«Какого черта! – я ругнулась сама себе, не зная, смеяться мне или злиться из-за нового вызова. – Как только мне кажется, что я готова к следующей трудности, мне снова выпадает какое-то непредвиденное обстоятельство. Ну и метафора к моей жизни».
«Сосредоточься, Соня. Просто переставляй одну ногу за другой, продолжай идти», – подбодрила я себя. По крайней мере, выглянуло солнце и становилось теплее. Путь был непростым, но не таким сложным, как вчера.
Пока я шла, я начала замечать кучи из камней – небольшие алтари, созданные паломниками для чтения молитв, выражения намерений и соблюдения традиций священного паломничества. Внезапно я вспомнила, что забыла помолиться, прежде чем начать идти сегодня утром, и мне захотелось сделать это немедленно, поэтому я начала собирать мелкие серые камушки, чтобы создать свой собственный алтарь. Я оказалась у озера, где присела на землю и начала строить свой алтарь и молиться.
«Святая Богородица, я так благодарна тебе за это путешествие и тем, кто шел по Пути до меня, направляя меня в верном направлении указателями. Спасибо вам, наставники в духовном мире. Спасибо за то, что направляете мои мысли и мои ноги так, что, когда я сбиваюсь с Пути, я возвращаюсь, а когда я готова сойти с Пути, я себя останавливаю. Я чувствую ваше присутствие и опять же я вам благодарна. Аминь».
Я долго сидела и слушала пение птиц, думая о своих намерениях и ожиданиях от этого путешествия. Моя молитва все выражала. Я хотела вернуться к своему духу и больше не блуждать в боли от прежних ошибок. Я хотела быть в настоящем и отпустить прошлое. Я глубоко вдохнула и посмотрела на красоту вокруг меня, подкрепляясь энергетическим батончиком. Может, из-за того, что я не зависела от технических приборов уже более десяти дней, я обнаружила, что звуки природы на меня действуют заживляюще. Я не шевелилась более тридцати минут. Затем я вспомнила, что Путь сегодня был длинным до следующего города, и я решила, что пора вставать.
Каждый раз, когда я останавливалась, чтобы отдохнуть, мне требовалось несколько минут, чтобы снова начать движение, так как мои ноги и тело болели так сильно, что даже с коротким отдыхом они затвердевали и отказывались двигаться. В такие моменты мои треккинговые палки оказывались полезны. Я их использовала, чтобы двигаться вперед, когда разум и тело пытались меня удержать.
Пока я шла, я думала о молитвах. «Бог знает, в моем сердце всегда есть молитва, – сказала я вслух. – Будто я никогда не перестаю молиться. Мне интересно, почему, когда я молюсь намеренно, строя, например, алтарь, молитва кажется такой мощной. Знаю, что Бог не нуждается в моих молитвах. Видимо, я сама в них нуждаюсь».
«Разве это паломничество не является сплошной ходячей молитвой? – спросила я сама у себя. – Разве я не молюсь, просто находясь здесь?»
«Так оно и есть, – подумала я. – Но когда я озвучиваю голосом такую ходячую молитву, я чувствую себя открытой для Божьей благодати. Я слушала птиц. Вижу, что вы молитесь через пение. Я сегодня тоже буду молиться через песню».
С такой мыслью я начала петь одну песню за другой, растаптывая грязь под собой. Я пела знакомые песни. Я придумывала песни. Я пела знакомые мелодии, накладывая на них слова. Я напевала псалмы типа «Великой Благодати» и «Аллилуйя», а также песни группы «Роллинг Стоунз». Я пела рождественские и детские песни. Я набивала ритм своими ботинками, шагая вперед, пытаясь удерживать темп. На Пути сегодня было мало паломников, поэтому я могла петь громко, изливая душу, и я была за это благодарна. Я слишком робкая, чтобы петь перед другими. Сама того не осознавая, я пропела весь путь до На́херы. В этот момент, словно оазис посреди пустыни, прямо перед главной площадью города появился магазин с различным походным обмундированием, в том числе и с обувью, которая даст моим ногам передышку.
