Когда Джоах подошел к двери, кто-то постучал с другой стороны. Нахмурившись, он открыл дверь и обнаружил за нею юного пажа. Парень поклонился.
— Господин Джоах, твоя сестра приглашает тебя присоединиться к ней в Большом внутреннем дворе.
— Зачем?
Этот вопрос, похоже, поставил в тупик юношу, и его глаза расширились.
— О-она не сказала, сир.
— Прекрасно. Мне следовать за тобой?
— Да, сир. Конечно, сир, — паренек едва не отпрыгнул прочь, как испуганный кролик.
Джоах последовал за ним, тяжело ступая. Он знал дорогу во внутренний двор.
Паж остановился на лестнице, ведущей вниз, в центральную часть крепости, и оглянулся. Джоах прочитал нетерпение в его позе… и смутный проблеск страха. Он знал, что мальчик видел. Джоах однажды прошел этими залами сам — юный помощник при старике. Но теперь он играл противоположную роль.
Джоах больше не был мальчиком.
Паж исчез внизу.
Джоах теперь был стариком, ожесточенным и полным черных мыслей.
— Мой день еще настанет, — поклялся он пустому залу.
Глава 3
В тот момент, когда последние лучи солнца растаяли в сумерках, Елена стояла в Большом внутреннем дворе с другими, рассматривая молодое деревце коаконы. Оно выглядело хрупким и маленьким на фоне вздымающихся каменных стен, башен и укреплений замка. Но его бутоны были черными, словно масло, они будто стекали со стеблей, удерживающих их. Елена натянула плащ повыше на плечи.
— Они вытягивают тепло, — прошептала Нилан в трех шагах справа. — Как Мрачные.
Елена слышала истории о духах Холма Ужаса, темных призраках, которые могли выпить жизненную силу из всего, к чему прикасались.
— Тише, — сказала Мерик, стоящий рядом с Нилан. — Это всего лишь вечерний бриз, и ничего более.
Мерик кивнул Елене. Когда эльфийский принц принес известие о странном цветении дерева, Елена от всего сердца согласилась, что дереву нельзя причинять вред, пока не будет разгадана его истинная природа, особенно если жизнь мальчика висит на волоске.
Не все были согласны. «Мы рискуем многим, чтобы защитить одну жизнь», — спорил Эррил. Но Елена отказывалась действовать поспешно, и Эррил склонился перед ее волей. Тем не менее сейчас он стоял рядом с ней с топором в руке. Двое стражников позади него держали ведра смолы и горящие факелы. Эррил не собирался рисковать, полагаясь только на магию, если поднимется какое-то зло.
Елена тоже не хотела излишне рисковать. В сумке за ее плечом лежал Кровавый Дневник. Это была первая ночь полной луны. С ее светом книга сможет открыть путь в Пустоту, позволяя Елене призвать громадную силу духов книги. Елена дрожала: вечер был прохладный. Она намеревалась призвать этот источник магии, только если будет необходимо.
— Луна поднимается, — произнес голос за ее спиной.
Вырванная из своей задумчивости, она обернулась и обнаружила Арлекина Квэйла, стоящего на посыпанной гравием дорожке позади нее. Ни один колокольчик из сотен на его одежде не зазвенел, когда он подошел. Он стоял, глубоко засунув руки в карманы. Его бледная синеватая кожа сияла в свете факелов.
— Что ты здесь делаешь? — раздраженно спросил Эррил.
Арлекин пожал плечами, вытащил трубку из кармана и начал прикуривать.
— Я слышал о ребенке и о дереве. Я пришел предложить поддержку, какую смогу.
— Помощи у нас более чем достаточно, — сказал Эррил, нахмурив брови.
— Тогда, возможно, я просто вышел прогуляться под луной, — его трубка разгорелась. Он слегка затянулся, повернувшись спиной к стендайцу.
Елена бросила хмурый взгляд на Эррила и потянулась коснуться локтя Арлекина. В прошлый раз он ушел слишком быстро, и она не успела выразить ему признательность за риск, на который он пошел, чтобы принести свои мрачные вести. Теперь она могла, по крайней мере, поблагодарить его.
— Спасибо тебе, — сказала она.
Он кивнул, его золотые глаза сияли, их взгляд было невозможно прочесть. Позади него широкие двери внутреннего двора хлопнули, открываясь, и возникла темная тень. Проблеск страха прошел сквозь нее. Арлекин бросил взгляд через плечо.
— Твой братец, не так ли?
Квэйл был прав. Она послала пажа за Джоахом. Из них всех ее брат был лучше всего знаком с черными искусствами. Если искажение живет здесь, его руководство может стать полезным.
