— Нет, добрый Мирза, оставь меня здесь. Комендант, очевидно, ошибся, поместив меня в этой комнате. Он принял меня за христианина. Я его прощаю и хочу, чтобы он был впредь моим другом, а не врагом. Почем знать, может быть, я снова попаду в этот замок. А если ты сам хочешь оказать мне услугу, Мирза, то прикажи, чтобы нас хорошенько накормили.
Эмир низко поклонился и вышел из комнаты, а князь Индии, чрезвычайно довольный, стал ходить взад и вперед по комнате.
Через некоторое время явились слуги и принесли обильный ужин, за который весело принялись все трое застигнутых бурей путников.
XIII. Магомет и небесные светила
Магомет ожидал с нетерпением встречи с князем Индии. Весь этот день был полон необыкновенных происшествий.
Прибыв в Белый замок и услыхав о родственнице императора Константина, он неожиданно захотел увидеть ее и, остановив коменданта, поспешил на берег. Это он приказал, чтобы все обитатели замка были удалены с пути и чтобы Ирину поместили в лучшей комнате гарема коменданта. С тех пор Магомет не мог забыть о ней.
Все его мысли сводились к одному: «О Аллах! Какая бы это была султанша!»
Впервые в его молодом сердце заговорила любовь, и потому неудивительно, что, узнав о присутствии в замке князя Индии, он отложил свидание с ним до полуночи, а сам, переодевшись арабским шейхом и накрасив лицо, шею и руки, отправился в качестве рассказчика к княжне Ирине.
Но когда он вернулся из ее комнаты и стал приближаться назначенный час полуночной беседы, то он стал ощущать сильное нетерпение.
Равно в полночь Мирза с князем Индии постучался в дверь комнаты Магомета, перед которой стояли часовые. Изнутри раздался голос, приглашавший войти. Эмир, пропустив князя Индии, удалился.
При виде старика молодой турок встал со своего ложа, состоявшего из массы подушек под большим балдахином.
Магомет был одет по обычаю турок: на нем были туфли с острыми носками, широкие шаровары, собранные на икрах, желтый халат, опускавшийся ниже колен, и большой круглый тюрбан, с пером из бриллиантов. Голова его была выбрита до краев тюрбана, так что черты его лица ясно виднелись при свете нескольких ламп, спускавшихся с потолка. Его черные глаза смотрели из-под густых бровей приветливо, радушно.
Князь Индии сделал два шага, опустился на колени и приложил губы к своим рукам, которыми дотронулся до пола. Магомет поднял его и сказал:
— Встань, князь, и сядь рядом со мной.
Он вытащил из-за своего ложа широкое кресло с большой подушкой, вроде тех, которые употребляются учителями в школах при мечетях. Он сам поместился на своем ложе, а князь Индии уселся на этом кресле.
— Ты видишь, — прибавил он после минутного молчания, — что я поместил тебя на учительском месте. Я твой ученик. Открой книгу и читай, а я буду подбирать падающие из твоих уст жемчужины, чтобы они не упали на пол и не исчезли.
— Я боюсь, что мой повелитель слишком высоко меня ценит, но, во всяком случае, это делает ему честь. О чем прикажешь ты мне говорить?
— Скажи мне прежде всего, кто ты такой, — сказал Магомет решительным тоном и нахмуривая брови.
— Эмир правильно представил меня, — отвечал старик, заранее приготовившись к этому вопросу, — я князь Индии.
— Теперь скажи что-нибудь о твоей прошедшей жизни.
— Так как твой вопрос общий, то я выберу что-нибудь о моей прошлой жизни и расскажу тебе. Я начал свой жизненный путь учеником Сидхарты, который, как известно моему повелителю, родился в Центральной Индии. Очень рано я научился искусно переводить, и меня вызвали в Китай для перевода на китайский и тибетский языки. Я перевел «Лотос Великого Закона» и «Нирвану». За это один из моих предков, Маха-Кашияпа, получил от самого Будды вот это изображение.
Князь вынул из кармана пожелтевший лист пергамента и подал его Магомету.
Магомет долго рассматривал свастику, вырисованную серебром.
— Я не могу понять, что это, — сказал серьезно Магомет, — объясни мне значение этого рисунка.
— Не могу, — отвечал старик, — если бы я сделал это, то тайна перестала бы быть тайной, а я, как потомок Кашияпы, ее хранитель. Этот символ имеет священный характер.
Магомет отдал пергамент и просто сказал:
— Я слыхал о подобных символах.
