— Он как-то случайно посмотрел, — виновато говорит Тина. — Рано показывали, что-то в половине восьмого. А потом стали предупреждать, что детям до шестнадцати нельзя… Вартан, отправляйся в детскую!
Вартан молчит с каменным лицом, плотнее прижимаясь к дивану.
— Слух поврэдился? — у Сурена раздуваются ноздри. — Мать приказала. Ты слышишь?
— Не слышу, — сквозь зубы цедит Вартан. — Я буду смотреть. Я смотрел первую серию.
— Варташечка! — присевшая на диван няня обнимает Вартана за плечи. — Пойдем! Сказку расскажу.
Отец вскакивает со стула.
— Розгу ему, а не сказку! Все молятся на этого идиотика! — Голос его падает до шепота. — Кого мы выращиваем? Мы, два интэллигентных как будто человека, инженер НИИ и физиолог, научный работник. Кого? — Он ударяет кулаком по столу и внезапно повышает голос: — Капиталиста? Помещика?
— Сурен! Успокойся! Он сейчас ляжет, он не будет смотреть. — Тина идет к дивану и по пути машинально включает телевизор.
— Буду! — упрямо говорит Вартан. — Сам ты капиталист!
— Что-о? — Темные глаза отца разгораются. — Дэржите меня! Я за себя не отвечаю! — Он размахивает руками, огромный, широкоплечий.
Вартан вскакивает с дивана и кричит:
— Буду! Буду! И я за себя не отвечаю!
«Подобные треугольники, — мелькает у Тины нелепая мысль. — Большой и маленький».
Они стоят друг против друга, сжав кулаки, одинаково сдвинув черные брови, оба черные и кудрявые, поразительно похожие друг на друга.
Внезапно начинает грохотать телевизор. На экране выскакивает изображение: мчится поезд.
Отец и сын поворачивают головы и смотрят. У Вартана на лице ребячье любопытство. И у Сурена тоже.
Несколько секунд они стоят неподвижно, затем большой стремительно хватает маленького поперек живота и несет его в детскую.
Вартан оглушительно ревет и дрыгает ногами. Няня семенит за ними. Дверь плотно закрывается за ней и Вартаном. Рев смолкает, точно его выключили.
— Вот и все! — Сурен делает подчеркнуто непреклонное лицо, ерошит волосы пятерней. — Избаловали его безобразно!
Тина вздыхает. Они усаживаются рядом возле телевизора. Через минуту Сурен уже поглощен фильмом и не слышит осторожного скрипа двери. Тина быстро оглядывается. В узкой щели — блестящий темный глаз виднеется очень низко: наверно, няня позаботилась, чтобы у Вартана не устали ноги, и подставила ему скамеечку. Безобразие, просто безобразие! Никуда не годится… Но снова будоражить Сурена Тина не хочет: он устал, бедняга, целый день напряженно работал. Лучше потом самой как-нибудь воздействовать на малого упрямца. Она снова вздыхает, прислоняется к плечу мужа и тоже смотрит на экран.
4На другой день Коля в школу не пришел. Вартан опять возвращался один.
Недалеко от их дома, на другой стороне улицы, он заметил близнецов. Первоклассники Юрка и Светка шли и о чем-то горячо спорили. Наверно, о том, у кого двоек больше.
Вартан снисходительно усмехнулся: до чего же глупые эти малыши!
Как торжественно первого сентября шли они в школу! И у Юрки, и у Светки было в руках по большому букету цветов. Мама с улыбкой показала им с Колей на близнецов: «Смотрите, как важно идут!» Она прямо любовалась близнецами, и все, кто был во дворе, ими любовались, дворничиха тетя Мотя даже перестала подметать двор, оперлась о метлу и растроганно качала головой.
Через несколько дней Юрка прибежал из школы, хохоча от радости. Светка спешила за ним расстроенная.
— Я получил отметки! — с восторгом кричал Юрка. — Целую кучу отметок.
