Железный прапор - Андрей Негривода 7 стр.


В тот рейд взвод Льва уходил среди дня. Как это делалось всегда… Да и нарваться на засаду шансов было поменьше. Им необходимо было спокойно, без помех войти в «зеленку». А дальше… Дальше начиналась настоящая разведка…

Унылая пора – очей очарованье…

Ничего очаровывающего в этих голых холодных скалах Гиндукуша не было. Хотя… Горы красивы всегда. Все дело в человеке, вернее, в том его взгляде, которым он смотрит на окружающий его мир. А Медведю в этом рейде не нравилось абсолютно все. И, казалось бы, не было никакого повода – все, как всегда…

Почему все не так? Вроде все, как всегда – То же небо, опять голубое, Тот же лес, тот же воздух и та же вода, Только он не вернулся из боя…

Он уже и сплевывал через плечо, и, незаметно для других, постучал по стволу чахлого, облезлого кустарника, а песня навязчивой пластинкой все крутилась и крутилась в голове. И Игорь нервничал и злился:

«Твою мать! Да что ж это такое? Вот привязалась! – Угрюмый Медведь строго поглядывал на своих солдат. – Не вовремя ты вспомнился, дядя Вова. Ты хоть и Высоцкий, но… Не сглазить бы!»

– Игорь, – позвал его лейтенант к концу дня. – Поговорим?

Медведь только пожал плечами, останавливаясь и пропуская вперед цепочку разведчиков.

– Что-то случилось? Ты чего такой? На пацанов рыкаешь, к мелочам цепляешься. Скажи!

– Не бери в голову…

– Э, нет! Я – командир и потому хочу понимать, почему ушедший со мной в рейд прапорщик с такими полномочиями, что может отстранить меня от командования в любую секунду, а в любое другое время веселый мужик, нервничает и дергается. Что не так, Медведь? Я имею право знать, чай не рядовой!

– Погано как-то, Коля. Чуйка какая-то… И еще песня к языку прилипла – не могу отделаться…

– Высоцкого? Про того, что «вчера не вернулся из боя»?

Игорь ошарашенно, даже заполошно как-то взглянул на Льва: «Мысли он мои читает, что ли?»

– Угадал… – думая о своем, произнес лейтенант. – Вот и у меня то же…

– Ты это, Лев…

– Ну, ладно я, пацан, – на войне всего ничего, пару месяцев, а ты-то? Камешки эти вдоль и поперек излазал, медаль имеешь заслуженно – мне уже нашептали за что. Ты-то чего задергался, а?

– Давит что-то…

– И меня давит! Так что теперь, дать понять мальчуганам, что их командиры в чем-то сомневаются или, того хуже, опасаются?! Ты чего, прапорщик? Я тебе, битому волку, пенять не могу, но ты, по-моему, Игорек, слишком много внимания уделяешь своим эмоциям. А мы на задании – мы в рейде!..

Лейтенант рос в глазах Игоря. Это был уже не мальчик – это был хоть и малоопытный, но офицер.

– Ты, Игорек, знаешь, что? Ты отдохни. Не дави! Дай я!.. А ты пока займись собой…

– А ты?

– А я всю жизнь, с самого раннего детства, еще от деда, а потом от отца слышал, что такое офицер-десантник. И всегда хотел им быть! И потому свое позднее детство провел в Калининском СВУ[33]. И в «Рязанку» поступал, зная заранее, что поступлю при любом раскладе – хотел потому что… И теперь – это мой рейд! Первая настоящая работа. Дай мне!

– Да я…

– Как мужика прошу! Дай я! Не как офицер прошу!..

– А я тебе чем мешаю? Твой взвод…

– Ты это…

– Что, в свободный поиск отправляешь?

– Правильно говорили – битый ты волк…

– Кого со мной отпустишь?

– Кого возьмешь…

– Ведь самых сильных заберу.

– «Самых» не заберешь – не оставишь ты со мной салаг, со мной, с «зеленым» – «битых» оставишь. Или нет?

– Ну и сволочь же ты! Психолог фуев…

– В свободный поиск пойдете, товарищ прапорщик!

