Кутерьма - Котовщикова Аделаида Александровна 5 стр.

— Так вот, девочки милые, — сказала тетя Мотя. — Этой самой старушечке очень даже помощь нужна. Слабая сна, видит, слышит худо. В магазин сбегать или что. Адрес: набережная Карповки…

— Так она не здесь живет? А это не наша зона! — разом воскликнули девочки.

— Близко отсюда, недалеко, — сказала тетя Мотя. — Дом номер…

— Не наша зона! — закричали девочки.

— А ну вас! — рассердилась тетя Мотя. — По району, значит, по зонам каким-то заботу о людях проявляете? Уползай, Леонила, не по району оказалась!

— Ась? — Леонила приложила руку к уху.

Рыжий мальчишка громко фыркнул.

Тонконогая пионерка строго на него взглянула и сказала виновато:

— Мы дадим туда знать, в ближайшую школу… Дайте, пожалуйста, адрес. Запиши, Аркаша!

Что они делали дальше, Вартан уже не видел. Он еще раз хмуро оглянулся, махнул Коле:

— Пошли! — И решительно зашагал к подъезду.

Исчезновение Севки изумило Вартана.

Куда девался? Удрал? Но как же может удрать командир, когда бой в разгаре и превосходящие силы противника, потому что Ирка — девчонка, а Коля по-настоящему не умеет драться, когда эти превосходящие силы колотят его солдат? Вартан не мог поверить, что Севка способен на такое редкое гадство.

Звонок на двери был приделан так высоко, что Вартану пришлось подпрыгнуть.

Когда дверь открылась, Коля невольно попятился. Ему показалось, что в дверном проеме возникла башня, закутанная в широченный шелковый халат. Верхушку башни увенчивало множество жестяных трубочек.

— Что тебе надо, хулиган? — спросила башня.

С отчаянной решимостью Вартан громко выпалил:

— Тут теперь живет один такой Севка! Живет, да?

Башня сделала поворот. Сзади на башенной верхушке тоже торчали жестяные трубочки:

— Всеволод, тебя спрашивает очень странный мальчик! Этот мальчик весь красный, грязный и взъерошенный. Тебя по земле не волочили? А ты почему такой бледный? — башня наклонилась к Коле.

Коля всмотрелся и вдруг узнал пенсионерку Клеопатру Федоровну. Как-то раз они с мамой шли по двору и повстречали эту тетеньку. В пальто Клеопатра Федоровна не казалась такой высокой, и на голове у нее были слегка кудреватые волосы, а не жестяные трубочки.

Вартан нетерпеливо гаркнул изо всех сил:

— Се-евка-а!

Клеопатра Федоровна отшатнулась и приложила ладони кушал!:

— Ты что, из татарской орды какой-нибудь? Чингисхан?

Из глубины квартиры появился Севка, чистенький, приглаженный, в красном галстуке.

— В чем дело? — спросил он подчеркнуто спокойным тоном. — Кто меня зовет?

Вартан подпрыгнул, как мячик, которым хлопнули об пол, и, захлебываясь от возмущения, прорычал:

— Т-ты куда пропал?

— Господи, какой мальчишка дикий! — Клеопатра Федоровна слабо помахала перед лицом рукой, как будто отгоняя мух. — Всеволод, не бросай дверь открытой. И не забудь взять ключ, если уйдешь. Я, вероятно, скоро выйду. — Она посмотрела на Вартана. — Нет, он в самом деле из башибузуков!

— Я никогда ничего не забываю, Клеопатра Федоровна, — вежливо, но с достоинством сказал ей вслед Севка. — Так о чем ты меня спросил, Вартан?

— Ты… ты гад или как? — вытаращив черные горящие глаза, Вартан шагнул к Севке.

— Потому что его били, мы смотрим, а тебя и нету! — взволнованно закричал Коля.

