Блисс интересовалась, что было бы, если в тебе был кто-то, кто мог бы принимать решения? Говорить твоим голосом? Ходить с помощью твоих ног? Использовать твои руки, чтобы принести смерть, тому, кого ты больше всего любишь?
Она задрожала. Одна непрошенная мысль посетила ее. Мальчик с черными волосами, мягко лежащий на ее руках. Кто это был? Ответ где-то был, но до него ей надо докопаться. Картинка исчезла. Она надеется, что вспомнит позже. Прямо сейчас ей надо двигаться в сторону второго вопроса. Где я?
Ставни. Ставни были подсказкой. Этого было достаточно для того, чтобы она заметила кое-что. Сейчас это случалось так редко. Большую часть времени она просыпалась в темноте. Она сконцентрировалась на ставнях. Они были деревянными и окрашены в белый цвет. В некотором смысле они были очаровательными, напоминая фермерский дом или коттедж в английском стиле, за исключением того, что они были слишком яркими, слишком блестящими и идеальными. Больше похожими на коттедж в английском стиле Марты Стюарт, чем на первый вариант. Ах. Неудивительно, что они выглядели так знакомо.
Блисс знала, где она находится. Если бы она все еще могла улыбаться она бы сделал это. Хэмптон. Она была в своем Хэмптонском доме. Они были в Костволде. Боби Энн дала название этому дом. Боби Энн? Блисс увидела изображение высокой, долговязой женщины с большим количеством косметики, носящей гигантские украшения. Она даже смогла почувствовать противный запах духов мачехи. Все воспоминания теперь возвращались, и возвращались быстро.
Одним летом, во время званого ужина в доме известного дизайнера, Боби Энн узнала, что у каждого большого дома в округе есть название. Владельцы давали названия своим домам, например «Мандалай» или «Оак Валли» (долина дуба), согласно тому, насколько претенциозны они были. Блисс предложила назвать их дом «Дюн Хаус», из-за большой песчаной дюны, расположенной на побережье на их территории. Но у Боби Энн была другая идея. «Костволд». Хотя она ни разу не была в Англии.
Хорошо. Блисс поняла. Она выяснила где она находится, но это не имело никакого смысла.
Что она делала в Хэмптоне?
Она была странником собственной жизни, туристом собственного тела. Если бы кто-то спросил ее, на что это похоже, Блисс бы объяснила это так: это похоже на то, что ты за рулем авто, но сидишь на заднем сидении. Машина едет сама по себе, а ты ничего не контролируешь. Но это твоя машина, по крайней мере ты так думаешь. Она принадлежит тебе, так или иначе.
Это похоже на фильм. Этот фильм твоя жизнь, но ты больше не главный киногерой. Кто-то другой целует принца и передает драматические монологи. Ты только наблюдаешь. Блисс играла наблюдателя своей собственной жизни. Она больше не Блисс, а простая память о той Блисс, которой она была.
Иногда она даже не была уверена, что когда-либо существовала.
Глава 4
Шайлер
Автобус остановился, проехав мимо ворот, группа в тишине начала выходить один за другим. Шайлер заметила, что большинство из ее утомленных сослуживцев, например, довольно надменная группка подрабатывающих по вечерам актеров и актрис наряду с самодовольным студентом или двумя из кулинарного колледжа озирались в изумлении. Здание и его безупречные основания были столь же богатыми и запугивающими, как Лувр, за исключением того, что здесь все еще кто-то жил. Это был дом, а не национальный памятник культуры (монумент). Отель «Ламберт» был закрыт для общественности большую часть своей истории. Только немногие удостаивались чести войти в его массивные двери. Остальная часть мира могла довольствоваться картинками из книг. Или войти, как часть обслуживающего персонала. (N)
Так как они шли мимо грохочущих фонтанов, Оливер подталкивал ее. «Все хорошо?» – спросил он на французском. Еще одна причина быть благодарной школе Дачезне. Годы принудительного изучения иностранных языков значили, что они были в состоянии сойти за двух ресторанных рабочих из Марселя при приеме на работу, хотя их акцент мог бы подвести их в любой момент.
"Ты выглядишь беспокойной. Что случилось?"
"Ничего. Я просто снова думала о расследовании" – сказала Шайлер пока они пробирались к служебному входу расположенному позади дома. Она вспомнила тот ужасный день на Складе, когда она была так несправедливо обвинена. "Как они могли поверить в такое обо мне?"
!Не трать на это время в пустую. Это уже ничто не изменит." – сказал Оливер твердо. "То, что произошло в Корковадо было ужасом, и это была не твоя вина."
Шайлер кивала, мигая, чтобы не пролить слезы, которые наворачивались на глаза каждый раз, когда она думала о том дне. Оливер был прав, как всегда. Она расстрачивала свою энергию, желаю инного результата. Что было, то прошло. Они должны сосредочиться на подарке.
