Он предусматривал привлечение Абу Мухаммада Аль-Макдиси – наставника Заркави и видного деятеля «Аль-Каиды», который должен был связаться с главным идеологом ИГ и бывшим учеником Макдиси Турки аль-Бинали (Turki al-Binali), хотя эти люди давно уже поссорились из-за критики Макдиси в адрес «Исламского государства». Макдиси уже призывал ИГ проявить снисхождение к британскому таксисту Алану Хеннингу (Alan Henning), который приехал в Сирию, чтобы доставлять гуманитарную помощь детям. В декабре Guardian сообщила о том, что американское правительство через посредника обратилось к Макдиси с просьбой о содействии в спасении Кэссига.
Макдиси свободно жил в Иордании, но ему было запрещено общаться с террористами за рубежом, и за ним пристально следили. Когда Иордания дала США разрешение на общение Макдиси с Бинали, тот купил на американские деньги телефон и получил возможность в течение нескольких дней радостно общаться с бывшим учеником. Но затем иорданское правительство пресекло эти разговоры и воспользовалось ими как предлогом для того, чтобы бросить Макдиси за решетку. Спустя несколько дней на сайте журнала «Дабик» появилось видео обезглавленного Кэссига.
Фанаты «Исламского государства» откровенно издеваются над Макдиси в Твиттере и глубоко презирают «Аль-Каиду» за ее отказ признать халифат. Ученый и исследователь идеологии ИГ Коул Банзел (Cole Bunzel) прочел мнение Макдиси о положении Хенинга и пришел к выводу, что оно ускорит гибель Хеннинга и других пленников. «Если бы ИГ держал меня в плену, а Макдиси заявил, что меня не следует убивать, я мог бы смело прощаться с жизнью», – сказал он.
Смерть Кэссига стала трагедией, но если бы план сработал, это бы стало еще большей трагедией. Примирение между Макдиси и Бинали положило бы начало устранению главных противоречий между двумя самыми мощными в мире джихадистскими организациями. Нельзя исключать, что США просто хотели выйти на Бинали в разведывательных целях или ликвидировать его. (Многочисленные попытки получить комментарии на сей счет у ФБР не увенчались успехом.) Так или иначе, решение США сыграть роль свахи между двумя антагонистами и главными террористическими врагами Америки указывает на сногсшибательное неумение Вашингтона разобраться в сути происходящего.
Пострадав от собственного безразличия, мы теперь сражаемся с «Исламским государством» на поле боя руками курдов и иракцев, а также регулярно наносим по нему удары с воздуха. Но такие действия никак не помогли нам лишить ИГ его крупных территориальных завоеваний, хотя мы удержали его отряды от прямого нападения на Багдад и Эрбиль, а также от массовой расправы над тамошними шиитами и курдами.
Некоторые наблюдатели призывают к наращиванию боевой активности, в том числе, интервенционисты с правого фланга (Макс Бут (Max Boot), Фредерик Каган (Frederick Kagan)), что вполне предсказуемо. Эти люди требуют направить на войну с ИГ десятки тысяч американских солдат. К таким призывам нельзя относиться с излишней легкостью и пренебрежением: ведь помешанная на геноциде организация находится на территории своих потенциальных жертв и ежедневно творит там злодеяния.
Один из способов развеять чары ИГ, которыми оно околдовало своих приверженцев, заключается в том, чтобы одержать над исламистами военную победу и оккупировать те районы Сирии и Ирака, которые в настоящее время находятся под властью халифата. «Аль-Каида» неискоренима, потому что она живучая как таракан и действует в подполье. «Исламское государство» так действовать не может. Если ИГ утратит контроль над своими территориями в Сирии и Ираке, оно не сможет существовать как халифат. Халифаты не могут существовать как подпольные движения, потому что им необходима территория и власть над ней. Если отнять у халифата завоеванные им территории, все клятвы верности ему окажутся необязательными. Конечно, бывшие адепты будут и дальше осуществлять нападения на Запад и рубить головы своим врагам, превратившись в вольнонаемных террористов, однако пропагандистская ценность халифата исчезнет, а вместе с ней исчезнет предполагаемая религиозная обязанность иммигрировать на его территорию и служить ему. Учитывая маниакальную одержимость ИГИЛ сражением при Дабике, можно предположить, что в случае американского вторжения оно направит туда значительные силы и средства, как на традиционное крупномасштабное сражение. Если ИГ сосредоточит там все свои силы, которые будут наголову разбиты, оно уже никогда не восстановится.
