Но скоро Эразмус понял, что выехать из Южной Африки не так-то просто. Он работал над секретным проектом и не мог ни с того ни с сего отправиться в аэропорт и сесть в самолет. За каждым его шагом следили. Раньше он принимал меры по своей охране как должное. Он знал, они необходимы, к тому же они обеспечивали уединение, позволявшее сосредоточиться на работе.
Неделями Эразмус изучал распорядок дня своих коллег по лаборатории и работников органов безопасности, то есть тех людей, с кем он проводил большую часть времени. Потом поездка в Кейптаун, якобы на отдых. Ему не надо было притворяться больным. Он не только плохо выглядел, но и действительно был нездоров, вымотан, подавлен, и убедить медиков дать ему недельный отпуск не составило большого труда. Само «исчезновение» прошло без сучка без задоринки. Он знал: охранники поймут, что дело неладно, не сразу, а лишь через несколько дней…
Эразмус опять посмотрел на часы. Приезжать на станцию слишком рано не следует. Ведь все может случиться, хотя он потратил много сил, чтобы изменить внешность: укоротил и выкрасил волосы, даже отказался от очков.
Солнце было теперь за старым портом. Небо начало приобретать золотистый оттенок. Зазвонил телефон. Портье сообщил, что такси подано. Эразмус взял портфель, спустился в вестибюль и попрощался с портье.
На станции он с радостью узнал, что поедет один в купе первого класса. Заперев дверь, он приготовился к ночному путешествию. В шесть вечера поезд отошел от станции Момбаса.
Через пять минут в купе громко постучали. На мгновение у Эразмуса замерло сердце. Раздался еще один стук, потом властный голос контролера:
— Билеты! Предъявите билеты!
Эразмус облегченно вздохнул и открыл дверь.
В маленькой гостинице, где останавливался Эразмус, зазвонил телефон. Портье снял трубку.
— Добрый вечер, — послышался голос с европейским акцентом. — Я разыскиваю друга, который должен был остановиться у вас.
— Как его имя?
— Боюсь, он записался под чужим именем, — ответил голос. — Я вам лучше его опишу. Примерно шести футов роста, лет пятидесяти пяти, носит очки, возможно, отпустил бороду. Он белый, то есть европеец.
— У нас проживает несколько европейцев, — сказал портье. — Одни в очках, другие без очков. С бородами и без бород. Когда примерно ваш друг мог приехать и откуда?
— О, пару дней назад из Латинской Америки. В последние два-три дня приезжал к вам европеец такого вида, как я описал?
— Нет, сэр.
На другом конце провода помолчали, потом послышался тот же голос:
— Скорее всего, у моего друга совсем нет багажа. Может быть, один портфель.
— Минутку, минутку. Два дня назад въехал джентльмен-европеец. Без багажа. Один портфель. И, пока он жил в гостинице, ни разу из номера не вышел.
— Что значит «пока жил в гостинице»? Он уехал?
— Час тому назад, сэр.
— Куда?
— Кажется, поездом в Найроби.
— О господи! — воскликнул голос.
— У этого джентльмена не было очков, сэр, — сказал портье, — и бороды тоже не было.
Но в трубке уже звучали короткие гудки.
— Что же делать? — спросил европеец в белой рубашке и шортах. — Вот не везет! Два дня прочесывали остров, а он все это время спокойно сидел в паршивой гостинице на берегу.
— Мы ведь не знаем, он это или нет, — сказал его собеседник.
— Чую, это он. Без багажа, один портфель. Въезжает в гостиницу и два дня на свет божий не вылезает, пока не садится в поезд. Он, он, не иначе!
— Может, позвонить туда опять и спросить, под каким именем он записался?
— Что это даст? Он наверняка пустил в ход два или три имени. Нам нельзя терять времени. Попробуем выяснить на вокзале, в каком купе он едет.
— А потом?
— Потом известим Найроби. Теперь их черед позаботиться о пташке.