Я была настолько благодарна, что чуть не упала на колени: «Да! Мои молитвы были услышаны. Аллилуйя! Спасибо, Господи!»
Я открыла дверь в рай, вошла, присела и практически умоляла парня за стойкой помочь мне. Он сочувственно посмотрел на меня. Я явно была очередным страдающим паломником, ищущим помощи. Я стянула с ног грязные ботинки и носки и показала ему свои пальцы, больше не беспокоясь о том, насколько ужасно они выглядели. Он подошел и, едва взглянув на мои ноги, отпрянул и на ломаном английском воскликнул: «Ой! Мне очень жаль».
Потратив час и двести пятьдесят долларов, я радовалась не одной, а двум парам новенькой походной обуви, которая заменит ту несчастную пару, что едва не лишила меня пальцев ног. Одной парой были ботинки фирмы Кин. У них была настолько широкая носовая часть, что они напоминали клоунские ботинки. Цирковой эффект усиливался ярко-оранжевым цветом. Второй парой были сандалии фирмы «Тева», к которым прилагалось две пары серых шерстяных походных носков, которые смягчали давление от лямок. Мои молитвы услышаны.
Я качала головой, в то время как проходила по главной улице, – я не верила своему счастью. Затем я засмеялась. Я сейчас была здесь, этакая примадонна, привыкшая к одежде от Прада, городская Соня, которая была обута в уродливые резиновые ботинки, в еще более уродливые носки и напоминающая девушку, сбежавшую с фермы хиппи из-под Орегона. Более того, я была в восторге от новой пары «Тева» и новых носков! Переполненная радостью, если быть более точной. Да, настоящее духовное преображение имело место во мне. Я теперь выглядела как настоящий паломник. Да и чувствовала я себя так же.
Хромая, я двигалась вперед с четырьмя парами обуви – одной в рюкзаке, двумя парами – привязанными к нему, и еще парой на ногах, – пока не нашла свой хостел, который, к счастью, был неподалеку. Ну и денек!
День 9
Из На́херы в Санто-Доминго-де-ла-Кальсада
21 километр
Утро было прекрасным. Настолько прекрасным, что мне хотелось выйти как можно скорее, на случай если вдруг снова пойдет дождь. Сегодня день был более коротким – всего двадцать один километр, – однако немаленькую часть пути занимал крутой подъем. Никаких проблем. Я уже начала привыкать к этому, да и теперь у меня были мои новые клоунские ботинки, так что я была на низком старте.
Я проглотила еще один незабываемый завтрак паломника, думая о том, что чем дальше я шла, тем хуже становился завтрак. Все, что они могли предложить, – это два кусочка тоста и маленькая чашка кофе с молоком, который был не так плох. Второй кусочек тоста мне пришлось у них выпрашивать, получив еще и взгляд, наполненный ненавистью. С таким опытом позади я положила Гамби в карман, собрала сумку, которая стала тяжелее, чем в начале пути, и взяла с собой три батончика, так как я слышала, что на сегодняшнем отрезке не будет ни кафе, ни магазинов. Я взяла третий батончик на случай, если это окажется правдой.
Я оставила сумку в фойе, получила штамп и выскочила на улицу. Я надела свою тяжелую ветровку, так как было достаточно прохладно и ветрено, когда я выходила, но вскоре пот тек с меня ручьем, и мне пришлось ее снять. Она мне сильно мешала, и мне явно не хотелось ее целый день носить с собой, тем не менее я затолкала ее в рюкзак и продолжила путь.
«Святая Богородица, пожалуйста, помоги мне держать эмоции под контролем, а сердце открытым, чтобы я могла научиться тому, чему должна научиться сегодня. Пожалуйста, пусть мне еще будет прохладно сегодня. Аминь».