Тем не менее, риски от эскалации огромны. Главным сторонником американского вторжения является сам ИГИЛ. Провокационные видео, на которых палач в черном колпаке обращается к президенту Обаме по имени, явно предназначены для того, чтобы вовлечь Америку в войну. Вторжение станет колоссальной пропагандистской победой для джихадистов во всем мире. Вне зависимости от того, давали они или нет клятву верности халифу, все они поверят в то, что Соединенные Штаты намерены выступить в современный крестовый поход и уничтожить мусульман. Очередное вторжение и оккупация подтвердят эти подозрения, и вербовка пойдет намного успешнее. Добавьте к этому нашу собственную некомпетентность как оккупантов, которую мы демонстрировали не раз, и нежелание воевать станет вполне понятно. В конце концов, ИГИЛ возник лишь потому, что наши прежние оккупации дали возможность действовать Заркави и его последователям. Кто знает, каковы будут последствия очередной неумело проведенной операции?
С учетом всего того, что мы знаем об «Исламском государстве», оптимальным из числа плохих военных вариантов кажется медленное его обескровливание путем нанесения авиаударов и ведения опосредованной войны. Ни курдам, ни шиитам не удастся подчинить себе и взять под свой контроль все территории проживания суннитов в Сирии и Ираке. Их там ненавидят, да и в любом случае, они не испытывают никакого стремления к подобным действиям. Однако они могут помешать ИГИЛ исполнять свой долг и осуществлять территориальные захваты. В таком случае ИГИЛ с каждым месяцем будет все меньше похож на захватническое государство пророка Мухаммеда, и все больше – на обычное ближневосточное государство, которое не в состоянии обеспечить благополучие собственному народу.
Гуманитарные издержки от существования «Исламского государства» очень велики. Но его угроза для Соединенных Штатов гораздо меньше, чем от «Аль-Каиды», о слиянии которой с ИГИЛ так часто говорят. Доводы «Аль-Каиды» не очень-то близки джихадистским группировкам, потому что она ведет борьбу с «далеким врагом» (Западом), а большинство джихадистов озабочены в основном тем, что происходит ближе к дому. Особенно верно это в отношении ИГ – как раз из-за его идеологии. ИГ видит врагов повсюду вокруг себя, и хотя его руководство желает зла Соединенным Штатам, для него важнее всего применение норм шариата в халифате и захват прилегающих территорий. Багдади говорит об этом открыто: в ноябре он заявил своим саудовским агентам, что сначала надо разделаться с «рафида» (шииты), затем с «ас-сулюль» (суннитские сторонники саудовской монархии), а уже потом с крестоносцами и их базами.
Иностранные боевики, а также их жены и дети, направляющиеся в халифат, берут билет в один конец: они хотят жить по истинным законам шариата, а может, хотят принять мученическую смерть. Вспомним, что учение требует от верующих жить в халифате, если такое вообще возможно. В одном из наименее кровавых видео можно увидеть, как группа джихадистов сжигает свои французские, британские и австралийские паспорта. Это был бы весьма эксцентричный поступок, если бы они намеревались вернуться, чтобы взорвать себя в очереди в Лувр или захватить заложников в очередной кофейне Сиднея.
Немногочисленные «волки-одиночки» из состава ИГ наносят удары по целям на Западе, и надо ожидать, что таких терактов будет все больше. Но большинство из них – это недовольные чем-то любители-самоучки, которые не могут уехать в халифат из-за того, что у них конфискованы паспорта или возникли какие-то другие проблемы. Даже если «Исламское государство» поддерживает и поощряет эти атаки (а оно делает это в своих видео), оно пока не занимается их планированием и финансированием. (Теракт в редакции Charlie Hebdo в январе был в основном операцией «Аль-Каиды».) Во время своей декабрьской поездки в Мосул Юрген Тоденхефер взял интервью у дородного немецкого джихадиста и спросил его, вернулся ли кто-то из его товарищей в Европу для совершения терактов. Было похоже, что этот джихадист относится к вернувшимся не как к воинам, а как к отщепенцам. «Вернувшиеся из «Исламского государства» должны раскаяться в совершенном поступке, – заявил он. – Я надеюсь, что они пересмотрят свое отношение к религии».
