В кинофильмах спецагент, попавший в затруднительную ситуацию, немедленно начинал расследование. А этот чего по дням рождения рассиживается? Следил бы за Горским, сидел бы за компьютером, расшифровывал бы какие-нибудь секретные файлы… Ан нет! Пьет водку с отцом Марты.
«Интересно, а смогла бы я полюбить такого? – хмуро поглядывая на Ивана, вдруг подумала Марта. И сама себе ответила: – Нет, никогда!»
Слишком легковесный, пустой, скрытный этот Иван, и не имеет значения, спецагент он или кто. Как человек, как мужчина – ненадежный, это невооруженным взглядом заметно! Будет на каждом шагу заводить любовниц и врать, врать, врать… «Работа у меня такая, вот почему домой вчера ночевать не пришел. „Пи-пи-пи… Московское время шесть часов“. О, слышишь – мне сигнал из Центра, дорогая, пора на задание! Чао…»
– Ну, поздно уже, не будем засиживаться! – встал из-за стола отец, даже в праздники соблюдающий режим.
Долго прощались в передней. Иван дал клятву, что придет на Новый год. Глеб и Георгий жали ему руку, хлопали по плечу.
– Марта, береги его! – строго напомнила мать.
– Да-да, конечно… – пробормотала Марта. Подхватила Ивана под ручку, и через минуту они уже стояли на темной, холодной улице.
– Отличные у тебя родители! – сказал Иван. – Напоили, накормили… Такси?
– Спятил?! Разоришься – в Грязищи на такси ездить…
В метро Марта задремала, положив Ивану голову на плечо. Очнулась только на конечной:
– Ой, нам выходить…
Они вышли из вагона. Марта вдруг увидела знакомую фигуру – посреди зала стояла Стася. В своем зеленом пальто. Такая большая зеленая копна, сверху – маленькая голова в вязаной шапке, натянутой до густых, «брежневских» бровей… В руках – растрепанный том «Желтых страниц». Зеленое с желтым, очень веселенькое сочетание! Вот Стася и веселилась изо всех сил…
– Мужчина! Мужчина, не подскажете ли, как проехать на улицу Маши Порываевой?
Из «Желтых страниц» Стася черпала идеи. Названия улиц, предприятий, банков, баров и больниц… Стася была страшно общительная. Ну не могла же она просто так, без повода, приставать к людям? А справочники она брала из телефонных будок и иногда даже клала их обратно на место.
– Что? Куда? Ой… – Мужчина, заглянув Стасе в глаза, шарахнулся к эскалатору.
– Мужчина, мужчина, ну куда же вы? Помогите инвалиду! Я инвалид, между прочим…
Не подействовало – мужчина лихо побежал по эскалатору вверх. Стася немедленно переключилась на пожилую тетку с сумкой-тележкой. Завязалась беседа…
– Это же твоя соседка! – воскликнул Иван. – Эта, в зеленом, как ее… Стася! Что она тут делает?
– Ничего. Общается. У нее страшная жажда деятельности. Так она обычно на фабрике работает, конверты клеит, а в выходные и праздники ей скучно, – разъяснила Марта.
– Женщина, вы случайно не были в ресторане «Пятый Рим»? Как там кормят, хорошо? Не знаете? А то прямо спросить не у кого…
Тетка принялась объяснять Стасе, что по ресторанам она не ходит, поскольку у нее маленькая пенсия и трое внуков… А зять работает в налоговой и страшная сволочь! Вот зять по ресторанам и шляется, ирод, а ей, тетке, как ветерану труда, не до развлечений…
Стася радостно слушала тетку. Кивала, сияя черными, словно непроглядная полночь, глазами, шмыгала носом, шевелила бровями. С ней говорили!
– Стася! – строго сказала Марта.
– А? – та оглянулась.
– Стася, пора домой. – Марта потянула Стасю за рукав. Тетка с тележкой, отлученная от собеседницы, медленно поплыла на эскалаторе вверх, не без сожаления оглядываясь. Видимо, ей тоже хотелось излить душу.
