это кажется пошлым? Последний раз я говорила с матерью о нарядах!
– Это совсем не пошло. Наоборот, очень мило и трогательно.
– Вы правда так думаете?
– Да.
– А вы с матерью о чем разговариваете?
– У меня нет матери. И никогда не было.
Мирина удивленно взглянула на нее.
– Как странно… И как же вы справляетесь?
– Я… – Разве можно объяснить то, что просто есть, и все? – У вас это наверняка будет иначе, мисс Анжелини, – мягко сказала Ева. – Когда вы говорили с матерью, не упоминала ли она о том, что кто-нибудь или что-нибудь ее беспокоит?
– Нет. О ее работе мы вообще редко разговаривали. Право, меня это никогда особенно не интересовало. Мама очень радовалась тому, что я скоро прилечу, мы много смеялись… Я прекрасно знаю, какой она представала перед окружающими, но это был профессиональный имидж. В жизни она была гораздо мягче, раскованнее. Я шутила по поводу Джорджа Хэммета, говорила, что Рэнделл может сделать подвенечное платье и для нее…
– А как она на это реагировала?
– Смеялась вместе со мной. Мама вообще любила смеяться, – произнесла Мирина почти сонным голосом: видимо, транквилизаторы начали действовать. – Она сказала, что ей огромное удовольствие доставляет быть матерью невесты и совершенно не хочется становиться невестой самой. Она прекрасно относилась к Джорджу, думаю, им было хорошо вместе. Но, кажется, она его не любила.
– Почему?
– Ну, не знаю… – Мирина чуть заметно улыбнулась, взгляд у нее затуманился. – Когда кого-то любишь, хочешь всегда быть с ним, так ведь? Хочешь быть частью его жизни и так далее. Она этого не хотела – ни с Джорджем, ни с кем-то другим.
– А мистер Хэммет? Он этого хотел?
– Не знаю. Может быть. Но он довольствовался тем, что было, пустил все на волю волн. Ой, кажется, я сама сейчас как будто по волнам плыву, – прошептала Мирина. – Мне кажется, я уже где-то не здесь…
Еве нужно было, чтобы Мирина продержалась еще немного. Она взяла со стола стакан воды и подала Мирине.
– Скажите, то, что они были близки, не влияло на отношения Хэммета с вашим отцом? Или на отношения отца и матери?
– Это… это все было немного неловко, но довольно удобно, – Мирина снова улыбнулась. Она совершенно расслабилась и почти засыпала. – Странно звучит, да? Но вы не знаете моего отца. Он ни за что не опустится до того, чтобы переживать по этому поводу. Он до сих пор с Джорджем в дружеских отношениях.
Она взглянула на стакан у себя в руке, будто только что его заметила, и сделала маленький глоток.
– Не знаю, как бы он повел себя, если бы они решили пожениться… Но сейчас это уже не важно.
– Вы как-нибудь связаны с бизнесом отца, мисс Анжелини?
– Да, я занимаюсь модой. Делаю все закупки для магазинов в Риме и Милане, решаю, что завозить в магазины Нью-Йорка и Парижа, и так далее. Езжу на выставки, на показы мод, но вообще-то путешествовать не люблю. Особенно летать на самолете. А вы?
Ева поняла, что от Мирины едва ли удастся многого добиться.
– Я почти никогда не летаю.
– Ой, это так ужасно! А вот Рэнделл обожает дальние полеты. О чем я говорила? – Она вздрогнула, и Ева едва успела подхватить выпавший из ее руки стакан. – Ах да, о покупках. Я люблю покупать одежду. Все остальное в бизнесе мне неинтересно.
– Ваши родители и мистер Хэммет были держателями акций в компании «Меркурий»?
– Да. Мы всегда пользуемся «Меркурием» при пересылке товара. – Она прикрыла глаза. – Это быстро и надежно.
– Не знаете ли вы о каких-нибудь финансовых трудностях вашей семьи, связанных с этой или какой-то другой компанией?
– Нет, ни о чем подобном я не слышала.
Ева решила, что пришла пора задать самый трудный вопрос:
– Ваша мать знала о карточных долгах Рэнделла Слейда?
Впервые за весь разговор Мирина встрепенулась. В глазах ее блеснула ярость, сонливость как рукой сняло.
– Долги Рэнделла никоим образом не касались моей матери! Это дело только его и мое.
– Вы ей ничего не говорили?
– Зачем рассказывать о том, с чем мы в состоянии разобраться сами? Да, Рэнделл страстный игрок, но с этим можно справиться. Он больше не играет.
– А долги крупные?
– Они выплачиваются, – глухо сказала Мирина. – Все оговорено.
– Ваша мать была богатой женщиной. Вы унаследуете значительную часть ее состояния и сможете быстро разделаться с долгами.
