Внутренний голос запротестовал: «Ты ничегошеньки не знаешь об убитой, а посему не можешь обвинять или оправдывать людей, руководствуясь их внешними данными и наличием купюр в кошельке».
Свернув за угол, Катарина увидела группу «согревающихся» граждан. Трое красноносых мужиков и две тетки неопределенного возраста закусывали дешевую водку ломтиками колбасы, покоящейся на коробке из-под бананов.
Кашлянув, Катка спросила:
– Скажите, кто-нибудь из вас был знаком с Аллой Денисовной?
Высокий дядька в объеденном молью тулупе икнул и уставился на Копейкину мутными глазами.
– С Алкой все были знакомы.
– Поминаем сейчас Денисовну, – пискнула продрогшая бабенка.
– Тогда мне надо с вами поговорить.
– А ты кто? – прогнусавил низкорослый толстяк. – Из газеты, что ли?
– Ага, – подхватила тетка, – «Москва и москвичи».
Выпивохи мерзко заржали.
– У Аллы были родственники? – Катарина старалась не реагировать на хамство.
– Не было! – гаркнула бойкая алкашка.
– А ты откуда знаешь? – усмехнулся низкорослый.
– Алка мне сама рассказывала.
– Да ладно тебе заливать! Алка с нами не зналась. – Толстяк подошел к Катке вплотную, положил руку ей на плечо и, кивнув в сторону серого здания, заявил: – Топай туда, в винный магазин. Три года назад Алка там продавцом работала. В нашу компанию она не входила, у нее свои друганы имелись.
– Вот и вали к ним, – огрызнулась тетка, – не фига нам поминки портить.
Толстяк выругался.
– Не обращай на Дуську внимания, она дура.
– Ты рот-то закрой, а то ща по мордам схлопочешь! – мило откликнулась алкашка.
Послав собутыльницу на три веселых, толстяк продолжил:
– Тебе нужны Танька-Фонарик и Борька Змей Горыныч.
– Кто? – Катарина отшатнулась.
– Да ты не смотри на меня так, я серьезно. Ступай к магазину, Фонарик с Борькой тама ошиваются.
Под взрыв пьяного хохота Копейкина поплелась к винному.
У входа толпились такие же жертвы горячительных напитков. Постояв в раздумьях минуты две, Катарина захотела уже плюнуть на все и вернуться домой. Но вовремя вспомнила умоляющий взгляд Арсения, и внутри ее что-то щелкнуло. «Ну уж нет, – сказала она самой себе, – если взялась за собственное расследование, то будь добра довести его до конца».
Вдохнув полной грудью морозного воздуха, Ката заголосила:
– Товарищи, кто из вас Танька-Фонарик и Борька Змей Горыныч?
Полагая, что пьянчуги обязательно поднимут ее на смех, она на всякий пожарный отошла на два шага назад. Но никто не засмеялся. Напротив, у всех были такие лица, будто здесь собрались не любители выпить, а по меньшей мере академики, готовящиеся к важному выступлению с трибуны.
Когда из толпы вышло «нечто», Катка сразу поняла – это Танька-Фонарик. Под глазами «красавицы» сияли два иссиня-черных «фонаря». Перекатывая во рту жвачку, Танька пробасила:
– Ну и че дальше? Какие дела у нас с тобой?
– Вы Фонарик?
– Не звезди зря, Фонарик я, Фонарик.
– А я Змей Горыныч, – прохрипел высоченный бугай в полинялой шапке-ушанке.
– Вы мне очень нужны, – затараторила Катка, – дело касается Аллы Денисовны.
Татьяна шмыгнула носом, быстро покосилась на Бориса и тоном, не предвещающим ничего хорошего, заявила:
– Я ничего не знаю, ничего не видела, и вообще иди своей дорогой.
– Я заплачу, – выпалила Катка.
– Платить будешь в магазине, – последовал ответ.
– Тогда куплю вам выпить.
– Во, блин, приставучая! Ну так че хошь от нас?
