Примерно в это же время, пока строилась Внезапная, чеченцы увели табун полковых лошадей. Ермолов, узнав, что виновные принадлежат к клану, издавна жившему в Кумыкской степи, решил наказать их и заодно раз и навсегда избавить равнину от их присутствия. Для этого он преподал им такой жестокий урок, что они добровольно покинули обжитые места. Для своего эксперимента он выбрал богатый и населенный аул Дади-Юрт, расположенный на берегах Терека. Жители аула в основном промышляли разбоем, но столь умело заметали следы своих грязных дел, что очень редко удавалось доказать их вину. Генералу Сысоеву было приказано незаметно приблизиться к аулу, окружить его и заставить жителей отойти за Сунжу. В случае отказа – а никто ничего другого и не ожидал – он должен был штурмом взять аул и не щадить никого.
На рассвете 15 сентября Сысоев приблизился к аулу. Шесть рот Кабардинского полка и 700 казаков с шестью пушками расположились у аула боевым порядком и стали ожидать ответа. Жители отказались принять предложенные условия, и пехоте было приказано идти вперед. Со своей стороны чеченцы были готовы защищаться, и завязалось ожесточенное сражение, какого русские не видели с начала действий на Кавказе… Каждый дом, окруженный высокой каменной стеной и представляющий из себя мини-крепость, сначала необходимо было обстрелять из артиллерийских орудий, и только после этого можно было идти на его штурм. Солдаты вручную перетаскивали пушки от одного дома к другому и устанавливали их в нужное положение под градом пуль. Конечно, очень много артиллеристов при этом погибло или было ранено. Но на их место вставали ополченцы линии и казаки, и обстрел продолжался. Как только в стене дома появлялась брешь, туда бросались солдаты, и затем в темном, закрытом доме происходила ожесточенная рукопашная с использованием штыков с одной стороны и кинжалов – с другой. Солдат, заблудившийся в лабиринте домов, не мог надеяться выйти оттуда живым, но еще меньше шансов на спасение было у чеченцев, которые впервые оказались атакованы в собственной деревне, откуда так и не успели вывезти свои семьи. Ожесточение обеих сторон росло с каждой новой жертвой. Некоторые чеченцы, видя неизбежность поражения, убивали своих жен и детей прямо на глазах солдат; многие женщины сами закалывались ножами или в отчаянии бросались в горящие дома и погибали там. Потери с обеих сторон неумолимо росли. Наконец было необходимо спешить большую часть казаков и послать их на помощь кабардинцам, и все равно резня продолжалась еще несколько часов. В конечном итоге аул был взят, когда из всех жителей Дади-Юрта в живых осталось только 14 человек, и то они все были ранены. 140 женщин и детей были взяты в плен: их пощадили солдаты, когда оборона пала, и женщины молили о пощаде. Многие женщины (и даже дети) были ранены; но в два раза больше были убиты или сгорели заживо. Солдаты захватили богатую добычу, поскольку жители деревни, которые в основном жили за счет набегов и не упускали возможности «пощипать» русские поселения, были весьма зажиточны. Таким образом, аул был стерт с лица земли.
Таковы были методы Ермолова; нельзя отрицать, что они, как и в данном случае, были весьма эффективны. Оставшиеся деревни клана были заброшены, а их жители бросились искать себе пристанище в собственно Чечне. Однако в течение последующих 30 лет они неумолимо и жестоко мстили русским. Странно, что русские писатели пока что не видят очевидной связи между «системой Ермолова» и мюридской войной.
Теперь пришел черед Акуши. Против этой воинственной и мощной конфедерации главнокомандующий лично двинул 9 батальонов и множество пушек. Мадатову было приказано выступить из Каракайтага в помощь ему[47].
Перейдя границы Акуши, Ермолов увидел, что дальнейшему движению препятствует высокая горная гряда, занятая врагом. Старейшины конфедерации пришли в лагерь с целью предотвратить кровопролитие. Их хорошо приняли, отнеслись к ним вполне по-дружески, и о военных действиях не было сказано ни слова. Однако, по словам русских, они отклонили даже самые мягкие условия, и Ермолов увидел, что лишь сила могла бы заставить их подчиниться. Однако штурм гряды (даже успешный) повлек бы за собой тяжелые потери, на которые главнокомандующий никогда не пошел бы, если бы мог этого хоть каким-то способом избежать. Существовала возможность опрокинуть, казалось бы, неприступную позицию Акуши, но это было возможно, только если бы акушинцев застали врасплох. Ермолов приказал со всей вежливостью принять старейшин, накормить их, рассыпать перед ними перлы восточного красноречия, но не отпускать их домой до полуночи. Сказано – сделано. Вернувшись поздно ночью, они тотчас созвали джамал (сход) и рассказали о своих впечатлениях. Они заявили, что русское войско немногочисленно, солдаты – измучены и вообще в таком состоянии, что вряд ли кому-то будет почетно сразиться с ними. Эти благоприятные новости распространились очень быстро, и акушинцы, уверенные в своей силе, спокойно пошли спать, даже не думая о том, что ждет их утром. Но ужасное утро уже пришло.