– Так еще не поздно! – набычилась Стася.
– Пора! Метро сейчас закроют.
Втроем они тоже поднялись наверх. Маршрутки уже не ходили, к остановке подруливал последний рейсовый автобус.
– Бежим! Стася, ну скорее…
Иван подхватил Стасю за руку и энергично потащил за собой, пока Марта стояла на подножке, задерживая автобус.
Они были последними пассажирами. Они и еще две приличные дамы – те забрались в конец салона, приглушенно-возбужденно беседуя о каком-то «та-аком мужике!». Стася немедленно прибилась к дамам и влезла в их разговор. Марта да и Иван были Стасе неинтересны – они вроде как знакомые.
– Сколько ей лет? – с интересом спросил Иван, наблюдая за Стасей.
– Около сорока пяти, кажется.
– И… и это совсем не лечится?
– Нет.
– Как ты с ней живешь, не представляю…
– Она социально адаптированная. Все умеет, все знает. Иногда, правда, приходится напоминать – чайник, например, с плиты снять, кран закрыть, воду спустить в туалете… Ее в дурдоме нет смысла все время держать. Так, забирают время от времени на профилактику… Изредка врачиха из психдиспансера заглядывает, проверяет, очень вредная тетка, как ее там… а, Светлана Евгеньевна!
– Женщина, ну чего вы к нам лезете! Неэтично чужие разговоры слушать… Автобус пустой, что вы к нам-то… – не выдержали, зашумели дамы в конце салона.
– Стася! Стася, иди сюда! – хриплым басом заорала Марта.
Ноль внимания.
– А вы ездили на Ваганьковское кладбище? Как там? Очень красиво? А к могиле Есенина ходили? А поехали туда завтра? У меня выходной… – От холода на кончике носа у Стаси повисла сопля, сверкая издалека, словно изумруд.
– Женщина, отстаньте!
– А чего вы орете на инвалида? Я инвалид, между прочим! Никакого уважения…
– Тебе ее жалко? – шепотом спросил Иван.
– Иногда, – честно ответила Марта. – Редко… В основном она прекрасно себя чувствует, веселится, носится везде… Рекламу по телевизору смотрит. А весной или в начале осени вдруг мрачнеет. Молчит, в глазах – жуткая тоска. Сидит, ничего не делает, телевизор забрасывает, грязью зарастает. Мне кажется, только тогда она догадывается, кто она и что с ней. Но ее быстренько запихивают в больницу и прочищают там мозги. Возвращается она снова веселой и сильной. Ты не забудь ей костюм отдать!
– Да… Да, конечно, – рассеянно кивнул Иван.
Дома они были опять за двенадцать. Марта командирским голосом услала Стасю спать.
Напоследок Марта с Иваном решили напиться чаю. Сидели за столом в комнате, друг напротив друга.
– А где мне спать? – шепотом спросил Иван. – Я к ней в комнату не пойду…
– Здесь, в углу, на матрасе ляжешь. А чего ты шепотом? Теперь Стасю из пушки не разбудишь… Она как нагуляется, так потом без задних ног дрыхнет!
– Спасибо, Марта. Ты меня очень выручаешь… Марта!
– Что?
– А почему ты – Марта? Хотел спросить твоих родителей, да забыл… Не наше какое-то имя.
– Я родилась в марте. Восьмого марта. Потому и Марта. Марфа лучше?
– Тоже неплохо…
– А вот есть такое мужское имя – Светозар… Смешно?
– Опять?.. – Иван помолчал, потом добавил неохотно: – Да как-то слишком пафосно. Непривычно. Эльфийское имя! Действительно, Светкой его, что ли, называют, этого Светозара?
Марта засмеялась. Алкоголь почти уже выветрился из ее головы, остались лишь какая-то бесшабашная тоска и бесстрашие.