– Поговорить. Это очень важно.
Татьяна велела Борису отойти, а сама, подойдя к Копейкиной, зашептала:
– Алка была законченной стервой. Я с ней с самого лета в контрах. Поняла?
– А почему в контрах?
– Ха! Она у меня мужика отбить хотела. Борьку, чтоб его. В июне его день рождения праздновали, собрались у нас, сидим, гудим. А потом я на минутку из комнаты вышла, а когда вернулась, смотрю: она… – Татьяна начала выражаться непечатными словами. – В общем, Алка к Борьке прижималась. Стерва старая! Представляешь, полтинник справила, а к молодым лезла… А мой козел лыбится, ему-то приятно. Ну я ей, сучке, и устроила веселенькую жизнь – за шкирдон схватила и с лестницы спустила к такой-то матери. Все! С тех пор мы со стервой даже не здоровались. Она для меня умерла.
– А до ссоры вы тесно общались? Что вам известно про Аллу?
– Алка – одна из нас. Баба, у которой на первом, пятом и десятом месте водяра. Вот и весь сказ, коротко и ясно. Родни у нее нет, жила, как крыса, иной раз пожрать к нам с Борькой прибегала. Как из магазина турнули, так нигде больше и не работала. Сказочница хренова…
– Почему сказочница?
– А сказки Алка любила рассказывать. Нафигачится – и давай пургу гнать, дескать, раньше была богата, имела то да се. Тоже мне, Андерсен местного розлива… Ты прикинь, Алка говорила, что когда-то жила одна в шестикомнатной квартире в самом центре Москвы! – Танька засмеялась. – Ну абзац полный! Шестикомнатная квартира… Я прям уссывалась, когда ее сказки слушала. Бабища ходит в рванине, по помойкам лазит, а фантазия о-го-го. Как наклюкается – пошло-поехало.
Борис подошел к супруге и зачастил:
– Танюх, время поджимает, пора по квартиркам.
– Ща, погодь, не вишь – разговариваю.
– Не успеем, Ленка может заявиться.
– Я ей заявлюсь! Урою, под асфальт закопаю…
Борис выудил из мятой пачки папироску. Прикурив, начал канючить:
– Танюх, пошли, опоздаем.
Сплюнув, Танька-Фонарик смилостивилась:
– Достал. Ладно, потопали.
Махнув Катке, Татьяна проговорила:
– Можешь с нами пойти, по дороге договорим.
Пока они шли к первому подъезду, бывшая подруга Аллы гудела:
– Не люблю я баб, которые на чужих мужиков заглядываются. Если знаешь, что не твое, на хрена губищи раскатываешь? А Алка знала, что Борька чужой, так нет, решила, стерва, меня рогоноской сделать.
– Кончай про Алку базарить! – озлобился Борис. – Хоре покойнице кости перемывать!
– Заткнись, защитник. А я буду ей кости перемывать, буду! Она мне на больную мозоль наступила, так пусть теперь тама за грехи расплачивается. А тебе я вот что скажу, – Татьяна поманила Катку пальцем. – Арсений ее убить не мог.
– Конечно, не мог, – оживился Борис.
– Он же интеллигенция, у него высшее образование имеется. Уважаю я Арсения, как человека уважаю. Редкостной породы мужчина. Остальные-то козлы, – последовал кивок в сторону Бориса, – с бабой драку могут затеять, по шеям ни за что ни про что надавать, а он… У… он ни в жисть.
Остановившись у первой квартиры, Борис надавил на кнопку звонка.
Не понимая, для чего ее взяли с собой, Катка стояла у лестницы, ожидая развития событий.
Дверь открыл упитанный мужчина лет сорока. При виде «сладкой парочки» он невольно сморщил нос. А Танька заголосила:
– Здравствуйте! Извините, что беспокоим, но у нас горе большое случилось! Аллочку из пятого подъезда знали? Так померла она, подруженька моя родненькая… Убили ее! В страшных муках на тот свет моя милая отправилась. Родственников нет, хоронить Аллочку не на что. Помогите чем можете. Хоть рублик, хоть полрублика…
– На похороны дать – святое дело, – подал реплику и Борис.
