— Да ясно, ясно, — досадливо отмахнулась тетка Варвара. — Что уж я, без понятия?
— Вот то-то! — заключил крестный. — Ты не боись, Вовчик, я своей старухе тоже внушение сделал. Она у меня старой закалки. Молчать как рыба будет. Коли я сказал. Правда, Никочка?
И крестный горделиво посмотрел на меня.
— Правда, правда, — вежливо улыбнулась я деду Кузе.
Крестный довольно хмыкнул, хотел уже отвернуться от меня, да так и замер. Видимо, что-то начал соображать.
Опять взглянул на меня, открыл было рот, но тут же закрыл. Опять подумал.
— Ты чего? — встревожился папа, глядя на странную мимику деда Кузи.
— Нет, нет! Ничего! — справился с собой крестный, бросил на меня косой взгляд и произнес загадочную фразу: — Значит, вот оно как! А я-то?.. Эх!
— Так Катя здесь долго была? — спросил папа про маму у тетки Варвары.
— Дак сразу и приехала. Пробыла здесь две недели. Все пороги в райцентре пообивала, да так и уехала, горемычная. Теперь ежели кто съездит в центр, так оттуда и звонит ей, что, мол, не объявились еше. Ой, Вовчик, да что же это сталось с тобой?
И тетка Варвара всерьез вознамерилась было расплакаться, но дед Кузя быстро ее отослал за чем-то. И мы остались одни. Из дома мгновенно выскользнул Кузнечик, вскочил на стол и стал отрывать кусочки от моего блина.
— А чай мне нальют в этом доме? — нагло спросил он деда Кузю.
— Геть отседова, корешок недоделанный, — замахнулся на него крестный, но все же налил чаю в блюдце, а блюдце поставил на пустую чашку, чтобы Кузнечику не надо было нагибаться. — И к чему тебе чай?
— А может, я подрасти хочу, чтобы защищать Нику от всяких там!..
Но никто не стал обращать внимания на это заявление, и Кузнечик оставил нас в покое, занявшись блинами.
— Так все-таки что же делать? — продолжал свои мысли вслух папа. — И успокоить бы надо маму. Да, Ника? Но и показаться таким я ей не могу.
— Мда! Проблема! — закручинился крестный.
Я тоже тяжело вздохнула. Получался замкнутый круг.
— А ты когда, Петрович, определил, что сейчас уже конец июля?
— Дык почти сразу. Маленько соображение-то имеем. Темнотища — раз! Весь двор бурьяном зарос — два! В твоем-то доме — пылищи! Ой, а ночью, как домой заявился, лучше и не вспоминать! Старуха как заголосит, ровно с того свету вернулся, — тут дед Кузя задумался, — хотя ведь и вправду выходит, что почти с того свету! Хм! Однако! Я так и не понял, как вышло, что, по моим подсчетам, мы с гномами несколько дней колготились, а здесь прошло полтора месяца?
— А я откуда знаю? — огрызнулся папа. — Мне, как и вам, никто ничего не объяснял.
Я снова тяжело вздохнула. Вот так за здорово живешь взял кто-то и откусил от каникул кучу времени. Получается, что до первого сентября осталось тридцать пять дней! А я еще и нагуляться не успела.
Вот так мы сидели и вздыхали. И даже наевшийся к тому времени Кузнечик хоть и развалился на столе, но не мешал нам спокойно вздыхать. И только мухам было не до наших проблем. У Цих была одна цель — прорваться к варенью, так что я не выдержала и пошла относить его в дом, и вообще решила убрать со стола.
Пока я отсутствовала, не слышала начала разговора деда Кузи с папой. Разобрала только продолжение:
— …Слышь, Тимофеич! Ну раз так выходит, может, давай я зарежу козленочка? На мне ж грехов-то за жизнь поднакопилось. Одним больше, одним меньше. Все одно скотине бессловесной под нож идти рано или поздно.
Я тихонечко стирала крошки со стола и слушала.