— Ты-то хоть не верещи! — отмахнулся от него Севка. — Да, я ушел! Вынужден был уйти. Меня заставили это сделать непредвиденные и крайне важные обстоятельства. Я обязан был принять телеграмму!

— Какую телеграмму? — прохрипел Вартан.

Севка высокомерно выпрямился.

— От моего отца. Долгое время он находился в чрезвычайно ответственной командировке. И вот возвращается.

— А как ты узнал, что тебе несут телеграмму? — не сдавался Вартан.

— Я увидел разносчицу телеграмм. И спросил, нет ли нам? Мы ждем известий каждый день. Хочешь, покажу телеграмму, если ты, глупец, мне не веришь?! — Севка живо сбегал в комнату. И вот в руке у него телеграфный бланк с наклеенными полосками слов. — Грамотный? Видишь, что напечатано? «Приеду пятницу. Локтев». Видишь? Мог я, по-твоему, не взять эту телеграмму? Мог? А еще кричишь на меня!

— Но ты мог бы получить телеграмму и вернуться, — недовольно пробурчал Вартан.

— Когда расписался в получении, я выглянул в окно, а там уже все разошлась.

— А кто у тебя отец? — спросил Коля.

— Он… он главный начальник огромного важнейшего строительного объекта. В Сибири.

— Ну что, помирились? — раздался мелодичный голосок.

Из-за лестничного поворота показалась Ирка.

— Я за вами побежала. А как эта тетенька, вся в бигудях, вышла, я спряталась, — думала, вас прогонять будут. А сейчас вы уже помирились, ведь правда?

— О, конечно, я сразу включился в общественную работу, с первых же дней.

На лице у Севки было серьезное и даже несколько проникновенное выражение. Чинно шагая рядом с учительницей географии, он отвечал на ее вопросы. Да, он уже привык к новой школе, ему здесь нравится.

А за ними незаметно следовал пятиклассник Ревунов, падкий на всяческие проделки.

Жажда мести погнала Ревунова следом за Локтевым.

Гад этот Локтев, вот кто! Совсем недавно у них в школе, а уже на лучшем счету, любимчик учителей. По предложению классной руководительницы его ввели в совет отряда, и вот он уже корит его, Котьку Ревунова, за двойки! Фасоня, задавака, девчонки от него в восторге. Еще бы, он ведь вежливый и никогда не дерется! Тьфу! И везучий черт: как ни спросят — пятерка.

«Уж как-нибудь я тебя да проучу!» О чем это он толкует учительнице? Ревунов напряженно прислушивался, и до него отчетливо донеслась Севкина фраза:

— Я горю желанием поднять уровень пионерской работы в нашем классе. Но, к сожалению, не все у нас сознательные…

«Ишь ты, как чешет! — Ревунов даже восхитился. — Ну, точь-в-точь старшая пионервожатая. Или будто по книжке читает. Горю желанием… Ах, он горит? Ну ладно же…»

В глазах Ревунова вспыхнуло злорадство. Он извлек из кармана сложный снаряд. Конец палочки «бенгальского огня» был загнут крючком, а сама свеча плотно обмотана скрученным спиралью бумажным хвостом. Снаряд был изготовлен для устрашения соседки, нажаловавшейся на него матери. Но ради такого случая Котька не пожалел снаряда. Осторожно подкравшись, он зацепил крючок за пояс Севкиного плаща.

Севка уже расстался с учительницей. Ничего не подозревая, он спокойно зашагал по тротуару.

— Мальчик! — крикнула какая-то девочка. — У тебя сзади болтается!

Ревунов быстро оглянулся и сделал такие страшные глаза, что девочка живо смолкла, отступила и вообще куда-то сгинула. А Севка даже головы не повернул, не поняв, что возглас относится к нему. Ревунов торопливо достал из кармана коробок, двумя бесшумными прыжками догнал Локтева и чиркнул спичкой. Бумажный хвост загорелся.