Иван тоже засмеялся и провел ладонью по ее буйным волосам.
– Ты меня спас… сегодня, – она напомнила о дорожном происшествии. – После праздников займусь машиной. Хотя… Вряд ли на ней теперь можно будет ездить.
– А ты нас сегодня чуть не погубила… Ну кто же так ездит! Нет уж, хорошо, что ты машину разбила. Спокойнее… Ты опасная женщина.
– Дурак!
Он перехватил ее руку, притянул к себе.
– Что ты делаешь? Теперь необязательно в жениха играть… – с вызовом сказала она.
– Я помню. – Он закрыл глаза и поцеловал ее.
«Почему так? – подумала Марта, не в силах пошевелиться. – Наверное, потому, что если мужчину и женщину запереть в одной комнате, то обязательно что-нибудь между ними произойдет. Даже если у этой женщины 41-й размер ноги и рост метр восемьдесят. Даже если мужчина прохвост и лгун. На одну ночь можно потерять голову и забыть обо всем. Это природа. Инстинкт. Без него человечество давным-давно бы вымерло».
Последняя э-э… ночь любви была у Марты очень давно. Больше пяти лет назад. С Олегом. Марта еще не знала тогда, что ее ждет…
Это было так давно, что теперь желание оказалось сильнее моральных принципов, вложенных в ее голову родителями. То есть Марта, может быть, и устояла бы перед искушением – если бы успела оттолкнуть Ивана.
Но она не успела. Он обнял ее, и, очутившись в тесном кольце его рук, прижавшись к нему, Марта оказалась совершенно дезориентированной (как вычурно определил бы завхоз Сан Саныч).
Возможно, это было даже не желание. (Мать с отцом выразились бы жестко – похоть.)
А что?
Наверное, единственная возможность почувствовать себя женщиной. А как иначе вспомнишь, что ты женщина, если не в руках мужчины?..
Странные ощущения. То есть ощущения, которые и должны быть после пяти лет воздержания, но вместе с тем шли они не только из тела, а откуда-то… из души, что ли? Внезапный и неконтролируемый взрыв радости и счастья. Нет, нет, не то, но что-то такое близкое к ним… Ощущение жизни? Эйфория – когда человек умирал и вот чудом спасся! Всю жизнь бродил в темноте, слепым, и после операции на глазах впервые увидел солнце – теплое, яркое, ласковое. Или еще: плыл на корабле и открыл новый континент, оставив свое имя в веках…
В иной ситуации Марта никогда бы не обратила внимания на Ивана. Не ее типаж… Она ценила только мужчин скромных и серьезных. Таких, как Олег, например (хотя и тот умудрился ее предать). Внешность для Марты не имела никакого значения. Абсолютно никакого. Лишь бы человек был хороший (как говорили родители). Бабники, лгуны, летуны и те, кого еще называют мачо, плейбои, для нее не существовали. Она не представляла, как их вообще можно любить – однозначно же ясно, что такие типы – обманут!
Но сейчас Марте было глубоко наплевать, обманут ее или нет. Конечно, обманут, ну и что? Она заранее знала, чем все закончится (а ничем, Иван наутро выпьет еще литр чаю и убежит по своим шпионским делам).
Просто она в первый раз приняла условия игры. Согласилась с правилами. Обманет, да… Обнимет, а потом кинет. Ну и что, волосы на себе теперь рвать? Да, Иван убежит в скором времени – и слава богу, что убежит.
Ведь сам вчера предупредил – не способен к длительным привязанностям… Это честный обман – всего на одну ночь. Хуже, когда голову годами морочат, а то и всю жизнь!
…Марта опустила голову на подушку. Глаз она не закрывала.
Батареи едва грели комнату.
– Ты смешной! – Она уже не следила за своим голосом, за его модуляциями. Говорила, как могла. Отпустила себя на свободу!
– Да? И чем же это я смешной? – Он склонился над Мартой, поцеловал ее. Его волосы щекотали ей щеки.
