Они увидели летающих людей. Левитаторы, подумал один. Ведьмы, летящие на шабаш, решил другой.
Увидев, что Райли высунул ствол ружья в открытое окно, Блэйн ударил по тормозам.
Райли спустил курок, и звук выстрела в кабине прозвучал оглушительнее грома.
Машину занесло, и она остановилась поперек дороги. Дернув Райли за плечо, Блэйн вывел его из равновесия, а другой рукой вырвал у него ружье.
Он взглянул на Райли: на лице у того был написан смертельный ужас. Его челюсть ходила беззвучно вверх-вниз, как у марионетки, в углах рта выступила пена. Глаза его бешено вращались, а лицо превратилось в уродливую маску от сведенных судорогой мышц. Скрюченные пальцы тянулись к ружью.
— Прекрати! — заорал Блэйн. — Это всего лишь левитаторы.
Слово ничего не значило для Райли. Страх грохотал у него в мозгу, заглушая разум и логику.
Уже обращаясь к Райли, Блэйн понял, что слышит голоса, беззвучный хор голосов, обращающихся к нему из ночи.
— Друг, один из нас ранен (алая струйка по мускулистому плечу) — не сильно. А где ружье? (Ружье с печально обвислым стволом.) Все в порядке — ружье у нашего друга. Теперь займемся этим. (Загнанная в угол, рычащая собака; скунс с поднятым хвостом; готовая к броску, свернувшаяся в кольцо гремучая змея.)
— Стойте! — закричал Блэйн, — Подождите! Опасности больше нет. Он не будет стрелять.
Нажав локтем на ручку замка, он распахнул дверь и, оттолкнув Райли, вывалился из кабины, держа в руках ружье. Блэйн переломил дробовик, и патроны выпали; отбросив ружье на дорогу, он облокотился на автомобиль.
Ночь вдруг стала абсолютно беззвучной, не считая стонов и воя Райли, доносящихся из кабины.
— Все, — сказал Блэйн, — больше нечего бояться.
Они нырнули с неба, как будто стояли там на невидимой платформе, и мягко приземлились на ноги.
Медленно и бесшумно они приблизились к нему и остановились, ничего не произнося.
— По-идиотски ведете себя, — сказал им Блэйн. — В следующий раз кому-нибудь из вас отстрелят голову. (Безголовое тело, прогуливающееся небрежной походкой, клубы пены, вскипающей из обрубка шеи.)
Блэйн заметил, что все они были молоды, не старше восемнадцати, а одеты в подобие купальных костюмов. Блэйн уловил исходящее от них чувство веселья и озорства.
Они подошли ближе. Блэйн попытался прочесть еще что-либо по их виду, но больше ничего не увидел.
— Ты кто? — спросил один из них.
— Шепард Блэйн, из «Фишхука».
— Куда ты едешь?
— В сторону Южной Дакоты.
— На этом грузовике?
— И с этим человеком, — добавил Блэйн, — Не трогайте его.
— Он стрелял в нас. Он ранил Мари.
— Пустяки, — сказала Мари, — царапина.
— Он боится, — сказал Блэйн, — У него патроны с серебряной картечью.
Блэйн почувствовал, что мысль о серебряной картечи их развеселила.
И ощутил необычность сложившейся ситуации: лунная ночь, заброшенная дорога, машина поперек шоссе, заунывный вой ветра над прерией и они двое, он и Райли, окруженные не индейцами из племени сиу, или команчей, или черноногих, а группой паранормальных подростков, вышедших ночью повеселиться.
И кто вправе осудить их, спросил он себя, или мешать им? Если эти небольшие акции протеста помогают им самоутвердиться в их полной унижений жизни, если этим путем они отстаивают какую-то долю своего человеческого достоинства, тогда их поступки — вполне нормальное человеческое поведение, за которое их нельзя винить.
