Внутренний голос объективно вопрошал Феликса, не сходит он с ума. Ни для него, ни для этого непрочного аэростата, ни для подвешенной под тем гондолы не может произойти ничего хорошего, пока дракон не будет находиться от них в сотне лиг. Феликс понимал, что на него, должно быть, воздействует какая–то внешняя сила, какое–то колдовство. Могло ли случиться так, что это Макс Шрейбер наложил заклинание без ведома Феликса? Если так, почему не заметно каких–либо изменений в Готреке или Снорри? Магу не было смысла накладывать заклинание лишь на Феликса, миновав обоих Истребителей, которые гораздо сильнее.
Дракон вырастал в поле зрения Феликса, которого заполнило чувство надежды. Он почувствовал, что оно явно исходит от меча. Удерживая меч перед собой, он смотрел, как по всей его длине руны светятся с невиданной ранее силой и яркостью. Словно они были начертаны огнём.
Феликс удивился. Он никогда не знал истории этого клинка, который многие месяцы назад храмовник Альдред разыскивал в руинах Карака Восьми Вершин. Ему всегда было известно, что меч волшебный. Меч оставался острым, как никакой другой клинок из встречавшихся Феликсу, а во всех его многочисленных боях не получил ни зазубрины. Феликс думал, что тем и ограничиваются наложенные на меч чары.
Глядя на меч сейчас и рассматривая его поведение в присутствии огромного дракона под ними, казалось, что эфес клинка представляет собой нечто большее, чем обычное украшение. Возможно, тот отражает предназначение меча. Из ниоткуда, но, казалось бы, от самого меча пришло убеждение в том, что Феликс прав.
Удивляясь собственной безрассудной смелости, он присоединился к Истребителям, выкрикивающим оскорбления дракону. При обычных обстоятельствах, Феликс бы никогда в жизни не осмелился привлекать к себе внимание столь могучего зверя подобным образом, но, как выяснилось, меч оказал на него огромное воздействие. По изумлённым взглядам Готрека и Снорри он мог судить, что те столь же удивлены, как и сам Феликс.
Крылья яростно хлопали в воздухе, дракон поднимался выше, чтобы напасть. Следом за ним поднимались гирокоптеры, однако внутренний голос Феликса, сохранивший возможность мыслить здраво, не понимал, что те могли противопоставить столь зловещему созданию.
Через иллюминатор каюты Ульрика с растущим чувством беспомощности наблюдала за происходившим внизу боем. Она ничего не могла сделать, чтобы повлиять на исход схватки. У неё не было ни навыков обращения с любым из орудий, ни навыков управления кораблём. Ульрика сомневалась, что сможет хотя бы поцарапать ужасного зверя, даже если удастся подобраться к нему на расстояние удара. И, что сильно осложняло ситуацию, они находились в тысячах шагов над поверхностью земли. Не было никакой возможности спрятаться или сбежать, даже если бы захотелось.
Нет. Она отказывается беспомощно сидеть тут. Должно быть нечто, что она может сделать. Лишь одна вещь пришла ей на ум, которой она и занялась. Ульрика схватила короткий мощный лук из рога, которым она пользовалась при стрельбе с лошади, закрепила за плечом колчан со стрелами и отправилась на поиски позиции для стрельбы.
Макс Шрейбер был рад ощутить, как ужас отступил. Казалось, подавляющая мощь дракона, вселяющая в него страх, была чем–то рассеяна. Он был не совсем уверен, что послужило тому причиной, но где–то поблизости Макс чувствовал волны магической энергии, испускаемые чем–то вроде сигнального огня. Что бы это ни было, сила его была велика. Возможно, на воздушном корабле есть другой волшебник? Подобное выглядело маловероятным. Гномы не славятся своим мастерством в магических искусствах, и Шрейберу было известно, что ни Феликс, ни Ульрика, ни оба её телохранителя магами не являлись. Должно быть, это нечто иное.
Как бы то ни было, Макс был признателен. Разум его очистился, и он снова обрёл возможность черпать энергию ветров магии. Он потянулся в глубокие тайники своей души и зачерпнул энергию. Мысленно он начал перебирать наиболее мощные из своих заклинаний. Существует вероятность, что ему всё–таки удастся как–то повлиять на исход сражения. Как знать.
Глядя на внушающую страх фигуру дракона через окна командной палубы, Макс в этом сомневался.
Феликс наблюдал за приближением дракона. Ему казалось, что могучие взмахи крыльев слышны даже сквозь грохот органных пушек. Его впечатляли огромные размеры твари. Он не думал, что когда–либо приближался настолько близко к столь огромному живому существу. Это заставляло его наполовину ощущать себя ничтожным, слабым и жалким.