Не успели старейшины покинуть лагерь, как войска бесшумно взялись за оружие и в тишине осторожно двинулись к позициям врага, что были в 7–8 верстах от лагеря. Ночь была лунная и очень ясная, однако передвижение русских войск прошло незамеченным для врага, чьи костры догорали, когда весь отряд русских подошел на расстояние пушечного выстрела от укреплений акушинцев. Вдалеке виднелась большая деревня Лаваши, напротив которой были возведены высокие укрепления. Левый фланг заканчивался укрепленным возвышением, а правый – пропастью, по дну которой текла маленькая речушка Манас. Сквозь это ущелье ночью Мадатов провел свои войска, перешел реку и по тропе, обнаруженной казаками, взобрался на противоположную гряду, откуда можно было вести огонь по всей позиции врага. Дорога на Акушу и даже сообщение с деревней Лаваши были отрезаны. Тем временем основной отряд под командованием Ермолова расположился прямо напротив врага. На правом фланге стояла кавалерия шамхала, набранная Ермоловым в Тарку и Мехтули – по чисто политическим соображениям. «У меня нет никакой необходимости в этих негодяях, – писал Ермолов, – но я собрал их здесь, чтобы посеять вражду между ними и акушинцами. Это могло пригодиться позже».
19 декабря состоялось сражение при Лавашах, в исходе которого, учитывая силу русских и быстроту их передвижения на флангах, не могло быть и сомнений. Акушинцы были полностью разбиты, а Лаваши – взяты. Ермолов воздает этим людям должное за их добросердечие, нравственность и предприимчивость и объясняет их превосходство над соседями тем, что в их понимании лень – это порок. «Однако пристрастие к крепким напиткам уже начало сказываться», за что, конечно, они должны «благодарить» русскую «цивилизацию». Акуша, главная деревня, была полностью покинута жителями, а конфедерация, которая в течение 75 лет питала свою гордость победой над Надир-шахом, покорилась русским и в течение 7 лет хранила верность победителю.
Глава 9
1820–1825
Завоеван Кази-Кумух. – Присоединен Ширван. – Война между Персией и Турцией. – Аннексия Карабаха. – Разграбление Карабаха. – Аммалат-бек. – Рост мюридизма. – Греков. – Восстание чеченцев. – Бейбулат. – Уничтожен Амир-Хаджи-Юрт. – Осада аула Герзель. – Убийство Грекова и Лисаневича
Это серия триумфальных побед имела ошеломляющий эффект не только на Кавказе, но и по всей России, в том числе и в далеком Петербурге. Имя Ермолова было у всех на устах. У него было много врагов среди высшего командования армии и при дворе, но Александр I, и без того всегда хорошо относившийся к нему, теперь был более, чем всегда, настроен поддерживать его. Ведь этот человек полностью оправдал его доверие и благосклонность. Если и были какие-то сомнения в конечном результате персидской миссии Ермолова, то они уже рассеялись. Что же касается собственно Кавказа, то здесь политика и действия Ермолова были беспрецедентно и постоянно успешны. При помощи политических маневров или силой оружия ханства и другие независимые государства были приведены в лоно империи. Даже Дагестан, расположенный в самом центре Кавказа, а потому до сих пор недосягаемый, уже не был в состоянии сопротивляться мощи Русского государства. Русские пушки грохотали в долинах и в горах. Победа следовала за победой, а побежденные народы не только склонялись перед игом, но во многих случаях оказывали добровольную помощь захватчикам в борьбе против все еще сопротивляющихся племен и сражались в рядах «неверных». Ермолов пообещал быстро расправиться с тем, что еще осталось от Дагестана; не менее уверен он был в успехе в Чечне и на западе. Абсолютно очевидно, что для него полное и окончательное завоевание Кавказа было вопросом немногих лет, столь велика была его вера в собственную силу и собственный гений; столь могуществен он был в отношении скрытых сил, уже собирающихся против него. Эти силы набирали мощь с каждым успехом его политики, с каждым шагом вперед победоносной армии.