Он всматривался в лица, которые мог разглядеть в расплывчатом свете луны и фар, и видел, что идет борьба между вспыльчивостью и нерешительностью. Из машины по-прежнему доносились стоны водителя, бьющегося в истерике.
— «Фишхук»? (Башни зданий на холме, квадратные километры зданий, массивные, величественные, вдохновляющие…)
— Верно, — подтвердил Блэйн.
От группы отделилась девушка, подошла к Блэйну и протянула ему ладонь.
Друг, — сказала она, — мы не ждали встретить здесь друга. Нам всем очень жаль, что мы причинили тебе неприятности.
Блэйн взял ее руку и ощутил пожатие сильных молодых пальцев.
— На дорогах редко кого встретишь ночью, — сказал один из ребят.
— Мы просто веселились, — сказал другой, — в жизни так мало веселого.
— Мало, — согласился Блэйн. — Я сам знаю, как мало.
— Мы — ряженые, ведь скоро канун Дня всех святых, — добавил еще один.
— Ряженые? День всех святых? А, ну тогда все понял. (Рука, стучащая в закрытые ставни, повешенная на дерево калитка, перевернутая вверх ногами табличка с заклинанием.)
— Им это полезно. Сами напрашиваются.
— Пусть так, — сказал Блэйн, — но ведь это опасно.
— Не очень. Они слишком боятся.
— Но этим положению не поможешь.
— Мистер, положению ничем не поможешь.
— А «Фишхук»? — спросила стоящая перед Блэйном девушка.
Блэйн внимательно посмотрел на нее и вдруг понял, как она красива: голубые глаза, золотистые волосы и фигура, которая в древние времена сделала бы ее победительницей всех конкурсов красоты, — идол, благополучно позабытый человечеством, увлекшимся парапсихологией.
— Не знаю, — сказал Блэйн. — Прости, но я не знаю.
— Что-то случилось? Тебе грозит опасность?
— Пока нет.
— Тебе нужна помощь?
— Ни к чему, — как можно беззаботнее произнес Блэйн.
— Мы можем полететь с тобой, куда скажешь.
— Я не умею летать.
— И не надо. Мы сами. (Он в воздухе, поддерживаемый за руки двумя левитаторами.)
Блэйн передернул плечами:
— Нет уж, благодарю, лучше не надо.
Кто-то открыл дверцу машины, кто-то вышвырнул Райли на землю.
Рыдая, водитель пополз на четвереньках.
— Оставьте его! — закричал Блэйн.
Девушка обернулась. Мысли ее прозвучали резко и властно:
— Отойдите! Не трогайте его! Чтоб никто пальцем его не тронул!
— Но, Анита…
— Даже пальцем! — повторила она.
— Это же подонок. Стреляет серебряной картечью.
— Нет!
Они отошли.
— Нам пора, — сказала Анита Блэйну. — Думаешь, все будет нормально?
— С этим?
Она кивнула.
— Ничего, с ним я справлюсь, — успокоил ее Блэйн.
— Меня зовут Анита Эндрюс. Я живу в Гамильтоне, мой телефон — 216. Запиши в память.
— Записано, — Блэйн показал ей слова и цифры.
— Если понадобится помощь…
— Я позвоню…
— Обещаешь?
— Клянусь! (Крест на бьющемся сердце.)
Неожиданно прыгнув, Райли схватил ружье и теперь, пошатываясь, стоял и шарил в кармане в поисках патрона.
Блэйн бросился ему в ноги, ударив его плечом со всего размаха чуть выше колен; одной рукой он обхватил Райли за пояс, другой попытался поймать ствол ружья, но промахнулся.
Падая, он крикнул:
— Быстрей! Быстрей все убирайтесь!
Затрещала одежда; Блэйн почувствовал, как шершавый асфальт обдирает ему кожу, но Райли не выпустил, увлекая его за собой.