Ее брат подошел шаркающей походкой, тяжело опираясь на посох.
— По виду он мог бы быть твоим дедушкой, — пробормотал Арлекин, держа трубку во рту.
Джоах не расслышал слова коротышки. Елена заставила свое лицо принять вежливое выражение. Даже спустя столько времени вид брата, ставшего старым и немощным, потрясал ее.
— Спасибо, что пришел, Джоах.
Она представила Арлекина Квэйла.
Ее брат кивнул, рассматривая чужестранца с подозрительностью. Трудно было сказать, кто более скептичен и недоверчив: Эррил или Джоах.
— Что случилось, Ель? — спросил он, повернувшись к ней. Она быстро объяснила.
Джоах перевел взгляд на дерево, он изучал его, сузив глаза.
— Хорошо, что ты послала за мной, — сказал он. — Какая бы магия ни крылась в этих темных бутонах, лучше всего быть осторожными.
Елена повернулась к дереву.
— У нас есть оружие и магическое, и не магическое.
Джоах посмотрел на топоры и ведра со смолой.
— Хорошо, хорошо, — он провел рукой по рукоятке посоха. Она заметила перчатку из кожи теленка. С момента своего старения Джоах становился все более и более чувствительным к холоду.
Нилан выступила вперед, и рядом с ней Родрико.
— Время подходит. Первая полная луна лета близка к восходу.
Елена глянула мимо стен замка. Половина полного лунного диска сияла серебром над горизонтом. Это ненадолго. Она стянула перчатки, открыв рубиновую розу своей силы. Каждая кисть от запястья была покрыта завитками темно-красного цвета. Елена сцепила пальцы и направила дикую магию из своей крови в руки. Глубоко внутри многоголосье силы зазвенело ярче; она укротила ее и подчинила силу своей власти. Ее правый кулак сиял ярче огня восходящего солнца, левый вобрал лазурные тона луны: ведьмин огонь и холодный огонь.
Коснувшись запястья, она вытащила серебряно-черный кинжал с рукояткой, украшенной розой, — кинжал ведьмы. Она заточила лезвие, чтобы освободить магию внутри себя, открыть канал, чтобы впустить энергию Пустоты в этот мир.
Но прежде она надрезала кончик пальца и, закрыв глаза, помазала веки кровью. Вспышка огня осветила ее зрение знакомым ожогом. Она открыла глаза и взглянула на новый мир. Все осталось прежним, но теперь скрытые узоры магии открылись ее заколдованным глазам. Она заметила серебряное мерцание стихийного огня в Нилан, Мерике и даже в мальчике.
Но ее внимание было приковано к дереву.
То, что прежде было стволом и зеленью, теперь сверкало внутренним огнем. Потоки силы бежали вверх по стволу, разделяясь в его ветвях, расщепляясь в стебельках. Чистая стихийная энергия вздымалась из самой земли, магия корней и плодородной земли.
Она никогда бы не предположила такой силы в маленьком деревце. Каждый цветок был факелом магии, горевшим ярче любой звезды.
Она начала сомневаться в своем решении защитить дерево.
Эррил почувствовал ее колебания.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
Она кивнула, сдержав беспокойство. Если она выскажет свои сомнения, Эррил, как она подозревала, потребует немедленно уничтожить дерево. Так что она просто махнула рукой.
Нилан опустилась на колени возле мальчика, что-то шепча ему на ухо. Родрико кивнул головой, его глаза смотрели на дерево, когда он снимал свои сапоги.
Елена изучающе смотрела на него. Сильный, яркий свет стихийного огня сиял в его груди. Но странности продолжились, Елена заметила узы между мальчиком и деревцем. Серебряные нити соединяли безбрежную энергию дерева с мерцанием внутри сердца ребенка. Елена знала, что Нилан была права. Эти двое были явно связаны. Если деревце уничтожить, Родрико непременно увянет вместе с ним.
Освободившись от сапог, Родрико выпрямился.
Взглянув на небо, Нилан откинулась назад, ее лицо было маской беспокойства. Луна продолжила свое восхождение среди звезд. Ночь была совершенно ясная. Морской туман лишь слегка скрывал горизонт.
— Иди, Родрико, — сказала Нилан, протягивая маленькую лютню. — Пробуди свое дерево.
Мальчик пошел по открытой почве, его ноги увязали в мягкой грязи. Под ветвями дерева Родрико поднял руки к одному закрытому бутону. Он не тронул его темные лепестки, только сложил ладони чашечкой вокруг него.
Бутон налился краской. Серебряный лунный свет заливал внутренний двор.
