– Сергей Петрович, меня ждут… Мне жаль, что вашего сына обвиняют в убийстве… но я здесь человек посторонний. Рад был знакомству, но мне правда пора ехать, – решительно произнес Звоницкий.
– Вы не представляете, что творится в этом городе. – Караулов прикрыл глаза, как будто их резал яркий свет. – А как вам наша доблестная полиция?
– Эти парни – они что, братья? – спросил Глеб.
– Братья, – кивнул пожилой мужчина. – Саша и Леша Трусовы. Я их маленькими знал. Они еще тогда проявляли склонность к насилию. Вы заметили, что именно такие люди часто идут в армию и в органы?
Звоницкому меньше всего хотелось обсуждать темы профессиональной психологии. Но уйти вот так было невежливо, и он кивнул:
– Это нормально для нашей страны. В смысле, так часто бывает…
– Такие люди существовали всегда, – вздохнул Караулов. – Молодые мужчины с избыточной агрессией. Считается, что у многих из них дополнительная Х-хромосома… В прошлые века такие парни отправлялись на войну и гибли там. Войны регулировали эту избыточность… а сейчас их притягивает власть и возможность безнаказанно орудовать дубинкой… Этих братьев Трусовых лет в пятнадцать взяли за драку – они покалечили приезжего.
Звоницкий поневоле заинтересовался:
– И что же? Не думаю, что их посадили.
– Верно, – невесело усмехнулся Караулов. – Мальчиков не только не посадили, все следы их шалости были стерты. А парни отправились на учебу в другой город. Им платили стипендию, и несколько лет назад они вернулись.
Да-а… Верные, как овчарки, злобные, как бультерьеры. Кому же они служат, братья Трусовы?
– Мне показалось, к вам они относятся с уважением…
– Да, так и есть. Я не последний человек в этом городе. Но они выполняют не мои приказы…
– А чьи? – невольно спросил ветеринар.
Но тут Сергей Петрович внезапно замкнулся. Видимо, пожилой мужчина осознал, что и без того наговорил лишнего. Очевидно, внезапная откровенность Караулова была вызвана стрессом в связи с арестом сына. А теперь Сергей Петрович осознал, что откровенничает с малознакомым человеком.
– Извините меня, но мне действительно пора ехать, – твердо сказал Глеб, застегивая «молнию» на сумке.
– Да-да… конечно…
Плечи Караулова поникли, от былой властности не осталось следа. Сейчас перед Звоницким стоял старик, растерянно смотрящий себе под ноги и не знающий, что делать. Глеб Аркадьевич подхватил сумку и вышел.
Яна Казимирова копалась в моторе своей малолитражки. При виде шефа она утерла лоб тыльной стороной ладони и проговорила:
– Ну и жарища… Уф, надеюсь, мои свечи выдержат. Давно пора поменять.
Девушка не только лихо водила свою смешную машинку, но и отлично разбиралась в ее начинке. Для Яны не составляло труда сменить колесо или выяснить, почему барахлит электрика. Звоницкий относился к талантам ассистентки с искренним восхищением – сам он предпочитал не заглядывать под капот, а свои проблемы решал на СТО, хозяин которой был ветеринару обязан – Глеб как-то сделал кесарево его любимой бульдожке.
Серебристый «Мицубиси Паджеро» Глеба находился на стоянке за домом, и ничто не мешало уехать как можно скорее.
– Яна, а где Гарри? – вдруг спохватился Звоницкий.
Девушка растерянно уставилась на обрывок поводка, обернутый вокруг ближайшего дерева.
– Опять перегрыз! Ну что это за собака!