— Да что, я, что ль, резать не умею? — вскипел папа, потом посмотрел на свои маленькие ручки и остыл. — Не в том дело, Петрович. Просто чего-то недоговорил этот Аш — Ур! И я боюсь! В полночь… в полнолуние… Ты уверен, что я останусь человеком? Вот то-то! Да и вообще, взять жизнь у животного для еды насущной — это одно, а для колдовского обряда — это совсем другое. Уж лучше пусть я таким и останусь. Здоровее буду!
И тут я придумала. Тут же подбежала к папе и потеребила его за рукав курточки:
— А давай я сделаю так, чтобы мама как бы забыла тебя на целый год. И плюс к этому чтобы она думала, будто у нее двое детей всегда было — ты и я! Здорово? А потом через год мы сгоняем к Аш-Уру, ты станешь нормальным папой, и у мамы восстановится память!
— А что, здорово! — тут же поддержал меня дед Кузя.
— И совсем не здорово! — возразил папа. — Я и так хотел, Ника, поговорить с тобой. Правда, попозже. Но ты сама ускорила наш разговор. Как ты думаешь, мы можем маме отрезать руку, а потом, пользуясь твоими способностями, пришить ее? Только для того, к примеру, чтобы она не ходила на работу? Она ведь дома будет сидеть, отдыхать! А?
— Ну ты загнул, Тимофеич, это ж совсем другое! — скривился крестный.
— И ничего не другое. Разве у нас есть право копаться в сознании другого человека по своему разумению? Хоть близкого, хоть совсем незнакомого? Как мы можем определять, что ему стоит знать, а что стоит забыть? Что для него лучше, а что хуже?
— Ну тогда конечно! Если так посмотреть, — расстроился дед Кузя.
Я тоже расстроилась.
— И еще, Ника! Если ты хочешь остаться человеком, запомни две пословицы: «Семь раз отмерь — один раз отрежь» и «У любой медали есть две стороны». Хорошо? А если не поняла, то посмотри на меня и пораскинь мозгами… Ну ладно, хватит горевать. Делаем так. Раз проблему мы решить не можем сейчас, то отложим ее в сторону. Никого не будем ни гипнотизировать, ни резать. Ника догуливает каникулы. А мы с тобой думаем, что делать с камнями. Одно хорошо, — папа мечтательно потянулся, — теперь мне ни о каких кредитах думать не надо. А то, может, ну его — этот бизнес?..
Дед Кузя снова поставил самовар. Солнце уже давно поднялось над землей, а мы опять чаевничали. Крестный размечтался о хорошем катере для рыбалки, а папа вдруг завел разговор, что вот ежели ничего не выйдет, то он займется своим образованием. Станет вундеркиндом! В восемь лет — окончит школу, потом поступит в университет, потом еще в один. Потом в двенадцать защитит кандидатскую диссертацию. А уже в пятнадцать после докторской станет самым юным в мире профессором.
— И вы все будете гордиться мной! — папино лицо засияло в предвкушении того, как мы будем им гордиться.
— Да-а! — восхищенно покачал головой крестный. — Ох и повезет тебе, Тимофеич! Сразу видно, башковитый ты парень!
— Да ну тебя! — расстроился папа. — Помечтать не даешь.
— Отчего же! — изумился крестный. — Я, можно сказать, с тобой вместе мечтал. Только что ж ты сразу-то в академики не подался?
Тут они опять стали препираться. А я все же убрала со стола и отправилась со двора на улицу. Но еще в воротах вспомнила, куда собиралась с утра, и, прикрыв калитку, перенеслась к лешему в гости.
Глава XIX Советы лешего
Огромный дуб, едва я появилась на холме, приветливо зашелестел листьями, хотя вокруг царило удивительное летнее безветрие, навевавшее лень и нежелание хоть что-либо делать. А высоко в небе проплывали величавые облака, держась на почтительном расстоянии друг от друга. Сочные травы и полевые цветы своими ароматами дурманили голову.
