– И ты без улова? – спросила Диана.
Лесник молча кивнул. Затем предложил:
– По-моему, нам пора заняться шлюпкой. Разобраться, как привести ее в пригодный для плавания по морю вид. До очередного включения хроноустановки – меньше двух часов. Вернее, до серии из трех включений. Хотелось бы надеяться, что в результате последнего из них эсминец вновь попадет в Северное море начала двадцать первого века. Но никакой в том уверенности у меня лично нет. Предлагаю оказаться как можно дальше от «Тускароры» в тот момент, когда машина времени заработает.
Что последнее предложение относится лишь к двоим его спутникам, Лесник добавлять не стал. Но и без того на шкипера его слова оказали неожиданное действие.
– Хватит! – рявкнул Андерсон, вскочив со своего места на откидном сиденье. – Я больше не собираюсь слушать ваш бред! Это вы убили Торстена, а сейчас плетете какие-то небылицы и думаете, что вам поверят!
– Андерсон, заткнитесь! – не выдержал Лесник.
– Вы, вы! – не унимался шкипер. – И не пойте мне песни про алиби, поберегите их для присяжных! Это она, – ткнул он обличающим жестом в Диану, – треснула парня по башке! А вы нашли где-то здесь черный плащ и изобразили в тумане убийцу!
– Ну и зачем нам изображать такие спектакли? – холодно спросила Диана. – Куда проще было бы стукнуть по голове вам обоим, и отправить за борт...
Шкипер подскочил к ней, раскрыл было рот для еще чего-либо обвиняющего, но вдруг резко остановился и как-то сразу сник.
– Делайте что хотите... – понуро сказал он. – Бейте друг друга по черепам, рассказывайте друг другу свои небылицы про машины времени... А мне недосуг. Там Торстен лежит... – Он не договорил и вышел из рубки, хлопнув дверью. В помещении повисла тягостная тишина.
– У нашего викинга явно не все в порядке с нервами, – после долгой паузы произнесла Диана. – По-моему, он чего-то очень боится... Причем не нас, и не корабля-призрака, и не человека в черном, а чего-то еще...
3.
Туман за бортом становился всё плотнее и гуще – хотя это уже казалось невозможным. Андерсон подтащил завернутое в брезент тело к самому краю палубы, выпрямился, перевел дыхание и безуспешно попытался вспомнить хоть какую-нибудь молитву.
– Ты был правильным парнем и отличным юнгой, – наконец пробормотал шкипер. – Наверное, со временем ты стал бы хорошим моряком. Жалко, что этого так и не случилось. Прощай, бедняга Торстен. Аминь!
Более никаких возвышенных слов ему в голову не пришло, поэтому он снова нагнулся и перевалил труп за борт, а затем размашисто перекрестился, глядя вниз – туда, где теоретически находилась поверхность моря. Снизу донесся всплеск. Значит, корабль все еще держался на воде, а не плыл по воздуху...
За спиной раздался негромкий шум, и краем глаза Андерсон заметил кого-то, метнувшегося к нему, начал поворачиваться,– и только потому страшный удар не раскроил ему голову.
Хрясь! Дикая боль в плече, шкипер не устоял на ногах, и лишь чудом удержался на палубе, ухватившись за леерную стойку.
Еще удар! Андерсон дернулся в сторону – металлическая труба, которой был вооружен нападавший, грохнула по настилу палубы.
Шкипер извернулся, пытаясь ногами подсечь противника. Не удалось, однако враг вынужден был отпрыгнуть, – но тут же вновь занес свое оружие.
Андерсон никак не мог улучить мгновение, чтобы вскочить на ноги, – и едва ли смог бы долго уворачиваться... Но тут раздался спокойный голос Лесника:
– Брось свою железку, подними руки вверх и не двигайся! Дернешься – получишь пулю.
Нападавший замер – и лишь теперь его удалось как следует разглядеть. Высокий белокурый мужчина, на вид лет сорока. Неопрятная клочковатая борода. Черные штаны, под распахнутым плащом виднеется шерстяной свитер грубой вязки.
Мужчина помедлил с занесенной трубой – совсем недолго, Лесник даже не успел решить, какую конечность при нужде аккуратно ему прострелить. Затем агрессивный блондин попытался осторожно обернуться. Увидел направленный на него глушитель пистолета – пальцы разжались, труба звякнула о палубу.
Лесник шагнул поближе, внимательно разглядывая лицо бандита. И в этот момент бородатый сделал большую глупость – в высоком замахе ударил ногой, пытаясь выбить пистолет.
Выстрел прозвучал негромким хлопком.
Секунду спустя любитель бить по затылкам корчился на палубе, вцепившись двумя руками в собственное колено.
Выкрикнув что-то непонятное, поднявшийся шкипер подскочил к лежавшему, с хрустом врезал бородачу ногой по ребрам.