– Есть!

– Только меня не оголяй, Игорь. Работа-то серьезная – такой караванище обеспечить… Тут постараться на совесть придется.

– Командуй, взводный. И не ссы. А я прогуляюсь по окрестностям – не впервой. Все будет в норме…

И Игорю стало легче. Свободнее дышать, что ли… Правда – и это был маленький медведевский секрет – он не уходил далеко от взвода. Как говорят военные: «На дальность визуального контроля». Он, недолго думая, просто взял с собой троих ребят, которых дрессировал сам, еще в свою бытность старшиной срочной службы, да и полез вверх, на скалы. Эти ребята успели уже прослужить по году с лишним и были довольно опытными разведчиками, знающими и понимающими Медведя. А секрет был прост, как сама истина. Вернее, военная истина. Игорь сделал то, что должен был сделать Лев с самого начала, отправив боковой дозор. Игорь просто ненавязчиво его заставил. Ну и кто же из них был бо?льшим психологом?

А «дальность визуального…» и так далее в горах – это до полукилометра. И еще. Игорь со своими «старичками» был намного выше крадущегося взвода Льва. Лейтенант делал свою работу, а Игорь делал то же самое, приглядывая еще и за взводным. Современный вариант «Мне сверху видно все…». Этакое Всевидящее Око…

Так прошли сутки… И вторые… Медведь немного успокоился, но вот только это «Он вчера не вернулся из боя» долбило дятлом изнутри и не давало спать на редких привалах.

«Крыша поехала. Точно! Все же в норме – за двое суток ни одного "духа". Успокоиться надо. Пацаны все видят и тоже дергаются. Не дело. Тормози, прапор, или нервишки лечи – так, если дальше, только пацанов положишь…»

На третьи сутки, в ночь, начался снегопад, припорашивая, да нет, заваливая снегом этот суровый даже в другие времена года ландшафт. Хлопья, падающие с неба, напоминали родину. Тем мальчуганам, которые ушли с Медведем – таежные были парни, из Сибири – омичи. Знали, что такое снег. И еще знали, что такое зимняя охота по снегу – сибиряки…

Да-а… Все было хорошо. Только вот это глупое предчувствие не давало покоя. Глупость какая-то.

На пятые сутки они прошли свои положенные, отмеренные приказом километры и встретились со своими коллегами, шедшими с севера из Газни, разведчиками спецназа военной разведки. Правда, никто никому рук не пожимал, даже лиц не видели. Просто на расстоянии 150-200 метров заметили друг друга, рассредоточились в момент, оценили сноровку незнакомцев и подали условный сигнал. Короче говоря, узнали друг друга – один приказ выполняли. Да так и разошлись, каждый в свою сторону… Правда, не все было так безобидно…

За час до той встречи один из ребят Медведя, ефрейтор Зимин, Зяма, шепнул Игорю:

– А мы не одни тут, Бурый.

Игорь вопросительно посмотрел на ефрейтора.

– Минут пять уже нас пасут. Грамотно, блин! Сначала думал – показалось. Но теперь точно знаю. Они выше нас метров на 40. Сначала шли навстречу, теперь идут параллельно с нами, немного сзади.

– Если «духи», то они нас положат в шесть секунд, сверху и сзади…

– Это не «духи». У тех нет терпения, сам знаешь, и еще, эти маскируются слишком умело, школа чувствуется. Даже мы, сибиряки, охотники с детства, и то не сразу поняли, что…

– Идем дальше, Зяма, и не дергаться. Может, это «грушники», которые с севера… А пацанам скажи, чтобы за спину поглядывали. Чем черт не шутит?..