Хорошее местечко выбрал леший для обитания. Я так ему и заявила, едва он вылез наружу.
— Это мое летнее дупло, — сварливо отмахнулся он, — побывала бы ты зимой здесь. Ветрено, холодно до ужаса. Тоска, одним словом. Я на зиму в чащобу забиваюсь. Тут лет сто назад у одного медведя берлогу отобрал на косогоре. Уж такая удобная — слов нет! Хочешь покажу?
Я согласилась. Леший тут же одной рукой оттянул кору, а другой приглашающе замахал в воздухе. Я осторожно ступила внутрь, он тут же вскочил вслед за мной, и нас на мгновение объяла тьма. Но мы уже стояли на песке в какой-то яме.
Обнаружив над головой свод, я подумала, что это больше похоже на огромную нору, но расстраивать лешего не стала.
— Да вижу, вижу! Можешь не отнекиваться! Не нравится тебе моя берлога. Все люди такие. И даже вы, ведьмы, туда же. Подавай вам жилище из деревьев. А то, что они живые, — наплевать. Хотя жили ведь раньше в пещерах, и ничего. Я-то помню. И нормально жили. А потом ка-ак стали деревья изводить! Ужасы. Ладно, давай двигать обратно.
И мы снова вылезли из дуба на холме.
Я вспомнила ночные видения и поблагодарила лешего за помощь.
— Да чего уж там, — вдруг засмущался он, потупился и заморгал одним глазом. — Тебе-то как же не помочь? Я ж завсегда рад. Это я просто людей не люблю. Вот вчера пообщался с твоим отцом… Ну чего ты с ним как с писаной торбой носишься? Пусть живет как хочет, да и крестный твой тоже! Ну их! Бр-р-р! А то хочешь? — он даже вскочил с земли. — Хочешь, я тебе такую избушку отгрохаю! В самой глухомани! Никто не найдет! Ни у одной бабы-яги такой избушки не было! Зверья у нас полно, есть кому поухаживать. Волки охранять будут. У меня лисица одна на примете есть. Ух, строгая! Вмиг хозяйство тебе поставит. А?
Но я отказалась. Леший сел на землю и закачался.
— Э-эх! Ничем не угодишь! В кои веки в наших краях ведьма появилась, и то сбежать норовит. Ну не отказывайся. Или хотя бы дай обещание, что ежели когда надумаешь поселиться в лесу, то вернешься сюда! Ну?
Я подумала, отчего бы и нет, если для него так это важно, и торжественно пообещала лешему то, что он хотел. Леший успокоился.
— Ну ладно! На том и порешили! Так, а сейчас-то тебе ведь опять что-то надо? Небось все думаешь, как отцу помочь? Не знаю. Ну не знаю! И знать не желаю! Один раз посоветовал — и что вышло? Снова посоветую — а виноват кто будет? Леший!
Он явно что-то знал, и я тут же заканючила, чтобы он рассказал. Сначала леший отнекивался, но вскоре сдался. В конце концов, ведьмочка я или нет?
Так я узнала, что в Железных горах, в которых, кстати, сам леший не был, ближе к югу, есть одна гора…
— Так вот, — уверял меня леший, — там, глубоко в пещере…
— В пещере… — поморщилась я.
— Да нет, там все спокойно, — продолжал леший, — нет ни гномов, вообще никого нет. Так вот, там есть одно озеро. И, если я хоть что-нибудь понимаю, то именно это озеро может помочь твоему отцу.
— Но как?
— Неужели непонятно? Если там, у гномов, вы купались в озере, дающем жизнь, то озеро, которое я имею в виду, — Мертвое озеро. Значит, надо, чтобы твой отец искупался в этом озере, и вы сразу же смело можете отправляться к своему Аш, как его? И он превратит твоего отца в кого захочешь.
Что-то мне не понравилось в этой схеме. И тут меня осенило:
— Это ты сам придумал?
— А что? И не придумал, а додумался!