Однако пока все шло хорошо. Был заключен мир с Персией и Турцией; в Грузии все было спокойно; Шекен был присоединен без боев; были построены Грозный, Внезапная и промежуточные крепости, которые должны были сдерживать Чечню; Мехтули, Табасаран, Кайтаг, Акуша, Авария были подчинены России силой оружия. Теперь пришла очередь Кази-Кумуха, и в июне 1820 года Мадатов, как всегда превосходя ожидания Ермолова (но не распоряжения), добавил это ханство к списку побед. Кампания продлилась всего 2 недели.
Выступив из Ширвана, Мадатов послал свою кавалерию, состоявшую из сотни казаков и 1000 всадников из числа местных жителей, в обход прибрежных провинций. Что касается пехоты и артиллерии (5 батальонов с 14 пушками), то под его непосредственным командованием они направились прямо к цели через Главный Кавказский хребет. В анналах Кавказской войны этому походу нет равных. Спустившись в Кубу, он занял столицу, носившую то же имя. Там к нему присоединился Аслан-хан, верный России правитель кюринов, со своими 800 всадниками. Продолжив свой поход, Мадатов прошел через всю страну и 11 июня перешел границу Кази-Кумуха. Враг, в числе 20 000 человек, собрался возле Хозрека. Он храбро защищался, но потерпел поражение, после чего Хозрек был взят штурмом. Хан Сурхай бежал в свою столицу Кумух, однако жители заперли перед ним ворота. Аслан был торжественно коронован и от имени царя провозглашен ханом Кази-Кумуха. Со своей стороны, он обязался охранять границы и направлять свои войска туда, где это будет нужно России. Он также обязался разрешать строительство фортов и дорог на территории своего государства, платить ежегодную дань в размере 3000 рублей и назначить отдельных наибов, которые будут подчиняться ему.
Русские покинули Кумух и на обратном пути приняли клятву верности от свободной общины Кубачи. Эти люди жили в горах Кайтана, на расстоянии 5000 метров над уровнем моря. Они славились на весь Кавказ кузнечных дел мастерами и оружейниками. Работая по металлу, они делали ружья, пистолеты, мечи и кинжалы, которые славились не столько как оружие, сколько как произведения искусства.
Ермолов еще раз поблагодарил Мадатова за блистательное ведение очередной кампании и сообщил императору, что «подчинение Дагестана, начатое в прошлом году, теперь завершено, и эта страна – гордая, воинственная и до сих пор непобедимая – пала к священным ногам Вашего Императорского Величества». Кстати, внутренняя западная часть Дагестана, еще более удаленная и труднодоступная, чем Кази-Кумух, осталась нетронутой, и многие общины лишь только слышали о русских, но никогда не видели их. Однако гораздо большая и более богатая часть страны теперь поклялась в верности России, и Ермолов предпочел не принимать во внимание ту частичку, что осталась непокоренной. Как показали дальнейшие события, он жестоко ошибался; однако он вряд ли мог понимать, что удары, нанесенные Россией этой стране, начали выковывать оружие, при помощи которого некоторые аварцы, чьи имена пока еще были неизвестны, через несколько лет уничтожат львиную долю сделанного им и бросят вызов мощи России. Совершенно очевидно, Ермолов способствовал появлению Шамиля, а тот, в свою очередь, – окончательной победе России. Первый своими безжалостными методами разбудил яростный дух фанатизма и стремления к независимости, который только и мог способствовать созданию политического альянса между воинственными племенами Дагестана и Чечни. Последний же был самим воплощением этого духа. Применяя не менее жестокие методы, он приучил эти племена к дисциплине и вселил в них желание в конце долгой и героической борьбы за свободу принять господство более мягкого и цивилизованного сюзерена, чем он сам, а именно – России. Из этих фактов следует извлечь соответствующие уроки. В конечном итоге имеют значение не битвы и не осады, а воздействие на народы тех изменений, причиной которых и они являются.
Ермолов, по его собственным словам, завладел Шекенским ханством, «толкуя договоры, как мусульмане толкуют Коран, то есть в соответствии с обстоятельствами». Теперь ему надо было завладеть Ширваном, «поняв характер хана». Мустафа, пожилой человек, «чья природная робость усиливалась ипохондрией», пережил много бед и превратностей судьбы, и у него выработалось глубокое недоверие к России. Граф Зубов в 1796 году передал трон Ширвана его кузену Касиму, но не успели русские отойти, как Мустафа вернулся к власти и восстановил независимость, которую сохранял до падения Гянджи и завоевания Карабаха во времена Цицианова. Затем он признал себя вассалом России, но, предвидя, какая судьба уготована ему, попытался избежать ее. Катастрофу спровоцировало двойственное поведение полковника Пестеля, который высказал дружеское расположение к беглому Касиму. Подозрения Мустафы стали реальностью; и никакие заверения не могли развеять их. Сначала он решил сопротивляться и собрал свое войско. Однако, когда Ермолов воспользовался возможностью продемонстрировать свою силу и стал угрожать в своей обычной манере, мужество покинуло старого хана, и он бежал в Персию, бросив даже жен и детей. 30 августа 1820 года Ширван был провозглашен русской провинцией.
