— Ну хорошо, бесов можно одолеть?
— Не знаю.
— Меня интересует твое личное мнение.
— В нынешнем нашем положении — вряд ли. Одолеть бесов можно только их же оружием. Магией, тайным знанием, которое люди давно успели забыть или которым вообще никогда не владели. Против армии бесов нужно выставить армию по-настоящему сильных колдунов. А их среди людей — раз, два и обчелся. Да еще и неизвестно, пожелают ли они вступиться за человечество. Как правило, это крайне эгоистичные существа, по своим душевным качествам более близкие к бесам, чем к людям.
— Безрадостную перспективу ты нарисовал, — Синяков помолчал. — Для чего же тогда вы испытываете на бесах гранаты и огнеметы?
— А что прикажешь делать? Возле каждой щели колдуна не поставишь. Пуля и штык бесу не страшны. Зато сгоревший или разорванный в клочья, он на некоторое время превращается в бестелесное, а значит, и безвредное существо.
— Вы бесов даже на категории разделили — «гэ» и «бэ».
— Это я сам придумал. Обычай такой есть в науке — все на свете классифицировать. — Сев на своего любимого конька, Додик сразу оживился. — Пока все бесы разделены на четыре класса. Наивысший — «эс», то есть «Соломон».
— А почему именно Соломон? Разве у бесов есть национальность?
— Ну, ты скажешь! Просто царь Соломон, он же пророк Сулейман, издавна считался владыкой бесов, их предводителем. Сказку о старике Хоттабыче читал? Бесы такого класса способны принимать любой, самый экзотический облик. Их могуществу практически нет границ. К счастью, ни с одним из них встретиться нам пока не довелось.
— Но такое в принципе возможно? — перебил его Синяков.
— В принципе да. По слухам, в преисподней их не так уж и мало. Другое дело, есть ли они в Пандемонии.
— Это ты придумал такое название? — Синяков догадался, кого именно имел в виду Дарий, говоря о каком-то «умнике».
— Нет. Такой термин встречается в оккультных сочинениях… А ты, похоже, его уже слыхал?
— Приходилось.
— Странно, — Додик призадумался. — Я это название и упоминал-то всего пару раз. И только в очень ограниченном кругу…
— Пусть это тебя не волнует. Ты дальше про бесов рассказывай.
— Можно и дальше… Следующий класс — "а", «Ахелой». Есть такой персонаж в греческой мифологии, которому Геракл однажды обломал рога. Способность к перевоплощению имеется, хоть и ограниченная. Хитер и силен, однако колдун высшего разряда способен справиться с ним. Дальше — «гэ», «Гидра». Тварь опасная, умеющая восстанавливать свой первоначальный облик, но к перевоплощениям неспособная и вполне предсказуемая. Последний класс — «дэ». Короче говоря, дерьмо. Бесы, представляющие опасность только для детей и спящих. Встретив сопротивление, обычно обращаются в бегство. Кстати говоря, этот класс среди бесов самый многочисленный. И «Гидры», и «Ахелой» выдвигаются именно из него.
— Да ты прямо Линней какой-то! — Синяков не преминул похвалить своего старого приятеля.
— Скажи лучше: Ламарк. Твой Линней в своих работах повторил многие заблуждения предыдущих веков.
— Относительно этого вы, профессора, между собой и разбирайтесь… Меня другое интересует, как сына найти.
— А потом? — Взгляд у Додика стал таким пристальным, что это ощущалось даже сквозь темные очки.
— Что — потом?
— Ну, найдешь ты сына… Потом что будешь делать? Благословишь на борьбу за правое дело или за собой в человеческий мир потянешь?
— Я должен его спасти, — Синяков сказал, как отрубил. — И не смей осуждать меня за это.
— Я и не осуждаю, — пожал плечами Додик.
— Одно дело, если бы он добровольно сюда попал. Так сказать, по велению сердца, — продолжал отстаивать свою позицию Синяков. — И совсем другое, если насильно. Штаны горят, а вы на них заплаты ставите! Не будет мой Димка для вас заплатой! И пушечным мясом не будет!
— А другие, значит, пусть будут?
— У других свои родители имеются! Ты демагогией не занимайся. Вы беду проморгали, вы ее и расхлебывайте. А ребят нечего подставлять. Взяли моду… Колдунов ищите. Курсы для них соответствующие организуйте. Да не скупитесь. За хорошие бабки к вам на помощь все жрецы вуду явятся.
— Что значит «вы»? Я такая же жертва, как и твой сын.
— Ты взрослый человек! Ты жизнь прожил! Ты все понимаешь! С волками должны сражаться волкодавы, а не болонки… Помогло народное ополчение, которое в сорок первом году с голыми руками на немецкие танки ходило?
