— Вы курите? — в первый же вечер спросил Кирилл Сергеевич, когда мы сделали небольшой перерыв в занятиях.
— Нет.
— Придется начать. Полина курила почти непрерывно. — Употребление глагола в прошедшем времени, почему-то здорово напугало.
— Она могла бросить курить, разве нет? — пытаясь успокоиться, усмехнулась я.
Только не Полина. Она обожает дурные привычки.
— Вы хорошо ее знали? — задала я вопрос, сообразив, что это подходящий случай что-нибудь разведать.
— Да. Некоторое время мы виделись довольно часто. Вам придется сменить походку. Полли двигалась как манекенщица.
— Боюсь, я плохая актриса, я же говорила…
— У вас все отлично получится.
Я училась говорить как Полина, ходить как Полина, сидеть как Полина и даже начала курить. От табака меня тошнило, а манера держать мундштук в вытянутой руке казалась нарочито жеманной. Все чаще я думала о неведомой Полине, иногда мне казалось, что какая-то часть ее существа теперь живет во мне. Оставаясь одна, когда лицедействовать не было смысла, я вдруг сбивалась с шага и шла, подражая ее походке, или поднимала плечи, скрестив руки на коленях, когда сидела в кресле. Однажды вечером, когда я стояла возле открытого окна и смотрела на звезды, рука вдруг сама потянулась к сигаретам. Я нервно хихикнула и поспешила лечь спать.
Дни следовали один за другим, а меня все чаще одолевали сомнения: смогу ли я выполнить навязанную роль? Кирилл Сергеевич нимало об этом не беспокоился, в ответ на мои слова едва заметно улыбался и говорил: «Не забивайте голову, Наташенька». Его отношение ко мне тоже было загадкой: ровное, предупредительное, очень терпеливое, иногда казалось, что он искренне ко мне привязался. Вместе с тем я дважды ловила его взгляд в зеркале, когда он считал, что я не вижу его лица. Признаться, от этакого взгляда становилось не по себе.
Одно ясно — на кон поставлены действительно большие деньги, и если я вдруг откажусь… Очень возможно, что навсегда исчезну, тем более что искать меня будет некому, и Кириллу Сергеевичу об этом хорошо известно.
Все мои попытки побольше разузнать о Полине и ее муже наталкивались на вежливое, но стойкое сопротивление.
— Вам это совершенно ни к чему, — отвечал Кирилл Сергеевич.
— Но ведь я должна знать об этих людях все…
— Вы забываете, что изображать Полину вам придется пару часов, не более.
— За пару часов нормальный человек способен понять, что ему подсунули двойника вместо жены. Есть привычки, которые знают только очень близкие люди…
— Я вам уже говорил: не волнуйтесь на этот счет. Отношения между ними давно разладились, их брак чистая фикция.
— Почему же он так настойчиво желает вернуть жену?
— Понятия не имею. Может, просто не хочет, чтобы она развлекалась на Канарах, он довольно самолюбивый человек… и больше не будем об этом. Вы приедете к своему мнимому мужу, выкажете неудовольствие от встречи с ним, желательно в свойственной Полине манере, и удалитесь в свою комнату. План расположения комнат я вам нарисую позднее. Ну так вот, вы удалитесь, я получу свои деньги, а потом Ваня поможет вам покинуть дом, вот и все.
— Ваня тоже там будет? — насторожилась я.
— Разумеется. Мы все там будем.
План дома, где жила Полина, впечатлял. Особняк со множеством комнат, бильярдная в подвале, сауна и настоящий бассейн.
— Кто этот человек? — в который раз спросила я.
— Какой? — хмыкнул Кирилл Сергеевич.
— Прекратите. Кто он?
— Скажем, он очень богат. Вас устроит мой ответ?
— Хорошо. Тогда по-другому: на чем он разбогател?
