Катя заметила, как в комнату, где собирал вещи завхоз, вошла его супруга и что-то сказала ему, на что Захар Филиппович отреагировал более чем странно – схватив ее за плечи, буквально вытолкал несчастную женщину в коридор и закрыл за ней дверь. А затем снова принялся запихивать в сумку вещи.
Минуту спустя, подхватив сумку, он вышел из комнаты. Катя растерянно протянула:
– И что он сейчас будет делать?
Бинокль взял Леня и, наведя его на окно общего коридора, воскликнул в большом возбуждении:
– Он вышел из квартиры! Куда-то собрался на ночь глядя!
Солнце уже садилось, над Заволжском сгущалась тьма. Улицы давно опустели – жители предпочитали запираться по домам после того, как заканчивался световой день. Не было слышно ни детских голосов, ни заливистого смеха. Улицы походили на дорожки кладбища – тишина, покой. Жутковатая атмосфера! Катя знала, чего так боятся жители – дядю Крюка, ставшего в последние месяцы полновластным хозяином Заволжска.
– Скорее, мы не должны терять времени! – Леня выскочил из комнаты. – Он наверняка собрался уничтожить улики! Надо их перехватить и отнести в милицию, тогда его возьмут с поличным!
Оля боязливо взглянула на быстро черневшее за окнами небо, а Катя поддержала Леню, думая о том, что рядом с ним ей ничего не страшно.
– Оленька, ну что же ты! Если хочешь, оставайся здесь и веди наблюдение за квартирой Захара! Вдруг его жена в курсе происходящего?
Оля выбежала в коридор и заявила:
– Ну нет, конечно же, я пойду с вами! Наступил решающий момент – дядя Крюк поплатится за все свои многочисленные злодеяния. Вперед!
Когда они выскочили из подъезда, то увидели быстро удалявшуюся по улице фигуру Захара Филипповича, несшего большую сумку. На сей раз он не оглядывался, видимо, полагая, что в столь поздний час за ним никто не может следить. Но юные сыщики все равно соблюдали осторожность.
Через несколько минут стемнело окончательно. Ночь была на удивление теплая, на бархатном небе сияли мириады серебристых звезд. А на улицах не было ни души. Лишь изредка проезжали автомобили. Зато в окнах домов горели огни – жители Заволжска засели там, как в крепости. Или как в тюрьме, пытаясь спасти своих детей от рук безжалостного убийцы.
Захар Филиппович петлял по переулкам, пока наконец не оказался перед предназначенным на снос домом. А затем, воровато осмотревшись, пролез в дыру в заборе и исчез в здании.
Юные сыщики переглянулись, и Катя прошептала:
– Вот где его логово! И что нам теперь делать?
– Конечно, следовать за ним! – заявила убежденно Оля и первой шагнула к забору.
Леня же, взяв Катю за руку, произнес:
– Не бойся, я рядом. Если что, я тебя защищу. Я хотел сказать – вас защищу.
– Тоже мне, защитничек! – фыркнула Оля. – Ладно, хватит ворковать, надо делом заниматься!
Катя вырвала свою ладонь из руки Лени и направилась за подругой. Они подошли к заброшенному дому, на месте которого планировалось возведение новой девятиэтажки. Оля сунулась было в черную дыру подъезда, но Леня удержал ее за руку:
– Туда лучше не ходить! Здесь же его территория, это может быть опасно!
– Если боишься, то и не ходи! – ответила та зло. – Катенька, ты со мной?
Катя последовала за подругой, а за ними потянулся и Леонид.
В старом доме перегородки между квартирами были почти все снесены, с потолков свисали провода, а со стен – изодранные обои.
– И куда он делся? – шепотом спросила Катя.
Оля пожала плечами. И в тот момент до них донеслись приглушенные голоса. Леня молча указал налево, и девочки последовали за ним. По мере того как ребята проходили из комнаты в комнату, голоса становились все громче и громче.