Если ИГ должным образом сдерживать, эта организация сама себя изживет. Ни одна страна в мире не является ее союзницей, а идеология ИГ указывает на то, что таких союзников у него не будет никогда. Те земли, которые контролирует «Исламское государство», пусть и обширны, но в основном не заселены и бедны. Попав в полосу застоя и постепенного ослабления, ИГИЛ уже не сможет претендовать на то, что является проводником воли Всевышнего и вестником апокалипсиса. Поэтому туда будет приезжать все меньше верующих. Появится все больше сообщений о невзгодах и страданиях в его рядах, а тогда и другие радикальные исламистские движения окажутся дискредитированными. ИГ упорнее всех навязывает строгие нормы шариата силой. Именно такое о нем складывается впечатление.
Тем не менее, умрет «Исламское государство» нескоро, и ситуация там может пойти в самом ужасном направлении. Если ИГ добьется преданности от «Аль-Каиды», одним махом укрепив единство своей базы, появится такой страшный враг, какого мы не видели никогда. Раскол между ИГ и «Аль-Каидой» наступил лишь в последние несколько месяцев. В декабрьском номере журнала «Дабик» появилась пространная статья перебежчика из «Аль-Каиды», который называет эту группировку коррумпированной и неэффективной, а Завахири – очень отдаленным и несоответствующим своему месту лидером. Но мы будем очень внимательно следить за любыми попытками сближения.
Если не случится подобного рода катастрофы, или, например, если ИГ не пойдет на штурм Эрбиля, то масштабное наземное вторжение наверняка только ухудшит ситуацию.
5. Разубеждение
Было бы легко и просто назвать проблему «Исламского государства» «проблемой ислама». У религии всегда есть множество толкований, и сторонники ИГИЛ попадают на крючок той интерпретации, которой они отдают предпочтение. Но просто осуждать «Исламское государство», называя его неисламским, будет контрпродуктивно и приведет к обратному результату, особенно если те, кто услышит эти осуждения, читали священные тексты и видели, что там открыто одобряются и поддерживаются те порядки, которые устанавливает ИГИЛ.
Мусульмане могут говорить, что рабство сегодня противозаконно, и что распятие на кресте в данный исторический момент является злом. Многие именно так и говорят. Но если они будут открыто осуждать рабство и распятие, они войдут в противоречие с Кораном и с жизненным примером пророка. «Единственная принципиальная позиция, которую могут занять оппоненты ИГ, заключается в утверждении о том, что некоторые основные тексты и традиционные учения ислама больше не имеют силы», – говорит Бернард Хейкел. Но это уже будет актом вероотступничества.
Идеология ИГ оказывает мощное влияние на определенную часть населения. Лицемерие и жизненные противоречия перед ее лицом исчезают. Муса Серантонио и салафиты, с которыми я встречался в Лондоне, абсолютно невозмутимы. Ни один из заданных мною вопросов не поставил их в тупик. Они многословно читали мне нотации, делая это весьма убедительно (особенно если поверить в их исходные посылки). Мне кажется, если называть ИГ неисламским, эти люди в споре на данную тему одержат верх. Будь они брызжущими слюной маньяками, я бы мог предсказать, что их движение выдохнется, поскольку эти психопаты будут один за другим подрывать себя или превращаться в кровавые кляксы от ударов беспилотников. Но эти люди говорили с ученой точностью, и мне даже показалось, что я очутился на семинаре, на каком-нибудь старшем курсе. Мне даже понравилось в их компании, и это напугало меня не меньше всего прочего.
Немусульмане не могут указывать мусульманам, как правильно следовать своей религии. Но мусульмане давно уже начали эти дебаты в собственных рядах. «Нужны стандарты, – сказал мне Анджем Чаудари. – Человек может утверждать, что он мусульманин. Но если он верит в гомосексуализм и в употребление спиртных напитков, тогда он не мусульманин. Разве употребляющего в пищу мясо можно назвать вегетарианцем?»
Но есть и другая ветвь ислама, которая демонстрирует твердую альтернативу «Исламскому государству». Она такая же бескомпромиссная, но с противоположными выводами. Эта ветвь оказалась весьма привлекательной для многочисленных мусульман, испытывающих психологическое стремление добиться неукоснительного исполнения каждой строки, каждого положения священных текстов, как это было на заре ислама. Сторонники ИГ знают, что делать с мусульманами, игнорирующими отдельные положения Корана: их нужно обвинять в неверии и подвергать осмеянию. Но они также знают, что некоторые мусульмане читают Коран столь же прилежно, как и они сами, а поэтому представляют реальную идеологическую угрозу.
