Никита взял меня за руку, и я увидел на собственном запястье совершенно неощутимый миниатюрный разъем. Пластик, казалось, сросся с кожей и был того же цвета. Когда я попытался сдвинуть пластиковую шторку ногтем, она не захотела открываться.
– Имплантаты совершенно безопасны и очень удобны, – успокоил меня сын. – Хотя я долго не мог к ним привыкнуть. Сначала даже пытался протестовать, что их вживили в тело без моего ведома. Но когда узнал, что их в любой момент можно удалить по собственному желанию, стало спокойнее.
– Значит, и я пока протестовать подожду… А дальше видно будет.
Сын указал на зеленую кабинку, которая неведомо откуда появилась на тротуаре, и мы забрались в нее – пришлось нагибаться, но внутри оказалось уютно и не слишком тесно. Два мягких кожаных кресла, полочки перед ними, несколько разъемов и штекеров на передней панели.
– Тронулись! – задорно крикнул Никита, и кабинка подпрыгнула на три этажа вверх, зацепилась за струну во втором ряду и бодро помчалась над улицей.
– Фасонишь? – спросил я. Не скажу, что прыжок оставил меня равнодушным, душа в пятки ушла, хотя физического дискомфорта я не ощутил.
– Не без того, – улыбнулся сын.
– Управление кабиной – мысленное?
– С помощью имплантатов и других электронных приспособлений. Я указал, куда нам нужно, такси ведет диспетчер. Самому и пытаться не стоит – здесь ведь не горизонтальная восьмиполосная дорога.
Назвать манеру вождения механического диспетчера спокойной не поворачивался язык. Кабина то и дело перескакивала со струны на струну – и вправо, и влево, и вниз, и вверх. Никита объяснил мне, что каждая струна является универсальным кабелем, поддерживающим мо́биль – так сейчас назывались ползающие по паутинкам автомобили, которые могли катиться и по земле, но весьма неуклюже из-за маленьких колес. Кабель дает энергию мобилю и, кроме того, служит для передачи огромных объемов информации. Радиосвязь не слишком надежна, когда дело касается безопасности жизни людей и управления большими потоками информации, поэтому основные массивы данных на Земле передаются по универсальным струнам и многократно дублируются.
Никита рассказал, что струны протянуты между опорами в каждом городе, у каждого дома, над лесами, пустынями и даже над океанами, и образуют единую разветвленную сеть.
* * *
Овцы вяло пережевывали жухлую траву, время от времени тихонько блеяли. Хонгр лежал под елкой, на сухой хвое. Руки и шею слегка кололо, но на такие мелочи он внимания не обращал – спина надежна защищена прочным пуховиком, которому ни иголки, ни острые камни нипочем. Хорошо сейчас делают одежду. Очень хорошо… Оружие – хуже.
Лежать было приятно, на душе спокойно, но на мягких подушках, на подстилке из сена и даже на синтепоновом пуховике в вечность не въедешь. Хонгр выудил из рюкзака шар лэптопа, активировал голографический экран, сенсорно-голографическую клавиатуру и погрузился в изучение документов. Лэптоп подарили соратники, они же снабдили его автономной базой данных, о которой можно только мечтать. Как столько разнообразной информации помещается в таком небольшом шарике? С другой стороны, помещается же еще больше информации в человеческой голове. А хранение информации – пусть и немаловажная, но далеко не единственная функция мозга.
Несколько прикосновений к голосенсорам – и на экране появились знакомые пейзажи Тибета. Место дислокации первой революционной бригады. Памятник бойцам второй бригады, большая часть которых полегла в танковой битве под Недонгом. Несколько общих фотографий и голограмм бойцов третьего сводного корпуса. Хонгр поискал себя и соратников. Нет, незнакомые лица. В то время, когда делались эти снимки, он был где-то далеко или уже погиб, защищая революцию. Сложил голову под Шигацзе, в нелепой засаде, которую устроили чудом уцелевшие китайцы.
Хонгр поморщился. Неужели вся их борьба оказалась напрасной? Неужели он погиб зря? Тибет по-прежнему входит в состав Китая, хоть и обладает значительной автономией. Да и остальные государства слишком взаимосвязаны, чтобы говорить о какой-то независимости. Та же Монголия тяготеет к России и Китаю. Кто больше даст, тот больше возьмет. Но пока гиганты борются, здесь сравнительно спокойно. Можно скрываться от посторонних глаз, изучать обстановку, внутренние противоречия общества – и готовиться к революции. Власть не должна быть в руках преступного синдиката машин и капиталистов.