Наконец они увидели две фигуры, стоявшие в центре одного из помещений. Леня прижал Катю к стене и приложил к губам палец. В стене было несколько отверстий, через которые можно было наблюдать за тем, что происходит в соседней комнате.
– Клянусь всем святым! – раздался дрожащий голос завхоза. – Я никому ничего не сказал: о том, что мне известно! И о том, что вы являетесь моим соседом…
– Тебе что-то известно? – перебил его другой голос – мужской, низкий, хриплый.
– Нет, нет, я не так выразился! – запричитал завхоз. – Конечно, мне ничего не известно! И менту, который ко мне приходил, я ничего не сказал, хотя он был настырным, как не знаю кто! Вот, я все принес… Вам не следует ни о чем беспокоиться…
Катя припала к дыре в стене и наблюдала за тем, что происходит в соседнем помещении. Завхоз беседовал с кем-то, однако второго мужчину было плохо видно: тот тип стоял к ней спиной. Да и свет был очень слабый.
– Проверьте, прошу вас! – захлебывался словами завхоз. – Но, должен признаться, здесь не все вещи. Потому что некоторые из них… я продал… на рынке…
– Что ты сделал? – зловеще прошипел его неведомый собеседник, и волосы на голове у Кати зашевелились.
Девочка судорожно вцепилась в руку стоявшего рядом с ней Лени, она узнала голос – это был голос дяди Крюка! Да, да, голос того человека, который преследовал ее на кладбище и едва не убил. Но как же так? Выходило, что маньяком был вовсе не школьный завхоз… Но откуда тогда у Захара Филипповича вещи жертв?
– Но вы же сами от вещей избавляетесь, – оправдывался завхоз. – Я увидел, что вы их в овраге за гаражами зарываете, – случайно, я за вами не следил, клянусь вам! – и решил посмотреть, что вы там прячете. Ну, и наткнулся на шмотки. Они же такие хорошие, многие импортные! Некоторые я для своих детишек оставил, а прочие решил продать. Но то, что еще не успел, вам принес. Вы уж не сердитесь на меня!
Катя окаменела. Неужели они ошиблись в своих предположениях? Прямо как Холмс, который в «Собаке Баскервилей», склонившись над телом, облаченным в костюм сэра Генри, не сомневался, что перед ним лежит очередной Баскервиль, ставший жертвой собаки-демона. А на самом деле костюм сэра Генри носил беглый каторжник Селдон, который, убегая от собаки, и упал с утеса, свернув себе шею!
– Я не сержусь, – прошипел субъект, склоняясь над сумкой. – Значит, говоришь, все принес?
– Все, все! Что осталось, конечно. Потому что вот в выходные сапожки детские продал. Желтые такие… Теперь мы в расчете? Если хотите, я вам деньгами потери компенсирую, я с собой принес. Тридцати пяти рублей хватит?
– И менту, стало быть, ты точно ничего не сказал? – спросил субъект. На что Захар Филиппович поспешно уверил:
– За кого вы меня принимаете? Конечно, ничего не сказал, хотя он намеки делал! И вел речь… – Завхоз запнулся и добавил: – Вел речь о дяде Крюке. Вот ведь жуть! У меня же у самого четыре сыночка, я и так боюсь, как бы этот ирод их к себе не забрал. А скажите, как сосед соседу, откуда у вас столько вещей? Дело в том, что на некоторых я следы крови заметил!
– Говоришь, про дядю Крюка мент спрашивал? – выдохнул его собеседник. – Думаю, тебе за своих детишек бояться нечего. Давай деньги!
Завхоз протянул ему что-то, а затем раздался его кудахтающий голос:
– Ой, рассыпались! Ничего я сейчас все соберу, и мы будем тогда в расчете. Не беспокойтесь, я никому ничего не скажу, вы точно можете на меня положиться, клянусь жизнью своих детишек… А почему вы думаете, что им ничего не угрожает?