— А я только две, — ревнивым голосом призналась Светка.
— А я пять штук! — Юрка достал из портфеля тетрадки и гордо раскрыл их.
— Какой ужас! — воскликнула двоюродная сестра-восьмиклассница, приехавшая в этот день к ним в гости. — У тебя колы! Кошмар!
— Да ты посмотри, как их много! — радовался Юрка. — А у тебя, Светка, значит, тоже два таких?
— Нет, у меня только один такой, — грустно сказала Светка. — И еще бон двоечка…
Сестра надавала Юрке щелчков по голове:
— Ты должен плакать, а не хохотать! Кол! Это же самая плохая отметка, хуже не бывает.
И щелчки не уменьшили Юркино ликование. Всем во дворе он хвастался, что получил так много отметок.
А еще через несколько дней он рыдал:
— И зачем вообще эта школа? Задали целых восемь строчек! Я написал «а», а надо «о». Ну, что теперь делать?
— Зачеркни и напиши снова! — голосисто советовала мать.
— Да нельзя же зачеркивать! Нельзя, пойми! — ревел Юрка.
— Нельзя же, нельзя же зачеркивать! — дискантом вторила Светка.
Ребята стояли во дворе под открытым окном и внимательно слушали. Крахмальниковы жили на первом этаже. Все их драмы проходили как бы на сцене с плоховатой видимостью, но зато с отличной слышимостью.
Как ни спешил Вартан к Коле, все-таки он завернул к старому-престарому вязу в углу двора. Необходимо было спрятать вновь приобретенное сокровище — гвоздь, сплющенный трамваем. Отличный меч для вылепленного Колей рыцаря или водолаза. Будет подводнику чем сражаться с акулами. Вартан хотел сделать Коле сюрприз, удивить его: «Поройся в сокровищнице, не прибавилось ли там чего?» Поэтому сперва надо прибрать меч на место.
Оглянувшись по сторонам, он вытащил затычку из мха и запустил руку в дупло.
И сразу смуглые щеки Вартана потемнели от прихлынувшей к ним крови. Что это? Еще вчера сверху лежала круглая металлическая коробочка с «алмазами» — цветными стеклышками и двумя голубыми бусинками. Теперь коробочки не было. И почему в сокровищнице так просторно?
Дрожа от волнения и дурных предчувствий, Вартан заглянул в дупло. Фонарика карманного при нем не было, не таскать же его с собой в школу. Но и без фонарика видно было, что в темной глубине дупла все разворочено. Вартан горестно вскрикнул. Кто ограбил их с Колей? Ирка! Кто же еще?
Ну, теперь все! Не посмотрит он, что Ирка девочка, а папа строго-настрого запретил бить девочек. И что Ирка младше — в школу еще не ходит, — тоже наплевать! Отдубасит он ее так, что только держись! И заставит вернуть сокровища.
Решительными шагами, подняв от возмущения плечи, Вартан, весь красный, зашагал к дому. Надо сразу рассказать Коле об ужасном злодеянии.
Вдруг чей-то насмешливый голос окликнул его из-за кустов:
— Мальчик, ты забыл на земле под деревом свой портфель!
Вартан остановился. Из кустов вышел на дорожку незнакомый мальчик лет одиннадцати-двенадцати, в свитере с затейливыми узорами. Усмехаясь уголками губ, он сказал:
— Ты бросил на землю портфель и там его оставил. Лучше возьми, а то кто-нибудь подберет.
— А ты кто такой? — строго спросил Вартан. — Зачем в наш двор прилез?
— Двор такой же мой, как и твой, — хладнокровно ответил мальчик.
Этакой наглой лжи Вартан не мог перенести. Он отлично знал всех ребят своего двора. И не так их было много, всего-то человек пять-шесть, считая четырехлетнего Антона. Виктор-ремесленник и Эдик, Иркин брат-студент, не считались. Всех, всех он знал, а этого мальчишку видел впервые.