— Сие мне неизвестно. Клянусь. В настоящее время он отошел от всех дел, живет уединенно, почти не покидает дом, общается с ограниченным кругом людей и очень желает вернуть свою жену. Для того чтобы в течение двух часов изображать Полину, вы знаете достаточно.
Я проснулась довольно поздно, около девяти, и удивилась: Кирилл Сергеевич был ранней птахой, и обычно в это время мы уже начинали занятия, а сегодня меня почему-то не разбудили. Не успела я подумать об этом, как в дверь настойчиво постучали и в комнату вошел Кирилл Сергеевич — надо сказать, впервые за то время, что я жила здесь.
— Доброе утро, — улыбнулся он, не как обычно, краешком губ, а широко и вроде бы даже счастливо.
— Случилось что-нибудь? — спросила я, натягивая одеяло до подбородка.
— В общем, да… Мы едем к вашему мужу.
— Сегодня? — Голос мой дрогнул.
— Через полтора часа. Надеюсь, этого времени вам хватит на сборы. Помните, что я говорил о косметике… Жду в гостиной. — Он развернулся, чтобы уйти, а я позвала испуганно:
— Кирилл Сергеевич…
— Не волнуйтесь, у вас все получится. И не забудьте: вы теперь Полина, Полли — ей так больше нравится.
Он вышел, а я некоторое время лежала, глядя в потолок, затем отправилась в ванную. Вернувшись оттуда, обнаружила на кровати два чемодана с поднятыми крышками, в обоих была женская одежда. Покопавшись немного, я констатировала, что со вкусом у Полины проблемы: много дорогого и совершенно, с моей точки зрения, бесполезного тряпья. Я выбрала легкий костюм, белый в черный горошек, приготовила плащ (с утра было пасмурно) и устроилась перед зеркалом.
Расчесалась, нанесла на лицо макияж, потом щелкнула замками чемоданов и, прихватив плащ, спустилась вниз (чемоданы я оставила в комнате, не хватает только самой их таскать, когда в доме двое мужчин).
Кирилл Сергеевич ждал в гостиной, сидя в кресле перед телевизором. Он критически оглядел меня с ног до головы и удовлетворенно кивнул.
— Отлично. По дороге заедем в парикмахерскую, и тогда вас родная мать не различит. — Он как-то странно хихикнул, выключил телевизор и позвал:
— Иван.
Тот незамедлительно появился с чемоданами в руках. Возле крыльца стоял «Мерседес» черного цвета. Загрузив чемоданы в багажник, Иван сел за руль, а мы с Кириллом Сергеевичем устроились сзади. Я сцепила пальцы, чтобы не видеть, как они дрожат.
— Волнуетесь? — Кирилл Сергеевич коснулся рукой моих ладоней и легонько их сжал.
— Волнуюсь, — зло ответила я.
— Все будет хорошо. Вот увидите. Почему-то я в этом сильно сомневалась.
Дом, где жил мой мнимый супруг, находился в центре города. С проспекта мы свернули на улицу поменьше, я успела прочитать название: Покровская. Слева промелькнуло здание банка, затем школа и несколько жилых домов. Дорога вывела нас к церковной ограде, мы, следуя вдоль нее, свернули налево. Местность здесь холмистая, дорога спускалась вниз, в сторону реки, мы оказались в тихом переулке и притормозили возле металлических ворот. В переулке стоял только один дом, до центральной улицы несколько минут прогулочным шагом, но ощущение было, что мы где-то за городом. Церковь на холме, прямо под нами еще одна улица, но, чтобы попасть на нее, нужно сделать приличный крюк, и никакого жилья по соседству. Огромный дом фасадом на церковь был обнесен высокой оградой из красного кирпича. Чугунные ворота, рядом калитка с переговорным устройством.
