– Умыться найдешь на дворе, полотенце там же, и садись к столу, завтракать.
Мария Ивановна после завтрака взяла ведра и пошла к колодцу, там на нее напала соседка, Валентина Рюмочкина по прозвищу Пылаиха.
– Приехали? Вчера, что ли?
– Вчера. Привет.
– А Дуську-то, знаешь, увезли ночью…
– Куда? – Маша налила первое ведро и отпустила ворот.
– Так, в больницу. И Людка с нею уехала. Мне Куликова мать-то, свекровь Людкина сказала, у Евдокии как это – глукома…
– Глаукома?
– Ну да. Куликова фельдшерицу видела нашу, а та говорит, что Дуську в Рязань отправили, говорит, глаз будут удалять, вытек.
«Вот так так! – подумала Маша. – То-то Евдокия за лицо держалась!»
– А вы надолго? – спрашивала привязчивая Пылаиха.
– Как придется, – уклончиво ответила Маша, – поживем пока.
– Как дочка-то? А муженек в порядке ли?
– Спасибо. Не жалуемся.
Пылаиха поняла, что от Маши она мало добьется.
– Ну ладно, побягу я… Я ж так, мимо шла, решила переговорить. Будьте здоровы.
– И вам не болеть… – ответила Маша, подхватила ведра и пошла к дому.
Вилечка встретила ее в комнате.
– А кто это?
– Кто?
– Ну, старушка эта?
– Это? Это – Пылаиха. Баба Валя.
Вилечка засмеялась:
– А почему Пылаиха? Это фамилия такая?
– Нет, прозвище. – Маша усмехнулась. – И не такие бывают. Ей это от мужа досталось.
Вилечка удивилась.
– Ну муж у нее был, пьяница отчаянный, и как напьется, все за спичками бежал, счас, кричит, всех запалю!!! Ну его и прозвали Ванька Пылай… а она, значит, Пылаиха. Муж ее умер давно, а она так Пылаихой и осталась.
– Мама! Ты говоришь по-деревенски. Так непривычно.
Маша обняла ожившую Вилечку, поцеловала.
– Так а как же мне говорить? Я тут родилась, мы сейчас в деревне, вот и вспомнилось.
Маша ждала Евдокию с Людмилой со дня на день, однако, как донесли соседки, Людка с матерью после операции остались пожить в Рязани у приятельницы. Испугались или замышляют что? Ну, первое – это наверняка. И второе не исключено. Ладно, они с Вилечкой будут жить в Матурове до тепла. Развлечений тут немного, радиоточка с новостями да театром у микрофона и небольшой старенький телевизор, уверенно показывающий только одну программу. А все главные новости от соседей. Маш, свояченица в Рязань ездила, на рынок, Людку видела… Евдокия с одним глазом!
Тебя они кляли, Маша, говорят, из-за тебя у Евдокии глаз-то вытек!
Неймется им! Мария Ивановна стала снова собираться. Надо уходить к озеру. Там безопасно. Туда ни Людка, ни Евдокия не сунутся.
Глава 3
Бог не выдаст – свинья не съест
Июнь истек наполовину. Мария Ивановна и Вилена неплохо устроились в избушке у Круглого озера. Раз в неделю Мария Ивановна ходила в Сбитнево, ближайшую деревню в десяти километрах по просеке, за хлебом и молоком. Неделя текла за неделей, Мария Ивановна каждый день занималась с Вилечкой – массаж, гимнастика, собирали землянику, грибы. Донки, закинутые в озеро на ночь и с утра, исправно приносили по одному-два лещика или крупных карася.
С грибами оказалось сложнее, дождей было маловато, шли в основном сыроежки, лисички, летние опята да молодые дождевики. Вдоль опушки в поле грудками вылезали шампиньоны… Пока хлеба не заколосились, беленькие и не думали появляться…
Маша, сразу как они перебрались на озеро, раскопала деляночку, наносила с полян свежего коровяка и посадила редиску, морковь, репу и пять рядков картофеля. Вилечка удивилась:
– А картошку-то зачем? Мы разве тут до осени будем?