Зато другая половина ждала, когда существо подойдёт на расстояние удара, достигнет того места, где Феликс сможет вступить в бой. Поразмыслив над этим, Феликс обнаружил, что, как бы то ни было, он не сам желает боя, но под воздействием внешней силы. Нечто, исходящее от меча, заставляло Феликса размахивать оружием и выкрикивать оскорбления. Подобное его возмущало, хотя он и был благодарен за успокоение своих страхов. Хозяин своим поступкам он, а не какое–то древнее полуразумное оружие. Феликс заставил себя закрыть рот. Усилием воли он опустил меч вниз и удерживал тот в оборонительной позиции.
Это оказалось нелегко, но ему удалось. Клинок противодействовал Феликсу, извиваясь в его руке, словно змея. Некоторым образом, подобное напоминало ощущения, когда он бывал пьян и не совсем отвечал за свои действия. Вся его сила воли уходила на то, чтобы сохранять молчание и не двигаться, но чем дольше он так делал, тем яснее ощущал, как необычные побуждения отступают. То ли он снова восстановил контроль, то ли меч сохранял свою энергию для более важной схватки.
— Подходи и отведай топора, — заорал Готрек.
— А на десерт немного молота Снорри, — прокричал Снорри.
Феликс молчаливо наблюдал. Существо практически догнало их. Оно было достаточно близко, чтобы чувствовался яд Хаоса в его дыхании.
Весь корпус сотрясся, словно от удара гигантского молота. Сила столкновения едва не сбросила Ульрику с лестницы. Она почувствовала, как подскочила и закачалась гондола, и поняла, что по воздушному кораблю, должно быть, ударила одна из тех гигантских лап. Сердце чуть не выпрыгнуло у неё из груди. Её мысли заполнил живой образ того, как гондола отрывается от аэростата и падает в направлении земли, навстречу смерти. Ульрика поспешно отогнала подобные мысли и продолжила карабкаться вверх. Раз уж ей суждено умереть, погибнуть она желает в бою.
Макс, словно детская игрушка, покатился по полу командной палубы, отброшенный силой столкновения. Он почувствовал, как закачалась гондола от удара драконьей лапы в борт воздушного корабля. Внутри судна всё задрожало, словно барабан, когда на него обрушился град ударов огромных крыльев ящера. Мысленно Макс представил себе, что дракон вцепился в воздушный корабль, словно тигр в шею своей жертвы. То был не самый успокаивающий образ.
Шрейбер поднял глаза и увидел, как Макайссон сражается с рычагами управления. Гном громко ругался:
— Чёртова ящерица–переросток! Давай, пытайся слопать нас живьём! Чёртова тупая тварь, вот ты кто! Невозможно слопать твёрдую сталь. Ну, и как? Получилось, а?
В душе Макс не был столь уверен. Он понимал, что дракону совсем не обязательно сожрать их, чтобы уничтожить. Несколько таких ударов, и гондола оторвётся, а они все погибнут.
* * *Варек был по–настоящему взволнован. Он полагал, что ничто не сможет превзойти его спуск в недра Караг–Дума с Истребителями и Феликсом, однако ситуация близка к тому, чтобы доказать ошибочность таких мыслей. «Воздушный бой с драконом! — думал Варек. — Какая глава для моей книги!» Он поднял переносную органную пушку, что дал ему Макайссон. Варек решил, что пришло время сделать несколько хороших залпов по дракону.
Феликс почувствовал, как от удара закачалась палуба под ногами. Драконья лапа ударила в борт воздушного корабля. Скрежет металла заполнил его уши, когда корпус подался под сильным ударом. Длинная шея дракона взвилась вверх. Дракон укусил аэростат, вырвав огромный кусок внешней оболочки. Мешки с газом лопались у него в пасти. Феликс вздрогнул, гадая, сколько ещё повреждений сможет выдержать корабль. Взмах огромного хвоста, обвившегося вокруг гондолы, пришёлся в одну из органных пушек, раздавив её вместе с артиллеристом. Обломки орудийной башни с силой выбросило в пространство, и те обрушились вниз на далёкую землю.
Ситуация складывалась не лучшим образом. Весь корпус заскрипел, когда дракон навалился на него своим весом. Дракон вытянул вверх длинную чешуйчатую шею, и внезапно его голова показалась над Феликсом.