Однако тот еще раз продемонстрировал, что списывать его со счетов рано, – рука дернулась к карману, и тут же в кулаке блеснуло длинное тонкое лезвие.
Крепкий орешек, подумал Лесник с невольным уважением, примериваясь завершить схватку обездвиживающим ударом.
Но Андерсон справился сам: отскочил, так что лезвие лишь рассекло штанину, слегка задев кожу, – и тут же его тяжелый морской сапог припечатал к палубе кисть врага, круша кости. Бородатый взвыл, но все-таки попытался перехватить нож левой рукой.
Шкипер вновь пустил в ход сапог – и нож, серебряной рыбкой мелькнув в воздухе, канул за борт. На этом попытки сопротивления завершились – началось жестокое избиение.
Несколько секунд Лесник не вмешивался. Затем, видя, что вошедший в раж шкипер сейчас запинает бородача до смерти, или, по меньшей мере, до исключающего какой-либо допрос состояния, рявкнул:
– Хватит, Андерсон!
– Эта гнида убила Торстена! – прохрипел шкипер, вновь замахиваясь ногой. – Размажу по палубе, а что останется – скину в море!
– Прекратите истерику! – В голосе Лесника звучали металлические нотки. – Лучше помогите его связать...
Шкипер с большой неохотой прервал свое увлекательное занятие. Вдвоем они стянули бородатому руки за спиной его собственным ремнем, наложили жгут на ногу – под простреленным коленом натекла изрядная лужа крови.
– Выясним, кто он, как и откуда здесь появился, – сказал Лесник. – Если окажется разговорчивым – угодит в руки гуманной датской полиции. Будет молчать – делайте с ним, что хотите.
Он говорил намеренно громко, следя за реакцией пленника. Похоже, английский язык тот понимал, но отреагировал для подобных обстоятельств не совсем типично – язвительно хохотнул и не менее язвительно произнес какую-то фразу. Лесник не понял ни слова – но, судя по лицу Андерсона, ничего приятного не прозвучало.
4.
Пленник – доставленный в рубку, перевязанный и получивший обезболивающий укол – повел себя достаточно нагло. Сидел в углу, у переборки, баюкая раненую ногу, и всем своим видом демонстрировал высокомерное презрение. Его брезгливо поджатые тонкие губы порой кривились в странной усмешке, значения которой Лесник не понимал. Ну прямо-таки лощеный английский лорд в лапах грубых и грязных разбойников. Хотя доносящийся от пленника запашок свидетельствовал, что как раз именно он не мылся недели три, а то и дольше...
– Как вас зовут? – обратился к нему Лесник.
Его немытое сиятельство вновь криво усмехнулся, но все же соизволил разжать губы.
– Можете называть меня Зигфридом, – произнес он по-английски.
– Сдается мне, что зовут его не совсем так... – пробормотал Андерсон. Лесник бросил взгляд в его сторону, но ничего не сказал.
– Это вы убили юнгу Торстена?
– Не знаю никаких Торстенов, и никого не убивал.
– А трубой хотел муху на мне прихлопнуть, гад?! – вновь встрял шкипер.
– Помолчите, Андерсон! – осадила его Диана.
– Зачем вы на него напали? – продолжил допрос Лесник.
Молчание.
– Что вы вообще делаете на этом корабле?
Молчание.
– Вы будете отвечать на мои вопросы?
Молчание, сопровождаемое презрительной улыбкой.
– Да что мы вообще с ним цацкаемся? – не выдержал Андерсон. – Прикончить подонка, и дело с концом! Всем спокойнее будет.
– Что с ним делать – решаю я! – резко сказал Лесник.
И тут Зигфрид выдал негромкий лающий смешок.
– Ты думаешь, что хоть что-нибудь тут решаешь? – отсмеявшись, произнес он. – Здесь полные кубрики думавших точно так же. И вы к ним ляжете. А я уйду – так же, как и пришел сюда.
– Как именно? – быстро спросила Диана.
Но пленник вновь замолчал, в рубке воцарилась мрачная тишина.
Диана сделала характерный жест за спиной Зигфрида, и Лесник ее вполне понял. Запас «правдореза» канул вместе с багажом, времени искать психологические подходы нет... Остается одно: применить самый жесткий вариант экстренного потрошения, и, как выразился шкипер, «сбросить остатки в море».
Но Лесник отчего-то медлил.
Затем шагнул к выходу, поманив Диану. Выходя, сказал:
– Андерсон, глаз не спускайте с пленного. Мы ненадолго...
Шкиперу такая перспектива абсолютно не понравилась.
– А почему это вы уходите, а я остаюсь? – с подозрением спросил он. – Сговориться решили за моей спиной? А если он (кивок на Зигфрида) развяжется и выпустит мне кишки?