Она не ответила, провела ладонью по его плечам. У Ивана оказалась вполне спортивная фигура… Плотные плечи, каменные бицепсы. Ее ладоням так легко скользить по его сухой, гладкой, плотной коже…
– Нет, ты говори, говори… – Колючей щекой он осторожно провел по ее щеке.
– Что? Почему ты – смешной? – засмеялась она, уворачиваясь. У него на шее на обычном шнурке висел крестик, и этот крестик сейчас касался ее груди – того места, где у нее предполагалось сердце. Сердце и крест. Красиво и даже как будто символично. Но – обманчиво. Ивану не нужно ее сердце. И перед богом он никогда не назовет ее своей.
– Что угодно говори. – По его губам пробежала легкая судорога. – Твой голос…
– Что – мой голос?
– Он такой… он как будто гладит меня, знаешь? Как твои руки…
– Ты извращенец. У меня голос, как у старого пропойцы!
– Глупая… У тебя самый женский голос на свете. И от него у меня все дрожит внутри.
– А чего раньше критиковал?
– Я не критиковал! И вообще… он у тебя только сейчас по-настоящему проявился… Ты эту негритянку слышала? Она оперные арии еще поет… Оперная дива… Сейчас она старая, конечно, а вот раньше… Я слышал ее ранешние записи!
– Ранешние записи… – передразнила она. – Не знаю я никаких негритянок!
– Ты без одежды другая.
– Какая?
– Как будто не толстая… Обычно без одежды женщины толще кажутся, а у тебя – все наоборот.
– Ой, это что, комплимент? – с иронией воскликнула она.
– Нет, это правда.
– Ты все врешь!
Он обнял ее, прижался так сильно, как только мог. Если бы Ксюшу так кто обнял (подмял!), то она сразу бы сдохла… умерла то есть.
– Ты красивая.
– Ты такой врун, врешь и не краснеешь… Иван! Ты меня задушишь! – захохотала она.
– Марта. Значит, ты – Марта… Ты – мартовская. Ты такая холодная… Замерзла? – Он прижался пылающей колючей щекой к ее груди. – Я буду тебя греть, ладно? Где холодно?
– Здесь, здесь и здесь, – показала она. – Да, и еще здесь!
Он немедленно принялся за дело. Иван согревал Марту с таким азартом, что скоро она перестала соображать, что говорит и что Иван ей отвечает. Их голоса слились и напоминали песню на иностранном языке. Красиво, слов не разобрать, но это не имеет никакого значения – поскольку слушателям и так ясно, что эта песня о любви…
Еще никогда Марта не чувствовала себя так и легко и свободно. Может быть, именно потому, что она настроила себя на то, что происходящее – неправда? Приятная, ни к чему не обязывающая ложь… Песня на одну ночь. Ария! Каста дива.
Да точно. Ка-аа-аста ди-ива-ааа…
* * *Избитая поговорка – «я себя на помойке нашел (нашла)» – имела в случае Ивана буквальный смысл.
Его и в самом деле нашли на помойке, завернутым в старое одеяло. Отнесли в дом малютки и нарекли самым простым именем – Иван. Иван Иванович Макаров. Просто и со вкусом.
Кто был его отец, кто мать – неизвестно. Пусть те, кто сейчас читает эту историю, даже не надеются на то, что автор когда-нибудь приоткроет завесу тайны близкого родственника Ивана Макарова… Нет. Не дождетесь.
Никакого натужного драматизма, никаких латиноамериканских мыльных страстей, вызывающих непроизвольное слезотечение… только суровая правда жизни!
Итак, Иван Макаров был сиротой, выброшенным на помойку. Он сам с самого начала знал, что никто и никогда не явится к нему, не обнимет, не назовет его сыночком.