"Не прекрасно ли это место?" – спросила она. Затем прошептала, чтобы никто не мог ее услышать, "Корделия привозила меня сюда несколько раз, когда она приезжала сюда для встречи с принцем Генри. Мы останавливались в гостевой комнате в западном крыле. Напомни мне показать тебе галлрею Геракла и Польскую библиотеку. У них даже есть рояль Шопена."
Она чувствовала смесь страха и печали, поскольку она следовала за беззвучной толпой через мерцающие мраморные залы. Страх был вызван красотой места, которое было построено тем же архитектором, который спроецировал дворец Версаля, и показал те же золотые молдинги, расцвет и печаль барокко, а так же он напомнил ей о Корделии. Именно тогда она могла использовать часть бесцеремонного упорства ее бабушки. Корделия Ван Ален не стала бы думать дважды о появлении на вечеринке без приглашения, чтобы получить то, что она хотела, тогда как в Шайлер было слишком много сомнений.
Вечеринка этим вечером называлась – Тысяча и одна ночь, в дань уважения к экстравагантному Восточному Балу, зародившемуся в 1969 году. Как и на первой вечеринке, сегодня будут выступать танцующие девочки – рабыни, полураздетые повелители огня (как-то так), игроки в цитру и индусские музыканты. Естественно, присутствовало и несколько современных дополнений: в полночь выступит вся музыкальная каста Болливуда, и вместо слонов, сделанных из папье-маше, на входе стояла пара настоящих индийских слонов, позаимствованных у проезжающего тайского цирка. Толстокожие несли бы наездников под золотыми навесами.
В газетах эту вечеринку прозвали Последней вечеринкой. Вечеринка, которая закроет все вечеринки. Вечеринка, которая отметила бы завершение эры. Прошлой ночью это легендарное здание предоставило лицензионный платеж на заселение.
Потому что Отель Ламберт был продан. Завтра это дом больше не будет принадлежать выжившей семь Луи-Филиппа, последнего короля Франции. Завтра данная собственность будет принадлежать иностранному конгломерату. Завтра замок попадет в руки разработчиков, которые были достаточно богаты, чтобы приобрести его за запрашиваемую стоимость. Завтра он может быть разделен, или превращен в музей, или, во что-либо еще, в зависимости от того, что запланировал конгломерат.
Но сегодня это была сцена последнего великого бала Вампиров: сбор Парижской Голубой Крови для заключительного празднования, достойного самой Шахерезады.
«Корделия рассказывала мне, что с ней однажды проводил время Бальзак во время бала. Она была тогда дебютанткой, в более раннем цикле, до того, как она стала моей бабушкой,» – сказала она Оливеру, пока они пробирались в обширные подвальные кухни, где современные приборы из нержавеющей стали были установлены рядом со средневековыми печами.
"Она сказала он был довольно-таки пьян. Можешь себе это представить?"
«Один из величайших светил Франции приударил за 18 летней девушкой?» Он ухмыльнулся, толкая качающуюся дверь. «Да ладно».
Вечеринка начиналась через два часа, и они нашли поваров, сердито вопящих друг на друга в суетящейся огромной кухне, где все поспешно приготавливалось. Пар вздымался от чанов для приготовления гигантского размера, и все место пропахло шипящим маслом, дымом и вкусностями.
«Что вы здесь делаете?» – спросил шеф-повар, когда весь долгожданный штат прибыл. «Наверх, проходите наверх, мне что подняться с вами?»
У шеф-повара было небольшое разногласие с начальником штата (сотрудников), но, в конце концов, они согласились, что серверовщики могут помочь основной команде, и Шайлер с Оливером были разделены.
Шайлер отослали на улицу, где она нашла слоновьих тренеров, объясняющих актеру и актрисе, играющих короля и королеву Сиама, как управлять животными. Чтобы создать видимость занятости, она приступила к зажиганию свечей, выравниванию скатерти, и оформлением цветов в центральной части столов. Все крутилось вокруг нее (рядом с ней), внутренний двор был полон неблагозвучного шума, со всеми этими исполнителями и акробатами, спрыгивающими с крыш, настраивающимися музыкантами, и танцующими девочками-рабынями, хихикающих с полураздетых мужских моделей. Наконец все свечи были зажжены. Столы накрыты. Все было готово. В одной веще была уверенность. Это было начало вечеринки.
Она нашла Оливера полирующего стеклянную посуду на его месте.
«Запомни, встреть меня в начале лестницы после твое его первого задания.» – шепнул Оливер, пытаясь не привлекать большого внимания от других серверовщиков. «Я буду присматривать за тобой.» Им было приказано отключить их мобильные телефоны, но это ничего не значило, так как сигнал связи не проходил. Никакие телефонные башни (антенны) не были установлены на этой эксклюзивной части острова.