Готрек и Снорри рванулись вперёд. Топор Снорри ударил и отскочил от драконьей шкуры. Его же молот не произвёл заметного эффекта. С другой стороны топор Готрека попал в цель, разрубив бронированную кожу до крови. В ярости дракон заревел. Его огромная голова повернулась и недобро уставилась на Истребителя. В глазах существа Феликс заметил злобный интеллект и понял, что дракон готовится отомстить крошечному созданию, что нанесло ему вред.
Существо раскрыло пасть. Меж челюстями горело адское пламя. Феликсу подумалось, что дракон выглядит так, словно улыбается. Под влиянием некоего странного импульса Феликс метнулся между Готреком и драконом, как только тот дыхнул. Он подавил желание заорать, когда на него понеслась волна пламени.
Макс нараспев произносил слова заклинания, черпая всё больше и больше магической энергии. Он понимал, что у него будет лишь один шанс, и желал использовать его лучшим образом. Даже если дракон их уничтожит, Макс испытывал слабое удовлетворение, полагая, что сумеет причинить вред твари.
Пока слова вылетали из его рта, Шрейбер ощущал, как закручиваются вокруг него ветры магии. Отвечая скрытым особенностям мантры, золотая магия притягивалась к нему. Своими жестами он преобразовывал и придавал ей форму, как гончар придаёт форму глине. Когда напряжение энергии стало столь большим, что та едва контролировалась, Шрейбер сделал завершающий жест и направил её в сторону дракона.
Широкий луч золотого света вырвался наружу, без всякого вреда пройдя через кристаллическое окно, прежде чем ударить в тело дракона, пробивая себе путь внутрь, к его сердцу.
Ульрика вылезла из люка в верхней части аэростата. Она как раз успела заметить, как Феликс прыгнул между Готреком и драконом, выдохнувшим огонь. В этот момент Ульрика осознала, что Феликсу предстоит умереть.
— Нет! — закричала она.
В тот самый миг её тело, повинуясь автоматическому рефлексу, подняло лук в боевую позицию, натянуло тетиву и направило стрелу в глаз дракона.
Одной рукой потянув назад рычаг управления, Варек второй рукой произвёл залп из переносной органной пушки. Эффект оказался крайне незначительным. Он видел, как от драконьей шкуры отлетели чешуйки, но это было подобно выстрелу картечью в стену каменного укрепления. Возможно, дракону подобное не понравилось, но никакого реального урона не нанесло. «Похоже, моя книга тут и закончится, — подумал Варек. — Вероятно, именно здесь истории конец».
Феликс не совсем поверил тому, что произошло дальше. Когда пламя понеслось на него, он, защищаясь, поднял меч. Это был бессмысленный и бесполезный жест, сделанный скорее в силу привычки, чем в надежде, что нечто подобное способно его защитить. И кое–что произошло. Руны на клинке вспыхнули ярче. Жар пламени и боль так и не пришли. Какая–то волшебная сила защитила его.
Он почувствовал мощное давление, словно шёл против течения реки. На мгновение он почувствовал, как его начинает сдувать с поверхности аэростата, но затем взял себя в руки и устоял на месте. Медленно он заставил себя двинуться вперёд, чтобы атаковать дракона. В преддверии удара клинок запульсировал ярче.
Ульрика выпустила стрелу. Та прямо и прицельно полетела в драконий глаз, но в последнюю секунду существо сдвинулось, и стрела вонзилась в одну из странных антенн опускающихся со лба чудовища. Яростный рёв существа был оглушающим.
Дракон Скьяландир был разочарован. То, что случилось, не входило в его планы. Это странное судно вступило в бой. На борту оказался волшебник, направивший в него свои заклинания. Какого только оружия не повидал дракон за свои две тысячи лет существования, но тот гномий топор оказался мощным, а что касается меча, которым был вооружён жалкий человек — меч почти обеспокоил его. Тот излучал древнюю злобу, направленную на всех представителей драконьего вида.
Ярость и ненависть наполняли дракона. Теперь разозлить его легко. Дракон знал это. Он изменился с тех пор, как его пробудили от долгого сна двое близнецов — волшебники–альбиносы. И он боялся, что знает, в чём тому причина. Тот, с золотым посохом, внедрил в его тело талисманы искривляющего камня. Второй, с эбеновым посохом, причинял ему боль, окружив чарами, которым дракон не мог противостоять, будучи слишком сонным. Остались какие–то воспоминания об их древнем ритуале, что наполняли его страхом и яростью. Дракон припоминал, как по его логову разносилось имя тёмного бога — Изменяющего. Он вспоминал, с каким презрением волшебники отвергли его огромное богатство. Дракон понимал, что захвачен каким–то их заклинанием, понимал, что его мысли затуманены, и ничего не мог с этим поделать.