Даже больше того – Ивана Макарова совершенно не напрягало его сиротство. Он был свободен. Его никто не мог обидеть. Предать. Оскорбить. Ведь ранят слова и поступки только близких тебе людей. А что чужие там творят-говорят… Да пусть что хочешь говорят, обижают, толкают – до лампочки. Чужие же!
Как и у всех сирот, у Ивана Макарова было несладкое детство и тяжелая юность – в казенных-то учреждениях, среди чужих. Но ничего, выжил. Характер у него сложился легкий, веселый – на него мало кто мог злиться, да и у него не было желания кого-то злить. Ему хватало малого – самой простой одежды, самой простой еды, а от просмотра мультиков он вообще становился счастливым.
Иной ребенок, выросший в холе и неге, среди заботливой родни, и то может не быть таким счастливым!
Иван Макаров легко засыпал (никакой шум ему не был помехой) и легко просыпался. Быстро собирался, не беря с собой ничего лишнего. Никогда не носил шарфов и перчаток, даже в зрелые годы, когда появилась возможность одеться более-менее прилично. Да, интересный факт – в его жизни не было ни одного зонтика. Ни одного !
Из дорогих вещей за всю жизнь он приобрел только наручные часы.
Иван никогда не простужался и без проблем переваривал любую пищу. Гурманом не был. Предпочитал на ужин пакет кефира и булку. На завтрак – яблоко и бутерброд с сыром. Обед, разумеется, всегда казенный… В девушках ценил доступность и неприхотливость. Номер телефона старался не давать. Вообще, для личных звонков у Ивана был отдельный мобильник, с SIM-картой, зарегистрированной на чужое имя.
…Как Иван попал в службу безопасности? В органы искали подходящих людей среди молодых-здоровых юношей. Наткнулись на Ивана. Вроде подходящий…
Прошел кучу тестов. Оказался не просто подходящим, а практически идеальным для такой службы!
Очень сообразительным к тому же…
Ивана взяли в Академию службы безопасности. На фасаде этого заведения, между прочим, даже таблички никакой не было.
Попасть в академию можно только по спецпропуску, а большинство студенческих конспектов и учебников имело гриф «Секретно». Их и не выносили из здания никогда… Окон на фасаде не было, все они выходили только во внутренний двор.
Об академии, конечно, знали – и те, кто жил по соседству, и иностранные спецслужбы, разумеется. Вот она стоит – без окон и табличек. Но что там внутри – секрет.
Учили там основательно, халявщиков не было.
Изучали экономику и философию, психологию и информатику. В общем, многое, даже автодело…
Плюс к тому учили тем дисциплинам, которым в обычном вузе не научат, – спецтехнике, информационной безопасности, шифровке и дешифровке секретной документации, рукопашному бою, стрельбе – и даже обкатывали как-то танки на полигоне…
Ивана определили на отделение, которое готовило будущих специалистов по экономической безопасности.
Термин «экономическая безопасность страны» появился на Западе в 70-е годы прошлого века. Что это такое, экономическая безопасность? Говоря языком справочников – это общенациональный комплекс мер, направленных на развитие экономики страны и противодействие внешним и внутренним угрозам.
В России об экономической безопасности задумались позже, в середине 90-х. Так что Иван Макаров стал одним из первых студентов этого отделения академии…
Что старались вложить ему в голову? То, что страна не должна зависеть от иностранных займов, ее товары должны быть конкурентоспособными. Экономическая разведка – очень важная вещь!
Ивана Макарова натаскивали, как добывать сведения о динамике мировых экспортно-импортных процессов. Как защитить собственный рынок от иностранных конкурентов.
Разведка, равно как и контрразведка (по сути, эти два понятия – близнецы, любой разведчик – он и контрразведчик одновременно), обязана выявлять отрицательные экономические тенденции. Разведчик должен узнавать о готовящихся акциях иностранных правительств в области внешней торговли. Снабжать необходимой информацией отечественные делегации на торговых переговорах. Противодействовать экономическому шпионажу других стран и т. д. и т. п.