14
— Прошу прощения за поздний звонок, инспектор, — сказал Проныра, когда Килонзо поднял трубку. — Я пытался связаться с Вайгуру, но в Управлении безопасности никто не знает, где он.
— В чем дело, Проныра?
— Видишь ли, у меня есть кое-какая информация об исчезнувшем ученом.
— Проныра, я думал, мы договорились…
— Мы договорились, что я не буду совать нос в это дело. Я и не совал.
— Нет, совал. Мои люди рассказали мне, что ты опять был на квартире у певца и угрожал им, когда они с тобой заговорили.
— Послушай, это не совсем так, во всяком случае, можно выяснить это потом, но сейчас необходимо срочно найти Вайгуру.
— Но я понятия не имею, где он, — сказал Килонзо. — Кстати, у нас с тобой, по-моему, был уговор?
— Инспектор, я бы и рад, но это не мой секрет.
— Предупреждаю, за укрытие информации мы тебя по головке не погладим.
— Я не скрываю информации. Напротив, мечтаю ею поделиться, но она должна попасть кому следует. Это касается Управления безопасности, а не твоего отдела.
— Если так, чего же ты сюда звонишь?
— Мне нужна твоя помощь, инспектор, — сказал Проныра. — К начальнику Управления безопасности меня никто не пропустит или, вернее, пропустят, да он не станет со мной разговаривать. А мне надо повидать его и потолковать с ним.
— Проныра, сейчас семь часов. Что, до утра подождать не можешь?
— Завтра будет слишком поздно. Все надо сделать еще сегодня. Послушай, инспектор, честно говорю тебе — дело серьезное. Сейчас не время излагать все детали. Мне нужно немедленно увидеться с начальником Управления безопасности!
— Чем я могу помочь? Нет его на работе!
— Отвези меня к нему домой.
Килонзо вздохнул.
— Ты свихнулся! — сказал он. Потом, помолчав, быстро добавил: — Ладно, но если окажется, что ты заварил эту кашу из-за какого-то пустяка, то твоя песенка спета, и моя тоже!
— Давайте, только быстро! — сказал начальник управления, когда инспектор Килонзо и Проныра сели в кресла в гостиной. — У меня встреча в городе через полчаса.
Проныра откашлялся и медленно повторил все, что говорил ему незнакомец по телефону из Момбасы. После того как он закончил, начальник управления помолчал, а потом обратился к Килонзо:
— Мне казалось, я дал строгие инструкции относительно этого дела?
— Господи! — почти закричал Проныра в отчаянии. — Не занимался я им! Человек сам позвонил мне в редакцию!
— Вот как, вы не занимались? Почему тогда мне докладывают, что вы обшариваете квартиру певца?
— Могу объяснить. Певец — друг одной журналистки из нашей редакции. Она забыла кое-что у него на квартире и попросила меня съездить и поискать. Этим как раз я и занимался, когда явились ваши люди.
Начальник управления, выслушав объяснения Проныры со скептическим выражением на лице, хотел было что-то сказать, но тут зазвонил телефон. Он поднялся с места и снял трубку:
— Когда?.. Полчаса назад? Какого черта не связались со мной раньше? Где Вайгуру? В Промышленном районе? Когда? Понимаю… — Он положил трубку и повернулся к Проныре и Килонзо: — Ну вот, господа, как я и предупреждал, у меня встреча в городе. — Он взглянул на часы. — Благодарю за визит.
Проныра, помедлив, встал:
— Можно ли понимать это так, что вы пошлете кого-нибудь на вокзал встречать Эразмуса?
Начальник Управления безопасности жестко посмотрел на Проныру:
— Вот что, мистер репортер. Ваше счастье, что вам позволили безнаказанно совать нос в это дело. Вы утверждаете, будто исчезнувший ученый звонил из Момбасы и заявил, что завтра прибывает в Найроби. Доказательств того, что звонок этот был из Момбасы и что вы говорили с Эразмусом, нет. Это могла быть «подсадная утка».