Глеб прекрасно представлял, что способен натворить Грязный Гарри за пятнадцать минут на волюшке. Поэтому ветеринар и ассистентка поспешили на поиски юного негодяя. Не хватало еще доставить хозяевам дома новые неприятности…
– Гарри, Гарри! Где ты, злодей? – покрикивал ветеринар, обходя дом. Ассистентка негромко свистела неподалеку. Участок был окружен металлической оградой. Возможно, пес пролез между прутьями и потерялся. Глеб Аркадьевич втайне вздохнул от такой возможности. Но рассчитывать на это не стоило – такие собаки, как эта, не теряются. Гарри обладал феноменальным нюхом. Вероятно, он даже способен самостоятельно найти дорогу до дома…
Звонкий лай был ответом на призывы ветеринара. Ну вот и нашелся… Звоницкий подошел к деревянному сарайчику, стоящему у самой ограды. Лай доносился оттуда. Ветеринар отворил скрипучую дверь и уставился в темноту. Яна подошла и встала рядом.
– Гарри, вылезай.
Из сарайчика как-то странно пахло. Яна вдруг шагнула вперед, в ее руке загорелся фонарик в телефоне.
– Шеф, у нас проблемы…
Девушка зажала рот рукой. Звоницкий и сам видел, что дела плохи.
Прямо перед ними стоял деревянный топчан, накрытый каким-то тряпьем. На топчане лицом вниз лежал Коля Волгин – Глеб узнал его по одежде: джинсам и грязно-белой майке. Пол был земляным, темным и влажным. Пахло как на скотобойне или как в операционной – свежей теплой кровью. Она уже вытекла из тела доморощенного комиссара Каттани, но еще не успела свернуться на полу. На солнце она была бы темно-алой, а в полутьме сарайчика казалась почти черной.
Казимирова шагнула вперед. Дочка военного не привыкла отступать перед опасностями. Ее первым порывом было оказать помощь – может, еще не поздно?
– Яна, не надо! – успел сказать Звоницкий, но девушка уже тронула за плечо неподвижное тело. От этого небольшого усилия сторож свалился на пол. В воздухе тело перевернулось и упало на спину. Яна отшатнулась.
Теперь Коля Волгин лежал на полу. Его горло было располосовано от уха до уха, и потому казалось, что это такая улыбка – страшная. На полу рядом с трупом как ни в чем не бывало сидел Грязный Гарри. Причем сидел так, чтобы не запачкаться в крови. При виде хозяина пес поднял оба уха и весело замолотил хвостом по полу. «Глянь, хозяин, что я нашел! Правда, интересно?» – вот что было написано на его морде.
Глава 3
– Значит, вы утверждаете, что в сарай зашли случайно?
Звоницкий тяжело вздохнул. Ну сколько можно играть в эти игры?
– Нет, – твердо повторил Глеб Аркадьевич, – я такого не говорил. В сарай, где обнаружено тело Волгина, я зашел в поисках моей собаки.
– Это ваш пес? – уточнил следователь, кивая на Грязного Гарри. Щенок был крепко привязан к стулу, на котором сидел Звоницкий.
– Он самый, – вздохнул ветеринар. – Он сорвался с привязи и побежал обследовать участок. Незнакомые места, новые запахи… очевидно, он почуял запах крови и залез в сарай.
– Вы знакомы с убитым? – продолжал допрос следователь. Это был уже известный Звоницкому Эй Алыч. И хотя ветеринар уже знал, что зовут его Алексеем Михайловичем, предпочитал про себя именовать того по-старому.
– С убитым? Да как вам сказать. Виделся дважды. Один раз – когда приехал вчера утром. Он открыл ворота для моей машины. Второй раз – сегодня, примерно час назад. Я ни разу не разговаривал с Николаем Волгиным и ни разу не оставался с убитым наедине.
Давая показания, Глеб старался быть предельно точным. Он тщательно подбирал слова, зная, как легко можно наговорить лишнего в состоянии стресса и как трудно потом что-либо доказать и оспорить.
