— Учитывая, что Гурцелая — тот еще упырь, не исключено, — невозмутимо согласился Андрей. Во время обстоятельного доклада Шевченко он бегло пролистывал газеты, отбрасывая их, по мере ознакомления, на пол. Дольше других он задержался на изучении свежего номере «Явки с повинной».
— Деловых контактов клиента в «Шаровне» и в «Корова-баре» не зафиксировано. В 00:15 Гурцелая возвратился домой без Вики, для которой вызвал такси, и был оставлен сменой по согласованию с заказчиком. Сигнализатор входа/выхода включен. До настоящего времени клиент из дома не выходил. Новая смена — Холин и Прилепина (старший — Холин) заступила на дежурство у адреса в 09:00. Доклад окончен.
— В 09:00 говоришь? Да опосля вчерашнего? Ой ли? — усомнился Мешечко.
— Я, конечно, нынче утром возле подъезда Гурцелая со свечкой не стоял. Но звонок от Гришки прошел в 09:03.
— Вот это школа! — уважительно протянул Вучетич. — Мне бы такую печень: я бы сначала горы свернул, а потом обратно на место поставил.
— А на хрена так перенагружаться?
— Не перенагружаться, а самоутверждаться.
— Парни, возвращаясь к нашему пьяному базару на Гришкином бёздее, — вспомнил вдруг Андрей, что хотел сказать еще накануне, и тон его сделался серьезен. — Мой вам приказ: языками за операцию «Детский сад» не молоть! Узнает Олег Семенович или, не дай бог, Жмых, всем мало не покажется.
— Нет, Виталя, ну ты слышал? За кого нас принимают в этой гостинице?!
— Похоже, дружище, именно за то самое и принимают.
— И еще одно! Поскольку Ольга Николаевна весьма скептически отнеслась к этой идее, в ее присутствии советую также воздержаться.
— Сергеич, кстати, тоже того. Не одобряет, — напомнил Шевченко.
— Ну, за старика я спокоен. Бурчать он, само собой, не перестанет, но, когда понадобится — не подкачает.
— Кстати, Андрюх, мы тут с сыном на днях Карлсона перечитывали. И в какой-то момент я поймал себя на мысли, что в нашем случае также следует задействовать все три изобретенных им способа лечения.
— Шо за способы? Какого Карлсона? — не врубился Тарас.
— Того самого. У которого вместо жопы — пламенный мотор… Классику надо изучать, уважаемый. А три способа лечения это — курощение, низведение и дуракаваляние.
— Способы, что и говорить, универсальные, — одобрил идею Андрей. — Вот только для начала общевойсковой операции необходима какая-то отправная точка.
— То есть?
— По законам драматургии требуется появление некоего специального сигнала, мистического знака, зеленой ракеты…
— Черной метки, — продолжил ассоциативный ряд Шевченко.
— Поэт-песенник, да ты гений! — вскинулся Мешок. — Именно так! Черная метка!
— По-моему, черная метка — это слишком банально. Даже пошло, — скептически заметил Виталий.
— Э-э, не скажи, дружище, что-то в этом есть. Да, братцы, наконец, самое последнее…
Докончить Андрей не успел, поскольку в следующую секунду загорелась кнопка селектора и ворвавшийся в оперскую голос полковника Жмыха поинтересовался наличием в конторе своего заместителя по оперативной работе, которому надлежало немедленно предстать пред светлые начальственные очи.
Мешечко нехотя поднялся с дивана. Затем подобрал с пола «Явку с повинной», пролистал, нашел нужную, ранее запримеченную страницу, аккуратно сложив, сунул ее в карман и вышел из комнаты…
— …Вызывали, Павел Андреевич?
— Заходи, присаживайся, — пригласил Жмых, отчего-то явившийся на службу при полном милицейском параде.
Мешок уселся напротив. И хотя сейчас между двумя командирами лежала нейтральная полоса внушительных размеров стола, полковник Жмых, тем не менее, недовольно втянул ноздрями воздух и, порывшись в ящике, переадресовал Мешечко подсушенную временем пачечку «Дирола».
— Я так понимаю, поминки вчера были продолжены в индивидуальном порядке?
Андрей в ответ виновато развел руками.
— Ладно. У меня к тебе, собственно, два момента. Во-первых, по Прилепиной. Мое мнение: ее стажировку на должность старшего оперуполномоченного можно считать состоявшейся. Девка работает на совесть.
— Абсолютно с вами согласен.
— Тогда готовьте с Кульчицким соответствующие бумаги и засылайте в кадры. Чтобы хотя бы с октября ей начала капать лишняя копеечка. С этим всё. Теперь второе. Я знаю твое отношение к подобного рода посиделкам, ну да ничего не поделаешь. Так что давай, собирайся.