Ну а когда произошла встреча, Медведь ясно понял, что если бы сигнал «Я свой» не сработал, то их уложили бы на эти камни в полминуты. Со Львом столкнулась малая часть «коллег». И слава богу, что это были ребята, знавшие о приказе. Иначе… Взвод был окружен. Мастерски! Даже его «свободный» дозор в лице Медведя со товарищи. Дернись кто не по делу, и вот вам братская могила… …Через час после рандеву Лев доложил Горе, что все в порядке и взвод идет на точку, в которой следовало ждать эту колонну…

Так и разбежались…


* * *

– Нам тогда нужно было вернуться почти на половину пути, на удаление тридцати километров от Кандагара. Еще двое суток возвращались…

– Что-то ты, Игорек, так долго рассказываешь, а я ничего не понимаю. Ну и что тут такого особенного? Обычный разведрейд. Молодой летеха и под боком опытный прапор. Ну, зима в горах, ну, пятьдесят «кило» ногами отмерили в один конец. Что в том особенного? Это даже не наши нормативы на берет. Размазал ты кашу по стене, Медведь…

– А вот тут ты не прав, Андрюха. Мы – профи, и такие прогулки – наша работа, обычная и повседневная. Только… Ты хоть раз задумался, почему наши женщины не простые, обычные девчонки, которые от нас, кстати, шарахаются, как от чумных, а те, которые так или иначе связаны с армией? Они то ли сестрички госпитальные, то ли сами служат, то ли из офицерских семей. И так всегда будет, за редкими исключениями, типа твоей свадьбы. Только такие все равно нас бросают, рано или поздно.

– И почему же?

– А просто все. Мне одна соплюшка смелая прямо в лоб сказала, я тогда еще и в Отряде не был, только-только из «Бурденки» вышел после Паншера… Да… Так вот, она так и вывалила: «С вами трахаться хорошо – вы ненасытные, голодные, а вот жить с вами нельзя – у вас глаза убийц». Поднялась, оделась и ушла. Навсегда…

– И что?

– А то, командир, что мы с тобой, положа руку на сердце, ненормальные в общепринятом понимании. Мы живем войной и думаем ее сучьими категориями. А они просты как стальной ломик: «Хороший враг – мертвый враг». И не можем уже по-другому. Почему столько пацанов, вернувшихся с этих войн, теперь сидят, и в основном за «нанесение тяжких телесных» или «непреднамеренное»? Да все потому же! У нас мозги работают совсем в другую сторону. Мы все больны, Андрюха, и болезнь эта называется «война»…

– И почему же?

– А просто все. Мне одна соплюшка смелая прямо в лоб сказала, я тогда еще и в Отряде не был, только-только из «Бурденки» вышел после Паншера… Да… Так вот, она так и вывалила: «С вами трахаться хорошо – вы ненасытные, голодные, а вот жить с вами нельзя – у вас глаза убийц». Поднялась, оделась и ушла. Навсегда…

– И что?

– А то, командир, что мы с тобой, положа руку на сердце, ненормальные в общепринятом понимании. Мы живем войной и думаем ее сучьими категориями. А они просты как стальной ломик: «Хороший враг – мертвый враг». И не можем уже по-другому. Почему столько пацанов, вернувшихся с этих войн, теперь сидят, и в основном за «нанесение тяжких телесных» или «непреднамеренное»? Да все потому же! У нас мозги работают совсем в другую сторону. Мы все больны, Андрюха, и болезнь эта называется «война»…

– Это ты к чему сказал?

– Я тебе хотел рассказать про то, как война меняет и уродует обычных гражданских мальчишек, вынужденных отдавать свой долг Родине…

– А ты не стареешь ли, старший прапорщик? На философию потянуло? О смысле жизни.

– И смерти, Андрей. Это философия, ты прав. Философия войны…

– Эк тебя занесло-то…

– Занесет тут… И тебя тоже. Когда, как я, больше десятка лет из войны не вылазишь… А насчет того рейда…

– Да! Так что там было-то?


* * *

Все, что произошло потом в этом рейде, было похоже на плохое кино. На замедленную съемку. Так по крайней мере запомнилось Медведю…

Природа Гиндукуша впала в какое-то заторможенное состояние, даже снег падал вяло. Даже воздух, казалось, стал гуще, наподобие киселя, не подгоняемый таким привычным ветром из ущелий. Пропал куда-то ветродуй, исчез напрочь. Природа Афгана впала в летаргический сон. Анабиоз…

И разведчики, почувствовав это затишье, тоже расслабились, «потеряли нюх», что называется. А что?! За пять суток ни намека на хотя бы одного, самого завалящего «духа». Тишь да гладь, да… Только подзабыли мальчишки, что бывает после такого затишья.