— Когда я, разбогатев, вернулся на родину, — продолжал князь Индии, — мною овладело желание путешествовать. Однажды, странствуя по пустыне к Баальбеку, а попал в руки бедуинов, которые продали меня шерифу в Мекке. Это был добрый, хороший человек, он оценил мои несчастия и мои знания. Под его руководством я сделался правоверным. Тогда он отпустил меня на свободу. На родине я предался астрологии и вскоре стал посвященным в эту науку.
— А разве не всякий астролог посвящен? — спросил Магомет.
— Во всем есть степени, даже звезды отличаются друг от друга.
— Но как человек может дойти до познания неведомого?
— Путем усвоения того наследия, которое оставлено прошедшими мудрецами. Если бы твой путь, мой повелитель, не был уже предопределен судьбою, то я мог бы указать тебе на школу, где ты мог бы легко узнать все, что тебя интересует. А теперь довольствуйся тем, что тебе передадут посвященные. Они друг от друга получали в наследие таинственное знание, и это знание все расширялось и расширялось. Несколько веков тому назад посвященные знали благодаря таинственному голосу звезд, что бедное племя, странствовавшее на Востоке, распространит свою власть над дворцами Запада и похоронит славу гордецов. Но они не знали, как зовут это племя. После того же, что твои предки водворились в Бруссе, эта тайна стала понятной всем, даже пастухам на Трояновых высотах, которые могли назвать по имени это счастливое племя, но все-таки оставалось и кое-что неведомым. Все знали, кто должен был рыть могилу, но для кого была эта могила? Вот в чем был вопрос. Я занялся разрешением его. Я посетил все страны, и ты не можешь указать ни одной, где бы я не побывал. Как внук Абд-Эль-Муталиба был глашатаем Бога, так и я глашатай небесных светил.
Губы Магомета зашевелились, но он пересилил себя и не произнес ни слова.
— По временам среди моих странствий, — продолжал старик, как бы не замечая, какой интерес возбуждают его слова, — я часто спрашивал у планет их тайны, но более всего меня интересовало узнать, для кого должны твои оттоманы копать могилы. Я составлял различные комбинации и пускал в ход имена различных личностей, царственных домов и народов, но все тщетно. Как только рождался младенец знатного рода, я тотчас записывал час его рождения и его имя. Я постоянно следил за положением всех стран, чтобы иметь всегда в виду, приближается ли какая катастрофа. Как светила — небесные слуги Бога, так и у этих светил есть свои слуги, в числе которых бывают и духовные лица, и царственные особы, и воины, и простые смертные. Эти вестники воли небесных светил, прежде чем поведать открытую ими тайну тем, кого она касается, всегда основательно узнают их для подготовки пути к объявлению им предопределенной судьбы.
— Разве ты знаешь меня, князь? — воскликнул Магомет с удивлением.
— Я знаю ли тебя, Магомет? — произнес решительным тоном старик. — Ты сам себя так хорошо не знаешь, как я тебя знаю.
Магомет вздрогнул.
— Я говорю не о том, что все знают, — продолжал князь Индии, — не о том, кто твой отец и кто твоя мать, христианская принцесса, не о том, что ты получил прекрасное воспитание и был до сих пор послушным сыном и храбрым воином. Мне известно гораздо более. Однажды ночью, перед тем как ты родился, произошло большое смятение. В той комнате, где ты рождался, стояли большие золоченые стенные часы, и как только на этих часах пробило полночь, то все расставленные по дворцу евнухи подняли крик: «Слава Аллаху! Родился сын у султана!» Когда этот крик достиг человека, сидевшего на крыше дворца, за столом, на котором лежала карта зодиака, то он встал, пристально посмотрел на небо и громко воскликнул: «Нет Бога, кроме Бога! Марс, владыка зодиака, со своими друзьями Сатурном, Венерой и Юпитером находятся в самом счастливом сочетании, а луны вовсе не видно. Да здравствует сын султана!» И пока его слова передавались одним евнухом другому, он занес на бумагу положение планет в эту минуту, именно в полночь с понедельника на вторник в тысяча четыреста тридцатом году. Верно ли я говорю, мой повелитель?
— Верно, князь.
— Эта бумага достигла меня, и я составил по ней твой гороскоп. Все мои выкладки и расчеты приводили к одному результату, что твой жизненный путь осветит Восток лучезарной славой никогда не заходящего солнца.
Старик умолк, но через минуту прибавил с низким поклоном:
— Что же, мой повелитель, находишь ты, что я хорошо тебя знаю?