Замысел у Ревунова был простой: он забегает вперед, идет Севке навстречу и спрашивает его самым невинным тоном:

— Ты, кажется, горишь желанием побольше работать? Ну, и гори, полыхай!

А тут как раз сзади у Локтева начнет стрелять и брызгать огнем. То-то завертится чистюля-подхалим!

Но случилось неожиданное. Спокойно шедший Локтев внезапно побежал. Может, куда опаздывал? Слабый огонек — Ревунов уж испугался, не погас бы, — разгорелся. Локтев бежал, а сзади стлалась по воздуху огненная ленточка. Прохожие останавливались и смотрели с изумлением. Девчонка лет четырнадцати понеслась через дорогу с криком:

— Ой! Он горит!

Ревунов упустил момент забежать вперед. Подожженный отличник уже скрылся за углом.

Распрощавшись с учительницей, Севка сунул руку в карман брюк и вдруг не обнаружил там ключа от квартиры. Забыл все-таки! А вдруг Клеопатра уйдет? И он пустился со всех ног, чтобы застать соседку. Вдруг запахло горелым. Мельком он увидел: какая-то девчонка бежит через улицу и кричит:

— Ой! Он горит! Горит!

На бегу Севка оглянулся. Никаких признаков пожара. А запах паленой резины усилился, легкий дымок почему-то вился возле Севкиного локтя, ногой он наступил на какие-то черные хлопья.

Он уже вбегал в свой двор, когда что-то, громко хлопнув, взорвалось за его спиной. Еще раз — хлоп! И еще раз! В испуге он вжал голову в плечи. В ушах у него зазвенело от криков ребят. Побросав деревянные мечи, ребятня облепила его, как мошкара.

— Севочка, миленький! Что с тобой? — в ужасе кричала Ирка и всплескивала руками.

— Снимай плащ! Снимай плащ! — вопил Вартан.

Севка вертелся на месте, оглядываясь и повторяя испуганно:

— Что такое? Что такое?

Противно воняло паленой резиной.

В Севку вцепилась какая-то девчонка из восьмого, должно быть, класса, кажется, та самая, которая перебегала улицу, и поспешно расстегивала на нем плащ.

— Ты не обжегся?

Позади ребят, возвышаясь над ними, мельтешил почему-то оказавшийся в их дворе Севкин одноклассник Ревунов, известный озорник и двоечник.

— Покажи спину! — девочка повернула к себе ошалевшего Севку. — На форме только паленое пятно, ничего. Зато плащ погиб! Да как же у тебя спина загорелась?

Она растянула на своих руках плащ. На спине зияла дыра. Севка чуть не заплакал: новый плащ! Пояса не было. Прогорев, он упал, а вместе с ним упал и снаряд. Теперь уже никто не мог догадаться, отчего загорелся Севка.

— Как тебя угораздило, Локтев, попасть в какой-то взрыв? — с лицемерным сочувствием спросил Ревунов, хихикнул, поспешно нахмурился. — Химическими опытами занимался посреди улицы, отличник?

Со слезами на глазах Севка вырвал плащ из рук девочки, зашипел на ребят, теснившихся у него под ногами:

— Вы-то хоть отвяжитесь! — и, сбитый с толку, расстроенный, обозленный, побежал домой.

Девочка-восьмиклассница постояла и ушла. Ревунов остался на месте.

— Какой кошмарный случай! — вздохнула Ирка и, давая выход волнению, пустила трель:

— Это Вашка тот и Шемен, может? — Утром у Юрки Крахмальникова выпало сразу два молочных зуба, и все «с» превратились у него в «ш».

Светка пугливо оглянулась и пискнула:

— Подожгли Севку, злодеи!

— Поймать бы их! — Вартан сдвинул густые брови.

Ревунов приблизился к ребятам и спросил небрежно:

— Какие там злодеи, между прочим?

— Это два таких… — начала Ирка.