— Куда?
— Сейчас мы с тобой должны…
На столе у полковника зазвонил один из трех телефонных аппаратов. Жмых одновременно и поморщился, и подсобрался, так как о своем существовании сейчас напомнил телефон прямой. Тот, который «оттуда». Из Главка.
— Слушаю… Утро доброе, Владислав Юрьевич!.. Да… Так… Секундочку… Есть, записываю… Как-как? Цыганкова?… — Среагировав на последнюю фразу, Андрей заметно напрягся. — Есть… Что? Какой газеты?… Есть, записал. И что от нас требуется?… Понял… А может, разумнее подключить районное управление? У нас сейчас в работе довольно много… Понял… Есть… Есть доложить через неделю… Что?… Да-да, конечно. Прямо сейчас и выезжаем… Да. Я и мой заместитель по оперативной работе… Хорошо, всего доброго. — Жмых сначала аккуратно возвратил трубку на исходную и только после этого дал волю эмоциям. Нехорошим эмоциям. — Твою мать!
— У нас проблемы?
— Хуже! У нас новый клиент. Вернее, клиентка. Протеже самого начальника Главка, — полковник заглянул в блокнот с записями, — Мария Цыганкова, корреспондент газеты «Явка с повинной». У-у! Ненавижу журналистов!
— Ай да Лев Цыганов! Ай да сукин сын! — одобрительно произнес Мешок, чуть улыбнувшись.
— А при чем здесь какой-то Лев Цыганов?
— «Лев Цыганов» — это творческий псевдоним Маши Цыганковой.
— Так ты что, в курсе этой темы? — возмутился Жмых.
— Скажем так, в общих чертах.
Кровь бросилась полковнику в лицо:
— Андрей! Какого черта?! Почему я всегда всё узнаю только в самый последний момент?!!..
— Пал Андреич, я…
— Дерево туя!!! Значит, так, мистер Всезнайка! Господин-товарищ-барин Пиотровский поручил нам в недельный срок провести проверку реальности угроз в адрес госпожи Цыганковой и о результатах этой проверки доложить ему лично. Задача ясна?
— Яснее некуда.
— Прекрасно. Значит, через пять дней доложишь персонально мне!
— Выходной день.
— Что?!
— Я говорю: через пять дней означает в субботу.
— Значит, будешь докладывать в субботу! Всё! Иди, собирайся: через пять минут выезжаем. И не забудь рабочий блокнот!
— Не понял? Куда выезжаем-то?
— Через сорок минут в Главке экстренное совещание руководящего состава всех подразделений ГУВД. Явка строго обязательна.
— Интересно: и почему я всегда всё узнаю только в самый последний момент? — не удержавшись, подпустил язвы Андрей.
— Майор Мешечко!
— Я! — молодцевато подскочил Мешок.
— А ну отставить глумление над начальством!
— Есть отставить глумление! Я извиняюсь, Пал Андреич, но в чем экстренность-то?
— В связи с единственной публичной гастролью генерал-майора Ширяева, прибывшего на прошлой неделе в Питер с инспекторской проверкой.
— Понятно. Сеанс магии с последующим разоблачением…
…Выйдя из кабинета начальника, Андрей столкнулся в коридоре с Наташей. Похоже, встреча не была случайной: она явно дожидалась его, чтобы поговорить тет-а-тет, без посторонних ушей.
— Андрей Иванович! Вот! — Северова, старательно смотря куда-то в сторону, протянула листок формата А4 с наколоченным текстом.
— Что это?
— Заявление, у меня еще две недели от отпуска остались. Помните, вы обещали: сразу после Холина? — сухо пояснила Наташа.
Мешок пробежал глазами бумагу.
— А почему именно с сегодняшнего числа? Целый день, считай, теряешь. Может, хотя бы с завтрашнего?
— Нет. Именно с сегодняшнего.
— Как скажешь, — равнодушно пожал плечами Андрей, достал ручку и, подписав в положенном месте, придал бумаге статус официальной. — Раз такое дело, вот тебе дембельский аккорд: собери в один файл и распечатай все материалы журналистки Марии Цыганковой за последние… э-э… ну, скажем, три месяца.
— Хорошо, — кивнула Наташа, по-прежнему стараясь не встречаться глазами с Андреем.
— Обрати внимание, она может подписываться именем Лев Цыганов.
— Я в курсе. Но все равно: спасибо, что напомнили.
— Когда закончишь — материалы передай Прилепиной.
— Как прикажете, Андрей Иванович.
— Ты сейчас в оперскую?
— А куда ж еще?