Путь был усеян цветами, в основном ярко-красными маками. Это, конечно же, вновь заставило меня напевать песни из «Волшебника страны Оз». В клоунских ботинках я сегодня чувствовала себя Страшилой.
Многочасовая прогулка в тишине была лучшей медитацией в моей жизни. Много раз я ловила себя на мысли, что я даже ни о чем не думала. Я просто присутствовала в настоящем. Мне нужно было присутствовать. Как в «Подсказках Бульки» – детективном шоу, которое мои дети смотрели в детстве, – Путь требовал от меня полного сосредоточения. Если я была недостаточно внимательной, я могла пропустить информацию для паломников или желтый указатель, а затем уйти в неверном направлении. К счастью, я сейчас развивала шестое чувство на Пути, все раньше замечая, что теряю бдительность, тем самым возвращая себя в настоящее и возвращаясь на верный путь. Однако каждый шаг считался.
В результате отвлеченности от мыслей на сердце становилось легче. Столько всего, что я принесла с собой на Путь, постепенно исчезало либо потому, что я отпускала эти вещи, либо менялись мои взгляды. Самой важной частью было то, что гнев и боль от отношений с отцом заменились нейтральным отношением. Я ощущала, как его дух шел со мной, и я с ним разговаривала.
«Отец, я знаю, что ты сейчас со мной, – сказала я. – Я чувствую тебя. Что ни говори, но именно то, что ты преследовал цели, вместо того чтобы избегать проблем, дало мне сил и смелости встать на этот путь».
Я думала о вере своего отца. Он мало говорил, но у него была глубокая вера в Бога, и он вселил эту веру в меня. Мой отец никогда не жаловался. Он молча принимал то, с чем ему приходилось сталкиваться. Он спокойно делал то, что должен был. Имея семерых детей, со всеми проблемами, которые мы ему доставляли (а их было много), он все равно ежедневно рано просыпался, надевал свою лучшую одежду, всегда выглядел и вел себя как джентльмен и упорно работал.
«Отец, я знаю, что ты сейчас со мной, – сказала я. – Я чувствую тебя. Что ни говори, но именно то, что ты преследовал цели, вместо того чтобы избегать проблем, дало мне сил и смелости встать на этот путь».
Я думала о вере своего отца. Он мало говорил, но у него была глубокая вера в Бога, и он вселил эту веру в меня. Мой отец никогда не жаловался. Он молча принимал то, с чем ему приходилось сталкиваться. Он спокойно делал то, что должен был. Имея семерых детей, со всеми проблемами, которые мы ему доставляли (а их было много), он все равно ежедневно рано просыпался, надевал свою лучшую одежду, всегда выглядел и вел себя как джентльмен и упорно работал.
У него были правильные ценности, и работа была одной из них. У него не было иллюзий, что жизнь позаботится о нем. По его мнению, она была такой, какой ты ее создал. Я не думала об этом, когда он был жив, но он никогда не ходил в колледж и не очень много читал, так как много работал. Однако люди его уважали. Они хорошо к нему относились и лестно отзывались о нем.
Он зарабатывал на хлеб продажей тракторов и фермерского оборудования, но, несмотря на невысокий статус, он выигрывал награду в области продаж, становясь лучшим продавцом год за годом, и только выход на пенсию остановил его. Он был последовательным и надежным и обращался с клиентами с той же преданностью, с какой он заботился о своей семье. Если у кого-то возникала проблема, то он работал до тех пор, пока не улаживал ее. Его клиенты это видели и оставались преданными ему год за годом.
Чем больше я шла, тем больше я понимала, насколько хорошим человеком был мой отец и как сильно я была на него похожа, переняв у него как положительные качества, так и не очень. Я редко жаловалась и не любила показывать слабость. Может, поэтому я не чувствовала поддержку как в браке, так и в отношениях с друзьями. Может, я просто не открывалась поддержке.