Когда скольжение по асфальту прекратилось, Блэйн снова попытался нащупать ружье. Ствол блеснул в темноте и опустился ему на ребра. Блэйн охнул, попробовал ухватиться за него, но Райли еще раз взмахнул ружьем, как дубинкой. В отчаянии Блэйн наугад нанес удар и почувствовал, как его кулак погрузился в живот водителя. Раздался возглас боли, и тяжелый ствол прошел в дюйме от лица Блэйна.
Его рука рванулась вперед, поймала ствол и дернула на себя, одновременно выкручивая.
Завладев ружьем, Блэйн откатился в сторону и вскочил.
Райли, как носорог, склонив голову, расставив руки, несся на него. На лице его жутко застыл ревущий оскал.
Блэйн едва успел отбросить ружье. Он попытался увернуться от приближающегося Райли, но тот сумел ухватить его своей окорокообразной лапой за бедро. Не давая ему убрать руку, Блэйн резко повернулся. Райли попробовал затормозить, но было поздно. С оглушительным грохотом его тело по инерции врезалось в грузовик.
Райли обмяк и свалился. Блэйн, выжидая, смотрел на него: тот не двигался.
Из ночи не доносилось ни звука. Все исчезли, кроме них, вокруг никого не было. Только он, и Райли, и потрепанный фургон.
Блэйн отвернулся, поглядел на небо, но там тоже ничего не было, кроме луны, звезд и одинокого степного ветра. Он опять посмотрел на Райли и увидел, что тот жив. Райли уже сидел, держась за передний борт. Удар о кузов рассек ему лоб, и больше драться он явно не собирался. Он тяжело пыхтел, стараясь отдышаться, и в глазах у него стоял дикий блеск.
Блэйн сделал шаг в его сторону.
— Дурак проклятый, — сказал он. — Если бы ты еще раз выстрелил, нам бы конец. Они нас на куски бы разорвали.
Райли глядел на него вытаращенными глазами, силясь что-то сказать, но из его рта раздавалось только: «Ты-ты-ты».
Блэйн шагнул к нему и протянул руку, чтобы помочь встать, но Райли отпрянул от него, прижавшись изо всех сил к кузову, как бы пытаясь раствориться в металле.
Блэйн шагнул к нему и протянул руку, чтобы помочь встать, но Райли отпрянул от него, прижавшись изо всех сил к кузову, как бы пытаясь раствориться в металле.
— Ты один из них! — взвизгнул он, — Я давно понял…
— С ума сошел!
— Я тебя раскусил! Ты не хочешь, чтоб тебя видели. Не отходишь от машины. За едой и кофе всегда хожу я. Ты не ходишь. И насчет бензина договариваюсь я. А не ты.
— Машина твоя, а не моя, — ответил Блэйн. — И деньги у тебя. А у меня, ты знаешь, ни гроша.
— А как ты появился, — скулил Райли. — Вышел прямо из леса. Ты, наверное, всю ночь там с ними провел. И ты не как все, ты ни во что не веришь.
— Потому что я не дурак, — сказал Блэйн. — Вот и все. Я не больший парапсих, чем ты. Думаешь, если б я был колдуном, стал бы я трястись с тобою на этой жестянке?
Он подошел к Райли, схватил его и рывком поднял на ноги. И встряхнул так, что у него закачалась голова.
— Хватит! — заорал на него Блэйн, — Нам ничто не грозит. Поехали отсюда.
— Ружье! Ты выбросил ружье!
— К чертям ружье. Пошли в машину.
— Но ты с ними разговаривал! Я сам слышал!
— Ни слова не сказал.
— Ты не ртом разговаривал, — сказал Райли. — Не языком. Но я слышал. Не все. Только отрывки. Но ты разговаривал.
Прижимая его одной рукой к грузовику, Блэйн открыл дверцу.
— А ну заткнись и забирайся, — процедил Блэйн, — Подумаешь, ружье у него есть! Серебряная картечь! Он слышал, надо же!