— Передай, пожалуйста, Вучетичу, чтобы он никуда из конторы не отлучался. Мы с шефом убываем в Главк, на совещание. По окончании коего он мне будет нужен.
— Это всё, Андрей Иванович? — без всякого выражения спросила Наташа.
Повисла напряженная пауза. Мешок холодно посмотрел на Северову, отвернулся и торопливо прошел в свой кабинет. Сказать ему было нечего. К тому же за отпущенные шефом пять минут пронумерованный, прошитый, скрепленный мастичной печатью N<N>13 рабочий блокнот мог и не сыскаться.
* * *
Народу в актовый зал здания ГУВД с каждой минутой прибывало. Сегодня ожидался аншлаг почище чем на массовых сеансах выступающего в примерно схожем жанре Кашпировского.
Входили и рассаживались долго, подталкивая друг-друга погонами. Назначенные распорядителями бала двое штабных майоров со знанием дела фильтровали поток, распределяя зрителей по сортам и категориям: высокие чины направлялись в первые ряды, сошки помельче, но в форме — заполняли серединку. Наконец, тоже сошки, но по каким-то причинам не успевшие переодеться в мундиры и нацепить эполеты, беспощадно ссылались на галерку. Последние, впрочем, ничуть не возражали.
В зале стояли легкий гомон, нервное покашливание и шебуршение, характерные для театральной паузы между вторым и третьим звонками. Собравшиеся листали потрепанные громадные записные книжки и блокноты, символизирующие рабочие тетради, и оживленно переговаривались с соседями. А со стороны анархистской галерки периодически и вовсе доносились внеуставные смешки, а то и откровенный гогот. Ничего не поделаешь — всюду жизнь! Опять же, «не так часто мы собираемся».
Сидящий в предпоследнем ряду важняк третьего (агентурного) отдела УУР дядя Коля Ходченков, в узких профессиональных кругах известный под прозвищем Юнга Хокинс, наугад раскрыл свою служебно-секретную папку и, к немалому удивлению, наткнулся в ней на записку от жены следующего содержания: «Свинья, хоть кусок колбасы притащи в дом. Люба». Быстро захлопнув папку, Ходченков с тревогой покосился на сидящего по правую руку соседа — замначальника ОБМГ[7], майора Юру Волчанского: не успел ли тот срисовать текст? Но Волчанский в данный момент был погружен в задумчивое созерцание большой глянцевой порнографической открытки, служившей закладкой на страничке плана оперативных материалов. Ходченков тут же протянул к ней руку, но майор предостерегающе выдохнул: «Вещдок! Невыносной!» — и шустро захлопнул тетрадь.
В свободное по левую руку от дядя Коли кресло с шумом опустился Мешок. У его рабочей тетради листы вообще склеились чем-то липким, и теперь он судорожно разрывал их карандашом. Вплоть до той секунды, пока та, наконец, с треском не лопнула в самом незапланированном месте.
— И где штабная культура? — не смог удержаться от замечания Ходченков.
— Офицер начинается с сапог! — возразил «гоблин». И тут же задал встречный вопрос: — Слышь, Хокинс! Ходят слухи, ты на днях самого Афоню захомутал?
— Вестимо так, — с достоинством кивнул важняк.
— Почто ж ты, изверг рода человеческого, вора в законе, человека авторитетного, за каких-то три грамма герыча в СИЗО прописал? Несолидно, ей-богу несолидно. Я понимаю, если бы грамм триста, а то…
— Видимо, это всё, что они смогли наскрести по отделу, — понимающе хохотнул прислушавшийся к их разговору Волчанский.
— Но-но! Ты мне контрреволюцию не шей! Мы работаем чисто, без подстав.
— Ну и как Афоня на то отреагировал?
— Как подходим, он — хлоп на жопу и верещит: «Ментовский беспредел!» Как потом доволокли — даже не помню! Он же как куль с салом! Да еще и по ходу всё продолжал вопить. Я ему: «Что ж ты, Афоня, меня не задушишь?! Честь свою спасай!» Он мне: «Время придет — задушит кто надо!»
— А ты? — заинтересованно спросил Волчанский.
— А я ему сказал, что воры мочой опускают. Так вот лично я ему на рожу насру!
— Толково! — уважительно отозвался Мешок.
Ближе всех сидящий к двери полковник МОБ с тревожной фамилией Паникин взвился со своего места и голосом мажордома провозгласил: «Господа офицеры!» Под залпы хлопающих сидений в зал величаво вплыл московский гость в сопровождении многочисленной питерской свиты и важно прошествовал вместе с оной в президиум. Те офицеры, которые уже успели получить свою порцию удовольствия от инспекторских наездов генерал-майора Ширяева, разочарованно выдохнули. Ибо генерал материализовался без своей фигуристой спутницы-референтши. А значит, в ближайшие несколько часов отдохнуть глазу будет решительно не на чем. Ведь далеко не у всех присутствующих имелись под рукой такие вещдоки, как у Волчанского.