XIV. Мечты и предсказания
XIV. Мечты и предсказания
Некоторое время Магомет молчал, погруженный в глубокую думу, наконец он произнес, стараясь скрыть волнение:
— Я также кое-что знаю о тебе, князь, и то, что рассказал о тебе эмир-Мирза, вполне совпадает с твоими собственными словами. Ты действительно ученый, опытный человек, добрый и верующий. Во все времена великим людям предсказывали их будущность, а потому если мне суждено совершить великие дела, то почему тебе не быть пророком, возвещающим мне мою судьбу?
— Я не пророк! — воскликнул старик, поднимая обе руки кверху. — Я только провозвестник воли небесных светил.
— Как тебе угодно, князь, — отвечал Магомет, — пророк или вестник, это все равно, дело не в том, как тебя называть, а в том, что ты сказал. Я серьезно обдумал все слышанное, и только ты можешь мне ответить. Какая же меня ожидает слава?
— Голос небесных светил в этом отношении совершенно ясен. Когда Марс господствует в зодиаке, то рожденный при таком положении небесных светил должен быть храбрым воином и счастливым завоевателем. Видел ли ты, мой повелитель, когда-нибудь свой гороскоп?
— Да.
— Так ты поймешь мои слова.
— Эта слава мне не по сердцу, князь, и так как мой род прославился героями: Османом — его основателем, Орханом — создателем янычар, Солиманом — перешедшим Геллеспонт, Муратом — завоевателем Адрианополя, Баязетом — победителем крестоносцев при Никополе и моим отцом, нанесшим поражение Гуниаду, то, чтоб сравниться с ними, я должен совершить действительно великий подвиг. Поэтому я желал бы знать, совершу ли я этот подвиг сейчас, в юности, или через много лет.
— Я не могу ответить на этот вопрос. Звезды ничего не поведали мне про это, а от себя я не могу говорить.
— Долго ли должен я ждать славу, которую ты мне обещаешь? Если для достижения ее необходимы большие походы, то не начать ли мне тотчас же собирать армию?
Князь Индии видел, что Магомет теряет самообладание, и, желая удержать свое влияние, вместо ответа задал вопрос:
— Твоему отцу ведь восемьдесят четыре года?
Магомет утвердительно кивнул головой.
— И он царствует уже двадцать восемь лет? Теперь я отвечу на твой вопрос. Все, что поведали звезды о судьбе, тебе уже известно. То, что ты теперь желаешь знать, касается тебя не как сына султана, а как султана, а ты еще не султан. Поэтому ты можешь получить ответ от звезд лишь в тот день, когда станешь султаном. Тогда заметь минуту и час этого события и передай мне, а я составлю гороскоп уже султана Магомета. Лишь в то время я буду в состоянии сообщить тебе то, что ты желаешь знать, и еще многое другое.
На лице турка показалось глубокое разочарование. Он насупил брови и отвечал недовольным тоном:
— Несмотря на всю твою мудрость, князь, ты не понимаешь, как тяжело ждать. Слава — самый сладкий плод в природе, но ждать ее очень тяжело. Было бы злой иронией, если бы слава посетила меня только в старости. Настоящая слава та, которую приобретает человек юношей, подобно тому как заслужил бессмертие величайший из греков, не достигнув еще зрелого возраста. Но быть по-твоему, я преклоняюсь перед волею небесных светил. Между мной и султанской властью стоит мой отец, добрый, хороший человек, которого я люблю так же, как он меня, и ни я, ни кто-либо из моих приближенных не поднимет руки, чтобы устранить его с моей дороги. Но я приму твой совет и прикажу записать минуту и час, когда его престол перейдет ко мне. А если ты будешь тогда в отсутствии?
— Пошли за мной, и я тотчас явлюсь. Я живу в Константинополе, и меня легко разыскать. Но было бы недурно, если бы ты приказал коменданту этого замка всегда открывать мне его ворота.
— Хорошо. Но я еще не все спросил. Скажи мне, князь, где будет то поле брани, на котором я приобрету славу, и с кем мне придется бороться? Как я ни смотрю вокруг, не вижу угрозы войны, которая могла бы стяжать мне славу, которую ты предсказываешь.
— Эмир-Мирза сказал тебе, что в твоих собственных интересах надо хранить в тайне наступление нового наплыва Востока на Запад?..
— И предстоящее падение Константинополя! — перебил его Магомет.
— Да. Но прибавил ли он, что я объяснил ему необходимость проверить гороскоп этого события в самом Константинополе?
— Да.