Поздно, решил он. Объяснять бессмысленно. И показывать ему или пытаться помочь тоже бессмысленно. Скорее всего, если ему рассказать правду, он утратит последние остатки логики и совсем сойдет с ума.
Блэйн обошел фургон с другой стороны, сел, завел мотор и развернул машину вдоль дороги.
Целый час они ехали молча. Скрючившись в углу, Райли не спускал с Блэйна испытующих глаз.
— Извини, Блэйн, — наконец произнес он, — Наверное, я был не прав.
— Конечно не прав. Если бы ты открыл стрельбу…
— Я не об этом, — перебил его Райли, — Если бы ты был одним из них, ты бы не остался. Они могли бы тебя домчать куда надо в сто раз быстрее.
Блэйн рассмеялся:
— Чтоб тебя совсем успокоить, завтра за кофе и продуктами пойду я. Конечно, если ты мне доверишь деньги.
Глава 15
Блэйн сидел на стуле в закусочной и ждал, пока ему завернут сандвичи и нальют во флягу кофе. В зале кроме него было еще два посетителя, и на Блэйна они никакого внимания не обращали. Один только что закончил трапезу и теперь читал газету. Другой, склонившись над тарелкой, метал в рот густую массу, которая раньше была яичницей с жареным картофелем, а сейчас, от тщательного перемешивания, видом напоминала собачий корм.
Блэйн повернулся лицом к мощной стеклянной стене здания.
На улице было по-утреннему тихо, брел один-единственный пешеход, и мимо него время от времени проносились автомобили.
Наверное, было глупо, подумал Блэйн, вот так рисковать лишь для того, чтобы попытаться развеять сомнения Райли, успокоить его. Хотя ясно: что бы водитель ни говорил, подозрения у него остались.
Правда, осталось немного, скоро должна быть река, а в нескольких милях к северу — Пьер. Кстати, любопытно: за всю дорогу Райли ни разу не обмолвился, куда он едет. Впрочем, ничего странного: Райли явно боится и не касается тем, связанных с его грузом.
Блэйн отвернулся от окна, получил сверток с сандвичами и кофе, отдал бармену пятидолларовую купюру, а сдачу положил в карман.
Выйдя, Блэйн направился к заправочной станции, где его Ждал Райли со своим фургоном. Было слишком рано, и заправщики на станцию еще не пришли. Блэйн и Райли договорились перекусить, потом, когда станция откроется, заправиться и двинуться дальше. Возможно, рассчитывал Блэйн, это будет последний день их совместного пути.
Стоит им доехать до реки, и он пойдет сам, на север, в Пьер.
Утро было свежим, почти холодным, и воздух обжигал ему ноздри. Начался еще один хороший день — еще один миг октября, когда небо затянуто дымкой, а воздух пьянит, как вино.
Блэйн вышел к бензоколонке. Грузовика там не было.
А может, подумал Блэйн, он отъехал за угол. Но, еще предполагая это, Блэйн уже знал, что не прав. Он понял, что его провели.
Для того чтобы избавиться от Блэйна, Райли пришлось пожертвовать пятью долларами и поискать другое место для заправки.
Блэйна это особенно не поразило, он понимал, что втайне был готов к этому. Так или иначе, с точки зрения Райли, это было простейшее разрешение сомнений предыдущей ночи.
На всякий случай Блэйн обошел квартал.
Машины он не нашел. Приходилось рассчитывать на себя.
Еще немного — и городок начнет просыпаться. Надо успеть уйти до этого. Найти какое-нибудь место, где переждать день.
Минуту он стоял, ориентируясь.
Ближняя окраина лежит к востоку, решил он, так как мы въехали с юга и проделали милю-две по городу.
Блэйн тронулся в путь, стараясь двигаться как можно быстрее и в то же время не привлекать внимания. Проехало несколько машин, кто-то вышел на порог за газетой, прошел человек — в руке корзинка с завтраком. На Блэйна никто не обращал внимания.