Что представляют собой нынешние люди? Они променяли свободу на теплую кормушку, слепо подчиняются законам и плодят себе подобных – причем не естественным путем, а воскрешая мертвецов. Да, и Хонгр восстал из мертвых противоестественным путем, но в этом была высшая справедливость. Он умер молодым. И согласен прожить жизнь еще раз и в любой момент положить ее на алтарь революции.
Миром должно править не обуржуазившееся население, а буйные романтики, которые сами способны устроить свою судьбу, которые не подчиняются командам сверхразумных компьютеров. Не исключено, что через вживленные имплантаты, суперкомпьютеры и супермощные линии связи человечеством управляют враждебные инопланетяне, заговорщики или какие-то другие неведомые темные силы. Всему этому раз и навсегда нужно положить конец. Взять под контроль центры воскрешения, сделать прозрачной систему управления.
Хонгр не разделял взглядов экстремистов, которые считали, что незачем плодить никому не нужную посредственность, уничтоженную естественным отбором, – унылых обитателей мрачных веков. Каждому человеку надо дать шанс. Но в том-то и дело, что машины ставили препоны для воскрешения соратников!
Шар лэптопа задрожал, экран и клавиатура сменили приятный синеватый цвет на тревожный сиреневый, сигнализируя о вызове по кодированному каналу, с известным только нескольким соратникам паролем. Хонгр напрягся, боковым зрением убедился в наличии автомата и только после этого движением руки по голопанели подтвердил прием вызова.
На экране появилось хорошенькое личико Лилии. Общение с ней гораздо приятнее, чем с любым из соратников, и, главное, куда безопаснее. Но все же достаточно опасно…
Лилию Хонгр знал совсем недолго. Познакомился случайно, бродя по горам. Сразу заподозрил, что она – законспирированный агент современной охранки, вышедшей на его след. Но после короткого разговора подозрения по отношению к милой и интересной девушке приугасли. Она была коренной жительницей этих мест, наполовину монголкой, отчасти – китаянкой и русской. Общались по-русски, как и многие здесь, но китайский девушка тоже знала отлично. Хонгр этим языком владел не в совершенстве, а использовать новомодные программы, обучающие с помощью прямого проникновения в мозг, пока не желал, хотя знания языков за плечами не носить – всегда могут пригодиться.
Но даже если бы Лилия была агентом, устранение ее не дало бы никакого результата. Более того, Хонгра мгновенно вычислили бы и, как у них здесь говорят, нейтрализовали. Поэтому революционер решил совместить приятное с полезным и познакомиться с девушкой поближе. Пару раз они коннектились, а недавно договорились встретиться и подняться на сопку, которую местные называли Дарханка – «гора мастеров».
– Чем занимаешься? – с простотой невинного человека или, напротив, работника следственных органов спросила Лилия.
– Овец пасу, – улыбнувшись, ответил Хонгр. – Можешь даже не спрашивать в следующий раз – я этим занимаюсь практически всегда, если только не сплю.
– И тебя никто не сменяет?
– А у тебя есть интересные предложения? – Хонгр улыбнулся так широко, что улыбка его начала напоминать оскал.
– Я сегодня как раз свободна. Вчера сдала экзамен в университете, получила проходной балл. Теперь можно браться за изучение следующего курса.
– Поздравляю. Хочешь отметить победу восхождением?
– На гору? – уточнила Лилия.
– Да.
– Было бы здорово. Ты говорил, что знаешь интересные тропинки?
– Изучаю окрестности, когда есть время.
– Тогда встретимся во второй половине дня? За тобой заехать?
– Конечно. Я выйду тебе навстречу – по лесу не проберешься на машине. Позвони за час или за два. – Хонгр еще раз улыбнулся на прощание и оборвал связь.
Соратники его за такие знакомства по голове не погладили бы. Сдавать конспиративное убежище незнакомой девушке рискованно. А ответив на ее звонок, точнее, на обращение по Сети, он наверняка раскроет свое фактическое местоположение. Но надеяться, что его не вычислят, если захотят, попросту глупо. Нужно лишь вести себя естественно, а кто чем занимается и к чему готовится, особенно в этих пустынных краях, – не дело властей перенаселенного Китая или занятой своими проблемами России.