Набычившись, Вартан стал подступать к незнакомцу со сжатыми кулаками.
Мальчик стоял, опустив руки и насмешливо улыбаясь.
Когда между ними осталось всего три шага, Вартан прошипел сквозь зубы:
— В лоб хочешь?
— Я с такими пацанами маленькими не дерусь, — равнодушно ответил мальчик.
Это было уже оскорбление. Ястребенком кинулся Вартан на противника и с размаху толкнул его в грудь. Мальчик, хоть и не худенький и головы на полторы выше Вартана, пошатнулся, но не упал, а отскочил в сторону.
— Осел! — крикнул он. Из глаз его выкатились злые слезы. Мальчик подхватил их со щеки языком, еще отбежал, выпрямился и произнес надменно: — Так-то, значит, у вас встречают вновь прибывших путешественников? Ничего себе, гостеприимство!
Вартан удивился:
— Каких путешественников?
— А я кто, по-твоему? Приехал из Днепропетровска, целое путешествие совершил, значит, путешественник.
— Почему ты приехал?
— Потому — чтобы здесь жить. Мы обменялись квартирами на этот район. Конечно, в Днепропетровске у нас чудесная комфортабельная квартира, а здесь всего две комнаты. Правда, в малонаселенной квартире.
Вартан стоял, разинув рот. Новый мальчик странно, по-взрослому разговаривал.
— В какой квартире вы поменялись? — спросил Вартан и, услышав номер, проговорил задумчиво: — Значит, с Клеопатрой Федоровной будете жить? Она шума не любит.
— Ребят во дворе много? — деловито осведомился мальчик.
— Мы с Колей, Ирка… — начал загибать пальцы Вартан. — О-о, какая это змея! Она совершила злодейство просто… неслухменное!
— Неслыханное, ты хочешь сказать? А какое? — хитро улыбаясь, спросил мальчик.
— Неслыханное, ты хочешь сказать? А какое? — хитро улыбаясь, спросил мальчик.
— Да забралась там… в одно место. Как тебя зовут?
— Сева. Всеволод. Мама часто называет меня Воликом, по мне больше нравится Сева. У вас отличный двор. И совсем рядом парк. Всю территорию двора можно поделить.
— Как поделить?
— Кто нарушит границы, тот вражеский лазутчик, ему наказание. Территориальная независимость — это, брат, не шутки! Бери свой портфель и ступай домой. И мне надо по делам. Позже встретимся и потолкуем.
Он махнул рукой, милостиво отпуская Вартана, и с чинным видом зашагал к воротам.
А Вартан побежал к вязу, подобрал с земли портфель и помчался к Коле. Событий случилось столько, что неизвестно было, с чего начать…
5В минуты гнева Сурен Вартанович Анопьян часто грозился оторвать сыну голову. Но ни разу в жизни его не побил, даже не отшлепал. Все это было лишь «сотрясение воздуха», как говорила мать Тины. После очередной домашней бури Татьяна Константиновна вздыхала, качая головой:
— Прекрасный человек, а вспыльчивость просто сатанинская. Надо посоветоваться с врачами, нет ли лекарства специально от вспыльчивости, от таких вот… сотрясений воздуха.
Однако в тот злосчастный вечер отец Вартана совершенно неожиданно и без долгих слов перешел к действию.
Ужинали все вместе — редкий случай. Сидели за столом вчетвером: папа, мама, няня и Вартан. Настроение у всех было самое мирное.
— Я не хочу с хлебом, — сказал Вартан и отодвинул от себя ломоть.
— Ну как же, деточка, котлетки совсем без хлеба? — Няня подвинула хлеб к руке своего любимца.
— Не приставай ко мне! Сказано: не хочу!
Вартан схватил хлеб и бросил его на пол.
Няня испуганно ахнула.
— Вартан! — вскрикнула мама. С ужасом вскрикнула и как-то жалобно.