Завхоз ползал на карачках, подбирая с пола рассыпавшиеся купюры. Его собеседник навис над ним и прошипел:
– Да, теперь ты никому ничего не скажешь! Даже если и захочешь, сосед! Что же до твоих детишек… Впрочем, может, я и ошибся – кто знает, не исключено, что дядя Крюк одного или даже двух из них все-таки к себе заберет. Причем в самом скором будущем.
– Типун вам на язык! – взвился завхоз. – Как вы только можете говорить такое? Маньяка надо бы прилюдно казнить, как в старину делали! И лучше не расстреливать, это слишком гуманно, а в чан с кипящей смолой бросить или что-то подобное устроить. Надо, чтобы он мучился, как и его жертвы мучаются. Ведь подумать только, он отрезает детишкам головы! И уносит их с собой! Зачем, спрашивается? Что он с ними делает? Где же еще одна десятка? А вы прямо на ней стоите! Ногу-то поднимите…
– Хочешь знать, что дядя Крюк с головами делает? – произнес странным тоном собеседник завхоза. – Думаю, я знаю, что он с ними делает. Глаза выковыривает – для коллекции. Языки отрезает – на ужин. Головы вываривает, обдирает мясцо, а череп покрывает лаком и ставит себе на полку.
– Вот ведь страсти-то вы рассказываете! – дрожащим голосом вскрикнул завхоз. – Так, вы ногу-то уберите, а то прямо на банкноте стоите… Но откуда вы все знаете?
– Откуда? – расхохотался странный тип, склоняясь над Захаром Филипповичем. – Оттуда! Ведь я и есть дядя Крюк!
Вслед за тем послышалось страшное хрипенье. Катя вжалась в стенку, до боли зажмурив глаза. Ее правую руку держал Леня, а левую Оля. Катя чувствовала, что подруга дрожит.
Хрипение, ребятам показалось, длилось очень долго, хотя в действительности прошло вряд ли больше двадцати секунд. Затем все стихло и послышался глухой удар – тело завхоза опустилось на грязный пол.
Хрипение, ребятам показалось, длилось очень долго, хотя в действительности прошло вряд ли больше двадцати секунд. Затем все стихло и послышался глухой удар – тело завхоза опустилось на грязный пол.
– Ну вот, соседушка, теперь ты точно никому ничего не скажешь, – раздался голос дяди Крюка. – И скоро к тебе присоединится один, а то и двое из твоих сыночков. Я уж позабочусь. А теперь надо все хорошенько обставить…
Тут нога Кати, которая вслед за Олей тоже начала дрожать, съехала по полу, и по помещению пронесся приглушенный звук. Послышались шаги. В дверном проеме возникла темная фигура. И вдруг послышался писк. Дядя Крюк с отвращением произнес:
– Фу, крысы! А я-то думал, что здесь кто-то находится. Нет, не может здесь никого быть!
Катя чувствовала, что вот-вот упадет в обморок, и Леня, видимо, понявший это, подставил ей свое плечо. Девочка оперлась о него. Глаза ее были закрыты, а вот уши… Ей приходилось внимать всему тому, что происходило в соседней комнате.
Оттуда доносились странные звуки, пыхтение, скрежет. Наконец раздался глухой удар, и удовлетворенный голос дяди Крюка произнес:
– Ну вот, соседушка, теперь все в полном порядке. Какая красотища-то! Вещички, которые ты у меня украл, ты мне сам и вернул. А денежки я заберу. Ну, прощай!
Послышались торопливые шаги. Катя в изнеможении опустилась на пол и тихо заплакала. Леня осторожно заглянул в дыру в стене и сообщил:
– Он там висит. Я имею в виду, завхоз. Дядя Крюк его на балке подвесил. Думаю, решил самоубийство инсценировать. А заодно избавился от свидетеля.
Оля осторожно подошла к окну и заметила человека с сумкой на плече, который как раз пролезал через дыру в заборе. Вдруг тот обернулся, и девочка разглядела его лицо, освещенное лунным светом. Это не было лицо монстра или чудовища. Наоборот, лицо обыкновенного, даже в чем-то заурядного человека – мужчины лет сорока, с глубокими залысинами и тонкими губами. Дядя Крюк исчез. Оля отпрянула от окна.
