Вручение новых погон и наград заслужившим прошло без особой напыщенности потому, что первые же двое сержантов своих медалей не дождались – за день до прибытия «высокого гостя» они погибли в очередном рейде – в Кабуле об этом, естественно, знать еще не могли… Но тем не менее настроение царило приподнятое…
А потом начался смотр… И, естественно, полковник пошел первым делом к своим разведчикам – к своей элите. И на первых же шагах осмотра личного состава комбриг наткнулся на Рашида Бахтеярова…
Когда строгий начальственный глаз остановился на шее Баха – вот тут-то все и началось…
Комбриг медленным шагом дефилировал вдоль строя, вернее, только-только начал свой путь, намереваясь таким же образом пройти вдоль всей бригады, как взгляд его наткнулся на первого же сержанта, явно в должности «замка», поскольку он стоял в строю позади прапорщика Барзова. Изумлению и немому возмущению полковника не было предела – в голову черкеса ударила «гарачий южный кров», и полковник мгновенно стал похож лицом на бурак.
– Вы! Да, да, вы, сержант! – ткнул он пальцем за спину Медведя.
– Сержант Бахтеяров! – рявкнул в ответ Бах.
– Выйти из строя!
– Есть!
Отпечатав положенные три шага, Рашид четко повернулся кругом и стал пожирать глазами комбрига. А у того даже не было слов, чтобы начать. Казалось, у этого грозного вояки даже матюги закончились. У него-то!!! А потом началось то, что удивило каждого, кто мог слышать этот диалог.
Полковник вышагивал в двух шагах за спиной Рашида и, едва сдерживаясь, пытался говорить:
– Будьте так любезны, товарищ военный сержант, ответить на вопрос: почему ваше лицо и шея чернее моих сапог?
– Нэ знаию, таваричь пальковник. – Бах, безукоризненно владевший русским, стал специально говорить со страшным восточным акцентом. – Папа-мама таким делать…
– Не понял! Что делать?
– Меня делать… Моя кожжя делать, руки-ноги делать, башка кучирявий, гилаза уский, сиська-писька делать… Атэц старий, аксакал почти, много так делаил ужже – шэст биратиев дэлаил и дыва сыстра… Миня паследыним. Висе знал, как нада!
Все! Абсолютно все, кто успел купиться на эту Рашидову удочку, уже просто ухохатывались, правда, пока молча, а те, кому не ампутировали чувство юмора при пересечении границы Афгана, откровенно похихикивали…
– Какой папа-мама, сержант?! Какая сиська, какая писька?! Почему черный, как кочегар, ит-тить твою маму-папу?!
– Мой писька! Такой же черниий…
Первая шеренга грохнула дружным хохотом…
– Придурок! – Полковник не понимал, что происходит, и потому распалялся еще больше. – Полный придурок! Идиот!!! Да еще и разгильдяй! Кого там на сержантов учат? Они что, не понимают, каких дебилов набирают? Что это такое, сержант, я тебя спрашиваю?!
Комбриг мазнул пальцем по шее Баха. И с явной брезгливостью отдернул руку.
– Ниэ боийса, пальковник. – И в этот момент Рашид стал постепенно(!) избавляться от своего акцента. – Ниэт, ние запачкаешь сывои руки. Просто биваиют лиуди биелые, как вы, товарищ полковник, а бывают смуглые, как все азиаты. А еще, разрешите доложить, бывают оч-чень смуглые, почти черные, как я, сержант Бахтеяров…
К этой секунде стоявшие в ближних рядах откровенно и в голос ржали. Да и комбриг, в общем-то, нормальный мужик, понял свою ошибку и весь комизм ситуации и тоже начал понемногу посмеиваться:
– Ладно, «сиська-писька», прости меня старого… – Он все больше заражался внеплановым весельем и тоже начинал смеяться. – Не разобрал я сразу. Иди, становись в строй, сержант, и служи достойно. Засранец!