— Может, и помогло… Только давай эту тему раз и навсегда оставим. Ты отец, тебе и решать. А то, что от меня зависит, я сделаю.
— Прости, — выдавил Синяков через силу. — На душе накипело. Все время об одном и том же думаю. Вот и сорвался… Действительно, давай лучше о деле поговорим. Допустим, нашли мы Димку. А как его отсюда на белый свет вывести?
— Что-нибудь придумаем. Ходов тут всяких много. Хотя бесы вокруг них так и вьются.
— Я совсем не про это. На всех ребят, которых сюда присылают, заклятие наложено. Чтобы они, значит,. уйти по своей воле не могли. Что-то вроде невидимых кандалов. Если с Димки заклятие не снять, все наши хлопоты бесполезными окажутся.
— Впервые слышу… А откуда тебе такие тонкости известны?
— Потом расскажу. Пока я от тебя совета жду.
— Если это и в самом деле так, то я тебе не помощник. Мне и больной зуб заговорить не дано.
— Слаба, значит, в таких делах твоя наука?
— Ох, слаба! — охотно подтвердил Додик. — Впрочем, один верный способ снятия заклятия я знаю.
— Какой? — сразу оживился Синяков.
— Если колдуна, от которого заклятие исходило, жизни лишить, то вся его прошлая ворожба силу теряет.
— Издеваешься надо мной? — обиделся Синяков.
— Нисколечко. Тебе ведь ради родного дитяти ничего не жалко. Следовательно, и никого.
— Сам же предложил эту тему раз и навсегда оставить! Сам же ее опять и начинаешь!
— Что с инвалида взять… Тогда слушай другой совет. Колдуну собственное заклятие снять — раз плюнуть. Постарайся договориться с ним, если, конечно, эта личность тебе известна. Убеди, запугай, подкупи, заинтригуй.
— Боюсь, этот номер не пройдет. Да и нельзя мне с ним встречаться.
— Неприязненные отношения?
— Вроде того.
— Ладно, все вопросы одним махом не решить. Будет у нас еще время поговорить. — Додик, похоже, ожидавший кого-то, махнул рукой. — А сейчас давай перекусим. Ты проголодался, наверное?
— Не очень, — соврал Синяков. — Но с тобой за компанию не откажусь. Помнишь, как мы черствый хлеб с горчицей жрали?
— Помню. Только из меня сейчас компания плохая. Высохло все нутро. Ничего принимать не хочет.
Со стороны окопа появился смуглолицый здоровяк, очень похожий на пирата — небритый, татуированный, в тельняшке, с черной косынкой на голове.
Недружелюбно покосившись на Синякова, он из рук в руки передал Додику котелок перловой каши со следами мясной подливы на поверхности, полбуханки ситника и армейскую фляжку в матерчатом чехле.
Додик что-то пошептал «пирату» на ухо, и тот, снова косо глянув на чужака, кивнул — сделаем, дескать. Когда он удалился. Синяков поинтересовался:
— Это что за тип?
— Прапорщик разжалованный. Завгаром был в автороте. Задавил сразу троих бойцов. Своих же слесарей. Они какую-то халтуру сделали, вот и вмазали сообща. Те трое под машиной уснули, а он в кабине устроился. В сумерках продрал глаза и решил за добавкой съездить. Про слесарей пьяных забыл совсем. Машина тяжелая, трехосная. Да еще с грузом. У одного череп треснул, а у двоих ребра не выдержали… Вот ему втихаря и предложили — или червонец в зоне тянуть, или сюда на год, старшиной роты. Он, дурак, согласился. Теперь локти кусает. Да уж поздно…
— Вот таким здесь самое место! — с чувством произнес Синяков. — Таких мне ничуть не жалко!
—И что интересно, продолжает воровать по привычке. — Додик вытащил из нагрудного кармана ложку, завернутую в носовой платок. — Все, что под руку подвернется, тянет. Ну куда ты здесь гуталин или ружейную смазку денешь! А тем более хозяйственное мыло! Бесы постирушками не занимаются.
— У прапорщиков это основной инстинкт. Тут уж ничего не поделаешь… Я вот еще что у тебя хотел спросить. Почему ваши бойцы так странно разговаривают?,. Особенно те, которые меня сюда в мешке притащили.,? Шпана на базаре так не говорит…
— Так они шпана и есть. Здесь половина блатных, Многие уже и в зоне, и в спецучилищах побывали. Некоторые характером покруче бесов будут…
— Не думал я, что мой сынок в такую компанию попадет… — Покосившись на кашу, Синяков помимо воли сглотнул слюну.
— Бери, ешь, — Додик протянул ему котелок. — Или выпьешь сначала?
— Можно и выпить, — как бы даже с неохотой согласился Синяков.
— Только поосторожней. Это спирт.
— Разбавить нечем?