Хозяин квартиры кивнул и, попросив подождать, хлопнул дверью.
Танька заулыбалась.
– В доме триста квартир, если соберем рублей по пять с хаты, получается… О!
– А кому вы собираетесь отдавать деньги? – ляпнула Копейкина. – Ведь родственников нет.
Прежде чем рассмеяться, Танька долго смотрела на Бориса, а потом супруги на пару сложились пополам от душившего хохота.
– Ну ты и деревня. Это ж обычай такой: когда в доме кто-то умирает, принято собирать деньги – на венки, цветы, поминки и так далее. Алку государство похоронит, значит, собранные деньги мы на сабантуй потратим.
– Помянем в лучшем виде, – веселился Борис.
Появившись на пороге, мужчина протянул алкашам две десятирублевые купюры.
– Спасибочко вам, добрая вы душа. Боженька вас отблагодарит на том свете, – забормотала на два голоса парочка.
– Идите, идите, – махнул рукой жилец.
– Благодарствуем.
Прежде чем надавить на звонок второй квартиры, Танька-Фонарик пробормотала:
– Жмотяра! У самого живот до колен свисает, а дал два червонца. Мог бы и полтинничек вынести. Тюлень вяленый!
Сбежав вниз по ступенькам, Катка обернулась и задала последний вопрос:
– Алла не упоминала, где проживала до переезда в ваш дом?
– Ну я же говорю: она утверждала, что в шестикомнатной хате хозяйничала. У тебя чего, уши ватой забиты?
– Где территориально?
– Елки вы мои палки! Опять двадцать пять… Ты чем меня слушала? Задним местом? Брехня все это, понимаешь, брехня! Не было у нее отродясь собственной квартиры. Откуда сюда пришкандыбарила, понятия не имею. Наверняка из такой же коммуналки.
– А мож, и была у нее хатка, только однокомнатная, – предположил Борис. – Денег на водку не хватало, вот и обменялась.
Татьяна приказала всем заткнуться: ей вновь предстояло озвучить заготовленную речь перед наивными жильцами дома, где вчера вечером была убита Алла Денисовна.
Под ее поскуливание Катарина вышла из подъезда и направилась в сторону метро.
Интересное кино получается. Кому могла помешать Савушкина? Ну жила она себе мирно-спокойно, пила водку с такими же забулдыгами, участвовала в местных заварушках, злилась-радовалась, ссорилась-мирилась… Но ведь это не повод, чтобы человека отправить к праотцам.
Когда имеет место убийство, обязательно должен присутствовать мотив. А где, спрашивается, его взять, если Катке так и не удается ухватиться за ту вожделенную ниточку, которая в конечном итоге может привести к разгадке убийства?
Пока ниточки нет. И появится ли она в ближайшее время – неизвестно.
ГЛАВА 3
Два дня спустя Катарина поехала к следователю. Ее пламенные речи, которые сводились к тому, что Арсений пал жертвой обстоятельств, не привели к желаемому результату.
Вернувшись домой, Копейкина застала Галку с огуречной маской на лице.
– Как съездила? – спросила Клюева, чуть шевеля губами.
– А никак. Меня попросту подняли на смех. Посоветовали смириться с ситуацией и заняться чем-нибудь более женственным.
Галина провела рукой по бедру.
– А ты сказала, что дверь была открыта?
– А толку? На рукоятке молотка обнаружили отпечатки пальцев Арсения.
– Ну правильно, молоток-то наш. Убийца наверняка в перчатках был, оттого и пальчиков его нет.
– Не хочу тебя расстраивать, но следователь настроен решительно. Он задался целью посадить Арсения на долгие годы.
Клюева завела старую пластинку:
– Не выживет Арсений в тюрьме, погибнет, пропадет, сгинет…
Из спальни вышла Розалия.