Багдади салафит. Слово «салафит» стало сродни словам «злодей» и «дикарь» – отчасти из-за того, что подлинные злодеи и дикари шли на битву под салафитскими знаменами. Но большинство салафитов не джихадисты, и они в основном принадлежат к сектам, отвергающим «Исламское государство». Как отмечает Хейкел, они стремятся к расширению границ ислама, его земель, и могут, пожалуй, прибегать в этих целях к чудовищным злодеяниям типа обращения людей в рабство и отрубания конечностей – но в каком-то отдаленном будущем. Их главный приоритет – это личное очищение и соблюдение религиозных норм и правил. Они считают, что все мешающее этим целям и нарушающее ритм жизни, молитву и процесс познания, как то война или беспорядки, должно быть под запретом.
Такие люди живут среди нас. Прошлой осенью я побывал в Филадельфии в мечети 28-летнего имама-салафита Бретона Поциуса (Breton Pocius), носящего имя Абдулла. Его мечеть стоит на границе между опасным криминальным кварталом и облагороженным районом. Аккуратная борода дает ему возможность ходит по последнему, почти не выделяясь.
Поциус получил католическое воспитание в польской семье в Чикаго, но 15 лет назад перешел в ислам. Как и Серантонио, он демонстрирует глубокие знания древних текстов, а также приверженность им в силу собственной любознательности и учености. Поциус убежден, что только они дают возможность избежать геенны огненной. Когда я встретился с ним в местной кофейне, он принес с собой кораническую богословскую книгу на арабском языке и самоучитель японского. Он готовился к проповеди о долге отцовства, которую ему предстояло прочесть 150 прихожанам своей мечети во время пятничной молитвы.
Поциус сказал, что его главная цель – убеждать прихожан своей мечети вести праведную жизнь. Но усиление «Исламского государства» вынудило его обратиться и к политическим вопросам, от которых салафиты обычно очень далеки. «То, что они говорят о правилах молитвы и о манере одеваться, я тоже говорю в своей мечети, и никаких различий между нами нет. Но когда они доходят до таких вопросов, как общественные волнения, они начинают говорить как Че Гевара», – заявил он.
Когда появился Багдади, Поциус начал действовать под лозунгом «Он не мой халиф». «Времена пророка были периодом страшного кровопролития, – сказал он мне. – И он знал, что хуже всего для людей это хаос, особенно внутри уммы (мусульманское сообщество). Соответственно, – отметил Поциус, – правильное поведение для салафита – это не сеять семена разногласий, не создавать фракции и раскол, и не объявлять братьев-мусульман вероотступниками».
На самом деле Поциус, как и большинство салафитов, считает, что мусульмане должны быть как можно дальше от политики. Эти тишайшие салафиты, как их порой называют, согласны с ИГ в том, что шариат – это единственный закон. Они избегают таких вещей, как выборы и создание политических партий. Но неприятие Кораном разногласий и хаоса они интерпретируют так, что им необходимо соглашаться практически с любым руководителем, пусть даже он явный грешник. «Пророк сказал: если правитель не впал в явное безверие (куфр), полностью подчиняйтесь ему», – заявил мне Поциус. Классические «книги веры» тоже говорят о недопустимости общественных потрясений. Тишайшим салафитам строго запрещено отделять одних мусульман от других, например, путем массового отлучения от веры. Живя без клятвы верности, сказал Поциус, человек действительно становится невежественным и темным. Но такая клятва вовсе необязательно должна означать верность и преданность халифу, а уж тем более Абу Бакру аль-Багдади. В общем, она может означать преданность религиозному общественному договору и сообществу мусульман. А есть халиф или нет, это неважно.
Тишайшие салафиты считают, что мусульмане должны направлять свою энергию на совершенствование личной жизни, включая молитву, ритуалы и гигиену. Ультраортодоксальные евреи тоже спорят насчет того, кошерно или нет в шабат отрывать куски туалетной бумаги (не будет ли это считаться разрыванием одежды?), тратят массу времени, проверяя, не слишком ли длинные у них брюки, и тщательно следят за тем, чтобы в одних местах бороды у них были пострижены, а в других всклокочены. Салафиты считают, что за такое неукоснительное соблюдение правил Всевышний дарует им силу и приумножение рода, а может, благодаря этому даже появится халифат. И вот в этот-то момент мусульмане отомстят и одержат славную победу при Дабике. Но Поциус приводит слова многочисленных богословов-салафитов, которые утверждают, что праведным путем халифат может возникнуть только по явному повелению Всевышнего.