Иван посигналил, ворота открылись, и мы въехали во двор. Теперь дом был хорошо виден и поражал не только размерами, но и архитектурой. Должно быть, проектировал его сумасшедший: прямоугольная башня в центре и две круглые по бокам соединены между собой двухэтажными строениями с высокими покатыми крышами. В целом сооружение напоминало европейский замок эпохи крестовых походов или тюрьму. Тюрьму почему-то больше. Сходство подчеркивали тяжелые ставни на окнах и решетки в узких бойницах боковых башен. Окна центральной башни были стрельчатыми, с зеркальными стеклами. Хозяин — оригинал, но одно несомненно: здесь не просто большие деньги, это чертово сооружение обошлось владельцу в сумасшедшую сумму.
Мои размышления прервало появление собак: три добермана с громким лаем выскочили из-за ближайшей башни, я испуганно посмотрела на Кирилла Сергеевича, а он торопливо сказал:
— Не беспокойтесь, собаки здесь недавно… Вслед за собаками появился высокий светловолосый парень в джинсах и черной водолазке. Он кивнул нам, отогнал собак, и мы вышли из «Мерседеса». На ногах я едва стояла, и первый шаг мне дался с большим трудом.
— Не волнуйтесь, — шепнул Кирилл Сергеевич. — Все просто отлично. И помните: вы у себя…
Парень распахнул широкую дубовую дверь и первым вошел в дом. Мы оказались в огромном холле. Узкие окна-бойницы с решетками, несмотря на весенний день, почти не давали света, бронзовые бра терялись на стенах из красного кирпича, так что холл выглядел невероятно мрачным.
— Алексей Петрович в библиотеке, — сказал наш провожатый, и мы стали подниматься по лестнице, затем прошли длинным темным переходом с низкими сводами и оказались в центральной башне.
Если я ничего не напутала с планом, библиотека находилась на втором этаже.
Парень распахнул перед нами дверь, и мы вошли в огромную комнату с двумя стрельчатыми окнами. Три стены комнаты были заняты книжными полками от пола до самого потолка. Я пробежалась взглядом по корешкам книг и не сразу обратила внимание на хозяина: он сидел в кресле рядом с журнальным столом, заваленным газетами. На столе горела лампа: несмотря на время суток, в библиотеке было темно, по крайней мере для того, чтобы читать.
— Алексей Петрович в библиотеке, — сказал наш провожатый, и мы стали подниматься по лестнице, затем прошли длинным темным переходом с низкими сводами и оказались в центральной башне.
Если я ничего не напутала с планом, библиотека находилась на втором этаже.
Парень распахнул перед нами дверь, и мы вошли в огромную комнату с двумя стрельчатыми окнами. Три стены комнаты были заняты книжными полками от пола до самого потолка. Я пробежалась взглядом по корешкам книг и не сразу обратила внимание на хозяина: он сидел в кресле рядом с журнальным столом, заваленным газетами. На столе горела лампа: несмотря на время суток, в библиотеке было темно, по крайней мере для того, чтобы читать.
— Добрый день, Алексей Петрович, — сказал Кирилл. Парень как-то незаметно исчез, а я, вспомнив инструкции, села в кресло, закинула ногу на ногу и закурила, не глядя на предполагаемого мужа. Зато он смотрел на меня очень пристально.
Я здорово нервничала, боясь, что он заметил, как у меня дрожат руки, дважды чиркнула зажигалкой без всякого толку и с остервенением запустила ею в стену напротив.
— Черт…
— Здравствуй, Полли, — сказал Алексей Петрович. Голос звучал тихо, в нем слышались странные просительные интонации. Он помедлил и добавил виновато:
— Извини, что не вышел тебя встречать.
— Как-нибудь переживу, — огрызнулась я, Он замолчал, по-прежнему приглядываясь, а я возвысила голос:
— Кто-нибудь даст мне наконец прикурить?
Кирилл Сергеевич торопливо чиркнул зажигалкой, а потом отошел к окну и замер спиной к нам.
— Я очень рад, что ты вернулась, дорогая, — сказал Алексей Петрович.