– До осени она не доживет, молодой съедим, – ответила Маша.
Старая печка в избушке истлела в ржавую труху, ее останки Маша обнаружила в яме у опушки леса. Однако кто-то заботливый поставил крепкую пузатую буржуйку, с голенастой трубой, обернутой асбестовыми листами, и обмазанную глиной, чтобы ненароком не спалить жилье.
По лесу ходили вдвоем, Маша Вилену от себя не отпускала, присматривала. Берега озера густо поросли малинником и ивняком, особенно со стороны истекающего ручья. В озеро соваться Виленке было настрого запрещено. Воду для питья брали из родничка, а из озера только для стирки или мытья. С одной стороны расположилась дубрава, могучие узловатые стволы, изумрудная трава и обилие солнечных зайчиков, пробивающихся через густую листву. Днями Вилечка валялась с книжкой в тени деревьев или выслушивала фонендоскопом сердцебиение плода… маленькое сердечко стучало, время от времени растущее чадо распрямляло конечности и ощутимо пихалось изнутри.
Маша, глядя на Вилечкины гримаски, спросила:
– Решила, как назовешь?
– Угу… если мальчик, будет Виктором. А что, Виктор Викторович – неплохо?
– А если девочка? – Маша шутила.
– А девочка будет Викторией, Виктория Викторовна тоже ничего! А?
– Герман будет рад, он тебя хотел Викой назвать.
Как же не похож был нынешний режим на тот, к которому Вилечка привыкла в городе. Теперь они ложились с зарей и вставали с рассветом.
Маша с нетерпением ждала июля. Герман должен был взять отпуск и приехать. Найдет ли? Все-таки он тут был один раз двадцать три года назад. А с тех пор многое изменилось.
К концу июня начались дожди. Мария Ивановна ругалась: вот дождик противный, работать не дает. Но нет худа без добра, лес вымок основательно и грибов стало видимо-невидимо, да и грибников тоже. Каждый день то один, то другой набредали на избушку. В основном все свои, сбитневские. Машу они знали, заходили не столько от любопытства, сколько на огонек, посушиться да новостями поделиться.
Как-то после полудня, когда Мария Ивановна занималась в небольшом своем огороде, из лесу вышел грибничок. В сапогах, брезентовых штанах и такой же брезентовой куртке, в кепке и с большущей корзиной, полной ровных, крепеньких боровичков. Мужичок поздоровался, присел на пенек и, достав из внутреннего кармана полиэтиленовый пакет, извлек из него пачку «Беломора», спички, прикурил и спросил у подошедшей Марии Ивановны:
– И не надоело вам тут?
– Да нет пока, – ответила она, вытирая руки от земли. – А что? Мешаем, что ли?
– Да как сказать… – мужичок уклончиво отвел глаза, – место тут тихое, мотоциклисты не наезжали?
– Да нет пока еще. А что, бывало?
– А как же, парочками все, парочками…
– Да нет. Пока не беспокоили. – Маша присмотрелась. – А вы вроде сбитневский?
– Да, оттель.
– Ну и как живете?
Мужичок затянулся, помолчал, ответил тяжело:
– Плохо. Бяда.
– Да что ж случилось?
– Да как и сказать, не знаю. В деревенском стаде мор напал. Моя коровка да еще восемь слегли да и сдохли в три дня. А с фермы не успеваем молоко до молзавода довезти, киснет.
– Отчего же? – догадываясь, спросила Маша.
– Так кто ж знает, – мужичок отводил глаза, – эпидемолог приезжал, ваткой все протер, говорит – чисто, коровы не маститные, а оно, все одно, киснет. Бабки-то наши говорят, порча это. Вредительство. А еще говорят, будто от вас, живущих на озере, все идет…
Маша удивленно спросила:
– Ты сам-то веришь в то, что говоришь?