Шайлер кивнула. У каждого из них были свои задания: она была частью команды, ответственной за встречу гостей с подносом шампанского в ту минуту, когда они сходили с лодок. Оливер должен был быть наверху, работая за баром.
"И, Скай? Всё будет в порядке. Им придется принять тебя." Он улыбнулся. " Я об этом позабочусь." Его бравада заставила её полюбить его ещё больше. Дорогой,милый, добрый Оливер, который бросил всё, что он любил в Нью-Йорке, чтобы спасти и защитить её. Она знала, что он боялся так же, как и она, но он не собирался это показывать.
Сегодняшний план был хорош в лучшем случае. Она даже не знала, сможет ли присутствующая графиня Парижа, хозяйка вечера и прежняя владелица отеля Ламберт, узнать ее. Меньшее, что она может предложить им, так это убежище, которое они так отчаянно искали. Но она должна спросить, для ее пользы и для Оливера. И, если она хочет когда-нибудь отомстить демону, убившему ее дедушку, то она должна попытаться.
Европейский Конклав был ее последней и единственной надеждой.
Глава 5
Мими
Вторжение в чье-то подсознание похоже на путешествие по новой планете. Внутренний мир каждого человека различен и уникален. Некоторые из них загромождены, наполнены темными и запутанными тайнами, которые запихнули на дальний край сознания, как непристойное нижнее белье и наручники, спрятанные за туалетным бачком. Другие же, так чисты и ясны, как весенний луг: все заполнено прыгающими зайчиками и падающими снежинками. Но это редкость. Душа этого парня выглядела довольно-таки стандартно, и поэтому Мими выбрала нейтральную территорию для его опроса, его ю
Кингсли протянул табуретку поперек парня из братсва. «Почему ты солгал нам?» – спросил он. В конгломерате Венаторы выглядели отчаянно щедрыми. Конгломерат сделал это для вампиров: создал их еще более красивыми, чем они были прежде.
"О чем вы говорите?" спросил парень, его лицо было озадаченным.
"покажи ему."
Мими нашла запоминающее устройство и стала играть им на телевизоре, расположенном на кухонной столешнице.
«Ты помнишь эту ночь?» – спросил Кингсли, поскольку они заметили, что парень из братства выходил на балкон отеля и видел высокого человека, несущего связку детского размера за пределы ворот курорта. «Ты помнишь этого человека?»
Джордан Левеллин пропала больше года назад. Одиннадцатилетняя девочка была похищена из ее гостиничного номера в тот же момент, когда членов Конклава на их вечеринке истребляла Серебряная Кровь.
Венаторы просмотрели память каждого в отеле, кто был в ту ночь, когда маленькая девочка исчезла, память каждого гостя, каждого сотрудника, от охраников до горничных, все без толку. Левеллины были сильно травмированы, чтобы чем-то помочь. Это было понятно, но не приносило пользы. Никто ничего не знал, никто ничего не помнил. За исключением парня, сидящего напротив них.
«Ты сказал нам, что видел что-то. Той ночью ты видел этого человека, когда выходил на перекур,» – сказал Кингсли. «Этого человека не существует. Ты солгал нам.»
«Но я не курю,» – запротестовал парень из браства. «Я не помню всего этого. О чем вы? Кто вы?» Мими заметила, что за баром началось какое-то движение. У них было не так много времени.
«Почему ты солгал нам? Отвечай на вопрос?» – рявкнул Кингсли. В течение многих месяцев они разыскивали человека из отеля, соответствующего описанию, которое дал им этот парень из братства. Они упорно разыскивали маркетинговых руководителей, бизнесменов в отпуске, туристов и местных жителей. Но это не имело никакой значения. После лучшей части года они начали задаваться вопросом, возможно, они преследовали призрака, фантома, мираж. Вся команда была расстроена и находилась на пределе. Только вчера Конклав приказал им оставить эту миссию, и вернутся в Нью-Йо
"Позволь мне перефразировать это: кто сказал тебе лгать нам?" спросил Кингсли.
"Никто… Я не знаю, что вы хотите от меня услышать… Я не помню ту ночь. Я даже не помню вас, ребята. Кто вы? Что вы делаете на кухне моей мамы?"
"Почему ты был в Рио?" мягко спросил Тед Леннокс, изображая хорошего полицейского.
“Женился мой приятель…” произнес он нечленораздельно. “У нас был там мальчишник.”
“Ты проделал весь путь до Рио ради мальчишника? Ты?» насмехалась Мими, рассматривая его в реальном мире, видя, как он скрючился и растянулся на столе. Парень был похож на того, кто не путешествовал дальше, чем угол «седьмой и одиннадцатой».