– Ваша мать была богатой женщиной. Вы унаследуете значительную часть ее состояния и сможете быстро разделаться с долгами.
То ли транквилизаторы, то ли горе притупили сообразительность Мирины. Намека в словах Евы она даже не заметила.
– Да, но матери ведь у меня не будет! Не будет мамы. И на нашей свадьбе ее не будет. Просто не будет… – повторила она и тихо заплакала.
Дэвид Анжелини совсем не походил на сестру. Еве сразу стало ясно, что это человек, которого оскорбляет даже мысль о том, что ему придется беседовать с полицейским.
В кабинете Уитни он уселся за письменный стол напротив Евы и отвечал на вопросы коротко, подчеркнуто вежливо.
– Совершенно очевидно, что это совершил какой-то маньяк, против которого она выступала обвинителем, – заявил он.
– Вам не нравилась профессия матери?
– Никогда не понимал, почему она этим занималась. Зачем ей это было нужно? – Дэвид сделал глоток из стакана, который принес с собой. – Но она не бросала свою работу, и в конце концов это ее и погубило.
– Когда вы видели мать в последний раз?
– Восемнадцатого марта. В свой день рождения.
– Вы общались с ней позже?
– Я разговаривал с ней примерно за неделю до смерти. Просто позвонил. Мы перезванивались каждую неделю.
– И в каком она была настроении?
– В прекрасном! Много говорила о предстоящей свадьбе! Мама ничего не делала наполовину. Она планировала свадьбу так же тщательно, как готовилась к своим судебным разбирательствам. Кажется, даже надеялась, что это и на меня перекинется…
– Что именно?
– Матримониальная лихорадка. Под доспехами прокурора скрывалась очень романтичная натура. Она все ждала, когда же я встречу свою половину и обзаведусь семьей. А я ей сказал, что семью пусть заводят Мирина с Рэнделлом, а я пока что обручен с бизнесом.
– Вы много работали в «Анжелини экспортс» и, очевидно, хорошо осведомлены о финансовых трудностях компании.
Дэвид напрягся.
– Это временные проблемы, лейтенант. Ничего серьезного.
– У меня есть информация о том, что это серьезные проблемы.
– «Анжелини экспортс» твердо стоит на ногах. Просто настала пора реорганизовать компанию, несколько изменить сферу деятельности. Чем в настоящее время мы и занимаемся. – Он небрежно взмахнул рукой. – Некоторые наши сотрудники допустили ошибки, которые вполне можно исправить. И к делу моей матери это не имеет никакого отношения.
– Рассматривать все возможные варианты – это моя обязанность, мистер Анжелини. После вашей матери осталось значительное состояние. И часть его перейдет вам и вашему отцу.
Дэвид резко поднялся.
– Не забывайтесь, лейтенант! Если вы способны предположить, что кто-то из членов семьи мог причинить моей матери какой-то вред, то майор Уитни допустил чудовищную ошибку, поручив расследование вам!
– Вы вправе иметь собственное мнение. Вы играете в азартные игры, мистер Анжелини?
– А вам какое до этого дело?
Садиться он явно не собирался, поэтому Ева тоже встала.
– По-моему, я задала довольно простой вопрос.
– Да, время от времени играю, как и множество других людей. Это помогает мне расслабиться.
– У вас большие долги?
Он судорожно сжал стакан.
– Я думаю, на этой стадии допроса моя мать посоветовала бы мне воспользоваться услугами адвоката.
– Это ваше право. Я ни в чем вас не обвиняю, мистер Анжелини. Мне известно, что в ночь гибели вашей матери вы были в Париже. – Ей также было отлично известно, что самолеты через Атлантику летают каждый час. – В мои обязанности входит составить полную картину происходящего. Вы не обязаны отвечать на мой вопрос. Но мне не составит труда получить интересующую меня информацию другим способом.
– Восемьсот тысяч долларов, плюс-минус несколько сотен, – процедил он сквозь зубы.
– Вы не в состоянии расплатиться с долгами?
– Я не бродяга и не нищий, лейтенант Даллас! – сказал он жестко. – Эта проблема будет решена довольно скоро.
– Ваша мать знала об этом?
– Я не ребенок, лейтенант, который бежит к матери, разбив коленку!
– Вы с Рэнделлом Слейдом играли вместе?
– Раньше да. Но моя сестра не одобряет этого пристрастия, и Рэнделл играть бросил.
– Предварительно наделав долгов?
Дэвид бросил на нее холодный взгляд.
– Мне об этом ничего не известно, и дела Рэнделла я с вами обсуждать не собираюсь.
«Все тебе известно», – подумала Ева, но решила пока что оставить эту тему.
– А скандал в Лас-Вегасе несколько лет назад? Вы были там?
– В Лас-Вегасе? – Дэвид взглянул на нее непонимающе.
– Что-то связанное с рулеткой.