— Пой, — прошептала Нилан. — Луна восходит полной.
Бутон налился краской. Серебряный лунный свет заливал внутренний двор.
— Пой, — прошептала Нилан. — Луна восходит полной.
Родрико вытянул шею, его мальчишеские черты, казалось, были нарисованы лунным светом и тенью. Хотя его губы не двигались, мелодичный звук слетел с них. Что-то похожее на свист ветра в тяжелых ветвях, шелестящее падение осенних листьев.
Нилан прижала обе руки к шее, напуганная, но гордая.
Елена была уверена, что, какой бы хор она ни слышала сама, это было всего лишь одной нотой по сравнению с тем, что могла слышать женщина нимфаи. Игра магии в дереве была блистательной. Сила в дереве и мальчике стала ярче. Серебряные нити, связывающие этих двоих, стали материальными. Новые волокна изящными дугами отходили от дерева к мальчику.
Его пение стало громче, наполненнее, глубже.
— Это произошло, — сказала Нилан.
Эррил пошевелился позади нее, держа топор наготове. Елена не сомневалась, что Эррил может срубить дерево одним ударом.
Вспышка стихийного огня немедленно привлекла ее внимание к другой стороне. Джоах переместился ближе, чтобы лучше видеть, его мутные глаза сузились. Но посох, который он наклонил вперед, был стержнем чистого пламени, сосудом бесконечной стихийной энергии. Она пристально смотрела на Джоаха, не понимая. Ее брат, стихия, связанный с магией снов, всегда носил знакомое серебряное пламя рядом с сердцем. Однако Елена могла видеть ярко-красные нити, связывающие ее брата с его посохом. Она открыла рот, чтобы выразить свое удивление.
Нилан вмешалась:
— Цветы распускаются!
И внимание Елены переключилось на дерево; в конце концов, она могла спросить Джоаха об этом странном проявлении силы позже.
С растением происходило удивительное превращение. Стихийный огонь пылал между мальчиком и деревом. Родрико был поглощен этим слепящим огнем. Из-за отсутствия реакции остальных Елена предположила, что она была единственной, кто видел поток магии. Даже Нилан опустилась на колени в тени мальчика, напряженная и испуганная.
Родрико продолжил петь, охватывая руками цветок. Между его поднятыми ладонями цветок начал разворачивать лепестки, зацветая в лунном свете.
Это происходило с каждым цветком на дереве, и темные лепестки порождали множество перьев стихийной энергии, вибрируя от песни мальчика. Елена почти могла слышать другой голос, поющий в унисон. Песня деревьев, поняла она в изумлении.
— Цветки светятся, — пробормотал Эррил рядом с ней.
Елена направила свое зрение, чтобы взглянуть за пламя серебряной энергии. Темные цветы в самом деле пылали в ночи.
Черные лепестки открыли огненные сердцевины, красные, словно расплавленный камень.
Крики, вначале тихие, затем громче, послышались из дерева. Но это были крики не боли, а освобождения и радости.
— Что происходит? — спросил Эррил. Стражники позади него держали смолу и факелы наготове.
Используя свое зачарованное зрение, Елена наблюдала, как вспышки энергии распускались на каждом цветке — сферы лазурного блеска — и уплывали по воздуху, отличные от серебристой стихийной энергии корней и почвы. Это было что-то новое. И отдающиеся эхом крики исходили от этих сияющих шаров.
Нилан ответила на вопрос стендайца:
— Цветки… они выбрасывают частицы жизненной силы. Я могу слышать песню освобожденной жизни.
— Я тоже вижу это, — сказала Елена. — Энергия выбрасывается к полной луне.
Она наблюдала, как поток энергии течет к лику полной луны — река жизненной силы.
— Это от Мрачных, — прошептала Нилан, понизив голос. Ее слова были произнесены не с ужасом, а с благоговейным страхом. — Это все жизни, поглощенные моей сестринской общиной, освобождаются в конце концов. — Ее голос упал. — Неудивительно, что Сецелия сражалась так яростно за своего сына: она должна была знать. Узкий путь к обретению мира со злом, увиденный духами.
Струящийся поток сияющих сфер уходил, извиваясь, к вечерним небесам.
Мерик помог Нилан встать. Они подошли ближе.
Елена присоединилась к ним, наблюдая за разворачивающимся действом; словно молчаливые участники некоей церемонии, они следили, как призраки освобождались. Она смотрела двумя парами глаз. Одни видели дерево, цветущее и пламенеющее. Другие видели деревце, сверкающее энергией, соединенное с Родрико, в то время как над головой река призрачной силы уплывала к небесам.
