По ночам иногда становилось довольно прохладно, и «местные жители» искали место погреться – до зимней спячки еще очень далеко, а с прохладой нужно бороться. Кто где сумел… ЭТО сумело на лице Медведя, согревшись его теплым дыханием. ЭТО было рыжим скорпионом… Крупным рыжим скорпионом(!), скорее всего, самкой…[24] «Хана… – первое, что подумал Игорь. – Двинуться не успеешь, как засадит жало в нос. Тогда все, максимум час, и хана…»
Это действительно так – укус самки скорпиона в голову смертелен независимо от времени года, а реакция, с которой бьет скорпион, не сравнима ни с чем. Это доли секунды, миг!.. Оставалось только ждать, пока эта тварь уползет восвояси. Сама уползет. Тогда, когда захочет… Или согреется под солнышком. Часа через три… И поползет по своим делам. Можно, конечно, подождать, только вот одна загвоздка… «Духи»… Шедшие в погоне…
Сжав осторожно пальцы, Медведь ощутил в ладони небольшую ветку. Шипы больно впились в ладонь, и эта боль отрезвила.
«Только смахнуть с рожи, и все…»
Только!!!
Едва дыша, он стал поднимать лохматую колючую ветку. Подсохшие листочки еле-еле зашумели под утренним ветерком и… Скорпион проснулся. Лежавший вдоль рыжеватого тельца хвост внезапно встал дугой, а венчавшее его смертельное жало застыло в нескольких сантиметрах от глаза Игоря. А еще он почувствовал, как напряглись передние клешни гадины. Это членистоногое было готово к атаке. Прямо сейчас…
«Ну, что, член ногастый, кто кого? Бля!.. Даже глаз не закрыть – сразу ударит, а он уже готов…»
Простившись со всем, что было дорого, Медведь резко махнул колючей веткой по лицу, по открытым глазам. Жест отчаяния…
И он успел…
А скорпион все же ударил. Это невозможно заметить глазом, но подсознание навсегда зафиксировало в памяти момент, когда жало впилось в сухую ветку…
А потом, обессиленный физически и опустошенный морально этой борьбой, Игорь продолжил свой бег. Только теперь он стал верить в свое спасение. Хотя до него еще нужно было дойти, доползти, добежать…
Склон закончился удивительно быстро. Перемахнув с ходу метровой ширины пересохшее русло чего-то, Игорь, не сбавляя темпа, полез на кручу.
Болтавшийся все это время за спиной «РПК» колотил прикладом по бедру, одновременно впиваясь сложенными сошками под лопатку. Все еще полная фляга со спиртом, как ни странно, оттягивала разгрузку. Вторую ляжку колотила саперная лопатка[25], да еще титановый двадцатикилограммовый «бронник»… Но Игорь пер вверх, словно робот.
Медведь опомнился только тогда, когда грохнулся всем телом, перевалив через кряж.
Воздух в горах закончился… Разрывавшиеся легкие пытались втянуть в себя его жалкие остатки. Жалкие потуги астматика, или карася на песке…
«Ну, нет, "душки", теперь-то я просто так не дамся. Теперь я по-настоящему стал спецназом. Потрудиться вам придется. Ох, как потрудиться!..»
С трудом отдышавшись, он вернулся на несколько метров назад к гребню и стал наблюдать.
Погоня только-только взошла на соседний холм. На часах – 6.30.
«А ведь проспали вы меня, натуральным образом. Дети гор…»
Склон противоположной «горки» просматривался довольно хорошо – не все ж тут «зеленка» – и длился метров 600-700. А потом начинался подъем. Да такой крутой, что… Да и гребень Игоря был много выше.
Два с половиной километра или больше пройти в горах – это не меньше трех часов, если идти быстро, не опасаясь, что из-за ближайшего валуна в тебя ударит свинцовая очередь. Если просто идти по горам по своим делам. Вверх-вниз… Погоня – это немного другое… Они отставали от Игоря на три с лишним часа. Самое время рвануть во все лопатки!..