«Эй, не так давно я жил в Нью-Йорке. Я был банкиром. Мы всегда выбирались куда-нибудь, когда кто-то женился. Тайланд. Вегас. Пунта Кана. Но потом я потерял работу и перебрался обратно к своим родителям. Как бы ненавистно это не звучало сейчас.»
"Отложить?" – спросил Сэм Леннокс.
«Нет… просто… Я не помню все так хорошо, как раньше. Я взял отпуск и больше не вернулся. Что-то здесь не так,» – сказал он, стуча по одной стороне своей головы с обеспокоенным выражением лица.
Стоит поразмыслить, что-то в этом свидетеле казалось странным. Мими вспомнила, что этот парень из братства был другим. Парень, которого они опрашивали год назад, был более красноречивым и предупредительным, более дерзким. Она сочла странным, что они нашли его в таком захолустье. Она понимала, что тот, кто остановливался в том фешенебельном отеле, приехал туда из какого-то фешенебельного места.
"Он не лжет," – сказал Сэм. "Взгляни на его предлобную кору. Она чиста."
"Он не помнит ту ночь", подтвердил Тед.
"Поднимете еще раз," – сказал Кингсли. – "это не имеет никакого смысла."
Мими вторглась в его память во второй раз. Четверо из них пристально наблюдали за этим. Все было таким же, как раньше: высокий человек, связка, сигарета. Но Сэм был прав, его предлобная кора показала, что парень на солгала, когда сказал, что не помнит этого.
«О мой Бог. Как мы могли упустить это? Взгляните на это. Форс! Леннокс!» – сказал Кингсли, растягивая края изображения.
Тогда она увидела то, что заметил Кингсли: небольшая слеза на границе воспоминаний парня. Она была похожа на шов, который восстановился. Это было так прекрасно, и так хорошо сделано, вы бы даже этого не заметили. Кто бы это ни сделал, его работа была хороша. Чтобы осуществить это, ты должен был быть сильным и продвинутым в проникновении (в игре с памятью). Ложные воспоминания отлично переплетались с реальными. Достаточно хорошо, чтобы дурачить Венаторов на протяжении года. Создание ложных воспоминаний у Краснокровых было очень опасным. Это могло бы нанести
"Отпустите его", устало сказал Кингсли.
Мими кивнула. Она оттолкнулась от его сознания, и четверо из них вернулись в реальный мир. Их свидетель резко упал на стол и захрапел.
Он не был подозреваемым. Он был жертвой.
Глава 6
Блисс
Каждый день с того утра на горной вершине в самом сердце Корковадо, горбатой горы, Блисс задавала себе три важных вопроса.
Кто я? Где я? Что со мной произошло?
Не так давно, после своего пробуждение, когда она не смогла вспомнить почему ей так грустно, она начала практиковаться. На следующий же день она не могла вспомнить была ли она единственным ребенком в семье. Но то, что действительно пугало ее, происходило днем, когда она смотрела в зеркало и видела незнакомку. У нее не было ни единой подсказки, чтобы понять кто эта девушка с рыжими волосами. Именно тогда у нее появилась идея – задавать самой себе три вопроса каждое утро.
Если бы она не тратила время на того, чтобы вспомнить кто она, тогда Посетитель завладел бы ею полностью. И тогда настоящая Блисс Левеллин, девушка, которая провалила экзамен по вождению на старом Кадилаке кабриолет 1950 года, больше не будет существовать. Эта полуувядшая память о ней не задерживалась даже в маленьком уголке ее памяти.
Итак. Они были в Хэмптоне. Это было утро. Она встала, чтобы позавтракать; ее прислуга позвала ее. Нет; не ее прислуга, ее отец. Прислуга – это было слово Посетителя для Форсайта, не ее слово. Иногда это происходило. Иногда она находила способ, чтобы ясно слышать Посетителя. Но потом дверь захлопывалась, и она оказывалась по другую сторону, снова в темноте. У Посетителя был доступ к ее прошлому, ко всей ее жизни, но у нее не было доступа к его жизни. Его разговор с Форсайтом проходил за закрытой дверью, а его мысли были спрятаны в тени.
Часть ее была свободна, так как Посетитель больше не разговаривал с ней. Она смутно вспоминала, что между ними были небольшие беседы, но теперь они прекратились. Теперь была лишь тишина. Она поняла, что это произошло, потому что у него больше не было необходимости для того, чтобы взять над ней контроль. Чтобы все контролировать он использовал время, когда она теряла сознание, но теперь для того, чтобы делать все, что ему хочется, этого не требовалось. Он сидел за рулем. Однако, она также не была высажена у дороги. Она успешно ответила на первой вопрос, не так ли