– Верю не верю, какая теперь разница, корову не вернешь.
– Ну а какое отношение мы к вашим коровам и молоку имеем?
– Ну это-то верно, а вот еще говорят, будто вы тетку свою до смерти уморили… это как? Врут или нет? А сами сюда сбежали.
– Еще как врут! – засмеялась Маша. – Но спорить я не буду. Тетка моя жива была… А то, что через злобность свою она глаз потеряла, – это верно.
И дочка ее, завистница, может любую гадость сделать и сказать, это тоже верно.
Мужичок плюнул в ладонь, загасил беломорину, окурок убрал в карман, а ладонь вытер о штаны.
– В общем, сильно сердиты наши бабы на вас. Не знаю, правда ли, нет ли, но слух идет, что вы тут колдуете… Мне уже плевать. Но если не хотите, чтоб попалили вас, съезжайте подобру-поздорову.
Маша разозлилась. Она уперла руки в бока и сказала:
– Мне плевать на ваших сердитых баб. Я ничего плохого ни вам, ни вашим коровам не делала, а кто делал – догадываюсь. И кто слух пустил – тоже. Если захотите избавиться от напасти, приходите, научу, а нет – пеняйте на себя. Но со злом к нам лучше не соваться. Зарубите себе и бабкам вашим накажите.
Мужичок поправил корзину, отошел от Маши.
– И кто же это?
– А вот ты разузнай, не было ль в деревне в последние три-четыре дня высокой бабы с родинкой под глазом? И не ходила ли она на ферму? И если все подтвердится, приходи, я научу, как от ее вреда избавиться… понял? Или пришли кого-нибудь посмышленее.
Мужичок ушел. Через два дня на мотоцикле приехала парочка: парень и девушка. Они оставили мотоцикл. Парень присел у опушки на бревнышке, а девушка подошла к Вилечке, сидевшей у столика.
– Привет!
– Привет! – ответила Вилечка.
– А мама твоя где?
– В доме, убирается.
– А позови ее…
– Ма-ам! К тебе приехали! – крикнула Вилечка.
Маша вышла из избушки, увидела девушку.
– А позови ее…
– Ма-ам! К тебе приехали! – крикнула Вилечка.
Маша вышла из избушки, увидела девушку.
– Ты ко мне?
– Да, отец послал. Он просил передать, что все верно. И узнать, что делать.
– Ну что ж, пойдем поговорим. – Мария Ивановна увела девушку в дом.
Они пробыли там полчаса, девочка спрятала в карман записку. И, уходя, крикнула:
– Спасибо!
– Пока не за что!
Вилечка проводила их взглядом, мотоцикл, протарахтев, скрылся в лесу. Она сразу же приступила к маме с расспросами:
– Что это они? Зачем?
– Опять Людка пакостит. – Мария Ивановна присела рядом с Вилечкой. – Оставила заговоренную веревочку на ферме или нитку. Молоко стало прокисать очень быстро. А на нас свалила… На меня, – поправилась Маша. – Я вот только с коровьим мором не сразу разобралась, но эта девочка сказала, что пастух сменил пастбище и вывел скотину на болотистые луга вдоль Штыги, а там полным-полно веха-болиголова. Он очень похож на борщевник, но в отличие от него ядовит, и ядовит смертельно. Я спросила: кто пастух? Она сказала: школьник. Я спросила: как он учится? Девочка ответила – двоечник. И тогда я предложила выяснить у него, кто ему посоветовал отвести стадо на болотистые луга. Уверена, что это была Людка!
– Ну, мам, ты прямо Шерлок Холмс! А почему молоко киснет?
– Не знаю. Просто я знаю, если заговоренную веревочку найти и эта девочка ее сожжет, то молоко киснуть перестанет, а Людке это отзовется.
– Как отзовется?
– Как-нибудь: или ее молоко будет киснуть, или куры сдохнут, или урожай сгниет. Откуда берется, туда и возвращается.
– Обязательно? – Вилечка впервые столкнулась с практикой ведовства и знахарства.