«Ну, суки! Спецназ гнать, как зайца?! Хер вы угадали!»
Самонадеянный дурак!.. Мальчишка!..
Игорь установил сошки своего пулемета на этом злополучном гребне и, прижав приклад к плечу, прицелился в преследователей. Он был намного выше и мог неспешно поупражняться в стрельбе по «ростовой мишени». Если бы еще учел расстояние, то, может быть, все и получилось бы… Молодость и самомнение… Очередь легла далеко впереди погони, и «духи» залегли и расползлись по редким кустам.
«Попрятались, суки! А если еще разок?»
Вторая очередь, понятно, тоже не принесла результата. Но теперь его начинали гнать озлобленные такой наглостью опытные воины…
* * *
– Во ты мудак! На кой тебе стрелять-то было нужно?! Судя по твоему рассказу, мог бы спокойно уйти. Спокойно, Игорь, без напряга уйти. Вспомни, как нас Алихан гнал. Через полстраны почти, и то ушли!
– Да уж, Алихан был не чета тем пастухам. Наш волк, думаю, все девять лет провоевал. Я тебе не говорил раньше, все недосуг было, но я про него еще в 83-м первый раз услышал, в Пандшерском ущелье.
– Это когда «За службу…»[26] получил?
– Тогда…
– А в Пандшере за Львом[27] охотились?
– Охотились… Кто за кем?! А-а, чего там!.. – Медведь в сердцах махнул рукой. – Потом расскажу…
– Ну а тогда?
– Тогда? Тогда я еще желторотым придурком был. Думал, шугану их и пойду себе спокойненько. А к вечеру на шоссе выйду.
– Догадываюсь, что было дальше.
– Во-во… Только догадываться и можно. Мне тогда эти пионерские костры в собственной жопе дорого обошлись. Но и догорели окончательно. Такой фуйни я больше никогда не делал…
– Че, серьезно думал их достать? С такого расстояния? Да еще себя обнаружил.
– То-то и оно. Придурок – одним словом…
* * *
Ему бы тогда уйти по-тихому. Следы запутать и уйти. Так поступил бы любой мало-мальски опытный разведчик. В горах три часа форы – это шанс выжить, 50 на 50, а может, и больше.
Зелен был Игорек, молод и зелен. Да еще наслушался баек про то, что спецназ никогда не отступает. Дуралей…
Когда задание выполнено, а на карте стоят жизни солдат, еще как отступает! Тут уж не до красивых слов – жизнь пацанов важнее личных амбиций. Не знал Медведь этого, не мог знать, да и не понял бы никого, скажи ему в тот момент, что нужно использовать такой редкий на войне шанс и валить во все лопатки… Его друзья были в бою, а он удирал? Ну уж нет! …После неудачных очередей Игорь припустил вниз, нисколько не заботясь о том, чтобы смотреть под ноги. Вперед и вниз! Склон был очень длинным, не менее километра, редко усыпан небольшими камнями, но что самое главное – вел на юго-запад, а значит, к шоссе. Правда, на пути была горка, не меньшая, чем та, с которой он стрелял, но теперь сержант уверовал в свои силы и, главное, в свою удачу…
«Йо-хо-хо! Мы красные кавалеристы и про нас! Йя-ха! На холмик заберусь, еще раз шугану "душариков", а там и до наших всего ничего. И-и-я-ха! Пошел, ретивый! Ч-ча-ча! Или на пулеметы их вытащу! Ах-ха, е-е! Ушел я, уш-ш… Гы-ы-гых!..»
Это случилось уже в самом конце этого сумасшедшего спуска.
На небольшой кочке нога подвернулась…
Всем своим немалым весом Игорь рухнул на руку. Раздался противный хруст, а сзади по затылку его ударил болтавшийся на спине «РПК». И сознание не сдюжило, отключив окружающий мир… И слава богу, что эта голова знала крепкие удары на ринге, а ее владелец все же умел держать удар. Опыт, он и в Африке опыт…
Может, пяти минут, а может, и меньше хватило Игорю, чтобы прийти в себя. Он сел и стал оценивать свое плачевное теперь уже состояние.