«Отец, – произнесла я вслух. – Я не уверена, что работа в одиночестве также хороша для меня, как была для тебя. Мне кажется, пора это изменить». В этот момент дунул прохладный ветер, будто бы говоря: «Хорошая идея».
Продолжая путь, я заметила, что сегодня не пели птицы. Вокруг была тишина. Солнце становилось теплее и ярче, и я надела свою шляпу, напоминающую головные уборы Иностранного легиона, довольная, что выпал шанс ее надеть.
Сегодняшний день, видимо, решил возместить то количество солнечного света, которого не было всю предыдущую неделю. Через какое-то время я решила присесть у дороги, чтобы немного остыть. Вскоре на пути появился австриец и пожелал мне Доброго Пути, а затем спросил разрешения посидеть со мной. Я была удивлена такой открытостью, но сразу его пригласила: «Конечно, присаживайтесь».
Мы разговорились, и он спросил у меня о моих успехах на Пути. Я рассказала, что, на удивление, я все еще была в игре, хоть и было тяжело из-за боли в пальцах ног. Он кивнул в поддержку. Я задала ему тот же вопрос. Он неплохо справлялся, но не ожидал такой холодной погоды, и ему было непросто, так как у него не было куртки. Без раздумья я предложила ему свою.
Он посмотрел на меня так, будто ослышался:
– Простите?
Я повторила:
– У меня есть куртка, которую я больше не хочу носить. Вы можете ее взять.
– Сегодня тепло, – ответил он, – но это может измениться.
– Я так не думаю. Уже почти июнь, – ответила я, в то время как потянулась в рюкзак за курткой и протянула ее ему.
Удивленный, он спросил:
– Хорошая куртка. Вы уверены, что хотите ее отдать?
– Да, уверена, – ответила я. – А если она вам не понадобится, отдайте ее кому-нибудь другому.
Он был в восторге, положив куртку в свой рюкзак.
Затем я спросила, взглянув на его высокие кеды, не нужна ли ему обувь.
– Что вы имеете в виду? – смеясь, поинтересовался он.
– У меня есть несколько пар обуви. Вам нужна обувь? – объяснила я.
Он засмеялся еще сильнее, показывая на свои большие ноги.
– Вы, американцы, такие добрые, – сказал он, – но я сомневаюсь, что ваши ботинки налезут на мои ноги.
Я вынуждена была согласиться.
– Очень жаль. Я бы с удовольствием отдала вам пару.
– Вы слишком щедрая, – заметил он.
– Что ж, я бы согласилась с вами, но мне просто тяжело нести столько вещей с собой. Если б вы взяли пару, то мне стало бы легче, – ответила я.
– Вижу, к чему вы клоните. В таком случае я рад взять куртку, чтобы облегчить вашу ношу, – сказал он, поднимаясь.
Австриец зажег сигарету, пожелал Доброго Пути и поблагодарил меня, а затем двинулся в путь.
«Продолжай идти вперед», – говорил мне Путь. Даже когда я хотела немного посидеть, он не давал мне расслабиться.
Вскоре я негодовала по поводу новой обуви. Она пропускала мелкие камушки, которые впоследствии оказывались в моих носках. Я долго это отрицала, так как была очень рада тому, что мои пальцы не так страдают, но в конечном итоге отрицание не помогло. У меня были полные носки камней и песка, и это жутко выводило меня из себя.
Мне приходилось останавливаться каждые пятнадцать минут, чтобы снять ботинки и вытряхнуть из них камни. «Почему же продавец не сказал мне, что такое возможно? – проворчала я. – Он ведь знал, что такое может случиться. Не могу поверить, что он меня не предупредил». Затем я подумала вслух: «Если я сама создаю собственный опыт, то на что я рассчитываю, постоянно усложняя все? Но я же постаралась выбрать правильную обувь!»
Я продолжала идти.