Они со следователем сидели на скамейке у дома. Со своего места Звоницкий прекрасно видел сарай. Там работали криминалисты. В темноте мелькали фотовспышки – место преступления необходимо было сфотографировать. Прибыл кинолог с немецкой овчаркой – к полному восторгу Грязного Гарри, это была крупная немолодая сука. Пес принялся рваться с поводка, и Звоницкому пришлось намотать ремешок на руку. Служебная собака осталась равнодушна к ухаживаниям Гарри. Овчарка смерила юного нахала усталым взглядом и скрылась в сарае вместе с кинологом.
Собака – это да, это было дельно. Звоницкий всегда относился с большим уважением к кинологической службе и к четвероногим профессионалам. Но не прошло и пары минут, как овчарка выскочила из сарая. Собака отчаянно чихала и тащила за собой кинолога – тот ругался почем зря.
Эй Алыч с интересом наблюдал за этой сценой.
– Кайенская смесь, – догадался Звоницкий. Смесь перца и табака использовали для того, чтобы сбить собак со следа. Старый, но оттого не менее эффективный способ.
– Разбираетесь? – вскинул брови следователь. Глеб Аркадьевич пожал плечами:
– Ну, я же все-таки ветеринар. Думаю, только эта штука способна привести служебную собаку в такое… нерабочее состояние.
Следователь продолжил допрос. Время шло, а Звоницкий все отвечал и отвечал на вопросы. Нельзя было не заметить – Эй Алыч свое дело знал, и если бы в показаниях Звоницкого были хоть какие-то нестыковки, следователь давно бы его прижал. Но Глеб Аркадьевич был перед законом чист, скрывать ему нечего… «Правду говорить легко и приятно» – кто же это сказал-то?
Вопросы вскоре начали повторяться – следователь просто по-другому формулировал их, и Глеб Аркадьевич понял, что близится окончание допроса.
Эй Алыч выглядел недовольным. Звоницкий прекрасно его понимал. Убийства в таком городке, как Злобино, случались нечасто. Скорее всего, местные правоохранительные органы привыкли иметь дело с типичной бытовухой – драки по пьяни, семейные разборки, проделки местной шпаны… А тут в один день – сразу два трупа. Причем оба криминальные. Неудивительно, что немолодой следователь нервничает – начальство с него стружку спустит, если что.
– Разбираетесь? – вскинул брови следователь. Глеб Аркадьевич пожал плечами:
– Ну, я же все-таки ветеринар. Думаю, только эта штука способна привести служебную собаку в такое… нерабочее состояние.
Следователь продолжил допрос. Время шло, а Звоницкий все отвечал и отвечал на вопросы. Нельзя было не заметить – Эй Алыч свое дело знал, и если бы в показаниях Звоницкого были хоть какие-то нестыковки, следователь давно бы его прижал. Но Глеб Аркадьевич был перед законом чист, скрывать ему нечего… «Правду говорить легко и приятно» – кто же это сказал-то?
Вопросы вскоре начали повторяться – следователь просто по-другому формулировал их, и Глеб Аркадьевич понял, что близится окончание допроса.
Эй Алыч выглядел недовольным. Звоницкий прекрасно его понимал. Убийства в таком городке, как Злобино, случались нечасто. Скорее всего, местные правоохранительные органы привыкли иметь дело с типичной бытовухой – драки по пьяни, семейные разборки, проделки местной шпаны… А тут в один день – сразу два трупа. Причем оба криминальные. Неудивительно, что немолодой следователь нервничает – начальство с него стружку спустит, если что.
Ну, первое происшествие – одни сплошные загадки, а второе – еще хуже.
Даже на первый невнимательный взгляд становится понятно, что оба эти дела связаны между собой теснее некуда.
Вот в озере находят тело неизвестной девушки. Случайно, в общем-то, находят – если бы не Звоницкий со своими лебедями, оно, то есть тело, еще долго могло покоиться на дне.
Семейство Карауловых прекрасно знает – ну или догадывается, кто эта утопленница. Однако не произносит ни слова по поводу опознания погибшей.