* * *
Сын выбрал мне квартиру на двадцать восьмом этаже круглой стеклянной башни в пригороде, на месте прежнего Новочеркасска. Всего этажей в башне оказалось тридцать пять, так что я поселился ближе к крыше. Первые три этажа занимали торговые залы, ателье и конторы, на крыше был разбит небольшой парк с карликовыми деревьями, кустами и фонтанами. С земли был заметен только округлый купол, прикрывающий парк и дом от ярких солнечных лучей.
Новый дом мне понравился – люблю башни, открытые всем ветрам, и красивый вид из окна: зеленые рощи, сверкающие громады домов, широкие тротуары бульваров, велосипедные дорожки… Струны с ползущими по ним кабинками не портили вид. Яркий мобиль над рощей, напротив, придавал пейзажу пикантности. С большого балкона хорошо просматривались массивы теплиц и зеленых насаждений на севере.
Кроме жилой комнаты, вытянутой к единственному в квартире окну, в моем новом жилье имелась средних размеров кухня и небольшой холл с выходом в туалет и ванну. Квартира была вытянута от внешней стены к входу, который, в свою очередь, располагался во внутреннем пространстве башни, рядом с десятком других. Современные социальные нормы оказались не так плохи, но башенная архитектура накладывала свой отпечаток на планировку жилья. Похоже, башни здесь и востребованны, и удобны. Людей на Земле прибавилось, а места осталось столько же.
Прощаясь, сын дал мне несколько брошюр, в том числе о технологии воскрешения. Они были отпечатаны на самой настоящей бумаге, хотя меня вполне устроил бы компьютерный файл. Напечатать брошюру, наверное, проще, чем создавать привычные нам приставки с монитором и клавиатурой, – современная техника вряд ли легкодоступна для жителей двадцать первого века, да и воспользоваться бумажной брошюрой смогут люди из двадцатого, девятнадцатого веков…
Надо отдать должное создателям дружественного интерфейса человек – компьютерные системы. Пользуясь советами брошюры, я разобрался с тем, как активировать имплантаты, минут за двадцать.
Освоившись с бытовой техникой, я переключился на изучение виртуального пространства вокруг себя. Оказалось, что при помощи имплантатов можно заказать пиццу или обед из ресторана, связаться с родственниками и знакомыми, узнать новости и принять участие в множестве дискуссий.
Притушив свет, я заметил, что на улице не очень темно. В небе появилось несколько довольно крупных светящихся объектов, рассеивающих тьму над городом, – поменьше луны, но дающих достаточно бледного призрачного света. Это орбитальные зеркала, впервые их начали проектировать и выводить на орбиту еще при моей жизни. Хорошее приспособление. Зачем тратить электроэнергию на уличное освещение, когда можно повесить дармовой фонарь в небе? Светили зеркала не очень ярко – полагаю, для того, чтобы не нагревать планету, климат которой и так изменился в теплую сторону.
Близилась полночь. Лучшее время для того, чтобы выйти в Сеть. Мысль была из прошлой жизни. Но ведь Сеть осталась, пусть это и не привычный для меня Интернет! Да что там осталась – она процветает и занимает в жизни современных людей куда больше места, чем в наше время. Хотелось увидеть, как она выглядит сейчас, тем более что я научился пользоваться имплантатами.
Инструкция в брошюрке настоятельно советовала пользователям, не имеющим соответствующих технических знаний, осуществлять процедуру подключения только под контролем специалиста. Но разве я не разберусь с техникой, которой в этом веке пользуются малыши? Ведь сейчас дети не ходят в школу так, как раньше. Все знания ребенок получает при помощи домашнего компьютера, в виртуальном пространстве.
Активировав имплантаты подключения к виртуальному пространству мысленной командой, я испытал шок. Потому что из удобного кресла в новой квартире попал в иное измерение. Провалился полностью, без остатка. Дружественное меню висело перед глазами, команда «выход» светилась уверенным красным пятном – потянись к нему, и окажешься в реальном мире.
Аналог поисковика – навигатор – тоже постоянно находился в поле зрения. Наверняка его можно было убрать, но я пока не решался. А вокруг… Чего только не было вокруг! Сновали люди и звери – компьютерные аналоги тех, кто вошел в виртуальное пространство неподалеку от меня.