Взвод из-за этой расслабухи всеобщей опоздал на точку встречи с колонной. Не сильно, всего-то на полчаса или меньше, точнее, метров на 700-800. Получив радиосообщение о колонне, Лев пытался приподнять темп, но расслабленные солдаты не смогли, а может, и не захотели напрягаться – шли «домой», так чего там.

Присутствие посторонних первым почувствовал Медведь. Он всегда это чувствовал – взгляд в затылок.

– Зяма. -?

– Напряги пацанов. Что-то не то. Не одни мы тут. Мне кажется…

– Понято… – прошептал почему-то ефрейтор.

Они пригнулись непроизвольно и пошли от камня к камню. А через двести метров обнаружили замаскированные следы.

– Медведь Льву, – проговорил Игорь в микрофон рации.

– На приеме.

– У нас «гости».

– Слушаю!

– Нашел пятна на ковре. Шли домой. Пятна сухие. Около двадцати. (В смысле: «Обнаружил следы. В направлении Кандагара. Следы старые, примерно двадцати человек».) – Принял.

– И еще. У меня на спине «глаз».

– Ясно. Работаем…

А дальше…

Дальше-то как раз и началась замедленная съемка…

Сообщил ли взводный о засаде или нет, Медведь не знал, но вскоре над ними проплыла двойка «крокодилов», утюжа лопастями камни. И еще примерно через четверть часа послышался монотонный рев большого количества моторов. Колонна…

Карабкаясь, скользя по камням, четверка Медведя перла вперед, понимая, что они опоздали. Всего-то на несколько минут.

Картинку, которую увидел и оценил в секунду Игорь, можно описывать часами.

Под ним, метрах в пятидесяти, лежало шоссе.

Шоссе! Ха-ха! Извивающаяся змеей по дальним и ближним склонам горная дорога, то тут, то там скрываемая голыми, безлистными ветками «зеленки». Ревущая напряженными двигателями машин приближающаяся колонна. Вон мелькнула, за ближайшим поворотом, головная БМДшка. А внизу… Внизу, в двухстах метрах от трассы, изготовившиеся, залегшие в засаде «духи». Как их было видно сверху! А еще ниже, в нескольких десятках метров от дороги, крадущийся взвод Льва. И даже минуты нет на то, чтобы предупредить…

«Бля! Лев! Коля! Положи взвод на землю! Вас же сейчас и те и другие расстреливать будут! Тормози!» – кричал молча Медведь.

Рванув на себя рацию с плеча Зямы, он стал лихорадочно что-то передавать, и тут все и началось…

Под той самой, головной, БМДшкой ярко расцвел красный цветок взрыва, подбросив левую гусеницу высоко вверх. Но приземистая боевая машина десанта не перевернулась. Тяжело грохнув всем весом о дорогу, она вернулась в изначальное положение. И стала выбрасывать из всех щелей пока еще редкие струйки черного дыма. Машина горела…

Спустя секунду затарахтели автоматы и пулеметы афганцев, перечеркивая смертельными кривыми брезенты грузовых «Уралов». Вдруг заработал басом не замеченный Игорем «ДШК». Приподнялись и изготовились к стрельбе несколько гранатометчиков…

И Игорь ввязался в бой, отсекая сверху любителей «РПГ-7»…

Это было важнее всего. Он знал, что даже битый вояка никогда не сможет среагировать сразу. Первые секунды уходят на осознание того, что ты попал в засаду, еще несколько уходит на преодоление нормального, естественного для человека ступора, затем приходит оценка ситуации и поиск естественного укрытия, и лишь после всего боец вспоминает о своем оружии. Минута на все про все. У очень опытных – меньше, но ненамного. И эта минута всегда(!) решает очень многое. Именно это и называется «фактор внезапности». Минута! Много это или мало? Это мало, но в бою – вечность…

Он шутил невпопад и не в такт подпевал, Он всегда говорил про другое.