«Ладно. Я должна была привыкнуть к своим ботинкам, но все же… это уже слишком!» – пожаловалась я.
«Слишком – для твоей уверенности, что ты мало ноешь», – я чувствовала, как Путь реагирует на мои жалобы.
Это заставило меня замолчать на какое-то время.
Я прошла более четырех часов в клоунских ботинках, пока окончательно не решила их снять.
«Вы бесполезны! Вы уволены!» – накричала я на них.
Я вытряхнула бесконечное количество камней из них и кинула их в рюкзак, еще подумав о том, чтобы их сразу выкинуть. Я вновь надела старые ботинки. «Хорошо, что я взяла их с собой. Еще четыре часа вытряхивать камни и песок из ботинок, и я бы сошла с ума!» – пробормотала я.
От ботинок заболели пальцы. Но у меня не было другого выхода. Такими темпами, останавливаясь каждые пару минут, чтобы очистить обувь от камней, я и до наступления темноты не дошла бы до места.
Я схватила свои палки, вернула себя на тропу и продолжила идти.
Вскоре путь привел меня, как мне показалось, к современному городу-призраку. Там было много новых домов, недавно отстроенное поле для гольфа, но все казалось заброшенным. Это было странно – нигде не было людей. Я задумалась, как это место оказалось посреди моего средневекового путешествия.
Я представила, что трагическая экономическая ситуация Испании похоронила этот город. Однако даже такое логическое объяснение не избавляло это место от странности. Путь меня выносил далеко за пределы этого мира и переносил в другой, более мистический. Выйти из этой мистической частоты, попав в такой город-призрак, было сравнимо с рекламной паузой с временной воронкой, в которую я попала из своей альтернативной реальности – сверхъестественного фильма, который менял мою жизнь.
С городом-призраком позади меня я вошла в последнюю часть этого дня, действие в которой разворачивалось по большей части на шоссе. Мне пришлось уворачиваться от грузовиков и машин, проносящихся мимо меня на высоких скоростях. Высвободившись из этого сумасшествия, я вернулась на естественную тропу, которая вела меня в Санто-Доминго.
Чем ближе я была к центру города, тем более красивым становился средневековый город. С ним была связана одна из самых романтичных легенд о Камино. Согласно легенде, семейная пара и их сын шли по Пути в Сантьяго и остановились в Санто-Доминго на ночлег. Дочь трактирщика пыталась привлечь внимание сына, но тот ее отверг. Она была так возмущена, что спрятала в его рюкзаке серебряную чашу, а своему отцу сказала, что он ее украл. Трактирщик поймал его и повесил. Его родители, смирившиеся с участью сына, продолжили свой путь в Сантьяго. По возвращении они обнаружили, что их сын еще на виселице, но он все еще жив. Они побежали к городскому шерифу, который в этот момент только сел за ужин, и рассказали ему о том, что их сын все еще жив, на что шериф ответил, что их сын не более живой, чем петух, которым он собирался ужинать. В этот момент петух в его тарелке встал и начал кукарекать. Это чудо заставило шерифа побежать к виселице и освободить сына, а также извиниться перед ним. Это чудо приписывается святому Доминго, который работал всю жизнь на улучшение дороги для паломников, а также строил больницы, чтобы о них заботиться. Эта легенда чересчур нереалистичная, так как путь до Сантьяго и обратно занял бы не менее двух месяцев, но она мне все равно нравилась.
Пройдя чуть дальше, я увидела величественный собор Святого Доминго, в который я направилась прямиком еще до того, как начала искать свой хостел. Внутри собора у меня аж перехватывало дыхание. Мне особенно понравились сложность и красота алтаря, находящегося в передней части собора. Он представлял собой как силу средневековой церкви, так и силу Пути. Я с трудом представляла, как был построен этот собор так много веков тому назад, сколько потребовалось сил и средств. Первый вариант собора был построен еще в XII веке, а последний – в XVIII.