– Я бываю в Лас-Вегасе, но ни о каком скандале мне ничего не известно.
– А вообще вы играете в рулетку?
– Нет, это дурацкая игра. Хотя Рэнди нравится. Я лично предпочитаю блек-джек.
Рэнделл Слейд не производил впечатления дурака. Он показался Еве одним из тех, кто сметет на своем пути все, что может ему помешать. И художников-модельеров она представляла себе совсем не такими. Одет он был просто – в черный костюм без всяких новомодных тесемок и отделок. Руки у него были большие и сильные – руки скорее рабочего, нежели художника.
– Надеюсь, вы не задержите меня надолго, – сказал он тоном человека, привыкшего распоряжаться. – Мирина плохо себя чувствует, она лежит наверху, и мне не хотелось бы оставлять ее одну.
– Да, я вас не задержу.
Ева не стала возражать, когда Рэнделл достал портсигар с десятью тонкими черными сигаретами. Она только отметила про себя, что он закурил, не спросив ее разрешения.
– Какие у вас были отношения с прокурором Тауэрс?
– Дружеские. Она должна была в скором времени стать моей тещей. Мы оба очень любили Мирину.
– Вы ей нравились?
– У меня нет причин считать иначе.
– Ваше профессиональное положение укрепилось после того, как вы стали работать с «Анжелини экспортс»?
– Пожалуй, да. – Он выпустил тонкую струйку дыма. – Но мне хочется думать, что Анжелини выиграл от нашего сотрудничества не меньше моего. – Рэнделл бросил взгляд на Евин серый костюм. – Ни цвет, ни покрой вам не идут. Я бы посоветовал вам взглянуть на мою коллекцию прет-а-порте здесь, в Нью-Йорке.
– Благодарю вас, я это учту.
– Ненавижу, когда хорошенькая женщина плохо одета. – Рэнделл улыбнулся, и Ева вдруг увидела, каким он может быть обаятельным. – Вам пойдет нечто яркое и струящееся. У вас такая фигура, что вы можете это себе позволить.
– Да, мне это уже говорили, – буркнула она, вспомнив о Рорке. – Вы, кажется, собираетесь взять в жены очень богатую женщину?
– Я собираюсь взять в жены женщину, которую люблю.
– Как удачно, что она к тому же богата!
– Вы правы.
– А деньги, насколько я знаю, вам нужны…
– Скажите, кому они не нужны! – он говорил совершенно спокойно, без тени раздражения.
– У вас долги, мистер Слейд. Долги крупные, если не сказать огромные, и выплатить их будет нелегко.
– Совершенно точно. – Он снова выпустил дым. – Я ведь азартный игрок, лейтенант, можно сказать – запойный. Но вставший на путь исправления! Я прошел курс психотерапии – спасибо Мирине. И не играл уже два месяца и пять дней.
– Вы играли в рулетку?
– Увы. В том числе – и в рулетку.
– Какую приблизительно сумму вы должны?
– Около пятисот тысяч.
– А сколько унаследует ваша невеста?
– Вероятно, раза в три больше. К этому надо добавить акции и паи, которые никто не станет превращать в наличность. Так что убийство матери моей невесты вполне помогло бы мне выпутаться из финансовых трудностей. – Он с задумчивым видом затушил сигарету. – Впрочем, контракт на выпуск моей новой серии одежды тоже помог бы. Деньги не так много для меня значат, чтобы из-за них убивать.
– А игра для вас много значила?
– Игра – она как красивая женщина. Волнующая, желанная, капризная. Но у меня был выбор: игра или Мирина. А ради Мирины я готов на все.
– На все?
Он посмотрел на нее понимающе и кивнул:
– На все.
– Она знает о скандале в Лас-Вегасе?
Рэнделл внезапно побледнел.
– Это было почти десять лет назад. И никакого отношения к Мирине не имело. Вообще ни к чему отношения не имело!
– Значит, вы ей ничего не рассказывали?
– Я тогда ее не знал. Я был молод и глуп и заплатил за свою ошибку сполна.
– Может быть, вы объясните мне, мистер Слейд, что это была за ошибка?
– Это не имеет никакого отношения к данному делу.
– И все-таки вы меня весьма обяжете.
– Черт подери, одна-единственная ночь! Всего одна ночь! Я выпил тогда слишком много, да еще имел глупость мешать алкоголь с наркотиками… Короче говоря, одна женщина покончила с собой. Было доказано, что она сама ввела себе слишком большую дозу.
«Очень интересно», – подумала Ева.
– Но вы были там?
– Да. Я познакомился с ней в казино. В тот вечер я проигрался в пух, и мы поругались. Я же говорю, что был тогда слишком молод! Обвинял ее в своих неудачах, кажется, даже угрожал ей. Мы ругались на людях, потом она ударила меня, а я – ее. Гордиться здесь действительно нечем. Больше я ничего не помню.