Он мне спать не давал, он с рассветом вставал, А вчера не вернулся из боя…

До того момента, как должны были вернуться «вертушки», оставались минуты, а может, и того меньше. А дальше… Не было бы никакого «дальше». «Крокодилы» перепахали бы своими пушками весь склон, всю «зеленку» без разбору. А десантники сопровождения вкупе с «трактористами» их поддержали бы из всех стволов. Вот такие шахматы…

Взвод нужно было выводить из-под огня. На ту сторону дороги. За броню техники. Только вот Лев почему-то продолжал лежать. А Игорь не знал, что же сделать в первую очередь, как помочь молодому неопытному офицеру.

В ту секунду все и случилось…

Открылся люк механика-водителя горевшей БМД, и из пылающего вовсю чрева этой железяки стал выбираться солдатик[34]. И не смог… Все, что ему удалось, – выбраться по пояс. Он, бедолага, все пытался подтянуть из люка ноги, зная, что вот-вот сдетонирует боезапас машины, и тогда не спасет сам Всевышний. Но ничего не получалось. То ли ноги застряли, то ли парень был тяжело ранен. Он все скреб и скреб руками по броне, а на его спине тлел и слабо дымился черный танковый комбинезон.

Приподнявшись на одно колено, Лев крикнул что-то через плечо и бросился к горящей машине…

– Стой! – Игорь понял. – Стой! Придурок! Завалят как куренка! Стоя-а-ать!

А Лев уже сумел пробежать ту двадцатиметровку и стал тянуть на себя затихшего солдатика. И ничего не получилось… И тогда Николай влез на броню БМД и стал двумя руками вытаскивать солдата, схватив того за ремень и распрямившись во весь рост… 180 сантиметров живой мишени! Стендовая стрельба «Живой кабан»… Вот «духи» и обрадовались. И лупанули дружно – грех упустить момент…

Вот тогда-то Медведь и понял, что нужно делать…

В секунду заменив магазин своего «калаша» на другой, с трассирующими патронами, он резко глянул на незаменимого Зимина.

– Я с тобой, – понял этот взгляд Зяма.

– Пошли, – выдохнул Игорь и швырнул двумя руками далеко вниз две «эфки» («Ф-1»), выдрав чеки зубами.

То же сделал и ефрейтор. Да и остальные…

Восемь разорвавшихся «лимонок» сбили резвость «духов»… А потом была та чапаевская, почти кавалерийская атака из тыла. Эти четверо безумцев неслись по склону вниз, горланя что-то несусветное во все горло и поливая огненными «трассерами» впереди себя. Приумолкли на миг даже башенные КПВТ…

– С-су-у-ука-а! С-то-я-а-ать! – Медведь несся вниз неотвратимо, как локомотив.

А чуть позади, не отставая от своего старшины, неслись сибирские парни.

Психическая атака…

Но она удалась! Хотя…

Эти секунды дали время Льву вытащить из люка парня и спрыгнуть на дорогу. А вот дальше время остановилось…

Игорь видел, как лейтенант принял на свои руки, как невесту в день свадьбы, того парнишку и сделал шаг к обочине дороги – там было спасение… И его ударила пуля. В плечо. Потом еще раз, туда же… Потом в ногу… Следующая по касательной, высекая искру, по каске. И опять в ногу. И лейтенант упал со своей ношей… Прошел те десять метров и упал… С дороги. За нее. В спасительную обочину…

А ошарашенные наглостью «духи» пропустили Медведя и его пацанов.

– За броню, за мной!!! – проорал прапорщик залегшему взводу.

И второй команды не понадобилось – взвод снялся. Дружно, резко, так, как учили на бесчисленных тренировках, а потом ударили башенные пулеметы сопровождения. И пушки «трактористов»… Потом вернулись «крокодилы» и сказали свое веское слово… А еще минут через сорок прискакали парни из бригады Игоря. На технике и четырех «вертушках», высадив десант по-штурмовому, с ходу. И завертелось… Ну а дальше все, как обычно…

Назад Дальше