– Есть!
– Что есть? «В строй» или «засранец»?
– По ситуации, товарищ полковник!
– А ведь не дурак! Как, комбат?
– Ко мне дураков не присылают, да и я не терплю, – ответил Дзюба, утирая слезы.
– Я тебя не забуду, сержант Бахтеяров – так обмишуриться!.. Ты теперь не просто… Как его окрестили? – Это уже к Дзюбе.
– Бах.
– Во как!.. Вот и ба-Бахай, сержант, а я прослежу, как ты это делать будешь… Стать в строй!..
* * *
– Такая история…
– И после этого он так и остался Бахом? По всем армейским канонам и правилам твой Рашид должен был бы превратиться в Гуталина или Негра – это даже вернее, следуя законам спецназа о лаконичности. Ну, так что, угадал, Негр?
– Не-а, братишка! Бах! Нет, попытался, конечно, кое-кто… Но Рашид тут же отвечал: «Я таджик!» – и бил морду. И крепко, надо сказать, бил! За что был наказан несколько раз губой. А потом все улеглось, и Бах остался Бахом.
– Круто!..
– А то! Он вообще круто сваренный мужик… И надежный во всем…
– Бывает же такое.
– Бывает, бывает, командир – нам, славянам, сложно понять, что такие могут быть и среди чурок, только вот ты наших Бая и Муллу вспомни. А Брат и Кабарда?
– А я и не спорил.
– Ну, вот… А были и другие ситуации… Помнишь, я когда-то говорил тебе, что чуть было не получил Красную Звезду?
– Что-то было такое, я еще хотел спросить почему, да не сложилось как-то.
– А история простая, Андрюха…
* * *
…Как-то взвод Медведя возвращался из рейда. Тяжелого, вымотавшего силы не только салаг, но и «старых», и даже самого взводного, дальнего рейда. Две недели глубинной разведки прошли на пределе физических, потому что Игорь постоянно чувствовал попутчиков у себя на хвосте, но, главное, моральных сил, по той же причине. Бах постоянно обнаруживал следы уже успевших здесь побывать «духов». И Медведь не был охотником. Медведь был загоняемой дичью. Да и Рашид несколько раз шепнул ему, что, похоже, их ведут. Ведут за собой… Не устраивая засад и не давая возможности догнать… Короче, Медведь со взводом были на поводке. На коротком, жестком поводке. А это нервы треплет, даже очень крепкие…
И так все четырнадцать дней, триста тридцать с лишним часов, ожидая выстрелов по взводу в любую секунду, с любой стороны…
"…Только бы не в спину – с первого залпа половину салаг положат…» – думал Игорь…
Все случилось в последний день, когда взвод уже возвращался… …До Кандагара оставалось всего ничего – дневной марш-бросок – 15-20 километров.
Все и поверили в удачу и расслабились соответственно… Забыв при этом, что, как говорят на Украине: «не кажи "гоп", поки не перескочишь…» Но вернее было бы – "…поки не побачишь, куди вскочив…»
Они, уставшие, забыли первейшую заповедь разведки о том, что задание считается удачно законченным только(!) после доклада командиру – тебя может накрыть в родном гарнизоне случайно залетевшая мина обкурившегося «дурью» «духа», или проснувшийся снайпер словит тебя в перекрестье своей «оптики»… Короче, «пока ты не вернулся, ты не вернулся…»
Они влетели в очень грамотно, а главное, умно расположенную засаду. Видимо, командир «духов» имел на взвод Медведя другие виды – общеизвестный факт, что боевики получали деньги за погоны убитых ими шурави, а уж плененные-то стояли на пару порядков выше[38] – зря, что ли, их «вели» за собой все эти дни. Но… Не получилось. Теперь афганцы желали получить хоть что-то…
Чтобы выйти на шоссе, разведчикам предстояло пройти километров восемь по узкому ущелью, эдакому каньону, а там уже и рукой подать… Только от «духов» их отделял плевок, как оказалось…
– Рашид.