Ширяев обвел собравшихся строгим орлиным взглядом, после чего дал отмашку садиться, и народ с грохотом возвратил свои пятые точки в исходное положение.
— Товарищи офицеры! — прокашлявшись, запустил динамо-машину начальник ГУВД. — Прошу полной тишины! Совещание начинаем без традиционного вступления. Слово предоставляется заместителю начальника организационно-инспекторского департамента МВД РФ, генерал-майору Ширяеву Леониду Степановичу.
Неприятно удивленный отсутствием аплодисментов, московский гость пододвинул к себе микрофон.
— Ну, держись, — шепнул Ходченкову Мешок. — Щас начнется бла-бла про мучительные поиски «оптимальных организационно-правовых форм противодействия».
— Часика на полтора. Больше, я думаю, не нужно, — согласился Юнга Хокинс.
— Товарищи офицеры! Как известно, Министерство внутренних дел Российской Федерации имеет славную, более чем двухсотлетнюю историю. Оно было образовано в 1802 году по инициативе императора Александра<N>I. Значительный вклад в разработку и проведение государственных реформ был сделан такими выдающимися руководителями министерства, как Ланской, Валуев, Лорис-Меликов, Плеве, Столыпин…
— …Лоскутов, Пониделко, Ваничкин, — вполголоса продолжил список славных имен Волчанский.
— …и другие. История министерства свидетельствует о том, что ему всегда принадлежала важная роль в выполнении государственных, хозяйственных и общественных функций и обеспечении социальной и политической стабильности, защите прав, свобод и интересов граждан…
— Издаля заходит! — уважительно прокомментировал дядя Коля.
— Угу, сразу видно — циклопедист!
— …Нет необходимости скрывать, что события последнего времени, многие отклики и оценки этих событий в СМИ, на телевидении и в сети Интернет вызывают проявление недоверия к людям в милицейских погонах, неверие в возможность улучшения ситуации…
— Чистая правда — а ведь как запятнала! — изумился Волчанский.
— …Дошло до того, что в печати стали появляться голословные заявления о том, что у нас не осталось честных милиционеров. Однако я, со всей ответственностью, заявляю: в России честные милиционеры — есть!
— И мы друг-друга знаем! — подтвердил Мешок.
— …Именно поэтому ситуация требует прямого, непосредственного диалога между МВД России, его руководством и обществом в целом. А теперь перейдем к нашим насущным задачам, некоторым итогам и перспективам…
С трудом подавив зевок, Мешечко закинул ногу на ногу и поерзал в кресле в поисках оптимальной для релакса и медитации позы…
…Юнга Хокинс не угадал — в полтора часа не уложились: сеанс групповой терапии продолжался два часа с хвостиком. Но всё когда-нибудь, да заканчивается. Как когда-то пророчески написал классик отечественной литературы: «…несмотря на то что врачи лечили Пьера, он всё-таки выжил».
«Вылечившиеся» облегченно покидали актовый зал. Ретивее других выскакивали те, кому уже совсем невмоготу было «облегчиться». А в кулуарах, стихийно образовавшихся возле стола президиума, тем временем продолжали увлеченно решать организационные вопросы генерал-майор Ширяев и начальник ГУВД Пиотровский.
— …Столик давно заказан, так что минут через десять можно будет выдвигаться. Нам ведь еще нужно Аллу Борисовну в гостинице подхватить?
— В такой гостинице можно много чего… подхватить, — игриво скаламбурил московский гость.
Пиотровский усердно засмеялся, но уже в следующий момент, выцепив зорким глазом пробирающегося на выход полковника Жмыха, перевел праздный разговор в практическую плоскость:
— Павел Андреевич, подойдите к нам, пожалуйста, — зычно пригласил он, и начальнику «гоблинов» ничего не оставалось, как взобраться на сцену. — Вот, Леонид Степанович, хочу вам представить полковника Жмыха. Начальника специального подразделения при ГУВД по обеспечению безопасности лиц, подлежащих государственной защите. Смею напомнить — это одно из первых в системе МВД подразделений такого рода. Экспериментальная, можно сказать, модель.
— Очень приятно, — дежурно кивнул Ширяев и благосклонно протянул руку. — Ну и как ваша модель? Работает?
— Я бы сказал: с переменным успехом, — пожал руководящую длань Жмых.
— А успех и не может быть постоянным. От постоянства — два шага до стагнации. Не так ли?