— Еще одна? — изумился Проныра.
— Почему бы и нет? — парировал начальник управления. — А теперь спокойной ночи!
На обратном пути Килонзо сказал:
— Знаешь, он ведь прав. Это может быть еще одна «подсадная утка».
— Невероятно! Какой теперь в этом смысл? Нет, это ученый-беглец, и я надеюсь, что его все-таки встретят утром и обеспечат ему необходимую охрану.
— Не беспокойся, — сказал Килонзо. — Агенты будут там в любом случае, даже если считают его «подсадной уткой». Не могут не быть!
Проныра мысленно взвесил слова Килонзо. Да, конечно, они будут там, решил он.
— Меня еще одно волнует, певца-то так и нет. До сих пор не можете его найти.
— Так уж и не можем?
— А что, смогли?
Килонзо нерешительно откашлялся:
— Ну ладно, ты прав. Теперь, когда ученый обнаружен, осталось разыскать певца. Если это, разумеется, действительно ученый.
— Да он это, он, — опять начал уверять Проныра. — Боюсь только, вы опять что-нибудь напортачите, как с певцом и с «подсадной уткой».
— Давай-ка отложим страхи на потом… когда Эразмус будет у нас, — сказал инспектор.
Проныра дважды нажал кнопку звонка. Дверь приоткрылась, и в проем выглянула Лора.
— О, это ты, Проныра? — удивилась она, оттягивая засов. — А я уж думаю, куда это ты исчез.
Проныра вошел в гостиную и сел.
— Да он это, он, — опять начал уверять Проныра. — Боюсь только, вы опять что-нибудь напортачите, как с певцом и с «подсадной уткой».
— Давай-ка отложим страхи на потом… когда Эразмус будет у нас, — сказал инспектор.
Проныра дважды нажал кнопку звонка. Дверь приоткрылась, и в проем выглянула Лора.
— О, это ты, Проныра? — удивилась она, оттягивая засов. — А я уж думаю, куда это ты исчез.
Проныра вошел в гостиную и сел.
— Вид у тебя усталый, — сказала Лора.
— Так оно и есть — с ног валюсь.
— Выпьешь чего-нибудь?
— Хорошо бы пива холодного.
Она поспешила на кухню и вскоре вернулась с двумя бутылками и стаканами. Открыв одну бутылку, она наполнила стакан и протянула его Проныре. Тот поднес его ко рту, одним долгим глотком опорожнил наполовину, поставил на стол и умиротворенно вздохнул. Лора налила себе пива из другой бутылки и села около Проныры.
— Рассказывай, — попросила она.
Он взглянул на нее и пожал плечами:
— Новости и хорошие, и неважные.
— Начни с неважных, — скрывая волнение, обронила Лора.
— Я только что расстался с Килонзо. Он сказал, что о Шэйне пока ничего не знает. Это начинает меня серьезно беспокоить.
— Ты не думаешь, что им что-то известно, но они молчат?
— Может быть, кто знает! Их люди следят за квартирой Шэйна. Возможно, они надеются, что кто-нибудь явится туда и выведет их на след. Но, увы, пока что там побывал лишь я один.
Лора отпила пива.
— А хорошие новости?
— Эразмуса как будто нашли.
— Что?
— Почти нашли. Вскоре после твоего ухода мне позвонил в редакцию из Момбасы человек и сказал, что он Эразмус. Сейчас он едет поездом в Найроби. Завтра утром я встречу его на вокзале. Надеюсь, что и агенты Управления безопасности будут там.
— Ну, Проныра, это действительно хорошая новость, — взволнованно сказала Лора. Потом добавила более спокойным голосом: — Ты уверен, что это Эразмус, а не какая-нибудь…
— «Подсадная утка»? Разумеется, твердой уверенности нет, но все же думаю, это Эразмус. Молю бога только, чтобы наши агенты опять чего-нибудь не напортачили.