— Цветы изменились, — сказал Эррил рядом с ней.
По мере того как каждый цветок выбрасывал свою лазурную энергию к луне, цветочные лепестки смягчались в цвете, выцветая из полуночного черного к фиолетовому — истинному цвету цветков коаконы. Только их сердцевины оставались огненно-красными, одновременно напоминание и свидетельство возмездия, свершившегося этой ночью.
Елена наблюдала с облегчением, как серебристая река, вызванная песней мальчика, течет в ночное небо.
И тут вмешался Арлекин, его голос был полон беспокойства:
— Луна — что-то не так с луной!
* * *Сайвин сидела за столом напротив Брата Рина. Монах в белой мантии склонился над яйцом из черного камня, кончик его носа украшали маленькие очки. Он, прищурившись, продолжал смотреть в лупу.
— Еще больше странностей, — пробормотал он. — Подойди посмотри, девочка.
Она передвинулась к нему. Они оба провели день в главной библиотеке замка, исследуя пыльные свитки и погрызенные крысами тома на предмет хоть какого-то упоминания о подобных камнях, но им удалось узнать мало того, чего они еще не знали. Камень поглощал кровь, приводя в движение некую древнюю магию, которая плохо поддавалась пониманию. Это не было стихийной магией, но это не была и магия Чайрика, вроде Плотины.
После долгих поисков они решили сосредоточиться на самом яйце. Корабельный журнал капитана все еще лежал возле очага библиотеки, просыхая. Главный хранитель библиотеки предостерег их от того, чтобы открывать намокшую книгу:
— Чернила размажутся, будьте уверены. Она должна вначале просохнуть от корки до корки, потом можно рискнуть ее прочесть.
Сайвин взглянула на корабельный журнал. Он лежал на полке возле камина, не так близко, чтобы загореться, но достаточно близко, чтобы высохнуть.
— Самое ближайшее — это утро, — предупредил их хранитель, прежде чем уйти. — Возможно, даже позже.
Так что оставалось только само яйцо как источник информации.
Брат Рин потер ладонью свою бритую голову.
— Остается так много того, что мы не знаем об этом веществе, этом черном камне! Но смотри, — сказал он и передал ей свой плоский диск, изготовленный из увеличивающего кристалла. Он указал на яйцо. — Смотри здесь. Ближе.
Она наклонилась, держа кристалл перед глазами.
— Что я должна найти?
Брат Рин провел пальцем вдоль прожилки серебра. Он не трогал сам камень — никто из них не отваживался на это. Они передвигали омерзительную вещь при помощи медных щипцов для камина.
— Обрати внимание на линию серебра здесь.
— И? — Сайвин не понимала. Черный камень был пронизан прожилками серебра, которые разветвлялись по его гладкой поверхности подобно молнии на ночном небе. — Она выглядит как все остальные.
— Хмм… Смотри внимательнее, девочка. С этой стороны, если хочешь.
Она двигалась медленно, осматривая яйцо под различными углами. Затем она издала вздох удивления: эта прожилка не бежала по поверхности камня, как другие. Серебряная нить врезалась несколько глубже.
— Что это?
Он наклонился ближе.
— Видишь, как эта прожилка обегает вокруг яйца? Другие линии пересекают ее путь, пытаясь отвлечь глаз. Но эта главная линия движется зигзагом по окружности яйца — один бесконечный круг.
Она проследила за его пальцем. Он был прав!
— Что это значит?
Он выпрямился, принимая от нее лупу обратно.
— Я бы сказал, что здесь мы видим способ открыть яйцо — как говорится в пословице, трещину в скорлупе.
Сайвин отпрянула.
— Способ открыть это?
Она даже думать боялась, какой ужас мог быть спрятан внутри, какой тошнотворный зародыш. Ей внезапно захотелось, чтобы Каст был здесь. Но он остался с Хантом и Верховным Килевым, чтобы начать планирование грядущей атаки.
Брат Рин бросил взгляд на книгу, сохнущую возле очага.
— Если бы у меня только было больше информации об этой отвратительной штуке.
Она кивнула:
— Например, способ уничтожить ее.
Старый ученый повернулся к яйцу.
— Или определить, какую опасность она несет.
— Единственный способ узнать это — открыть его, а мы не осмеливаемся.
Брат Рин взглянул на нее. Она прочитала в его глаза жгучее любопытство.
— Мы не можем бороться с тем, чего мы не знаем.
Она закусила губу. Оставалась еще сотня этих ужасных штуковин рядом с гаванью Алоа Глен. Прежде чем они решатся поднять останки корабля, им придется узнать, каков риск.