– Я здесь.
– Веди взвод к дороге. – Настроение Медведя было тревожным. – А я поднимусь с дозором наверх – жмет меня что-то, как бы в мышеловку нам не попасть, а там, сверху, виднее будет…
Игорь, как всегда, выбирал себе работу посложнее.
– Там надежные пацаны, командир, – перед ущельем отправил. Все «дедушки», опытные, не первый день замужем…
– А я их усилю… Если разрешишь, – пошутил невесело Игорь. – Три ствола хорошо, а четыре лучше…
– Ладно… Мы аккуратно пойдем. Ты поосторожнее. Да?
– Хороший ты малый, Бах, но наглец и в субординации не разобрался до сих пор. А пора бы уже… – пророкотал Медведь и стал карабкаться по камням.
– Я исправлюсь, командир… – Рашид проводил взглядом своего друга и командира и занялся взводом.
А через какие-то минуты начался бой. Как всегда, внезапно, хоть ребята и ожидали этого нападения.
Залп рубанул по цепочке спецназовцев в самый неподходящий момент. И двое разведчиков упали замертво. И это были только первые потери взвода, только начало…
Потом началось светопреставление. Их целенаправленно убивали, без жалости и раздумий – погоны взвода, все вкупе, стоили около 1000 «гринов»… И «духи» были твердо намерены их добыть.
Когда Игорь, где на четвереньках, где ползком или резкой перебежкой, сумел добраться до своего бокового дозора, шедшего по верху ущелья, его ожидала плачевная картина. Да просто поганая! Дозор погиб. Вернее, один солдатик еще был жив и даже отстреливался, но повидавший уже много смертей Игорь с первого взгляда понял, что тот не жилец – из огромной рваной раны на левом плече, где раньше была рука, кровь уже вытекала еле-еле… Боец держался на принципе и упрямстве. Так бывает на войне. И несть тому примеров с той войны. Когда смертельно раненный летчик доводил самолет до своего аэродрома, сажал его и умирал на руках у своих друзей. Да мало ли?! В общем, солдат умирал и знал об этом:
– Я тебя ждал, Медведь…
– Жорка! – Игорь был поражен увиденным. – Держись! Держись, Колесо! Я тебя вытащу!
– Не, не надо, взводный, я все… – Жорка Колесов вздохнул облегченно, словно сделал самое важное в своей жизни. А может, именно так и было? – Отваливаю я, братишка, теперь без меня. Ухожу в «самоволку», прости, команд…
Попрощаться с погибшим «духи» не дали. Они с самого начала боя стремились уничтожить дозор – остальные шурави были в западне. И могли держаться только при поддержке огнем сверху, от дозора. И Медведь сделал это. Правда, не в четыре ствола, но «ПК» в этих руках давал взводу шанс на спасение. Шансище! И он стрелял, проклиная всех и вся, спасая свой взвод…
А потом прилетела граната из «РПГ-7», и пулемет замолчал…
И каким-то невероятным чутьем Бах понял, что дозора больше нет. И полез по отвесной стене ущелья вверх… 30 метров – это много или мало? По горизонтали вообще ерунда – меньше броска гранаты. По вертикали? Ну, тоже немного – девятиэтажка с техническим чердаком. Лететь сверху три секунды. «Раз и, два и, три и…», и все, отбивная… А вот вверх да под огнем… Правда, стрельба прекратилась… В тот момент, когда Рашид преодолел половину этого подъема… Обалдевшие «духи», затаив дыхание, глазели на этого камикадзе, раскорячившегося, словно паук, ползшего по, казалось, гладкой отвесной стенке. А взвод, воспользовавшись тем, что боевики заняты «цирковым» представлением, по-тихому уходил, уводимый одним из сержантов-дембелей…
Двадцать минут… Столько времени заняли у Баха последние пятнадцать метров. Двадцать минут, давшие взводу возможность выскочить из ловушки… Полкилометра взводу и пятнадцать метров Рашиду. Арифметика войны…
А потом озлобившиеся «духи» навалились. Навалились всем гамузом на Баха и полуживого Медведя…
Нет, Игорь не был ранен. Но граната из «РПГ» контузила прапорщика. Тяжело. И он был без сознания. Хотя и приходил в себя периодически, и бредил, и самое странное, что по делу:
– Где взвод, сержант?