Мария Ивановна усмехнулась:
– Не обязательно, но в случае с Людкой я буду делать только так…
Они не узнали, что там дальше случилось, но еще через пару дней приехал тот же парень на мотоцикле, вытащил из коляски корзину, оставил ее около избушки и уехал. Маша осмотрела корзину и содержимое, вытащила: трехлитровую банку парного молока, шмат нежно-розового, еще холодного сала, очевидно зимнего засола, с килограмм луковиц, две буханки хлеба и коротенькую записку: прощения просим. Все сошлось. Довольная Маша налила Вилечке кружку молока.
– Пей, это честно заработанное молоко!
Вилечка пила молоко, потом спросила:
– А разве может быть нечестно?
Маша серьезно сказала:
– Может. К сожалению, представь, человек, знакомый с ведовством, может вот так оставить заговоренную ленточку или веревочку и, когда к нему придут на поклон, потребовать чего угодно за избавление от порчи: денег, товара, службы… зависит от подлости души и изобретательности. Черные душой так и поступают.
Вилечка допила молоко и, вытирая белые усы, сказала:
– Тетка Люда? Да?
– Ну и она могла бы, да у нее кишка тонка. А вот тетка Евдокия, эта – да, сильная ведьма, очень сильная! Только бабушка Марфа с ней и могла справиться.
– А бабушка была еще сильнее? – Вилечка удивленно смотрела на маму. – И как они боролись?
– Они не боролись. Евдокия боялась бабушки и не пакостила. Они соперничали только в лечении. Да еще тетка Дуся, как я догадываюсь, приворотом зарабатывала.
Вилечке было жутко интересно. Учеба в училище, работа на скорой – все это было понятно. Они проходили физиологию и анатомию, понимали, как работают те или иные препараты, но вот как может работать заговоренная тряпочка? Это выше ее понимания. Она так и сказала маме.
– Ты знаешь, как работает телевизор? – спросила Маша.
– Ну-у-у-у, – протянула Вилечка, – я примерно представляю себе, как он работает. Ну и что?
– Но ты же знаешь, как его включать или выключать?
– Конечно, а еще я могу специально изучить, как он работает, и понять все процессы. А вот с тряпочкой я этого не могу понять. Мне не хватит, как это, базовых знаний. – Вилечка гордо посмотрела на маму: вот я какая умная! Мария Ивановна, довольная, улыбалась. Вилечка скривилась, детеныш опять пихнулся внутри. – Ну что он? – Вилечка тихонько шлепнула ладошкой по животу. – Скоро уже! Потерпи.
– И с ведовством можно понять, только надо очень много знать, гораздо больше, чем для понимания телевизора. Но ведь для использования чего-либо совсем не обязательно знать тонкости устройства. Ведь если тебе дадут инструкцию к прибору и скажут: нажми вот эти кнопки, покрути вот эти ручки, все заработает, тебе совершенно не важно, что внутри прибора при этом происходит. Главное, чтоб он работал! Так?
– Так, – сказала Вилена.
– А чтобы он перестал работать, совершенно не обязательно снова нажимать на кнопки и крутить ручки, достаточно выдернуть вилку из розетки. Просто сжечь веревочку, на которую сделан заговор. Понятно?
– Ага! А что, любой человек может изучить ведовство?
Мария Ивановна усмехнулась. Все-то любопытно ей! И ответила честно:
– Изучить может любой, а вот применять – нет. Ведь для того, чтобы сделать заговор, мало произнести слова… надо их так произнести, чтобы слово стало материальным, чтоб оно изменило вещь, ту же тряпочку или веревочку. А для этого надо иметь силу, или вырастить ее в себе, или получить от другого ведуна во время его смерти.
Вилечку передернуло. Она поежилась и спросила:
– Это как?
– Да в общем не сложно, достаточно умирающего ведуна взять за руку или прикоснуться к нему, в момент смерти сила перейдет к прикоснувшемуся.