— В таком случае тебе будет понятен ответ на твой вопрос. Слава, которая тебя ожидает, не будет зависеть от войны.
Магомет притаил дыхание, чтобы не пропустить ни одного слова старика.
— Тебе известно, мой повелитель, — продолжал князь Индии, — что между римским папой и константинопольским патриархом идет долгий спор: первый заявляет претензии на главенство христианской церкви, а последний настаивает на своем вполне равном достоинстве. Этот спор разделяет христианскую церковь на два лагеря, и уже всем известно, что существует две церкви: западная и восточная. Мы с тобой знаем, что столица христианства здесь и что завоевание ее будет означать подчинение Христа Магомету. К чему тебе более ясное определение твоей славы? Я заранее приветствую в тебе меч Божий.
Магомет соскочил со своего ложа и в большом волнении стал ходить взад и вперед по комнате. Наконец он остановился перед князем Индии и радостно воскликнул:
— Я теперь понимаю, что подвиг, который не мог совершить мой отец, выпадает на мою долю. Но прости меня, князь, я в порыве радости прервал твою речь.
— К сожалению, я должен еще на некоторое время злоупотребить твоим терпением, — отвечал князь с ловкостью опытного дипломата, — но теперь лучше объяснить тебе все Спустя несколько месяцев после того, как я расстался с Мирзой в Мекке, я прибыл в Константинополь и с тех пор каждую ночь, когда небо было ясно, наблюдал звезды. Я не могу передать тебе все мои исследования, все расчеты и выкладки на основании алгебраических и геометрических формул, но скажу только, что до сих пор я не получил от небесных светил ответа, когда настанет гибель этого города. Одно для меня ясно, что судьба Константинополя тесно связана с делением христианской церкви. Римский папа как будто это предчувствует и старается помирить распрю, но это не в его власти. Мы не можем ускорить этого события, так же как он не может его отсрочить. Но настанет день, когда Европа предоставит грекам защищать самих себя, и тогда тебе, Магомет, откроется путь к славе. Пока же твоя роль — выжидание.
— И долго мне придется ждать?
— Не знаю. Единственная возможность, однако, выведать тайну у небесных светил — это составить гороскоп султана Магомета при его восшествии на престол; если в ту минуту Марс будет господствовать в зодиаке, то тайна откроется, и христианская столица будет у ног твоих.
— А если Марс не будет господствовать?
— Тогда тебе придется еще ждать.
Магомет заскрежетал зубами.
— Не забывай, мой повелитель, — спокойно произнес князь Индии, — что судьба человека походит на стакан вина, который подносится рукой к губам, эта рука может дрогнуть и вино разлиться, прежде чем достигнет губ. Часто случалось подобное от нетерпения и чрезмерной гордости.
— Ты напоминаешь мне, — отвечал Магомет, успокоившись, — слова Корана: «Всякое добро, посещающее тебя, о человек, приходит от Бога, а всякое зло приходит от тебя самого». Буду ждать. Я не боюсь этого, но научи меня, как мне побороть свой гордый дух.
Хитрый еврей внутренне вздрогнул, хотя ничем не обнаружил своего волнения. Он чувствовал, что Магомет в его руках и что через него он мог бы перевернуть весь свет. Ему стоило только сказать: «Наступила минута», и он мог направить Восток, который он так любил, на ненавистный ему Запад. Если Константинополь отказался бы исполнить его план соединения религий, то теперь в его власти было заменить христианство исламом. Он ясно сознавал, что не Магомет, а он руководит событиями, которые может по своей воле ускорить или отсрочить.
— Ты можешь, о мой повелитель, — сказал он с полным хладнокровием, — сделать многое в это время. Тебе следует вести себя так, как будто уже Константинополь твой и только находится временно в пользовании другого. Изучи этот город снаружи и внутри, его улицы и здания, его стены и площади, его крепкие и слабые места, его обитателей, их связи с иноземцами и торговлю, его правителя и средства к защите, которыми он обладает, его ежедневную жизнь. В особенности тебе следует подстрекать распрю между греками и латинами.
— Конечно, это было бы хорошее занятие, — сказал Магомет, — но как я могу попасть в Константинополь?
— А как государи бывают всюду, не выходя из дворца?
— Чрез своих посланников, но я ведь не государь.
— Ты еще не государь, но и не государи могут иметь своих людей.
— А ты возьмешься за такое деда? — спросил тихо, почти шепотом Магомет.
— Прости меня, мой повелитель, но мое дело наблюдать по ночам за звездами.