Некоторое время они сидели и пили молча. Внезапно Проныра заметил слезы на глазах у Лоры. Она поняла, что он видит, и вытерла их.
— Не обращай внимания, Проныра, — нервно сказала она. — Просто я в последние дни совсем развинтилась. Мы сделали все, что в наших силах, а о Шэйне ни слуху ни духу. Даже не знаем, жив ли он!
— Лора, я уверен: вот-вот все прояснится, — успокоил ее Проныра.
— И ты сможешь об этом написать? — спросила Лора. В голосе ее почувствовалась горечь. — Если нашелся Эразмус, это отличная новость, тема для большой статьи. Она докажет, что ты был прав с самого начала, не правда ли, Проныра?
Проныра слишком хорошо знал Лору, чтобы попасться на крючок. Он допил пиво и поднялся.
— Я уже жалею, что пришел, — сказал он.
— Но ведь правда, Проныра, тебя волнует только тема для статьи, а не люди. Шэйн, Эразмус, «подсадная утка» — они просто фарш для твоей пишущей машинки. Сами по себе они для тебя ничего не значат, так?
Он молча направился к двери и открыл ее.
— Доброй ночи, Лора, — сказал он. — Я буду в восемь на вокзале, встречу поезд. Если тебе интересно, поедем вместе.
Она подняла на него глаза, полные слез.
— Тебе все равно, да?
Он снова пожелал ей спокойной ночи и захлопнул за собой дверь.
15
Альберт Конноли подбежал к телефону.
— Конноли слушает, — бросил он, глядя на часы: девять пятнадцать. Он ослабил узел галстука и сел. — До Мтито-Андеи чуть меньше трех часов. И еще часа полтора до Вои. Можем быть там к часу. Но так далеко ехать не придется. — Он потянулся за пачкой сигарет и золотой зажигалкой, лежавшими на столе, и, зажав трубку между плечом и щекой, закурил. — Джон готов, — сказал он в ответ на вопрос. — Да, как только вы сообщили о звонке из Момбасы. Слушаю… Мтито-Андеи… Прекрасно. А вдруг не поспеем вовремя?.. Я знаю, но вдруг… Другой план на этот случай есть?.. Понимаю… Да, понимаю… Верно. Значит, Мтито-Андеи… На взлетной все организовано?.. Почему спрашиваю? Да просто так…
Конноли положил трубку и, сделав несколько глубоких затяжек, придавил окурок к дну пепельницы. Он встал и прошел в спальню, оделся потеплее — натянул рубашку с длинными рукавами и свитер. Потом подвесил кобуру и, открыв ящик, тщательно осмотрел три лежавших там автоматических пистолета. Выбрав один из них, он засунул его в кобуру, после чего закрыл и запер ящик. Надев пиджак, Конноли вернулся в гостиную, поднял телефонную трубку и набрал номер.
— Джон, говорит Альберт. Встретимся через десять минут. Все. — Он повесил трубку.
Альберт Конноли был холостяком. Подтянутый, атлетически сложенный, энергичный, он выглядел в свои сорок чуть старше тридцати. Друзья удивлялись, как он умудряется сохранять такую форму, и подозревали, что он сидит на какой-то особой диете. Но они ошибались. Иногда он поигрывал в сквош и занимался плаванием, если выпадало свободное время, в остальном же вел обычную жизнь. Правда, работа у него — а он заведовал автомастерской автомобильной компании «Бритиш моторз» — была довольно изнурительной. Считалось, что он должен лишь указывать рабочим-африканцам, что именно следует делать, но часто ему самому приходилось залезать под автомобиль и устранять неисправности. Он знал, что в противном случае посыплются бесчисленные жалобы от клиентов.