— В самом деле? А вот я не очень. Меня тошнит от этого дома. Вроде бы я уже говорила об этом? Нет? Так вот: меня тошнит от этого дома, и я ничуть не рада, что вернулась. Но раз уж мне все-таки пришлось вернуться, я рассчитываю на то, что меня оставят в покое… — Я поднялась с намерением покинуть библиотеку, Алексей Петрович попытался приподняться в кресле, вскрикнул:
«Полли» — и вдруг рухнул на пол. Кирилл бросился к нему, а я замерла с открытым ртом, потому что только сейчас сообразила: человек, сидящий в кресле с закутанными в плед ногами, был инвалидом и не мог передвигаться без посторонней помощи. Кирилл Сергеевич усадил его в кресло, поправил плед на коленях и сказал тихо: . , —Успокойся, Алексей, прошу тебя. Она здесь, это главное, поверь, все образуется…
— В самом деле, к чему такие волнения? — сказала я, плюхнувшись обратно в кресло и изо всех сил стараясь скрыть охватившее меня замешательство. — В этом доме найдется выпить? — спросила я.
Выпивка была необходима для того, чтобы справиться. с волнением, а главное — выиграть время. Кирилл Сергеевич подошел к резному столику в глубине библиотеки, на котором стояли несколько бутылок, налил коньяка в два стакана, вопросительно посмотрел на Алексея Петровича — тот покачал головой, и Кирилл направился ко мне, на некоторое время заслонив собой моего предполагаемого мужа. Воспользовавшись этим, я одарила своего сообщника таким взглядом, что он поспешно отвел глаза и даже не рискнул приблизиться вплотную, протянул коньяк и отступил.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал Алексей Петрович, по-прежнему пристально глядя на меня. — Гораздо лучше, чем перед отъездом. Путешествие пошло тебе на пользу.
— Мне обязательно выслушивать всякие глупости или я могу пойти к себе и отдохнуть? — скривила я губы.
— Извини, я должен был подумать об этом. — Алексей Петрович попытался приподняться, Кирилл ухватил его за плечо, сдерживая порыв, а он попросил:
— Пожалуйста, подойди ко мне.
Я поднялась и нерешительно замерла возле кресла. Кирилл, настороженно следя за мной, едва заметно кивнул, и я сделала шаг, потом второй… В конце концов, мне ничего не оставалось, как подойти к нему, хотя это и не входило в мои планы. Сердце учащенно забилось, а я вдруг подумала испуганно: «Он все понял». Сейчас я выйду на свет, падающий от окна, и он убедится в подмене…
«Ну и черт с ним, — решила я неожиданно зло. — Пусть Кирилл объясняет, что это за дурацкий маскарад. Мне он точно не по душе».
Теперь я стояла вплотную к креслу. Алексей Петрович взял мою руку, при этом глядя мне в глаза, легонько сжал ее, а потом поцеловал.
— Я очень рад, что ты вернулась… может быть… может быть, пообедаем вместе? Как в старые добрые времена? — собрался он с силами.
— Посмотрим, — нахмурилась я, освобождая руку, и торопливо зашагала к двери. Меня слегка покачивало, и я всерьез опасалась упасть в обморок, но библиотеку все же покинула благополучно и смогла перевести дух.
Кирилл остался с Алексеем Петровичем, а я огляделась: длинный мрачный коридор был пуст. Постояв с минуту и успокоившись, я попробовала сориентироваться и отправилась коридором в левую башню, где находилась моя предполагаемая комната.
В доме было до того тихо, что шаги звучали так, точно двигалась я не в жилом помещении, а в огромном погребе. «У моего муженька не все дома, — решила я к концу пути. — Надо быть психом, чтобы построить этот замок, и трижды психом, чтобы в нем жить».