Зато сторож Коля Волгин молчать не собирается. Вместе со своей женой Лидой он был свидетелем ссоры между убитой девушкой и Кириллом. Кстати, когда же это было-то? Видимо, давно – осенью или даже прошлым летом.
И вот Коля садится на свой мотоцикл с коляской и, несмотря на протесты и мольбы Лиды, мчится в полицию и выкладывает все, что знает.
Кстати, то, что Коля видел ссору, вовсе не означает, что он стал свидетелем убийства. За время работы в прокуратуре Звоницкий часто сталкивался с такими парадоксами. Человек – свидетель то есть – может быть на сто процентов уверен, что знает правду… а потом выясняется, что все было совершенно не так. Вот, к примеру, эта ссора на берегу озера между Кириллом и этой девушкой… как ее звали? Каролина, да.
«После того не означает вследствие того». Молодые люди могли всласть поругаться, Кирилл мог даже ударить девицу… Но дальше события могли развиваться по совершенно неожиданному сценарию.
К примеру, Кирилл удаляется в растрепанных чувствах, и тут на сцену выходит маньяк. А что? Громкие голоса и шум ссоры привлекли его внимание. Наблюдал, спрятавшись в каких-нибудь кустах. А когда увидел, что мужчина ушел, а девушка осталась одна плакать на бережку, выскочил и напал. Вполне, кстати, правдоподобно…
Или еще один вариант развития событий. Каролина вполне могла утопиться сама – некоторые женщины способны на что угодно, лишь бы назло любимому.
Или мог произойти несчастный случай – девушка, вся в слезах, брела по берегу, оступилась и упала в воду. Виском об корягу – и все, конец.
В общем, варианты развития событий могли быть самые неожиданные. Для этого и существует следствие – установить, какой из возможных сценариев имел место в реальности, и отбросить все остальные.
Ну, дело утопленницы – это только одна головная боль немолодого следователя, что сидел сейчас перед Звоницким и утирал вспотевшую шею платочком. Это дело можно было расследовать не торопясь – куда спешить, если жертва полгода как мертва.
Но убийство сторожа все усложнило. Конечно, Коля мог перерезать себе горло самостоятельно, не вынеся угрызений совести. Наверняка Лида устроила своему «дураку» сцену – обвиняла, что он с пьяных глаз донес на сына их благодетеля – человека, который дает им работу, кусок хлеба и крышу над головой. Пьющие люди обидчивы…
А может, сама сторожиха прикончила мужа? А что, в пылу ссоры схватила ножик. С самого утра Лида находилась в очень возбужденном состоянии. Женщины на грани нервного срыва способны на многое…
Но вероятнее всего, Коле Волгину просто-напросто заткнули рот, чтобы не болтал лишнего… А это значит, под подозрение попадают все члены семейства Карауловых. Ведь именно они были заинтересованы в том, чтобы их обожаемый «Кира» – кстати, что за дурацкое уменьшительное имя! – вышел на свободу как можно быстрее, пока пребывание в тюремной камере не нанесло непоправимого вреда его чувствительной натуре… А так – нет Коли, нет проблемы. Показания сторожа некому подтвердить. Лида будет молчать как партизанка – во-первых, она гораздо умнее мужа, а во-вторых, явно не хочет стать следующей жертвой.
Получается, убийца достиг своей цели – заткнул свидетеля. Конечно, очень трудно представить, что Сергей Петрович Караулов крадется к сарайчику с ножом в руке… Или изящная Лара… Или толстячок Василий…
Так что у следователя, как говорят в Одессе, «большая головная боль». Карауловы – люди уважаемые. Как там сказал про себя Сергей Петрович? «Не последний человек в этом городе»?
Что ж, теперь Эй Алыч должен найти подходящую кандидатуру на роль убийцы. И пусть заезжий ветеринар – это не тот, кого он ищет… Попробовать все равно стоит, правда?