«Кисть сломана – без вопросов! – Он осторожно ощупывал левую руку. – И с ногой что-то, твою мать! Дебил, придурок, бля! Размечтался о кренделях небесных, мудило! И что теперь? Как?!»
Тяжело припадая на ногу, Медведь поковылял дальше…
Это падение стоило ему многого… О левой руке можно было забыть – она стремительно опухала, наливалась синевой и била в голову нестерпимой болью. Но была еще и нога. Нога, которая отказывалась идти. Скорее всего, это был вывих, тяжелый, сложный вывих. А впереди была гора, длиннейший подъем, на вершине которого, может быть, и лежало спасение…
Игорь с тоской смотрел вверх и проклинал себя.
«Теперь все, кранты. Догонят однозначно. Не уйти. Не уйти теперь. Идиот ты, Игорь, ах какой идиот! Теперь только залечь на вершине остается. Давай, боксер, вперед…»
Уже и солнце перевалило далеко за полдень, а он только-только сумел добраться до вершины. Пот катил градом, боль темной шторой застилала глаза, и Медведь рухнул на камни. Сколько он так пролежал, неизвестно, но, немного отдышавшись и придя в себя, взглянул вниз и понял, что дальше идти некуда. Погоня уже подбиралась к тому месту, где все и случилось… Фора во времени была потеряна. Еще час, ну, может, немного больше, и «духи» взойдут на склон, а там… Только оттягивать агонию да себя мучить… А можно и по-другому. Именно так и поступил молодой сержант. Не позволила ему гордость сделать иначе… …В 15.30 на радиоузел соседствующего с бригадой полка штурмовых вертолетов пришло сообщение от одного из экипажей, патрулирующего окрестности шоссе в районе перевала Саланг:
– Вижу бой. Малая группа «духов» осаждает горку. Наверное, отловили кого-то. Могу поддержать огнем.
Счастье Медведя было в том, что только-только вернувшиеся из этого рейда потрепанные роты разведбата находились в бригаде, а Дзюба после жестокого разноса начальства за немалые потери сидел у своего старого друга, подполковника ВВС, командира вертолетного полка.
– Передай экипажу, – вяло отреагировал комполка, обращаясь к своему лейтенанту-связисту. – Пусть пройдутся разок, пригладят НУРСами и возвращаются к патрулированию. Может, сами афганцы чего-то не поделили…
– А в каком районе, говоришь? – подал голос Дзюба.
Лейтенант взглянул вопросительно на своего командира и, получив немой кивок согласия, ответил:
– Квадрат 14-32.
– Да это же…
– Ты че вскинулся-то, от того места, где ты «духов» лущил, это километров 20 по горам, не меньше.
– Это мой сержант!..
– Ты в своем уме, Сергей? За неполные полтора суток пройти столько, да по горам? Не поверю. Никогда не поверю!
– Это он. Дай «вертушку» – я сниму его оттуда.
– Брось, майор.
– Дашь?!
– Не дам! Это армия, а не «хочу – не хочу». Не дам!
– Сука ты, подпол, сука! Этот мальчик, без опыта, решился потянуть на себя погоню, чтобы его подчиненные, из которых один полуживой, вернулись. Ему всего-то 19 лет, Гриша!
– Но как же без приказа? Не могу!
– Наплюй!
– А голову снимать с кого будут? С тебя?!
– С меня, Гриша! На себя все возьму, из армии уйду, но этого пацана нужно спасти. Или сам возьму пару «вертушек», силой. Ты меня знаешь!
– Ладно, «спец», хер с тобой!..
Нет, не был сухарем летчик, да и была тому причина – его сын служил свою срочную службу в ВДВ, в Кандагаре… Кому как не отцу понимать?