— Увы! Этот проходимец специально воды не принес, чтобы мы много не выпили.
— Увы! Этот проходимец специально воды не принес, чтобы мы много не выпили.
— Придется назло ему выпить все. — Синяков глотнул прямо из фляжки и едва не задохнулся: хоть и вороват был прапорщик, а спирт разбавить не посмел.
— Закусывай. Ложку мою возьми, если не брезгуешь… Столовые приборы с собой приходится носить. Полевые условия, сам понимаешь.
Изрядная кровопотеря привела к тому, что спирт подействовал на Синякова мгновенно, словно яд кураре. Впрочем, это не помешало ему за один присест уполовинить кашу.
— Тебе оставить? — слегка заплетающимся языком поинтересовался Синяков, когда ложка заскребла по дну котелка.
— Если только чуть-чуть…
— А пить будешь?
— Выпил бы, да нельзя… От первого же глотка околею.
— Неужели ничего сделать нельзя? — Синяков пригубил еще немного спирта и ради разнообразия зажевал его диетиком подорожника. — У меня подружка есть… Городской ведьмой себя называет". Так она самые разные болезни лечить берется…
— Не для меня это все. — Додик скатал из хлебного мякиша шарик и забросил его себе в рот. — Мне уже ничего не поможет. Ни медицина, ни магия… Впрочем, я за свою жизнь особо и не держусь.
— Я, признаться, тоже. — Синякову стало тепло, а безрадостный пейзаж вокруг, утратив режущую глаза ясность, много от этого выиграл. — Только ради сына еще и трепыхаюсь… А у тебя дети есть?
— Нет. — Додик, до этого сидевший прямо, откинулся на спинку кресла. — Ни детей, ни жены…
— Ну ты даешь! — искренне удивился Синяков. — Скажи еще, что у тебя и баб не было!
— Были, да еще сколько. — Жалкая улыбка паралитика вновь появилась на лице Додика, вернее, только на левой его половине. — Целыми табунами за мной бегали. Я зубами срывал с них бюстгальтеры, а трусы разрезал финкой… Шучу, конечно. Ничего у меня не было, кроме нескольких случайных связей… не затронувших ни мою душу, ни мою плоть. Печально, да?
— Не в бабах счастье! — с чрезмерной поспешностью воскликнул Синяков.
— И в них тоже… Я в институте дико завидовал таким, как ты. Мне ведь и мяч гонять хотелось, и девок трахать, и на танцах стебаться.
— Честно сказать, я про это даже не подозревал. Думал, что тебе все наши пошлые делишки глубоко безразличны. Мы ведь время зря прожигали, а ты был парень научный.
— Если бы… — вздохнул Додик. — Впрочем, об этом уже поздно говорить…
— Ничего не поздно! — Оптимизм Синякова рос прямо пропорционально количеству выпитого, — Надо с бесами контакт установить. С самыми сильными. Уж они-то, наверное, все тайны жизни и смерти знают.
— Поговорочка есть такая: «Не годится с бесом водиться». Очень точно сказано. Ты этого не забывай.., Выпей еще немного и поспи в моей землянке. Тут недалеко. А я тем временем все, что смогу, про твоего сына разузнаю.
— Уговорил. — Синяков взболтнул почти полную фляжку. — Как говорится, первая чарка колом, вторая соколом, а остальные мелкими пташками… Жаль, что тост забыл сказать. Может, за удачу выпить?
— За удачу? — Додик на миг задумался. — Нет, не стоит. Удача — брага, а неудача — квас. В том смысла, что удача коварна и обманчива, как любое спиртное, а неудача, наоборот, отрезвляет… Выпей лучше за тех, кто сейчас думает о тебе.
— Хороший тост, — согласился Синяков и, прежде чем приложиться к фляжке, вспомнил о девчонке, которая (очень хотелось в это верить) сейчас должна была думать о нем и молиться за него,
А иначе чем еще можно объяснить везение, сопровождавшее Синякова в его странствиях по Пандемонию? Ведь там, где другие находят смерть, он нашел нового друга-беса и старого друга-человека…
Глава 16
Перед всеми другими алкогольными напитками спирт имеет целый ряд неоспоримых преимуществ, главными из которых можно считать два. Первое — после употребления достаточно солидной дозы спирта спишь без сновидений, что особенно важно для людей, мучимых нечистой совестью или пребывающих в горе. Второй — приняв при пробуждении некоторое количество любой жидкости, пусть даже обыкновенной воды, вновь приходишь в очень даже замечательное состояние,
Оба эти преимущества, хорошо известные большинству населения нашей страны мужского пола, в полной мере испытал на себе Синяков, сначала крепко уснувший, а затем в самом приятном расположении духа проснувшийся в землянке Додика, где заботливая рука друга оставила для него котелок с жиденьким кисловатым киселем.