– Галчонок, время вышло, пора смывать маску.
– Ой, уже? А я и не заметила, как двадцать минут пролетело.
– Галь, подожди, я хочу спросить…
– Кат, не сейчас, мне надо умыться, а потом нанести на лицо увлажняющий крем.
– Дело касается Арсения.
– Позже, позже, – пропела Клюева и юркнула в ванную комнату.
Сказать, что Катка была обескуражена, значит не сказать ничего. Мужу грозит серьезный срок за убийство, а Галку волнует увлажняющий крем! Неужели ее стенания и страх за будущее Арсения всего лишь показуха? Не хотелось Катке брать грех на душу и обвинять подружку в бессердечии, но поведение Клюевой говорило само за себя.
Конечно, теперь она наконец избавлена от пьяных выходок Арсения. С его арестом закончились скандалы, нервотрепка, слезы… Короче, Клюева может вздохнуть полной грудью, расправить крылья и посвятить все свободное время себе, любимой. За прошедшие три дня Галка даже помолодела. Нет, правда: в глазах мелькает озорной огонек, да и смеется Галинка чаще обычного. Согласитесь, довольно нетипичное поведение для женщины, мужу которой предстоит провести за колючей проволокой не один год.
В спальне Катка села в кресло, уставившись на вялого Парамаунта. Всю предыдущую ночь кот вел дежурство на кухне – пытался поймать мышь.
Как серому грызуну удалось пробраться в квартиру Копейкиных – загадка, но факт остается фактом. Вчера вечером Катка вздрогнула от оглушительного визга Натальи. Все примчались на кухню. Перепуганная до смерти бледная Натка, забравшись на сиденье углового диванчика, кивала в сторону мойки и потрясенно вопила:
– Мышь! Там мышь! Я ее видела!
– Мышь у нас в доме? – Розалия покрутила пальцем у виска. – Да быть такого не может!
– Но я видела, как она пробежала по мойке и юркнула вон в ту щель.
– У тебя глюки, попей успокоительных.
На том и порешили. А примерно через час завизжала Галка. Она, как и Натка, лично лицезрела грызуна.
– Наташка не врала, по вашей мойке действительно бегала мышь. Только она не в щель спряталась, а под плиту забежала.
В кухне началась операция «Перехват».
Розалия Станиславовна держала на руках Лизавету, Галина гладила Парамаунта, Натали стояла на стуле, а Катка… Копейкиной выпало самое «легкое» – она отодвигала плиту.
– Может, мне кто-нибудь поможет?
– Нет, – прочеканила Розалия. – Я держу Лизоньку, она должна быть наготове.
– Галь…
– Я с детства боюсь мышей. И потом, у меня на руках Парамаунт.
– Нат, может, ты…
– А я… я… Даже не проси!
Корячась, Копейкина все же сдвинула плиту с места.
Притаившаяся мышь дала деру.
– Вон она!
– Бросайте кошек! Кошек бросайте!
Лизка, прижавшись к полу, залезла под уголок. От ора домочадцев персианка не на шутку перепугалась. Да и не нужна ей эта мышь. Лизавета целыми днями тусуется у миски – ест она за троих, посему серая незваная гостья волнует ее так же, как и атомная энергетика.
Парамаунт пытался проявить отвагу, но… Перс оказался слишком нерасторопным. Пока он соображал, как лучше поступить: поймать мышь или поесть сухого корма, грызун благополучно прошмыгнул под кухонный гарнитур.
Ночью было решено оставить кошек в кухне.
– Мышь вылезет, а тут уж наши персики ее сцапают.
Неизвестно, чем занимались персики ночью на кухне, да только утром вся посуда, оставленная с вечера по недосмотру на столе, превратилась в мелкие осколки.