– Андерсон, глаз не спускайте с пленного. Мы ненадолго...
Шкиперу такая перспектива абсолютно не понравилась.
– А почему это вы уходите, а я остаюсь? – с подозрением спросил он. – Сговориться решили за моей спиной? А если он (кивок на Зигфрида) развяжется и выпустит мне кишки?
Лесник глубоко вздохнул.
– Совсем недавно, на палубе, вы отчего-то вели себя смелее, – успокаивающим тоном произнес он. – Вы же сильный мужчина, и с простреленным коленом наш друг никакой опасности для вас не представляет.
5.
Лесник откинул крышку люка и посветил фонарем вниз. Ступени трапа уходили в темноту, матово поблескивая металлом, ни следа ржавчины. Да и вообще все здесь, в отличие от кормы эсминца, выглядело так, словно еще вчера суровый боцман гонял в хвост и в гриву нерадивых матросиков, заставляя драить палубу и подкрашивать надстройки.
– Подсвети, пожалуйста. – Он протянул фонарь Диане, достал из кармана второй – Я спущусь и посмотрю, что там есть.
Он скрылся в темном проеме. Некоторое время оттуда не доносилось ничего, кроме гулкого стука ботинок по металлу, потом и этот звук смолк. Наконец из люка вновь появилась голова Лесника.
– Логово Зигфрида, – коротко проинформировал он. – Я так и думал – если он и вправду абориген «Тускароры», то обосновался где-то на самом носу корабля.
– Он был один?
– Один... И не барствовал, скажу я тебе. Тюфяк, примус, запасец консервов и концентратов.
– И всё?
– Не совсем... Обнаружился довольно интересный прибор – нечто вроде небольшого телескопа на треноге. Вполне современная штучка – провода от нее тянутся к ноутбуку. Я не стал тащить все хозяйство по этой крутизне, можешь сама спуститься и посмотреть.
Диана с сомнением посмотрела на массивную крышку люка – задраить ее сверху просто и быстро, а вот выломать снизу...
– Повременю, пожалуй... Что-нибудь еще нашлось?
– Вот, взгляни.
Диана взяла в руку протянутый Лесником предмет. Это оказались ножны от какого-то клинка – деревянные, с широкой стальной обоймой, не тронутой ржавчиной. По верхней полоске металла шла гравировка. Диана вгляделась в изображение.
– Орел со свастикой... И две рунические молнии!
– Угу, – подтвердил Лесник – Ножны от форменного эсэсовского кортика. Причем изготовлены из дерева, а не из пластика – довоенная партия. А выглядят, словно вчера сделаны.
– Выходит, наш Зигфрид и в самом деле чистокровный ариец?
– Ариец – в смысле немец? Возможно, что и нет. Но скандинавов нацисты тоже числили арийцами и охотно брали в ведомство Гиммлера, дивизии СС «Норд» и «Викинг» как раз из них и формировались... Эсэсовец с ноутбуком – оригинально, согласись?
– Включить не пробовал?
– Не стал рисковать. Вполне может стоять суровая система защиты, как на наших персиках, – нажмешь не ту кнопку, и случится большой бабах...
– Ничего, спецы из «Трех китов» разберутся, им не впервой.
Лесник помолчал, странно поглядывая на Диану. Потом медленно произнес:
– Давно хотел сказать... Наших спецов здесь не будет. И Юзефа не будет. И вообще никого из Конторы не будет.
– Думаю, шеф со всей командой уже в Эсбьерге, – усмехнулась Диана. – И не станет связываться с рыбачьими суденышками, воспользуется вертолетами, едва рассеется туман.
– Воспользуется... И будет впустую кружить над морем.
– Не блефуй, бесполезно. Мы в нашем времени. У бедолаги Торстена был с собой карманный транзистор, и я попросила на время... Проверяла совсем недавно – FM-диапазон буквально нашпигован музыкой и новостями. Мы в нашем времени.
– Па-а-анятно...
Лесник замолчал. Ему действительно многое стало понятно.
Затем он назидательно произнес:
– Чтобы найти что-то, надо пересечься с этим «чем-то» не только во времени, но и в пространстве. Юзеф не найдет «Тускарору», попросту не успеет. Координаты, которые я при тебе сообщил Андерсону в «Старом Боцмане» – ложные. Лишь в море, едва оставшись со шкипером наедине, я назвал ему истинный район поисков. Не знал и не знаю, зачем тебя приставил ко мне обер-инквизитор, но я учитывал все возможности.
– Дурак... Никто меня к тебе не приставлял, сама напросилась. И в другом дурак... Я понимаю, у тебя СКД-вакцинация так развила чувство ориентировки на местности, что не заблудишься ни в тайге, ни в пустыне, но неужели ты никогда не слышал про существование системы глобального позиционирования? Проще выражаясь – GPS? На море эта штука выдает координаты так же исправно, как и на суше.