– Сержант! Комэска второй ко мне, срочно! – крикнул он через дверь. – Иди, Серега, бери с собой кого там хочешь. Через пятнадцать минут вылетишь двумя машинами за своим сержантом…
– Сочтемся, Гриша…
– Вали отсюда, майор…
* * *
– Ну, в общем, сняли меня с той горки, Андрюха.
– Тяжко было?
– Не знаю. Мне тогда было все по фигу. С жизнью попрощаться успел…
– Тоже мне спецназ ВДВ.
– Злой ты…
– Да ладно. Не понимаешь, что ли?
– Все понимаю, командир. Чего там…
– Ну и…
– Я тогда кое-как соорудил себе гнездышко и залег за «РПК»… Сам понимаешь, рука – это еще полбеды, но вывих был такой, что и шагу не ступить. Как я на ту гору влез, до сих пор не понимаю… Вот такие-то дела. А духи шли медленно. Так что отстреливаться я начал примерно минут за десять до того, первого вертолета. А еще минут через сорок два «крокодила» проутюжили склон и меня сняли. Сам Дзюба прилетел!
– Повезло…
– В нашем деле без этого никак, сам знаешь, командир.
– Знаю-знаю…
– Потом госпиталь в Ташкенте… Какие там медсестрички, братишка-а! Это просто что-то!
– Казанова хренов.
– Каза или нова, но попасся я там всласть. Есть что вспомнить…
Часть II
Схватка Титанов
Нам не хватало воздуха
На горных перевалах,
Мечтали о воде мы
В пустыне Регистан.
Кричали мы от боли
На койках медсанбатов,
И все-таки по-доброму
Мы помним наш Афган…
Январь 1982 г.
Комвзвода
…И опять они сидели с сигаретками в зубах на этой много слышавшей лавочке около казармы родного взвода. Взвода капитана Проценко, или просто Филина…
Буйствовала весна 90-го…
Они (в смысле группа) только-только встретили своего Филина из внеочередного отпуска после добровольного плена и ранения[28]. Они только успели «обмыть» в офицерской столовке его вторую Красную Звезду и досрочное (опять досрочное, как и «старший лейтенант») капитанское звание, в его-то 22 года от роду, и теперь отправились в расположение РДГ – ночь на носу. Кому, как не им, было знать, что спать необходимо при первой возможности – кто знает, что случится через час? Служба такая – спать ложишься в родном кубрике, а проснуться можешь за несколько тысяч километров, где-нибудь над Душанбе или Благовещенском, когда начнет реветь сирена «Ильюшина», подгоняющая к открытой аппарели. На высоте 2000 метров… И хорошо, если это будет день… Бойцы отдыхали, а их командиры беседовали неспешно, сидя не скамеечке. -…Ты, Игорек, так и не рассказал мне толком про свою «срочную», да прапором…
– Так а че там рассказывать? Служил себе…
– Просто так себе служил, не напрягаясь, что успел заработать «За службу…», две Красных Звезды, две МЗО и две МЗБЗ?!!
– «Звездочки» и «За боевые…» – это уже в отряде. Бате спасибо… Вторые «Отвага…» и МЗБЗ – уже при тебе – за Хайзуллу и за Фергану. Сам знаешь…
– А за Речкой?.. Расскажи, а?
– Да нечего особенно и рассказывать…
– Давай, «замок», че тя уламывать-то надо? Не первый год замужем…
– Ворошить не хочется… За те годы стольких пацанов классных потерял – до этого времени ком в горле стоит…
– Расскажи, Игорек…
* * *
…Переломы и разорванные связки заживали не быстро и не медленно, а ровно столько, сколько положено молодому, крепкому организму.