– Мам, ты сама-то веришь в это? – Вилечка смотрела на Марию Ивановну круглыми от изумления глазищами. – Я всегда думала, что колдуны только в сказках бывают.
– Ну и думай дальше. Я ж просто ответила на твои вопросы.
Вилечка очень озадачилась. О том, что мама может что-то особенное, она знала давно, еще с детства, но вот таких разговоров никогда не было. Что это мама разоткровенничалась?
И снова дни потекли за днями. Только уже Марии Ивановне не приходилось ходить в Сбитнево, потому что каждый вечер приезжал тот же мотоциклист и привозил новую корзину с продуктами, а старую забирал с пустой банкой из-под молока.
Утром последнего воскресенья Мария Ивановна проснулась от какой-то непонятной возни. Она выглянула за дверь и отпрянула: по огороду топталось несколько диких кабанов. Маша через щелку смотрела на перепаханное копытами и пятачками поле: кабаны, а точнее, кабаниха с кабанятами дружно выкапывали картошку. Вот свиньи! Желудей им мало! Вон какая дубрава рядом. Иди и собирай! Так нет, надо на поле обязательно картошку выкопать!
Вилечка приподнялась на лежанке, удивленно смотрела на маму.
– Что случилось?
– Гости у нас, – тихо ответила Мария Ивановна. – Не шуми!
– Какие гости? – удивилась Вилечка.
– Очень неприятные. И главное, непонятно – откуда?
– А кто?
– Кабаны.
– Кто?!
– Дикие свиньи! – пояснила Мария Ивановна. – Кабаны.
– Из леса?
– Естественно. – Мария Ивановна продолжала стоять у двери и наблюдать за наглыми хрюшками. – Пришли и жрут нашу картошку!
Мария Ивановна привстала на чурку, служившую стулом, выглянула в окошечко, стараясь осмотреть как можно больше пространства, нет ли рядом секача? Вроде бы нет. Она спустилась к Вилечке, сидевшей на лежанке, и сказала:
– Сейчас все будет зависеть от неожиданности. – Она дала Вилечке кастрюлю и сказала: – Стучи и ори как можно громче!
– А ты?
– Я тоже!
Увлеченные кабаны бродили по огороду, хрюкали, толкались, чавкали и, казалось, не думали ни о чем, кроме еды.
Дверь избушки с треском распахнулась, мама с дочкой вылетели с громом и визгом, стуча деревяшками по кастрюлям, и орали. Кабаны, дружно подхватив визг, сметая все на своем пути, рванули через поляну и скрылись в лесу.
– Ну вот, – сказала Маша, – главное – неожиданность!
Они пошли разбираться с огородом. Делянка погибла почти вся. Маша осмотрела не выкопанные кустики, повыбирала изжеванные и потоптанные. Странное состояние: обидно и смешно… обидно оттого, что сколько труда было вложено в эту делянку и за полчаса все ушло свинье под хвост, а смешно оттого, что справиться с непрошеными гостями оказалось легко. Повезло, что кабаны были только с мамашей и, как все свиньи, были насколько наглы, настолько же и трусливы. Вилена походила вокруг избушки, то тут, то там виднелись ямки от копыт и пятачков. Мария Ивановна разобралась с огородом, сложила погибшие кусты в кучу. Осталось меньше половины. В разрыхленной земле виднелись желтенькие горошинки молодой картошки. Чтобы копать ее, надо было ждать еще недели две-три. С какой стати свинюшки приперлись? В лесу для них гораздо больше еды. Совпадение, случайность? Поняв, что ее затея с порчей молока и наветом на Машу с Вилечкой провалилась, Людка с Евдокией прибегнули к более изощренным способам? Они могли. Вполне. Вилечка спросила:
– А что, это опять тетка Люда?
– Не знаю. Не знаю, – проговорила Мария Ивановна. – Управление дикими животными дело нелегкое. Я могу одно сказать наверняка: если это стадо заговоренное, то оно вернется.