Укладываясь спать, он не успел рассмотреть внутреннее устройство землянки и теперь с любопытством оглядывался по сторонам. Кроме вещей, обязательных для всех подобных сооружений, как-то: грубо сколоченных нар, дощатого стола, лампы-коптилки, пустых ящиков, выполняющих роль табуреток, здесь имелось и кое-что иное, относящееся, как говорится, совсем к другой опере. Например, портативный компьютер, выполненный в форме чемоданчика. Или какие-то мудреные электронные приборы, совсем не похожие на те, с которыми Синякову доводилось иметь дело в институте.
Вполне вероятно, что Додик немного прибеднялся, говоря о невозможности проверить магию наукой.
Все случившееся накануне Синяков помнил довольно ясно, хотя раньше после хороших попоек нередко страдал провалами памяти. Возможно, причиной этому был все тот же спирт, почти не содержащий свойственных для дешевой сивухи ингредиентов, лихо истребляющих клетки головного мозга.
Не без удовольствия допив кисель. Синяков поискал умывальник, но, так и не обнаружив его, покинул землянку.
Над Пандемонием стояла могильная тишина. Обугленный и иссеченный осколками столб, сразу вызвавший у Синякова весьма негативную реакцию, был сейчас свободен, а из ямы не доносилось ни единого звука. Надо думать, что испытания были временно прекращены по причине отсутствия подопытных объектов.
Невдалеке на своей самоходной коляске восседал Додик и в какой-то оптический прибор, не похожий ни на бинокль, ни на дальномер, рассматривал дальние дали.
— Проснулся? — осведомился он, не отрываясь от своего занятия.
— Если встал, значит, проснулся, — ежась от вечерней (как ему казалось) свежести, ответил Синяков.
— Всяк бывает. Вспомни институт. Случалось, что на первой паре мы ночные сны досматривали.
Тут только Синяков обратил внимание, что от чахлого леска, в котором они накануне маленький пикничок устроили, одни головешки остались.
— Пожар, что ли, случился? — удивился он.
— Нет, это наша работа. Мы ради профилактики все подозрительные предметы вокруг специальными растворами опрыскиваем. Позавчера вроде все нормально было, а вчера побрызгали на деревья чесночной настойкой, так некоторые из них аж визжать начали. Одним словом, бесы… Сумели-таки незаметно подобраться. Вот и пришлось на всей этой флоре крест поставить.
— Так ты говоришь, это вчера было? — с сомнением переспросил Синяков. — Сколько же я тогда проспал?
— Без малого сутки.
— Ничего себе… — Таких способностей за Синяковым раньше не водилось.
Ему не терпелось узнать последние новости, но как-то неудобно было сразу приставать к Додику с расспросами. Впрочем, тот, поняв состояние Синякова, испытывать его терпение не стал.
— Помнишь прапорщика, который тебя кашей угощал? — спросил Додик, отложив в сторону свой загадочный прибор.
— Конечно.
— Он при мне вроде как в адъютантах состоит. Человек, конечно, скользкий, но проходимец еще тот. Любое поручение выполнит, если только какая-нибудь выгода предвидится. Ему-то я и поручил про твоего сыночка справки навести. Сразу обрадую тебя. Жив он и здоров, а на службу определен в первую роту. Это считается правым флангом нашей обороны. Парень, по отзывам, толковый. Ведет себя достойно. А то есть такие, что сразу с ума сходят. Он уже и в дозор ходил, и в стычках успел побывать. Но…
— Что — но? — непроизвольно вздрогнул готовый к любым сюрпризам Синяков.
— По выражению моего порученца, пасут его. Надеюсь, тебе такая терминология ясна?
— Ясна.
— И исходит эта инициатива чуть ли не от самого комбата. А он мужик серьезный. Посторонних терпеть не может. Не приведи господь тебе ему на глаза попасться. Если классификацию бесов сопоставить с классификацией колдунов, то его возможности находятся где-то в районе класса "а". Короче, личность очень опасная. Да и по природе он человек тяжелый.
— Зато мотоциклист отменный, — вставил Синяков как бы между прочим.
— Ты разве знаешь его? — У Додика от изумления даже челюсть отвисла.
— А ты как думаешь, кто меня сюда доставил? Сначала обещал с сыном свести, а потом одного на погибель бросил. Вот будет сюрприз для него, если мы вновь встретимся.
—Не хочу вникать в ваши отношения, но, если произойдет конфликт, он тебя в порошок сотрет.
— Однажды уже пробовал, да не получилось. Потом сам еле очухался. Поэтому психологическое преимущество на моей стороне. А кроме того, друг дорогой, не так уж я и прост, как это тебе по старой памяти кажется. Пусть я заговорами не владею, зато меня вашей магией не пронять. Я, между прочим, даже в преисподней успел пару раз побывать.