За тот месяц, что Игорь провел на койке ташкентского госпиталя, ему пришлось пережить несколько событий, после которых к нему наведался подполковник-психиатр. И вердикт его был тверд и однозначен – этот паренек, молоденький сержант спецназа ВДВ, настолько психически здоров, что вряд ли его сможет что-то потрясти настолько, чтобы стать его, психиатра, пациентом. Просто свои душевные боли он носит глубоко в себе. Мальчишка отключается от всего мира и живет там, глубоко в своей душе. Нет, он, конечно же, все понимает и исполнит любой приказ, но делать это будет на полном автоматизме. Короче говоря, сержант Барзов абсолютно здоров психически, просто свои горести переживает один, видимо, поражения в спорте научили…
Первым и, наверное, самым тяжелым ударом была встреча с Виталиком Крюченковым. С его Крюком. Через две недели его ничегонеделания в госпитале… …Игорь, как всегда, сопровождаемый медсестричкой Гилей, жгучей азиатской красавицей, направлялся на медосмотр к завотделением травматологии на своей хромированной колеснице. Гиля нежно поправляла на крутых Медведевых плечах пижамную куртку и с любовью поглядывала на мощный стриженый затылок, плавно переходящий в огромные плечи – шеи там не было, скрывали бугры мышц. Она, девушка Востока, неожиданно для себя по уши влюбилась в этого огромного нескладного парня, который был, по слухам, неробкого десятка, да и вообще… Излучал силу и надежность, несмотря на беспомощное состояние… Да и Игорю нравилась эта неприступная, гордая казашка. И он был совсем даже не прочь… Так и случилось. На третьей или четвертой перевязке. Гиля тогда шепотом просила его молчать – Восток дело тонкое, как известно, а уж родственники на Востоке… Только вот сама Гиля не могла скрывать свои чувства к Игорю. Ее горячая азиатская душа кричала и пела от любви к кяфиру[29]. Ну и что же оставалось Медведю? Если она сама говорит об этом всем и вся, то и его совесть, природного молчуна, будет, наверное, чиста. Наверное… Как-то там еще посмотрит на все это ее огромная семья? А особенно ее мужская половина – отец, дядья, братья. А их там, если собрать всех двоюродных, около сотни могло набраться – семьи-то большие.
В общем, Игорь наслаждался жаркой неистовой ненасытностью Гили и ждал последствий. Женят или башку отрежут – с них станется… Хотя, чего скрывать, Игорю нравилась Галя (это он ее так называл – Гиля уж очень непривычно для слуха), и он был не прочь связать с ней свою жизнь… Узлы, узелочки… Сколько их потом еще заплетется в скитаниях по госпитальным койкам?.. …Гиля подталкивала коляску Медведя, стараясь разминуться с такой же коляской, которую вывела из кабинета полковника ее лучшая подруга Лейла.
– Стой! Стой, говорю! – рявкнул внезапно Игорь.
Во встречной коляске сидел Крюк. Да, это был он…
– Крюча!..
– «Замок»!..
– Виталя…
– А Малыша я доволок. Тебе спасибо…
Медведь смотрел на пустой рукав его пижамы, и такая тоска рванула в сердце, что…
– Санек тоже тут. Мне говорили… Сам оклемался дня два назад. Вот видишь, клешню отрезали… – Виталий смотрел на своего бывшего «замка», на его слезы. – Ты это, Бурый… Ты завязывай это мокрое дело, братишка. Подумаешь, руку потерял! Башка-то цела…
– Моя вина!
– Ты на себя лишнего-то не грузи, братишка. Малого я доволок, хоть и тяжел кабанище, и взводному все доложил. А потом и Дзюбе… Ты свое дело отпахал – что надо…
– Бежал как заяц…
– Неважно. Дело сделал!.. А Орлика мы потеряли, братишка. Уже потом… Хороший пацан был, настоящий, хоть и офицер…
И это был второй удар…
Игорь замкнулся в себе на несколько дней, практически не реагируя ни на кого. Только пил чай немерено да катал огромные желваки на скулах. Даже когда приехал комбриг и привез заработанные Медведем, Крюком и Малышом награды, Игорь едва заметно улыбнулся на миг, самыми уголками рта, повисшей на пижамной куртке медали… …Потом был отпуск домой. В плакавшую октябрьским дождем Одессу…