Отец побледнел, бросил быстрый взгляд на маму и вскочил со стула. Вартан и мигнуть не успел, как вдруг оказался вытащенным из-за стола, почувствовал, как весь сотрясается. Зубы у него лязгнули, во рту стало резко больно: он прикусил язык. Вартан надсадно заревел.
Глаза у отца сверкали от возмущения.
— Ты бросил хлеб, — сказал он тихо. — Твоя мать в твоем возрасте крошку готова была поднять. Крошку с пола!
Язык у Вартана саднило, но уже меньше, он обрел дар речи и проревел:
— Что ты болтаешь глупость какую-то? Мама с полу не велит бра-ать в рот!
— Так ведь не было хлеба, дурак ты!
— В булочной бы купили, — обливаясь слезами, крикнул Вартан. — Кинулся на меня… хуже тигра. Я… язык… — От жалости к себе он заревел так оглушительно, что на столе задребезжал стакан.
— Замолчи! — крикнул отец. — В булочной тоже хлеба не было! — Он все еще держал сына за плечи, но вынужден был отпустить, потому что няня и мама с двух сторон уже обнимали Вартана.
— Дурачок мой бедный! — говорила мама.
— Проси у матери прощения! — приказал отец.
— Не буду! — Вартан сверкнул на отца исподлобья глазами и отвернулся от него.
— Тина, его наказать надо, а ты ласкаешь, — сердито сказал отец. — Ведь это подумать только — хлеб бросить! Об пол шваркнуть! Ведь это… последнего негодяя поступок!
— Да, нехорошо, очень нехорошо! Варташка, ты даже не представляешь, как это стыдно! — Слова была порицающие, а тон жалеющий, и руки мамы ласково гладили Вартана, утирали ему слезы.
— Погубите парня в конце концов! — отец хлопнул дверью и ушел в их с мамой комнату.
Из маминых рук Вартан выпил стакан теплого молока, и няня повела его умываться на ночь.
Когда Вартан улегся в кровать, трое взрослых в молчании доели остывший ужин. Тина помогла няне убрать со стола, помыть посуду. Потом пошла в спальню. Сурен с книгой в руках уже лежал в кровати.
— Разве можно так кидаться на ребенка! — сказала Тина. — Ты же мог страшно напугать его. Как тебе научиться сдерживаться, в конце концов?
Не поднимая глаз от страницы, Сурен пробурчал:
— Да, надо сдерживаться, ты права. Но по существу я прав, мы его воспитываем балбесом. И… не подлецом ли?
— Он мал и глуп. Он же еще ничего не понимает.
— Девятый год пошел. Я в этом возрасте понимал, что значит хлеб. А ты — тем более.
— Ты из бедной семьи, Сурен. И мы же оба росли во время войны. Что может понимать Варташка?
— Так надо объяснить.
— Но не криком же. И не тряской!
Оба сердито замолчали.
6В кухне было невыносимо жарко. Недавно Анна Петровна, включив все газовые горелки и духовку, вымыла в корыте Колю. Ванны в однокомнатной Асиной квартире не было. Эта квартира вообще как-то «образовалась» после капитального ремонта много лет назад, отпочковавшись от другой квартиры. Комната большая, а кухня и передняя крошечные.
— Зачем мучилась, Колю купала? Помыли бы его в ванне у Анопьянов. Всегда там моемся. И вообще, — Ася усмехнулась, — могла бы, теть-Ань, не приезжать. Раз тебе тут трудно. — Она сидела на табуретке с распущенными по плечам светлыми волосами, раздумывала, не вымыть ли голову.
Анна Петровна покосилась на племянницу: «Характер у тебя неважнецкий», но вслух этого не сказала.