Так шел процесс поглощения земель, причем он шел столь успешно, что рассказ о нем может показаться монотонным и даже утомительным. Однако он уже почти подошел к концу, и его нельзя опустить, если мы хотим понять причину грядущих событий. Уже упомянутая нами крепость Бурная словно нависала над Тарку там, где северные горы врезаются в Каспий. Она была построена в 1821 году Вельяминовым, и ее возведение так встревожило местное население, что понадобилась короткая кампания по их «умиротворению».
Аймяки был разрушен, а Ахмет, хан Аварии, зачинщик беспорядков, был ранен.
В течение всего 1821 года Ермолова на Кавказе не было. Он находился в европейской части России или под Лайбахом, где кажущиеся блистательными результаты его четырехлетнего командования завоевали ему личную похвалу от его царственного господина.
На Кавказе царил мир, или то, что там считалось миром, и поэтому отсутствие Ермолова не особенно ощущалось, поскольку бразды правления были в крепких руках Вельяминова. Однако за пределами России абсолютно неожиданное осложнение привлекло внимание не одного европейского государства.
Вероятно, глупо задаваться вопросом, как религиозные различия между мусульманами сказались на ходе мировой истории, однако нет сомнений в том, что ненависть, лелеемая последователями Али по отношению к суннитам, неоднократно оказывала существенное влияние и на судьбы христиан. В любом случае расовые различия стояли на пути создания прочного союза или дружеских отношений между Турцией и Персией. По всей вероятности, они же лежали в основе религиозных противоречий. Однако последние из года в год лишь усиливались и делали практически невозможным даже такое сотрудничество, какого требовали соображения политической целесообразности. Самые первые успехи России в Закавказье стали возможны во многом благодаря ссорам между Персией и Афганистаном, Турцией и Персией; с тех пор мусульманские страны не сделали ни одной серьезной попытки совместно выступить против завоевателя с севера. Когда они все-таки объединялись, в их союзе отсутствовала искренность, которая только и могла обещать сколько-нибудь серьезный успех. Фактически почти все войны России с Турцией и Персией велись против той или иной страны по отдельности. В тех редких случаях, когда (как, например, в 1808–1809 годах) Россия сражалась одновременно с двумя странами, это продолжалось недолго, и совместные действия двух стран были абсолютно неэффективны[48].
К концу XVI века шах предложил провинции Баку и Дербент царю Федору Иоанновичу в обмен на помощь русских в войне против турок. Однако, поскольку Турция уже владела этими провинциями и не собиралась уходить оттуда, из этого ничего не вышло, и шах Аббас впоследствии вернул эти территории Персии. Позже султан Хусейн искал помощи Петра в борьбе против Махмуда, правителя Афганистана. Когда же южные соседи России грозились объединиться против нее, то России, как правило, с легкостью удавалось не допустить их объединения, чтобы «разобраться» с ними поодиночке. Теперь, в 1821 году агент России Мазарович, по сути, против воли царя сумел спровоцировать вооруженный конфликт между Персией и Турцией.
Ермолов в то время был в отъезде, и Мазарович получал указания только из далекого Петербурга. Он знал о напряженных отношениях между Россией и Турцией и, услышав из достоверного источника о том, что царь отозвал своего посла из Константинополя, решил (вполне естественно), что объявление войны было бы очень кстати. В этих обстоятельствах желая оказать своей стране неоценимую услугу, он подтолкнул Аббас-Мирзу к войне с Турцией. Этот принц, молодой, амбициозный и полный тщеславия и жажды славы, имел хорошо обученную английскими советниками армию. Он горел страстным желанием воспользоваться подвернувшейся возможностью и расширить границы своих владений, а заодно получить славу и богатства за счет своего ближайшего соседа, который был абсолютно не готов к такому развитию событий. Британия запретила своим офицерам пересекать границу и отозвала их из лагеря Аббас-Мирзы. Только паша Муша оказал персидским войскам хоть какое-то сопротивление. Скоро были взяты и разграблены провинции Баязет и Каре.