Катя уже успокоилась и нетвердой походкой прошла в соседнее помещение. С потолка там свисала грузная фигура Захара Филипповича. Девочка бросилась к нему, но Леня ее остановил:
– Бесполезно! Дядя Крюк его убил. Я слышал, как он свернул ему шею.
– Мы должны немедленно пойти в милицию! – заявила убежденно Катя. – Оленька, ты же… ты же видела его лицо?
– Нет, никуда мы не пойдем, – заявила та. – Все равно никто нас не послушает. Да, я видела рожу дядя Крюка. И отлично ее запомнила. Мы сами найдем его!
– Он называл завхоза соседушкой, – добавил Леня. – Это может означать, что убийца живет в том же доме, что и Захар Филиппович. Ужас, да и только – выходит, маньяк является и моим соседом! Оля, ты умеешь рисовать?
– Умею. А что? – ответила та.
– Тогда ты должна нарисовать лицо дяди Крюка, – пояснил свою мысль Леня. – Потому что только так мы сможем его отыскать. Ну что, пойдемте уже отсюда, а?
Домой Катя вернулась около полуночи, но бабушка не заметила ее долгого отсутствия. Зато Оле хорошенько влетело от тетки, которая была сама не своя. Женщина уж было решила, что ее племянницу забрал к себе дядя Крюк.
На следующий день Оля принесла в школу тетрадный лист, на котором была изображена физиономия дяди Крюка.
– Никогда бы не подумал, что такой человек является серийным убийцей! – заявил Леня.
– А что, по-твоему, у него должны расти рога и глаза во тьме светиться? – усмехнулась Оля. – Давайте же продолжим наше расследование! Так ты видел его в вашем дворе?
– Нет, – покачал головой подросток, – мы ведь совсем недавно в квартиру въехали. Надо бы расспросить старожилов…
Но и старушки, сидевшие около подъезда, которым ребята показали рисунок, мужчину не знали. Следопыты приуныли – выходило, что дядя Крюк вовсе не являлся соседом Захара Филипповича по дому. Но почему же он тогда так называл его?
Потом было обнаружено тело завхоза. В школе шептались, что он сам повесился в заброшенном доме, даже не оставив прощального письма. А ведь вроде причин для самоубийства у него не было. Потом вдруг возник слух, что завхоз и был дядей Крюком, потому и свел счеты с жизнью. Отчего-то все сразу поверили в это, хотя милиция утверждала: нет ни малейшей улики, указывающий на то, что Побатько причастен к серийным убийствам.
Но эйфория, охватившая Заволжск, длилась недолго – неделю спустя после смерти завхоза были обнаружены два новых обезглавленных трупа. Убитыми оказались два младших сына Захара Филипповича. И только члены кружка «Победи дядю Крюка!» поняли, что маньяк привел в исполнение свою угрозу и забрал к себе двух отпрысков завхоза.
Снова и снова юные детективы обходили микрорайон, стараясь напасть на след таинственного убийцы, которого теперь знали в лицо. Однако дядя Крюк как в воду канул – никто не знал человека, нарисованного Олей.
– Может, ты плохо, непохоже нарисовала? – допытывалась у подруги Катя.
Но Оля была непреклонна: конечно же, она нарисовала именно того типа, которого увидела вылезающим через дыру в заборе с территории заброшенного дома.
Прошло еще две недели, наступил май, но поиски ничего не дали. В школе появился новый завхоз. Приближался конец учебного года, на носу были экзамены, и происшествие с Захаром Филипповичем постепенно стало забываться.
Как-то Катя отправилась в булочную. Девочка напряженно думала о том, где же может скрываться дядя Крюк. Не исключено, что он, чувствуя угрозу, просто покинул город…
В этот момент человек, стоявший в очереди перед Катей, обратился к продавщице:
– Мне сайку белого! И вон тех булочек с маком! Две, нет, три штучки.