— Ты не виляй хвостом! А ответь честно. Кто-нибудь из людей пробовал искупаться в том озере?
— Из людей? — задумчиво почесал затылок леший. — Нет. Такого не слышал. Наши пробовали — ничего, нормальная вода. А вот зверье, что попадало, — так сразу замертво. Оттого и прозвали его — Мертвое озеро. Я и подумал, попытка не пытка.
— Ну а где твои Железные горы? Далеко?
— Да нет. Люди называют их Уральскими. Тебе и надо — то всего-навсего отыскать моего брата. А если моего родственничка не отыщешь, больно он скитаться любит, тогда у тамошних русалок расспросишь. Там озерцо есть. Они все и расскажут.
Леший начал было обстоятельно рассказывать, что и как, но я его тут же остановила:
— Легко тебе говорить, а я пока не увижу своими глазами то место, которое нужно, хотя б на фотке, добраться до него не могу.
— Вот еще беда! — фыркнул леший и, ухватив меня за руку, решительно потащил к дуплу. Снова меня на миг охватила тьма, и вот мы уже вылезали из дерева в каком-то чужом лесу.
— Гляди и запоминай, раз тебе это нужно! — презрительно скривился леший.
Оглядевшись, я приметила огромный корявый пень, над которым изогнулась молодая сосенка, словно хотела его коснуться.
— Ну все, пора возвращаться! — заторопил меня мой экскурсовод.
— А где озеро? — только и успела я спросить.
Но леший со словами: «Может, мне за тебя твоего отца искупать?» — уже вернул нас обратно. Пришлось поблагодарить его и вернуться домой. В избе никого не оказалось, тогда, чтобы скоротать время, я вышла за калитку. Прогуливаясь по улице, вскоре столкнулась с Лизкой.
— Ой, привет! Значит, вы и впрямь вернулись, а то слухи ходят, а никто не видел еще толком, — тут Лизка подозрительно прищурилась. — И где же это вы пропадали?
Но мне не понравилось, как она себя ведет, и я, отвернувшись от нее, вернулась домой. Однако вскоре Лизка объявилась у нашего забора с двумя парнями.
— Ника, пошли с нами купаться, — позвала она.
Мне не хотелось идти с ней, но потом я вспомнила, что еще ни разу не искупалась в этом году, не позагорала. Так обидно стало, что я мигом собралась. А будет приставать с глупыми вопросами — отмолчусь.
Против ожидания, Лизка больше не надоедала. Я познакомилась с мальчишками. И вскоре мы уже весело шагали через лесок. Они мне рассказывали, что собирают мопед из старых запчастей. И так жаль, что мой папа уехал так быстро, а то они надеялись спросить совета у него. А я им, в свою очередь, рассказывала про дачу и Питер.
Вода оказалась просто отличной, а песчаный берег совершенно безлюдным, так что я вдоволь покувыркалась на мелководье. И мальчишки вели себя нормально. Если бы пдесь оказался кто-то из моих одноклассников, то сразу бы начал кидаться песком.
Правда, на обратном пути пару раз из деревьев высовывался леший и укоризненно смотрел на меня, но я ему показывала язык, и он скрывался обратно в стволах.
И еще Лизка все ж-таки достала меня, где, мол, достала такое платье, что не видно ни одной нитки, ни одного шва, и не мнется, и не пачкается. Но я сказала, что из Японии. Вся компания тут же уважительно закивала головами: «Ну раз из Японии, тогда другое дело».
Дома я дождалась папу с крестным. И когда они появились в доме, их уже ждал накрытый стол. Готовить, выходит, на самом деле так легко! Я и не думала прежде. Правда, пришлось позвать на помощь белок. Они оказались неплохими помощницами, почти все понимали и делали, что я их просила.
И естественно, что за ужином я пересказала то, что узнала от лешего. Папа надолго задумался, а потом изрек, потирая переносицу:
— Я думаю, стоит попробовать. Чем черт не шутит.
Так что было решено передохнуть, а с утра собраться и двинуться к Уральским горам.