Звоницкий отвечал на каверзные вопросы следователя – и ни разу не запнулся, не сбился. Он, конечно, сочувствовал следователю, но не собирался давать ему никаких зацепок. Нет, дорогой, ищи настоящего убийцу…
Между тем криминалисты в сарае заканчивали работу. Звоницкий отметил, что техническое оснащение у них отличное, современное, а следственная группа достаточно велика. Видимо, это Злобино не такая уж дыра, как можно было подумать…
Звоницкий подписал протокол и уступил место на скамейке Яне Казимировой. Девушка вызвала у следователя куда больший интерес, чем ее шеф. Видимо, со своим клыком в ухе Яна казалась подходящей кандидатурой на роль убийцы. Но вскоре Алычу пришлось признать, что и эта столичная штучка ни при чем. Во владениях господина Караулова девушка провела не больше полутора часов, причем даже не заходила в дом. Ни с кем из здешних жителей знакома не была, до сегодняшнего дня вообще не бывала в Злобине… В общем, вскоре и Яну отпустили.
Тут как раз подъехала «Скорая». Санитары с носилками протиснулись в сарайчик.
Ветеринар и ассистентка мрачно наблюдали, как тело Коли Волгина выносят на носилках и грузят в машину. Неподалеку рыдала Лида:
– Говорила же я ему: сиди тихо, молчи! Так нет, полез куда не надо… Ой, дурак, дурак, чего же ты наделал…
– Шеф, когда мы наконец сможем уехать? – сиплым голосом спросила Яна.
– Сейчас, потерпите немного, – ответил Глеб Аркадьевич. – Следователь скажет, что мы можем ехать… И только нас и видели.
– Ну и городишко, – сквозь зубы процедила Яна. – Зачем вас только сюда понесло, шеф… Извините, конечно…
У Глеба Аркадьевича даже не было сил оправдываться. «Скорая» уехала. Между тем у следователя зазвонил мобильный – исполнил знаменитую тему из фильма «Бумер». Эй Алыч взял трубку, переменился в лице и даже встал со скамейки – видимо, звонило вышестоящее начальство. Ветеринару чрезвычайно не понравилось, что во время разговора Эй Алыч несколько раз посмотрел в его сторону. Не хотелось бы новых неприятностей – и это после того, что уже пережито за этот день…
И точно – следователь покопался в своем стильном кожаном портфеле и извлек какие-то бумаги. Держа их в руке, поманил Звоницкого пальцем.
– Шеф, чего это он? – заволновалась Казимирова. – Чего еще ему от нас надо? Я рассказала все, что знаю, честное скаутское!
Глеб Аркадьевич подошел к следователю. Поминутно облизывая губы и стараясь не смотреть ветеринару в глаза, тот протянул знакомый бланк и строго сказал:
– Подпишите.
Звоницкий взял бумагу и пробежал глазами. «Не покидать постоянное или временное место жительства без разрешения дознавателя, следователя, прокурора или суда; в назначенный срок являться по вызовам дознавателя, следователя, прокурора и в суд; иным путем не препятствовать производству по уголовному делу…»
Это был стандартный бланк подписки о невыезде. Точнее, «Подписки о невыезде и надлежащем поведении» – так называется этот документ. Статья 102 Уголовно-процессуального кодекса.
Звоницкий поднял на следователя полный изумления взгляд.
– Я что, обвиняемый по этому делу? – уточнил Глеб Аркадьевич.
Эй Алыч облизнул губы и процедил:
– Пока только подозреваемый.
Звоницкий смотрел во все глаза. Такого нарушения процедуры он не встречал ни разу за все время своей работы. Подписка о невыезде как мера пресечения вообще не применяется в отношении лиц, которым вменяются тяжкие и особо тяжкие преступления. А убийство именно к таким и относится. Так что юридической силы эта бумажка не имела. Единственное, что она могла, – запугать юридически неграмотного свидетеля. Дескать, ты теперь не свидетель, ты подозреваемый, а там и до обвиняемого недалеко…