Альберт Конноли запер квартиру и уселся в свой «ягуар». Он обожал «ягуары». Машина — класс! Не то что «мерседесы», в которых по Найроби разъезжает любой выскочка африканец. «Ягуар» — автомобиль особый, его могут оценить только знатоки. Он включил зажигание и прислушался к урчанию мощного двигателя. Да, удовлетворенно подумал он, «ягуар» может оценить только знаток, а африканцы в машинах ни черта не смыслят. Он хорошо знал африканцев, работал с ними долгие годы. Десять лет в Родезии. Родезийские африканцы ему нравились. Дружелюбные, любознательные. Может быть, не такие сообразительные, как здешние кикуйю, но ведут себя куда лучше. Там он тоже занимался ремонтом автомобилей.
Сколько Конноли себя помнил, он всегда был механиком, с того времени, как лет в пятнадцать-шестнадцать начал в Англии учеником. Всю жизнь имел дело с двигателями, постепенно узнавая индивидуальные свойства каждого из них, отдавая всего себя уходу за ними. Только так и можно стать настоящим механиком, а не на трехмесячных или полугодовых курсах, через которые прогоняют африканцев, чтобы присвоить им громкий титул мастера или десятника.
Альберт Конноли включил первую скорость и осторожно вывел «ягуар» из примыкавшей к дому аллейки. Оказавшись на дороге, он нажал на газ и сразу ощутил тягу мощного мотора, бросившего автомобиль вперед.
— Джон, уже десятый час, — сказала миссис Сэлли Брэдли своему мужу, занятому переодеванием. — Куда это вы с Альбертом так поздно?
— Я же говорил, дорогая, — мягко ответил Джон Брэдли. — Просто пойдем выпьем и поболтаем.
— О чем?
— Ну, выпьем, и все дела, — осторожно сказал он. — Что в этом плохого?
— Джон, выпивки и дома хватает. Если вам надо выпить, пейте здесь.
— Тебе не понять. Дома пить совсем не то. Послушай, я в два счета вернусь.
— Ты всю неделю пропадал по вечерам, — сказала миссис Брэдли. — И сегодня где-нибудь застрянешь.
Он хотел было еще что-то сказать в оправдание, но послышался автомобильный гудок.
— Это Альберт.
— Конечно, Альберт, — проворчала она. — Кто еще станет будоражить всю округу в такой час?
— Ну, я пошел, — сказал Джон Брэдли, чмокая супругу в щеку.
Она стояла и смотрела, как он уходит, и вскоре услышала рев «ягуара», рванувшегося с подъездной дорожки.
— В чем дело? — спросил Джон Брэдли Альберта Конноли. — Я весь вечер как на иголках после того, как ты позвонил и велел быть наготове. Сэлли считает, что я рехнулся — ухожу на ночь глядя из дому.
— Надеюсь, ты ей ничего не сказал?
— Конечно, нет. Соврал, что мы собираемся выпить. Я действительно не знаю, куда мы едем.
Они миновали поворот к аэропорту Найроби и помчались в сторону огней городка Ати-Ривер.
— Вот чем женатая жизнь плоха, — сказал Конноли. В его голосе проскользнула нотка превосходства.
Брэдли не обиделся, но отметил про себя, что Конноли уже не первый раз его дразнит. Вспомнить хотя бы тот случай, когда им поручили принять важного агента из Претории, посланного в Найроби со специальным заданием. Конноли постарался обставить все так, чтобы Брэдли не узнал ничего лишнего. Им это было и ни к чему. Они всего-навсего обеспечивали агенту надежную крышу на время пребывания в Найроби. Тот явился под видом бизнесмена из Малави: хочет, мол, получить право представлять одну из кенийских фирм. Ему предстояло встретиться с несколькими промышленниками и государственными чиновниками. Брэдли, служивший советником по вопросам строительства в Министерстве общественных работ, должен был свести приезжего с нужными людьми в этом министерстве, а Конноли вменялось в обязанность позаботиться о контактах в деловом мире. Вполне достаточно для «легенды». Именно в тот раз Конноли недвусмысленно подчеркнул, что командовать будет он. «Это задача для профессионалов», — сказал он.