— Слава те, господи, не за границу, — очевидно, вспомнив Осло, обрадовался крестный. — На Урале хоть спросить можно будет у любого!
— А ты что, с нами опять собрался?
— А то как же. Никуда я вас таких маленьких без присмотра не отпущу.
На том и порешили.
Глава XX Серебряное озеро
Крестный оказался, как всегда, прав, предложив захватить с собой метлу. Она нам еще как могла понадобиться, судя по обстановке.
Мы стояли посреди густого леса на пологом склоне. Пень оказался на месте. Огромные сосны и ели тесно обступили место нашей высадки. Осмотрев чащобу, мы, не сговариваясь, уселись на ствол поваленного дерева. На нас с папой были подаренные Аш-Уром одежды, а крестный снова вырядился в костюм, «приобретенный» в Осло. Кстати, здесь он смотрелся лучше, чем тогда в городе. Только не хватало карабина за спиной и индейца поблизости. Кузнечик же сидел на плече у крестного.
Выбрав сосну побольше, я подошла к ней и, прикоснувшись к стволу руками, стала звать местного лешего. Однако не дождалась ни ответа, ни привета. Походив от сосны к сосне и продолжая время от времени вызывать хозяина местных лесов, я обнаружила малинник.
Деревья внезапно расступились передо мной, и весь открывшийся взору склон оказался заросшим кустами малины. Ветви, повыше даже деда Кузи, были густо усыпаны ягодами, размерами больше напоминавшими клубнику. Зеленых листьев почти не было видно из-за россыпи ягод. Попробовав одну, я немедленно позвала папу и крестного. Вообще-то я довольно спокойно отношусь к дачной малине. Но эта, уральская, оказалась просто объедением!
Папа сначала хмыкнул было, однако уже вскоре его макушка скрылась в зарослях. Он уселся на землю и стал пригоршнями есть сладко-пряные, наполненные солнцем и неведомыми ароматами ягоды. Дольше всех держался крестный, пробурчавший, что все это баловство одно. Но видя, что его никто не слышит, залез в кусты, и вскоре с той стороны послышалось громкое чавканье. Шло время, а уходить не хотелось совершенно. Уже насытившись до отвала, я упрямо высматривала наиболее сочные ягоды, придирчиво сравнивая их с другими, висевшими поблизости. Так могло бы продолжаться до бесконечности, если бы я, медленно передвигаясь по малиннику, не наткнулась на медведя. Он сидел на земле и, притягивая к пасти ветви, зажимал их между зубов, медленно протягивая и оставляя голый стебель.
Я подумала, что он может знать, куда запропастился леший, и позвала косолапого. Что тут было! Мишка взвился в воздух. Маленькие глазки-бусинки невидяще скользнули по мне, и он опрометью бросился в чащу, с шумом ломясь сквозь заросли. Вскоре от медведя и след простыл, и только испорченный им воздух напоминал о встрече. Я не на шутку расстроилась. Ведь помнила о медвежьей болезни. Так нет ведь — сумела-таки напугать топтыгина. И спросить теперь не у кого.
На шум подбежали крестный и папа и стали, недоверчиво глядя на меня, принюхиваться. И только Кузнечику было все равно. Он выглядывал из кармана куртки крестного и, держа обеими лапками ягоду, причмокивая, поедал ее.
— Ника, — отведя глаза, спросил дед Кузя, — у тебя как со здоровьечком? Живот не побаливает от малины?
— Это не у меня, а у медведя, — обиделась я. А потом решила, что хватит прохлаждаться. Пора искать Серебряное озеро, раз местный лешак не объявляется.
Я взялась за метлу, чтобы взлететь и окинуть взором окрестности. Подо мной, куда хватало глаз, раскинулись пологие горы, больше походившие на холмы, сплошь поросшие лесом. Темная зелень хвои кое-где расступалась, освобождая место для более светлой зелени лиственниц. То тут, то там возвышались величавые кедры.