— Молчи! — прикрикнул Вартан. — Это же тайна!

Двумя руками Ирка закрыла рот:

— Ой, забыла!

Любопытство разгорелось в душе Ревунова. Секунду подумав, он сплюнул сквозь зубы:

— Подумаешь, тайна! Да ее все знают, вашу тайну!

— А знаешь, так скажи! — потребовал Вартан.

Ревунов пожал плечами.

— Зачем это я буду говорить всем известное? Как они хоть выглядят-то, ваши злодеи?

— А мы откуда знаем? — сказал Вартан.

— Знали бы, все не так страшно, — поежилась Светка. — А то… не знаешь, кого и боишься!

— Неизвестность! — подняла круглые бровки Ирка.

— А много их… этих? — поинтересовался Ревунов.

— Два! — ответил Коля. — Один рыжий, а другой… — он виновато покосился на Вартана. — Я, кажется, начал выбалтывать…

— Так я ж их знаю! — воскликнул Ревунов. — Для меня-то это не секрет! А вы откуда про них знаете, если никогда не видели?

— Так Севка же нам сказал, — удивляясь непонятливости Ревунова, объяснил Коля. — Сначала бумагу нашли. С угрозами…

— Севка? — перебил Ревунов. — Локтев, что ли?

— А какой же еще? У нас другого Севки нету, — сказал Вартан. — А тебя как зовут?

— Константин Петрович, — важно ответил Ревунов. — Можете Котькой звать.

— А ты правда их знаешь?

— Ну конечно. Сколько раз на спортплощадке видал. Один рыжий, и звать его…

— Семен, — подсказала Ирка.

— Вот-вот. А второй… Генка, кажется…

— Вашка Большой, — прошепелявил Юрка.

— Васька, значит? Так чего они натворили-то? С чего бы их боитесь?

— Ладно уж, все равно он их знает, нарушения тайны не будет, — сказал Вартан. — Мы тут думали про одних, да говорят: мы — не они. Может, прикидываются…

Из быстрого, скачущего рассказа Вартана Ревунов понял, что отличник, чистюля, примернейший Локтев знается с какими-то бандитами, почему-то их боится, — видно, чего-то не поделили. Локтев и — хулиганье! Интересно! Даже не верится. Надо это дело обмозговать и хорошенько разведать.

— Ну ладно, ребята, мне пора! Вы не бойтесь. В случае чего я вас обороню, со мной не пропадете! — Он дружески хлопнул по плечу Вартана, подмигнул остальным. — Пока, до скорого! Буду в ваш двор захаживать.

К счастью, Клеопатра Федоровна оказалась дома.

— Ты плачешь, Всеволод? — ахнула она. — Что случилось?

Не отвечая, Севка прошел в комнату, швырнул испорченный плащ на пол, сам плюхнулся на диван и разревелся. Плаща было очень жаль. Может быть, и форму уже нельзя носить? Сколько нотаций ему придется выслушать от мамы! Мама скажет, что никогда не могла себе представить, что ее сын может попасть в такую идиотскую историю. Вдруг загорелась спина! Такое может случиться только с абсолютным олухом. Вот если бы он помогал на пожаре, тогда другое дело. Да, так и надо будет сказать маме.

Он помогал на пожаре и спас кого-нибудь, вытащил из огня. И ушел, не слушая слов благодарности. И в школе он это же расскажет. И все будут уважать его еще больше. Как-никак, он чуть не совершил подвиг. А может быть, и совершил?