Сияли рекламные вывески. Хочешь – воспользуйся дверью, а хочешь – потянись к ним мысленно и окажешься в библиотеке, в магазине, в модном салоне. Товары в магазине можно потрогать, понюхать, даже попробовать на зуб и заказать на дом. А в парикмахерской вам сделают отличную стрижку за несколько секунд, останется только купить программу для домашнего косметического комбайна. Механическая машинка для стрижки считает данные с ваших имплантатов. Но над прической, которую вам сделают, работал специалист-парикмахер. Может быть, даже живой. Если не живой, а кибернетический – то интеллектуальный, образованный и с хорошим вкусом.
Знания сами собой всплывали в памяти. Словно открывался доступ к новым участкам мозга, на которых была записана нужная информация, или я уже посещал виртуальную реальность? Только когда? В прошлой жизни? В снах? Последнее вероятнее. Ведь процедура воскрешения, должно быть, сродни компьютерному моделированию. И пусть я не помню блужданий в виртуальном пространстве, здесь работали над моим «эго». Значит, что-то я уже видел. А может, все проще, и базовые знания загружались из памяти имплантатов?
Я медленно брел по виртуальной улице и глазел по сторонам. Девушки вокруг были удивительно красивы, мужчин отличало прекрасное сложение и интересные прически. Одежда – самая разная, причудливая и яркая. Но не только люди встречались на улицах. Из библиотеки вышел парень с головой тигра на плечах и мощными когтями на нечеловеческих руках. В незаметную дверь под огромным черным зданием без вывесок юркнул то ли сатир, то ли бес. В магазин модных сумок вплыла, делая грациозные движения хвостом, русалка – зеленые волосы до плеч и кукольное личико.
Интересно, как выгляжу в этом пространстве я? Подойдя к зеркальной витрине, я взглянул на себя. То же лицо, которое я видел в зеркале в ванной комнате полчаса назад. Только костюм стал другим – на мне был черный комбинезон и оранжевая футболка, на голове повязана хулиганская оранжевая бандана. Пожалуй, яркая косынка была лишней, но снимать ее я не стал.
– Любуешься? – Подкравшейся сзади девчонке было лет шестнадцать. Короткая юбка, длинные стройные ноги, смелый вырез небесно-голубой блузки. Брюнетка, стрижка каре, ровные по всей длине волосы закручены на концах так, что касаются шеи. Большие, слегка раскосые глаза, высокие скулы. Рот – почти детский. Красивая девочка, как и все здесь.
– Скажем так, оцениваю. – Я улыбнулся: – Тебя не учили обращаться к старшим на «вы»?
Девчонка хихикнула и проигнорировала мое замечание.
– Какой серьезный! Сколько тебе лет?
– Не так давно было… Ну… за восемьдесят.
– А мне за сто! – Девчонка вновь расхохоталась: – Так что не думай, что ты самый старый. Только что воскресили? Первый раз в вирте?
– Да. Откуда ты знаешь? Сама недавно воскрешенная?
– Не так уж недавно – пару лет назад. Я из двадцать второго века. Родственники погибли, друзья тоже. Меня еле вспомнили. Ну, теперь дело пойдет проще. Мы постепенно восстанавливаем все население города. Мысль здесь, мысль там. Приходится много работать. Много времени провожу в Авалоне.
– В Авалоне?
– Ну да, в центре «Авалон». А сам-то ты откуда? Чем занимаешься?
Девочка хочет познакомиться или нет? Какие нравы были в двадцать втором веке? Откуда мне знать! Но поддержать разговор хотелось. Она была живой, настоящей. И я уже не воспринимал ее как внучку. Да и лет ей было все-таки больше шестнадцати. Может быть, все восемнадцать, а то и девятнадцать… Всего на десять лет меньше, чем мне. Почему на десять? Каков сейчас мой биологический возраст? Сложно сказать, но мне почему-то казалось, что около тридцати. А то и меньше.
Девочка еще раз улыбнулась, а я поспешно сообщил:
– Я из двадцать первого века. Точнее, родился в двадцатом. Меня разбудили только сегодня.
– Правда? Встретить только что воскрешенного – добрый знак. – Личико девушки приобрело довольное выражение. – И в первый же день поднялся в виртуальное пространство? Из двадцатого века? Силен! Меня зовут Виолетта. Можешь звать меня Вита, если хочешь.
– Очень приятно. Твое имя означает «жизнь»?
– Сразу видно человека старых взглядов, – наставительно сообщила Вита. Глаза ее смеялись. – Сейчас демонстрировать эрудицию не принято, тем более что дословно Виолетта – вовсе не то же, что Вита-«жизнь», а «фиалка». Красивое имя, правда?