В комнату вела двустворчатая дубовая дверь. Я распахнула ее, вошла в просторное помещение без углов с тремя узкими окнами, забранными решетками, и присвистнула. Комната была битком набита дорогой испанской мебелью: огромная кровать с розовым балдахином, комод с круглыми блестящими боками, бюро у окна с роскошным позолоченным подсвечником, зеркало в черной резной раме, две тахты на гнутых ножках, пяток стульев в стиле ампир, тяжелые портьеры цвета спелой сливы и серо-голубой ковер на полу. Несмотря на огромные деньги, вложенные во все это добро, комната выглядела тюремной камерой. Дело было даже не в решетках на окнах, а в общем духе комнаты — мрачном и вызывающем стойкое неприятие. Плотно закрыв дверь, я прошла и внимательно все осмотрела: ни одной книги, журнала или клочка газеты. В бюро стопка бумаг и дорогой офисный набор. Ни записной книжки, ни писем, ни открытки к празднику, никаких фотографий, милых безделушек и прочей чепухи, которыми всегда полны комнаты женщин, к тому же богатых женщин — а Полина, безусловно, была одной из них.
Я открыла дверь слева и оказалась в гардеробной: десяток платьев, две шубы в чехлах, шляпные коробки, на полке внизу туфли разных цветов. Туфли совершенно новые, такое впечатление, что их ни разу не надевали. А вот платья носили, это было заметно, хоть и содержались они в безупречном виде.
Еще одна дверь вела в ванную. Множество зеркал отразили мое изумленное лицо: такого видеть мне еще не приходилось. Огромная круглая ванна, больше похожая на бассейн, душ, белый пушистый ковер на полу, стены, отделанные зеркалами с позолотой и мрамором. Не удержавшись, я покачала головой. Может, стоит залезть в ванну перед тем, как покинуть дом, если уж такое счастье привалило? Ухмыляясь, я вернулась в комнату. Задержалась перед туалетным столиком — косметики килограмм десять, не меньше. Очень дорогая тюрьма, но все-таки тюрьма. Полина сбежала отсюда, и я не могла ее осуждать за это, хотя встреча с Алексеем Петровичем далась мне нелегко, сама я вряд ли была бы способна бросить человека в его положении. Впрочем, не удивлюсь, если у нее имелась веская причина сделать это. Я знала Полину только со слов Кирилла Сергеевича, ничего в комнате не указывало на особенности ее характера, так что я скорее всего покину этот мрачный дом, так и не узнав разгадки. Что меня, честно говоря, не очень огорчит, хоть я от природы и любопытна, но уж больно здесь жутковато…
Я села в кресло напротив огромного телевизора «Сони», включила его, но тут же вновь нажала кнопку пульта, с усмешкой подумав, что телевизор здесь выглядит инородным телом. Сложив на груди руки и прикрыв глаза, я ждала, когда за мной явится Иван и я покину эту комфортабельную тюрьму.
Примерно через час дверь без стука открылась, и вошел Кирилл Сергеевич. Я с удивлением посмотрела на него: первоначальный план визита не предполагал.
Кирилл должен был получить свои деньги и отбыть восвояси, а Иван вывести меня незаметно черным ходом.
— Что-нибудь случилось? — спросила я, торопливо поднимаясь ему навстречу.
— Все в порядке. Вы были бесподобны. Признаться, я очень волновался… как оказалось, зря.
— Тогда почему вы здесь? — Я вдруг испугалась, точно Кирилл Сергеевич был вестником несчастья. — Вы получили деньги?
— Видите ли…
— Вы получили деньги? — резко перебила я, вцепившись рукой в спинку кресла.
— Нет, — спокойно ответил он. — Пока нет. Для этого необходимо время.
Прошу вас, сядьте.
— Ничего не желаю слушать. — Я облизнула губы, пытаясь справиться со страхом и раздражением, вздохнула и продолжила:
— Почему вы ничего не сказали мне о том, что он инвалид?
— А что бы это изменило? — поднял брови Кирилл Сергеевич.
— Что значит «изменило»? — разозлилась я. — Мне отвратительна мысль о том, что…