– Они уходят, Игорь.
– Как?
– Голова их уводит.
Сержант Вовка Головатюк был дембелем и многое прошел на этой войне, знал цену жизни, а главное, смерти. На таких, как Голова, можно было положиться. И ему можно было доверить жизни взвода…
– Голова – это хорошо…
– Давай, взводный, уходить отсюда.
– Спать охота, – проговорил заплетающимся языком Медведь и провалился в забытье. – Отвали…
– Спать нельзя, командир. – Рашид говорил сам с собой, пригибаясь под свинцовым шквалом. – «Духам» взвод уже не достать – на трассе воевать не станут, а до нее не возьмут. Теперь – мы их добыча. Уходить надо, командир…
Взвалив на спину огромное тело Медведя, сержант потащил его к своим…
* * *
– Так и выволок…
– Круто!
– Нет, Андрюха, не круто. А тяжело неимоверно, за гранью…
– Во мужик, а!
– Он солдат по природе и по духу.
– Ну, солдат-то мы с тобой перевидали уже…
– Точно… Только многие ли из них стали офицерами ГРУ?..
– За то и получил Красную Звездочку?
– За то.
– А ты нет.
– А я нет. И не жалею… Знаешь, хер с ней, со Звездочкой… Мало ли нам всем не отвесили, что положено? Зато душу отвел и очередного «туриста» на место поставил, а это, согласись, тоже немало…
* * *
После той «прогулки» Игорь остался в родном медсанбате. На пару недель… А после того как эскулапы дали свое «добро», хоть и со скрипом, на выписку, Медведю пришлось прочувствовать на себе, что такое армейский карьеризм…
В кабинете комбрига присутствовали все старшие офицеры бригады, не младше комбатов…
– Вы потеряли в этом рейде треть взвода, прапорщик! – Главную скрипку играл начштаба, подполковник, ожидавший, и уже давно, новой должности. – Девять солдат! И шестеро раненых!
– В бою… – отозвался Медведь. – Мы были под прицелом весь рейд, все две недели, товарищ подполковник, и я докладывал об этом на сеансах связи… Мы попали в засаду…
– И, конечно же, вы, прапорщик, не виноваты!
– Я виноват только в том, что плохо обучил своих солдат. И не сберег…
– Так, значит, виноваты?!
– В смерти мальчишек всегда кто-то виноват… Только вот где были «вертушки» прикрытия? Сигнал по рации дали сразу же. Да и на трассе взвод встречали по-глупому – без БМД, без надежного прикрытия… А если бы Голову вели до самой трассы? – Самого Медведя сержант Бахтеяров вынес к Кандагару за 15 часов, по горным тропам, не выходя к дороге…
– Вы что хотите сказать?! – вскинулся майор, зам по тылу. – Что техника бригады была не готова?!
– Так точно! В последние четыре месяца техника бригады не готова работать по-боевому… – Майор был «блатным» «туристом», и об этом знали многие. – Бардак царит, полный…
– Ты сам обосрался, Косолапый! Солдат положил! Разведка, мать твою!..
Этого Игорь стерпеть не мог:
– Ты-ы! Майор, бля! Ты на войне, а не у тещи на блинах! Салабонов накрути, чтоб службу помнили. Че ты сопли жуешь? На пару с дембелями…
– Товарищ прапорщик! – Майор задохнулся от гнева. – Да я вас под трибунал!..