Конечно, жизнь у Аси сложилась нелегко. Отец ее, брат Анны Петровны, погиб на фронте. Мать умерла вскоре после войны. Когда студенткой Ася, взбалмошная, упрямая, приезжала к тетке на юг, та старалась ее откормить и приласкать. Теперь Ася, искусствовед по профессии, зарабатывала хорошо, но тратила хаотично: покупала дорогие книги, дорогие тряпки, которые вскоре переставала носить, и вдруг не оказывалось денег даже на хлеб. И с мужем у Аси не получилось, знать его не хочет. Неизвестно, что у них там вышло. Колю Ася любит без памяти, а смотрит за ним кое-как…
— Я же тебя, тетечка, не вызывала. Скажешь, нет? — Ленивый смешок племянницы, сопровождавший эти слова, взбесил Анну Петровну.
— Нет, ты не просила меня приехать, — сказала она насмешливо. — Ты только прислала телеграмму: «А Коля опять заболел». И как у тебя на телеграфе приняли это дурацкое «а»?
— Меня спросили: «„А“-то зачем?» Я сказала: «Надо».
И оставили. Что им — жалко?
— И телеграфом ты послала мне двадцать рублей. Хотя телеграфом раз в пять дороже, чем почтой. Тут и медведь поймет, что на дорогу. Чтобы срочно выехала.
— Это уж твое дело было, как поступить.
— Я там все дела бросила. Васька, соседей там одних мальчонка, только стал подтягиваться по арифметике… При клубе детскую самодеятельность начали организовывать… И работу хорошую только что получила. Страниц двести дал в перепечатку один профессор из Ялты. Пришлось вернуть…
— Ну и не ехала бы, раз вся общественная работенка там без тебя проваливается. Колька посидел бы один запертый, ничего бы с ним не сделалось.
Метнув на племянницу неуверенный взгляд, тетка пробормотала:
— Во втором классе мог бы у нас в школе поучиться, у меня пожить. И климат…
Асины глаза потемнели.
— Сына отнять хочешь?!
— Не болтай ерунду! — поморщилась Анна Петровна.
— Никуда Коля не поедет! Кончен разговор! Маленького давала — хватит.
— Тогда заботься о нем по-человечески. Ты ведь часто даже обед забываешь приготовить, бессовестная…
— Готовлю, когда успеваю. Не помрет с голоду. Как могу, так и живу.
— Носочки все оказались грязные у него. И больше половины — в дырках…
Топот ног по коридору, испуганный Колин голос прервал ее:
— Ба-аб!
Он распахнул дверь. Непонятный, громкий и низкий гул несся из комнаты.
— Что такое?! — со всех ног Анна Петровна кинулась вон из кухни.
В комнате она выдернула вилку репродуктора из электрической розетки.
— Ты с ума сошел, Коленька? Зачем ты это сделал?
Коля возбужденно подскакивал возле нее.
— Я хотел… Думаю, что будет, если вставить? Заговорит или нет?
— Даже паленым пахнет. Как у тебя все не взорвалось? — Анна Петровна один за другим повернула выключатели, загорелись лампы под потолком и на письменном столе. — Просто чудом не перегорело все на свете. Быстро вытащила я — оттого… Никогда, никогда, Колюшка, не балуйся с электричеством!
Ася хохотала над теткиным испугом:
— Извечный вопрос мальчишек: что будет, если…
— А что тут смешного? Вот и оставляй его одного на целые часы, — проворчала Анна Петровна. — И погибнет ни за понюшку табаку…
7В два с половиной года Коля не понимал, где живут лягушки. Он тащил баб-Аню за руку под цветущие вишни и яблони, показывал пальцем куда-то под кусты и говорил: «Здесь лягушки!». Старательно заглядывал под каждый кустик, присаживался на корточки и выжидал, не выпрыгнет ли лягушка.
Маленькая потешная фигурка в белой панамке. Искал он лягушек там, где их не могло быть, но она не разуверяла его, чтобы не совался к речонке и в канавы. Анемоны у нее в садике он упорно называл «лимоны» и уверял ее: «Так лучше».