Катя сразу узнала голос – это был голос дяди Крюка. Мужчина, получив желаемое, расплатился и повернулся. Катя в ужасе отступила – перед ней стоял дядя Крюк собственной персоной! Конечно, не в плаще с капюшоном и со стальным крючком, предназначенным для разделки тел жертв, а в своем обличии простого советского гражданина. Но не было никаких сомнений – вот он, тип, нарисованный Олей!
От ужаса девочка выпустила из рук монеты, которые, звеня и подпрыгивая, покатились по каменному полу булочной. Катя бросилась поднимать их. Маньяк недовольным тоном произнес:
– Прочь с дороги, куриные ноги! Девочка, не мешайся! А то, если будешь себя плохо вести, тебя дядя Крюк заберет!
И мужчина, хохотнув, вышел из булочной. Катя, так и не собрав все монеты, последовала за ним. Притаившись в дверях магазина, она заметила, как дядя Крюк подошел к красному «Запорожцу», на заднем сиденье которого сидел мальчик лет тринадцати. Новая жертва? Но, судя по тому, что мальчик не кричал и не пытался вырваться, он был не жертвой дяди Крюка, а скорее, его сыном.
Мужчина уселся за руль, и автомобиль, зафырчав, тронулся с места. Катя уставилась на номерной знак. Только бы не забыть цифры, только бы не перепутать!
Едва «Запорожец» скрылся за поворотом, девочка вылетела из булочной и побежала к Оле. А вслед ей донесся крик продавщицы:
– Девочка, девочка, стой! Ты же монетки свои не подобрала!
Но в тот момент Кате было не до монеток. Вытащив Олю, которая как раз ужинала, в общий коридор, она, захлебываясь, рассказала ей о том, что буквально только что видела дядю Крюка. После чего девочки тотчас направились к Лене.
Тот, внимательно выслушав рассказ Кати, воскликнул:
– Вот это удача! Ты и номер его «Запорожца» запомнила? Отлично! Потому что один мой дядя – моряк, а другой работает инспектором ГАИ. Правда, не здесь, а в том городе, где мы раньше жили. Но если я его хорошенько попрошу, он сумеет выяснить, на кого зарегистрирован красный «Запорожец».
Потянулось томительное ожидание. Через три дня Леня объявил, что дядя сумел выяснить все, что им требовалось.
– Пришлось сочинить для него целую историю, – сообщил подросток. – Я сказал, что мне понравилась девочка, отец которой ездит на автомобиле с такими номерами, и что я хочу с ней познакомиться, но не знаю, как ее найти. Дядя связался со своими коллегами в Заволжске – и вот она, нужная нам информация!
При упоминании о девочке, которая якобы понравилась Лене, Катя густо покраснела. А Оля с усмешкой провозгласила:
– Ну, не думаю, что тебе в действительности придется обращаться к помощи дяди-милиционера, чтобы узнать, как зовут девочку, которая тебе так понравилась! Ты, я уверена, и так ее имя знаешь. Ведь верно, Катюша?
Катя закашлялась, а потом произнесла:
– Но кто же является дядей Крюком? Как зовут монстра по жизни?
Леня, вытащив из нагрудного кармана школьной формы листок, развернул его и прочитал:
– Онойко Роман Андреевич. Родился в 1946 году. Проживает в Заволжске по следующему адресу: проспект Канатчиков, дом 39, квартира 11.
– Понятно, почему здесь, в нашем районе, дядю Крюка никто не знает, – протянула Оля. – Проспект Канатчиков находится в другой части Заволжска, недалеко от нефтеперерабатывающего завода.
– Но почему тогда Захар Филиппович называл его соседом? – спросила в волнении Катя, которая точно не могла сказать, почему ее сейчас так трясет – от того, что они наконец прояснили личность дяди Крюка, или от присутствия Лени.