– А жопа не треснет меня под трибунал отдавать? Ты вообще кто такой?! – Вот тут-то Медведь и взгрелся до невозможности. – Слышь, майор, я те щас фуражку на ебальник натяну…
И натянул… До самого подбородка… «Зампотыл» не был, да и не мог быть десантурой, он был технарь, а потому носил шитую по заказу огромную фуражку, «аэродром»…
Потом то да се… Разбирательства… Промурыжили Медведя на гарнизонной губе две недели… Да так и сошло на нет – Медведь без ордена, майор без должности… Армейские коллизии…
Сентябрь 1983 г.
Пандшерский лев
…Неторопливый, прерываемый порой на многие месяцы разговор Филина и Медведя продолжался в редкие для них минуты ратного затишья… Иногда случалось, что к ним присоединялся кто-то из группы – Игорь не делал особого секрета из своих похождений, по крайней мере от друзей-сослуживцев, – глядишь, кто-то что-то вынесет для себя поучительного, намотает на ус и, возможно, сумеет выжить, используя чужой опыт…
– Игорь, расскажи про Пандшер! Я – самый «молодой» в группе по срокам, не считая командира. Извини, Филин, но это правда! Потому и не слышал эту историю. – Брат немного волновался, не желая обидеть Андрея.
Да и то сказать – капитан за два года, два ордена и медаль, три тяжелейших задания, и все успешные, ценой двух ранений… Всем казалось, и уже давно, что их Филин был командиром всегда. Как же можно такого обижать? Да и «молодняк» нужно было готовить – на базе группы капитана Проценко, Филина то бишь, уже ставшей легендой «Витязя», создавался диверсионный спецотряд «Сова» – а что им расскажешь такого, что поднимет настроение и боевой дух после марш-броска в 50 километров? Пример из жизни командира…
– Ладно, Кахабер Сосоевич, он же Брат, не напрягай свои горские нервы такой мелочью, тем более что это истина – меня не обидишь… – улыбнулся в усы Андрей. – Не знал, что ты такой щепетильный. А так и не скажешь…
– Я нэ шичепетилный. – Резкий акцент у Кахи появлялся в двух случаях: когда он хотел пошутить или сильно волновался.
– А и правда, Игорек, рассказал бы про то, как с Масудом схлестнуться пришлось, а то видишь, наш джигит нервничает.
– Ну, разве что ради Брата…
Осень 1983-го
…Бах уже стал дембелем – еще пару месяцев и домой… Игорю еще год до конца контракта и… Надоело… По-настоящему, по-человечески надоело!.. Сколько же можно?! Скольких еще пацанов придется потерять в этой мясорубке?.. До белых чертей в глазах надоела ему уже эта война, а скольких друзей успел потерять за эти четыре года, а скольких отправил на родину инвалидами!..
…Ах какого дружка потерял я в бою.
И не сорок два года назад, а вчера.
Среди гор и песков, где сжигает жара все вокруг, Опаляя недетскую память мою…
Слышишь, друг? Мой дружок!
Мы взошли на некнижную ту высоту,
На которой ты лег…
Ах какого дружка потерял я в бою.
Мы всю жизнь любили читать о войне.
Он не ведал никак, что вот выпадет мне под огнем
Его тело тащить за валун на спине!..
Далека – тридцать метров. Тридцать метров!
– Но как же была далека та дорога Меж ночью и днем…
Песок да камень,
Печальный свет чужой луны над головами.
«Равняйсь на знамя!»
Прощай, мой брат, отныне ты навеки с нами.
Прости, что ты погиб, а я всего лишь ранен
В горах Афгани, в Афганистане…
…Медведь хотел дослужить достойно. И уйти… Наелся. До изжоги на всю жизнь при слове «война» или «Афганистан»…
Но…
Судьба этого воина повернулась по-своему… -…Значит, так, Игорь. – Начштаба бригады подполковник Дзюба был, как всегда, суров и краток. – Есть для тебя работа. Про Масуда слыхать доводилось?