Топор снова попал в цель, погрузившись в сухожилие на шее дракона. Для Скьяландира то было укусом муравья. Болезненным, раздражающим, но едва ли смертельным. То же относилось и к заклинанию, направленному в его бок, и к укусам тех крошечных ружей. В действительности, не было ничего, чем бы эти мелкие создания могли ему по–настоящему навредить. Настало время заканчивать эту комедию.
Скьяландир просчитал свои возможности. Он может дыхнуть огнём на аэростат над металлической гондолой. Когда он прорвал аэростат, то обнаружил внутри тысячи небольших газовых шаров. Дракона был достаточно сообразителен, чтобы подметить — именно они удерживают корабль в воздухе. И если выпустить на них огонь…
Будет ли заклинание, наложенное на меч и защищающее его владельца от драконьего дыхания, защищать неживую конструкцию? Скьяландир сомневался. Он преподаст урок этим непрошеным гостям — гномам, вторгнувшимся в его владения и загрязнившим его охотничьи угодья своими машинами. Он убьёт их, как убил всех прочих гномов, которые выступали против него. Он уничтожит это судно точно так же, как уничтожил городки вокруг своего логова, а они никак не смогут его остановить.
Или, возможно, ему следует продолжать бить по металлической гондоле? Если та отделится от аэростата, все, кто находятся внутри, полетят вниз навстречу смерти. Тогда он сможет в своё удовольствие разобраться по одному с теми созданиями, что на аэростате. Что–то внутри его измученного искривляющим камнем мозга предпочло последний вариант. Как более жестокий.
Дракон сознавал, что оставшиеся гирокоптеры приближаются. Ну и пусть. Их паровое дыхание не может повредить ему, а жалкие взрывающиеся яйца едва могут поцарапать его бронированную шкуру. Да и вряд ли они осмелятся воспользоваться своим оружием столь близко к воздушному кораблю. С куда большей вероятностью они повредят собственное судно, чем причинят ущерб Скьяландиру.
Макс почувствовал волны магической энергии над головой. «Защитное заклинание, — предположил он, — причём вызванное не волшебником». Все волшебники обладают собственным магическим почерком, столь же особенным, как голос. И если его не замаскировать, почерк этот может быть распознан собратом по магическим искусствам. Искушённый практик, вроде Макса, способен даже определить расу и, в большинстве случаев, пол заклинателя, но в данном случае зацепки не было. Возможно, предмет или руна, но всё же имелся намёк на то, что за этим стоит какой–то чуждый интеллект.
«Сейчас не время выяснять», — подумал Макс. Через некоторое время после высвобождения заклинания, он обнаружил, что обманулся, полагая, что сможет действительно нанести вред дракону. Он способен поранить, причинить боль, но так же способен убить дракона, как жало пчелы — слона. Существо слишком огромно и могущественно, и по самой своей природе окутано столь большим количеством магии, что Макс не способен нанести ему существенный вред.
«Вот и ещё одно существо, более могущественное, чем я, — криво усмехнувшись, подумал Макс. — В последнее время они попадаются мне на каждом шагу».
Среди прочих мыслей промелькнула мысль о заклинании побега, но он сомневался, что из этого получится что–либо путное. Вероятнее всего, оно не сможет перенести его через всё расстояние до земли, но даже если сможет, то он будет двигаться в том направлении, что сейчас, и с той же скоростью. Если же Макс будет и на земле перемещаться с той же скоростью в том же направлении, что и „Дух Грунгни“, то, скорее всего, разобьётся о скалу, дерево или какое–либо иное препятствие.
И Макс не был уверен, что хочет уходить. Ульрика оставалась на корабле, а он не желал её оставлять. Пока она жива, он никуда не пойдёт.
Феликс смотрел на дракона. Он чувствовал, что тот словно насмехается над ним. Существо летело чуть дальше, чем требовалось для удара, и игнорировало оскорбления, выкрикиваемые Готреком и Снорри. Феликс сознавал — дракон желает дать понять, что способен уничтожить их в любой момент. Он играет с ними. Похоже, правдой оказалось всё то, что Феликс когда–либо читал о злобности и жестокости драконов.
Он ощутил краткий приступ отчаяния. После всего пережитого, неужели конец станет таким? Едва ли казалось справедливым, что оставшись в живых после множества приключений, Феликс погибнет в случайном столкновении в горах Края Мира. И потом, кому дано знать, когда наступит смертный час? Рано или поздно удача оставляет любого, а в последнее время Феликс начал подозревать, что и так израсходовал больше удачи, чем ему положено. Феликс жалел лишь о том, что тут была Ульрика, и что в этот последний момент он находится не рядом с ней.