Севка стал придумывать подробности случившегося. Где был пожар? На какой улице? Он плохо знает район… Впрочем, неважно: ведь от волнения он мог и не запомнить так уж точно место. Просто где-то там… Но почему он так быстро пришел с пожара? А его уже потушили, это был не очень сильный пожар…

И вдруг точно кто-то фотоснимок Севке показал: физиономия Ревунова из их класса торчит над головами Вартана, Ирки и всех остальных. Почему, собственно, этот двоечник Ревунов оказался в их дворе? Из школы они вышли одновременно, а тут совсем близко и дорога одна. Если бы на пути оказался где-нибудь пожар, то уж такой озорник, как этот Ревунов, не мог бы не заметить. Уж Ревунов, как пить дать, торчал бы на пожаре. Нет, в классе говорить про пожар, пожалуй, не стоит. А маме — можно. Не пойдет же мама проверять, у нее и времени на это нет. И мама восхитится Севкиным мужеством и не рассердится за погубленный плащ. Что значит какой-то плащ, когда сын чуть не погиб геройской смертью.

Мама всегда хочет, чтобы сын ее был везде и во всем первый, всегда лучше всех.

— Я сама на ответственной работе, и сын у меня передовой, — с чуть снисходительной улыбкой — мол, вашим-то детям до него, конечно, далеко, но я вас за это не виню — часто говорит мама гостям.

А Севке она постоянно твердит:

— Ты обязан быть на должном уровне! Ты не имеешь права ни в чем опозорить свою мать. Мать, которая всегда на переднем крае!

Севкина мать работает где-то в Обкоме профсоюзов. Что она там делает, Севка представляет очень смутно. Но хорошо знает, что все уважают и слушаются его мать. По каким-то ответственным делам она отсутствует целыми днями, часто возвращается поздно с важных собраний. Нет, Севка ни в чем не опозорит мать. Он и правда лучше всех: умнее, способнее, развитее своих сверстников. Об этом с раннего детства он постоянно слышал от своей бабушки.

Разве не всех лучше Севочка декламирует стихи? Разве не самые лучшие у него манеры? А об учении и говорить нечего: отметку меньше пятерки он считает для себя позором. Если же что-нибудь не удавалось ее внуку, то бабушка всегда находила для него оправдание, и выходило, что Севочка ни в чем не виноват. Какие-то причины, от него нисколько не зависящие, научился отыскивать и сам Севка. А если этих причин не было, то он их выдумывал. Не было причин, но ведь могли бы быть, правда?

Например, он сказал Вартану при первом знакомстве, что они переехали из Днепропетровска потому, что «сменялись на Ленинград». На самом же деле приехал из Днепропетровска один Севка, он жил там у бабушки. А родители постоянно жили в Ленинграде и просто поменяли свою комнату на две, в другом районе. Но Севка-то действительно был «путешественником», так как приехал, — значит, он Вартану не соврал.

Матери его где-то там на работе все подчинялись, она постоянно давала это понять. Вполне естественным казалось Севке, чтобы все вокруг, кроме матери, точно так же подчинялись ему, Севке. Так оно и было в прежней школе, там, у бабушки.

На новом месте сначала все пошло, как надо. В школе его оценили: какие-нибудь три недели учится, а уже член совета отряда и в дневнике у него одни пятерки. И во дворе ребята слушаются его почти беспрекословно. Вартан так и смотрит ему в рот.

Вообще-то он, пожалуй, зря связался с этой мелюзгой. Сначала ему даже понравилось, что вся ребятня во дворе младше его: легче ими командовать, а командовать Севка любил. Но сейчас не до них ему, да и поднадоели, а вроде уже какие-то обязательства у него, — так за ним малыши и бегают. И вот даже изворачиваться пришлось. Телеграмму-то он принял у почтальона уже сидя дома. А ушел, «смылся», как говорится, потому, что в одной из пришедших пионерок вдруг узнал активную путешественницу по заповедникам. Он не хотел, чтобы в школе стало известно, что он участвовал в какой-то дурацкой драке; зачем это ему нужно? Да и вообще слишком далеко зашло с этими Васькой Большим и Семеном Рыжим… На черта все это ему? Не до того! Скоро приедет отец… Ему, Севке, и хочется видеть папу, и заранее как-то не по себе становится.