Диана вынула из кармана и продемонстрировала упомянутый приборчик – никакого, дескать, блефа.
Ответить Лесник не успел.
Мир вокруг исчез.
Дела минувших дней – V
Северное море, октябрь 1904 года
Уже через час назначенная в абордаж команда полным составом собралась неподалеку от оружейной кладовой – на правом борту под рострами, позади второй дымовой трубы. Лейтенант Новосильцев вполголоса отдавал какие-то приказы; Старцев, не слишком прислушиваясь к нему, придирчивым взглядом изучал собравшихся.
С матросами все было в полном ажуре: все, как на подбор, бравые и крепкие ребята. Выходили по одному из кладовой, вооружившись трехлинейками с примкнутыми штыками. У каждого на стянувшем бушлат ремне, помимо подсумков с обоймами, – висела револьверная кобура. «Правильно, – мысленно похвалил Старцев. – Дойдет дело до абордажа – в тесноте корабельных помещений громоздкая мосинская винтовка не слишком-то удобна...»6
Сам капитан-лейтенант в кладовую не пошел, захватил из своей каюты два одинаковых кольта-самовзвода с укороченными стволами, да рассыпал по карманам пачку патронов. После недолго своего увлечения автоматическими пистолетами – и в самом деле, при той же убойной силе более пригодными для скрытного ношения и быстрее перезаряжавшимися, – Старцев вновь вернулся к более надежным револьверам: не так давно, в Одессе, перекос патрона в браунинге чуть не обошелся слишком дорого, смерть просвистела в полувершке от виска...
– Наганы «солдатские»? – спросил он у выходивших из кладовой моряков.
– Офицерские, вашскобродие! Не поскупился Зиновий Петрович! – молодцевато отрапортовал высокий широкоплечий унтер-офицер, окладистой черной бородой напоминавший покойного государя-миротворца Александра Третьего. За поясом у гиганта красовался отнюдь не наган, но огромный револьверище – наметанным глазом лейтенант опознал 4,5-линейный флотский «Галан», стреляющий патронами на дымном порохе.
Сочетание колоритной внешности со старинным оружием, четверть века назад снятым с вооружения, заинтересовало Старцева, и он решил познакомиться с моряком поближе.
– Палубной команды боцман Кухаренко, вашскобродие! – доложил гигант в ответ на его вопрос. – Рево́львер? А что рево́львер? Он у меня еще с туркестанских времен. Хорошая пистоль, надежная...
В ответ на просьбу капитан-лейтенанта он вытащил револьвер из-за пояса и протянул офицеру. Старцев с интересом взвесил «пистоль» в руке, взвел курок, направив ствол на море. «Галан» имел немалый вес, а отдача при таком калибре запросто могла бы вывихнуть или сломать руку неопытному стрелку – особенно если боцман по старинке использует патроны, снаряженные черным дымным порохом. Современный бездымный порох «не так сердито стреляет» – как выражаются бывалые солдаты, успевшие повоевать еще винтовками Бердана...
– Не верю я нонешним пукалкам, что наганам, что этим мериканским смитвесонам, – сказал боцман, как бы отвечая на незаданный вопрос. – Пуля с ног валить должна, так, чтоб супостат не тока что подняться – вздохнуть уж больше не смог. Вот тогда на душе спокой полный: не оклемается вражина и в спину тебе не пальнет...
Лейтенант улыбнулся этим словам, перевернул револьвер, заглянул в каморы... Ого! На свинцовых головках пуль виднелись аккуратные надрезы – крест-накрест. Действительно, не оклемается и не пальнет...
– А ты знаешь, что пули «дум-дум» запрещены Гаагской международной конвенцией девяносто девятого года? – спросил Старцев боцмана. Тот не смутился:
– Так то ж международной! А мы-то в Туркестане, на своей землице басурманов мирно жить учили...
Из дальнейших расспросов выяснилось, что Кухаренко служит уже второй срок, а первый он проходил в Туркестанском крае, на одной из канонерок Амударьинской флотилии. Из отрывочных реплик следовало, что «десантные операции» стали для него там делом привычным – мобильные отряды моряков постоянно использовались местным командованием для операций против разного рода разбойников и мятежных сарбазов.
Старцев, по въевшейся своей привычке контрразведчика отмечать все несообразности, обратил внимание на маленькую странность: речь Кухаренки, несмотря на фамилию, ничуть не напоминает мягкий малороссийский выговор, скорее характерна для уроженца Вологодской или иной северной губернии, с нажимом на «о»... Однако же не стоит ударяться в параноидальную шпиономанию, вполне безобидных причин тому может отыскаться множество. Однако поговорить по душам с боцманом еще придется – жизнь приучила не оставлять за спиной ничего непонятного.