Дома стали реже, началась последняя улица города. Здесь плоскогорье кончалось и рельеф пошел под уклон — поросшие лесом бугры и холмы, каждый чуть ниже, чем предыдущий. Впереди Миссури, понял Блэйн. Где-то впереди, за последним холмом, шумит могучая река с ее песчаными отмелями и ивняковыми островами.
Он пересек поле, перелез через ограду и спустился в крутой овраг, где между кустов бежал крохотный ручеек.
Опустившись на четвереньки, Блэйн заполз в кустарник. Он нашел идеальное укрытие. За пределами города, и ничего такого, что могло бы привлечь людей: рыбу ловить слишком мелко, а купаться слишком холодно. Здесь его не найдут.
Здесь никто не учует сверкающее зеркало у него в мозгу; никто не крикнет: «Парапсих!»
А ночью он двинется дальше.
Он съел три сандвича, запил кофе.
Взошло солнце. Просачиваясь сквозь кусты, его лучи разбивались на мозаику света и тени.
Из городка слабо доносились звуки — рычание грузовика, лай собак, голос женщины, скликающей детей.
«Как я уже далеко забрался после той ночи в „Фишхуке“, — думал Блэйн, сидя под ивами и ковыряя веточкой в песке, — Далеко от виллы Шарлин, от Фредди Бейтса. А до сих пор у меня не было времени поразмыслить над этим. То, что было неясно тогда, неясно и сейчас: правильно ли я поступил, убежав из „Фишхука“; не лучше ли было, несмотря на слова Годфри Стоуна, остаться и испытать все, что ни уготовил бы ему „Фишхук“?».
Мысли вернули его к залитой светом голубой комнате, откуда все началось. Он видел ее, как будто был в ней только вчера — лучше, чем если бы был вчера. Чужие звезды мерцали над этой комнатой без крыши, колеса легко катились по гладкому голубому полу, а вокруг стояли странные предметы, которые могли быть и мебелью, и произведениями искусства, и всем, чем угодно.
Все предстало перед ним как реальное — неправдоподобно реальное, без резких контрастов и без расплывчатости, со всеми без исключения деталями и подробностями.
— Вот ты и вернулся! — приветствовал его, приподнявшись, лениво распластавшийся Розовый.
Он действительно был там.
Без машины или тела, без каких-либо приспособлений, только силой разума Шепард Блэйн вернулся к Розовому, в его голубую комнату за пять тысяч световых лет от Земли.
Глава 16
Разум увидеть нельзя.
И все же Розовый видел его или чувствовал — во всяком случае, о присутствии разума Блэйна он знал.
А Блэйна это не удивляло и не пугало. Он чувствовал себя так, как будто вернулся домой, и голубая комната казалась ему более знакомой и близкой, чем в первое посещение.
— Н-да, — удовлетворенно хмыкнул Розовый, оглядывая его разум, — Неплохая получилась парочка.
«Ну конечно, — подумала та часть разума, которая еще оставалась Шепардом Блэйном, — ведь я, или по крайней мере часть меня, или даже половина и в самом деле вернулась домой. Потому что на сколько-то процентов (возможно, мне никогда не узнать на сколько) я и есть сидящее перед ним существо. Я одновременно и Шепард Блэйн, путешественник с Земли, и дубликат обитателя этой голубой комнаты».
— Ну и как дела? — любезно осведомилось существо. Как будто не знает само!
— Есть одна просьба! — торопливо сказал Блэйн, спеша объяснить все до того, как ему придется покинуть эту планету, — Одна-единственная. Ты сделал нас как зеркало. Мы отражаем чужие мысли.
— А как же иначе? — удивился Розовый. — Разве можно по— другому? На чужой планете приходится экранироваться от чересчур любопытных разумов. Конечно, здесь, дома, нет нужды…
— Ты не понял, — запротестовал Блэйн. — Твой экран нас не защищает. Он только привлекает к нам внимание. Из-за него мы чуть не погибли.