Катка не сомневалась – Лизкина работа. Кошка свекрищи обожает сталкивать со стола посуду, для персианки это своеобразное развлечение. Прыгнет на стол, осмотрится по сторонам и, убедившись, что за ней никто не наблюдает, начинает осторожно двигать лапой тарелку к краю…
Многие говорят: животные наследуют характер от своих хозяев. В случае с Лизаветой – стопроцентное попадание. Кошка – вылитая Розалия: временами вредная, взбалмошная, неугомонная и…
Мысли прервались, как только в спальню зашла встревоженная Клюева.
– Кат, я сейчас вспомнила одну интересную деталь.
– Слушаю.
– У Алки была знакомая по имени Руфина. Она пару раз к нам приезжала, а в сентябре звонила и просила позвать к телефону Савушкину.
– Раньше вспомнить ты не могла?
– Не могла. Сейчас по первому каналу идет фильм с Руфиной Нифонтовой, я как ее увидела, так сразу и вспомнила.
– Собирайся, – Катка потянулась за свитером.
– Куда?
– Едем к вам.
– Зачем?
– Необходимо провести обыск в комнате Савушкиной.
– С ума сошла?!
– Галь, мне нужны зацепки, понимаешь? Если Руфина – знакомая Аллы, значит, у последней должен быть номер ее телефона. Возможно, он записан где-нибудь в книжке или на листке, да на чем угодно. Обшарим каждый сантиметр.
– Езжай одна, я не могу.
– Галка, не начинай!
– У меня мигрень.
– Одевайся!
– Кат…
– Значит, слушайте меня внимательно, госпожа Клюева, вы немедленно собираетесь или я укажу вам на дверь.
– Способна выставить подругу за порог?
– Представь себе. В конце концов, я тебя не камни таскать заставляю. Все, без разговоров, поехали!
Недовольно бормоча что-то себе под нос, Галка поплелась в комнату.
Четверть часа спустя они уже мчались на квартиру Клюевых.
– И откуда такая уверенность, что мы найдем телефон Руфины?
– Уверенности, конечно, нет, но проверить стоит.
Войдя в квартиру и закрыв дверь, Катка первым делом подбежала к тумбочке, на которой покоился телефон.
– Чьи тут замшелые книжки?
– Наши. Алкину поищи в тумбочке.
– Займись этим сама, а я пошурую у нее в комнатке.
Пока Клюева нехотя разбирала содержимое тумбочки, Катарина внимательно осматривала содержимое комода Аллы Денисовны.
Верхний ящик был забит старым бельем, средний зиял пустотой, а нижний являл собой склад самого разнообразного барахла. Среди вороха листков, чеков, скрепок, пачек лекарств и пустых флакончиков из-под борного спирта Катка обнаружила кожаную записную книжку. Именно так – кожаную. Вот странность так странность. Откуда, спрашивается, у Савушкиной столь дорогая вещица? Может, не ее?
Катарина начала листать книженцию. С каждой минутой она все больше сомневалась, что книжка принадлежала Алле Денисовне. Напротив многочисленных фамилий – к слову сказать, перечеркнутых красной ручкой, – стояли звания и регалии адресатов. Нотариус, адвокат, ресторатор, генеральный директор ООО, финансовый директор АО, коммерческий директор… и так далее в том же духе.
Нет, определенно книжка не Савушкиной. У пьянчужки в принципе не может быть столь высокопоставленных знакомых. Не может, и все. К тому же Катка так и не увидела желанного имени – Руфина.
– Что-нибудь нашла? – крикнула из коридора Галка.
– Ничего существенного. А ты?
– Ага. Рецепт слоеного теста. Я недавно хотела сделать пирог, но никак не могла вспомнить, куда дела…
– Галка, не нервируй меня, ищи телефон.
– Да нет его здесь. И вообще я уже тридцать раз пожалела, что сказала тебе о Руфине.
– Пока не найдем – не уйдем! – отрезала Копейкина и начала перебирать многочисленные листки.
Телефон Руфины Поляковой обнаружился, когда надежда окончательно покинула Копейкину. Схватив бумажку, Катка воскликнула: