— Эй, ты с кем это разговариваешь?
— Да с лешим. Не мешай, потом расскажу.
— Ты чего, Ника? — обалдело спросил папа. — Где ты видишь лешего?
— Папа, ну пожалуйста, не мешай. Ты его не видишь. — Я вновь повернулась к хозяину леса. — Так вы поможете папе?
— Да? А зачем? — искренне удивился леший. — Насколько мне известно, все люди только о том и думают, как бы помолодеть или, по крайней мере, не стареть. Среди них нет ни одного нормального. Вот ты встречала среди людей хоть одного нормального? А?
Я ошалела от такого вопроса. Открыла было рот, чтобы ответить, но задумалась, как лучше сказать. Зато леший, не дав мне подумать, ответил сам:
— Вот видишь! — он довольно подмигнул мне. — Ни ты, ни я не видели ни одного нормального человека. Значит, их нет. Так почему мы должны помогать ненормальным? Ну назови мне хоть одну причину, по которой я должен помочь какому-нибудь человеку?
Он всерьез ждал от меня ответа и, устроившись поудобнее на земле, приготовился слушать с умильной улыбкой на своей зверской роже. Как назло, я растерялась, словно стояла у доски в классе, и ничего путного придумать не могла:
— Но ведь это мой папа! Я должна вернуть ему нормальный вйд.
— Да он должен в ножки тебе поклониться. Он же получил новую жизнь. Нет, нет и нет. Я с удовольствием помогу тебе, но не твоему папе.
— Но ведь, помогая моему папе, вы очень поможете мне.
— Да? — изумился леший. — Это я должен обдумать. Приходи ко мне завтра, и я дам окончательный ответ.
С этими словами он поднялся, повернулся лицом к дереву и, легко раздвинув лапищами кору, словно занавеску, залез внутрь.
Я молча сидела, думая, как же быть. Мне показалось, что леший просто издевался надо мной, что он просто не мог ничем помочь папе, вот и выдумывал причины отказа.
А ничего не понимающий папа дергал меня за рукав:
— Эй, Никочка, что случилось? У тебя такое грустное лицо. Этот лешак, с которым ты разговаривала, не сможет нам помочь?
Я пожала плечами.
— А он не сказал, кто может помочь? — не отставал папа.
— Нет. Он сказал, чтобы мы пришли завтра.
— Ну вот, — обрадовался папа. — Видишь, все нормально. Нормальная лесная бюрократия. Ладно, доча, тогда полетели домой, а то что-то спать хочется. Хотя вроде и рано еще?
Делать нечего, пришлось несолоно хлебавши возвращаться домой.
Я летела, почти не глядя по сторонам. И очнулась от своих мыслей, только когда папа крикнул мне:
— Да снижайся же скорее!
Я стряхнула задумчивость и только тут услышала гул двигателя. Слева от нас завис, метрах в пятидесяти, огромный вертолет тусклого болотного цвета. Хотя расстояние и было большим, я буквально кожей ощущала обалделые взгляды летчиков.
— Да снижайся же, скорее в лес, — заорал на меня папа. — Черт побери, уходим!
Как назло, высота была приличной, и я побоялась вместе с папой слишком резко снижаться. Ручки у него маленькие, мог бы и не удержаться. Вертолет не отставал. Наоборот, он все приближался. А когда я снова бросила на него взгляд, кто-то из экипажа начал лихорадочно снимать нас (чем-то похожим на видеокамеру). Наконец мы скрылись между ветвей в густом лесу и опустились на землю. Вертолет еще немного покружил над нами и вроде бы улетел, но ветер время от времени доносил до нас гул двигателя.
— Черт! — продолжал ругаться папа. — Ну только военных нам и не хватало. Что же делать-то? Он ведь караулит нас. Это, Никочка, военный вертолет. Им стало интересно, кто это без двигателя может летать?.. Ч-черт! Они наверняка вызвали уже подкрепление. Как же! Неопознанный летающий объект! Ты понимаешь? Это мы с тобой — НЛО! — продолжал кричать папа.
Откровенно, я пока не очень понимала, что тут страшного.
— Пап, ну давай пойдем пешком по лесу, — предложила я.
— Да как ты не понимаешь? Они видели, где мы приземлились. Они просто прочертят вокруг этой точки окружность — километров на десять. Все оцепят в течение ближайшего часа и не успокоятся, пока не нахтдут нас! А в воздух поднимемся — там нас будут ждать вертолеты.
Я попыталась представить, а что плохого в том, что нас поймают военные. Мы же дети, а не шпионы.
— Да? — совсем взбесился папа. — Ты умеешь летать! ЛЕТАТЬ! И все! Тебя упрячут в лабораторию и, пока не поймут, в чем дело, тебя не выпустят. И, может быть, тебя никогда не выпустят! А я? Кто я? У меня нет официальных родителей. Меня, даже если я прикинусь твоим случайным знакомым, упрячут в детский приемник-распределитель, до тех пор пока не установят моих «настоящих» предков. А этого не произойдет, и я буду расти круглым сиротой при живых жене и дочке! О черт! Ну почему все это — со мной?
Тут мне подумалось, что, может быть, можно лететь среди деревьев. Потихоньку, но это лучше, чем стоять здесь и ждать, пока нас схватят.
Папа ухватился за эту идею, но мы не смогли пролететь и нескольких десятков метров. Ветки так и норовили попасть в глаза или зацепиться за одежду. В таком густом лесу летать было совершенно невозможно.
И тут папа вспомнил о ручье, который мы видели чуть в стороне. Мы бегом рванули в ту сторону. Конечно, папа долго бежать не смог, и мне пришлось подхватить его на руки. Но и это оказался не выход — я быстро устала. Так что дальше до ручья мы то шли быстрым шагом, то плелись. Папа продолжал всю дорогу чертыхаться, что мы не взяли его часы, что он не купил в свое время карту района, хотя ему предлагали, и все в таком же духе.
Наконец показался ручей. Мы вскочили в седла и полетели над поверхностью воды. Выше, ниже, быстрее, медленнее из-за бесчисленных поворотов вправо, влево. Вот это была гонка! Куда там всем компьютерным игрушкам! Сначала все было тихо. Но потом нам несколько раз пришлось прятаться из-за внезапно появлявшихся вертолетов. Папа оказался прав — нас решили поймать.
И все же мы чуть не попались. Ручей делал очередной изгиб, и мы прямо налетели на двух солдат. Те спокойно набирали воды в котелки, когда мы на высоте метров полутора от поверхности воды пронеслись мимо них. Конечно, скорость у нас была небольшая, как у велосипедиста, но и это казалось мне очень приличной скоростью, чтобы лавировать среди ветвей.
— Пронесло, — подал голос папа, — хоть стрелять не стали.
Мы пролетели еще с километр, когда впереди показался сосновый бор.
— Ну-ка, сверни, — скомандовал папа.
Здесь лететь оказалось удобнее — можно было не бояться веток. Я лавировала между стволов, а папа выбирал общее направление. Незаметно стали сгущаться сумерки. Погоня шла уже несколько часов. Я очень хотела есть, да и папа наверняка тоже. Но хорошо хоть пока молчал.
Я уже давно перестала соображать, в какую сторону мы летим. Папа, наверное, тоже. Поэтому, когда мы заметили группу людей, я, уже вконец обессилев, приземлилась.
— Ты что делаешь? — забеспокоился папа.
— Не знаю, я хочу отдохнуть, я не могу больше, — равнодушно ответила я. Даже если они нас сейчас схватят, ну и пусть. Я больше не могу убегать (или улетать?). И с этими словами я растянулась прямо на хвое. Папа сразу же спрятался в кустах, следя за солдатами, а потом со светящимися от радости глазами подполз ко мне:
— Ура! Наши победили! Мы подлетели к ним с внешней стороны кольца! Они караулят нас совсем с другой стороны. Ну, повезло так повезло. Точно говорят, дуракам везет. Неужели те не сообщили? Поэтому давай сматываться, пока они не догадались позвать спецов с детекторами идентификации массы и тепла.
— А что это такое? — лениво спросила я, сделав вид, что мне интересны папины слова.
— Детекторы — это такая штука, что они нас и ночью найдут еще проще, чем днем. Странно только, что они сразу не поступили так. Но гадать не будем. Видимо, нам повезло. А теперь полетели. Ну, Никочка, я понимаю, что тяжело…
Но я выпросила еще несколько минут.
— Хорошо, — внезапно согласился папа и повернулся на бок, чтобы посмотреть мне в глаза. — Давай, кстати, обсудим одну вещь. Если вдруг нас все же поймают, или мы разлучимся случайно и нам надо будет найти друг друга, расспрашивая взрослых, или еще что… Я говорю — если! Так вот, я твой младший брат — Володя. Черт! Владимир Владимирович? Нет, нехорошо, — папа уставился в небо, словно там мог найти ответ на взволновавшую его проблему.
После некоторого раздумья он сказал:
— А почему бы и нет? Владимир Владимирович — звучит! Хорошо, останусь Володей. Поняла? Ничего не выдумывай. Так, а сколько мне лет, кстати, по виду?
— Лет пять-шесть, — промолвила я, поднимаясь на ноги. — Ладно, полетели!
Мы мгновенно прятались, лишь только в воздухе слышалось приближение вертолетов. Но это происходило все реже и реже. А когда окончательно стемнело, я осторожно поднялась в небо и полетела над верхушками деревьев. Вдали, там, откуда мы вырвались, видны были мигающие огни вертолетов. А вскоре пропали и они. Я поднялась еще выше, чтобы сориентироваться, и чуть погодя мы уже летели домой.
Белозеро показалось где-то за полночь. Папа давно спал, уронив головенку на руль. Я тихо радовалась, так как, спящий, он совсем не мешал лететь.
Дед Кузя ждал на крыльце. Завидя нас, он сильно обрадовался. Бережно подхватил на руки так и не проснувшегося папу и понес в дом.
Я же бессильно опустилась на ступени, положив тяжелые руки на колени. Дед Кузя вышел и присел рядом:
— Что, не помог лешак-то?
— Нет, дедушка, не помог, — я немного помолчала и добавила: — А за нами вертолеты гонялись.
— Ух ты, а я-то думаю, чего это вы так припозднились, — начал было крестный.
Но последнее, что я помнила, как стала вдруг падать, а крестный подхватил меня и понес в дом, как перед этим папу…
Глава VIII Захват
Сквозь сон показалось, что рядом бубнит дед Кузя. Открыв глаза, я убедилась, что это явь, — он сидел на краю кровати и поглаживал меня поверх одеяла:
— Пора вставать, крестница. А то тут такие дела. Давай-ка буди своего отца. Ишь, дрыхнет без задних ног.
Я, позевывая, подошла к папе. Он спал, разметавшись во сне, поперек кровати в совершенно немыслимой позе. Ощутив тряску, он было захныкал, но все же открыл недовольно глаза:
— Который час?
Потом вдруг папины зрачки расширились, и он застонал:
— О, дьявол! Это не сон!
Однако крестный не дал нам разлеживаться:
— Ну-ка, подъем! Я, что ли, вас спасать буду?
Лишь только услышав это, папа мгновенно подскочил на кровати.
— От кого?
— От властей. От кого еще? С утречка я пошел корове — то открывать калитку, да и столкнулся нос к носу с участковым. Так он все интересовался умеющими летать девочками, — крестный помолчал, загадочно закатив глаза. — А еще он фотку одну мне под нос совал… цветную… Так вы там оба сняты… на фоне неба… И видно так хорошо… А ты, Тимофеич, совсем славно получился… Только сопли из-за ветра забыл, видать, утереть.
Папа кинулся с кулаками на крестного, но поскольку в это время он только что впрыгнул в штанины брюк, не успев их подтянуть, то оказался на полу и стал молотить кулачками по полу: щшшштшт
— Ну когда это закончится? Когда?.. А-а-а…
Я укоризненно покачала головой крестному и пошла утешать папу. Но он откинул мою руку и стал сам неуклюже подниматься.
— Да ладно, ладно. Я спокоен! Надо собраться и покинуть деревню. Вот позавтракаем и улетим к лешему.
Однако чай еще не был допит, как на улице послышался странный гул. Мы подбежали к окну и увидели словно кадры из фильмов про войну.
Напротив наших ворот остановились два зеленых грузовика. И из их кузовов вовсю выпрыгивали, как чертики из табакерки, солдаты. Те, что уже выпрыгнули, забегали к нам во двор и окружали дом. Все они держали в руках автоматы. Ух, как я испугалась!
— Все! Улетели! — обреченно сполз на лавку папа.
— Кто? — на всякий случай уточнил дед Кузя.
— Кто, кто! Мы не улетели, а эти прилетели!.. Да какая разница? Смысла нет теперь в воздух подниматься. Эти не отстанут. Часом раньше, часом позже — все равно выловят. Как бабочек — сачком.
Меня аж передернуло от представившейся картины. Мы летим на метле, а нас ловят гигантским сачком. И тут он спохватился:
— Ника, прикинемся дурачками. Знать ничего не знаю, ведать не ведаю. Метлу нашли в лесу. Сели, а она возьми и полети. Я — твой младший брат.
Потом подумал и добавил:
— Двоюродный.
А больше он ничего сказать не успел. Дверь резко распахнулась, и в горницу ввалились сразу несколько военных.
Одного из них я сразу узнала — это был тот вертолетчик, что гонялся за нами. Его глаза сразу же радостно загорелись:
— Это они! Точно, это они!
— Ну, вот как хорошо! Здравствуйте! Значит, вас-то нам и надо, — затараторил один из вошедших, сильно похожий на Кощея Бессмертного, только в военной форме. — Есть люди, которые очень хотят поговорить с вами. Поэтому мы здесь. Нам очень приятно видеть вас.
И тут неожиданно подал голос дед Кузя:
— А вот нам — нет. Чего ж вы, добрые люди, без приглашения вваливаетесь в дом к деткам малым? Дверь без стука ломаете? Или все можно вам вдруг стало?
— Да ты, дед, не суетись, — устало проронил один из сидящих за столом и уставился на папу, забившегося в угол кровати и смотревшего оттуда выпученными глазищами. — Мы только свозим кое-куда детишек. Поспрошаем кое о чем. И все. К вечеру они будут дома. Ведь так, малыш? А я тебе там подарю игрушечный пистолет, совсем как настоящий. Ни у кого не будет, а у тебя будет. Ну что, поехали?
— Не-а. Не хочу. Плохой дядя. А-а-а, — затряс головой папа. Если бы я не знала, кто передо мной на самом деле, я бы поверила, что это маленький мальчик. Поверили и военные. Они о чем-то зашептались, а потом тот, что пообещал папе пистолет, засюсюкал:
— Такой хороший мальчик! Тебе нужен пистолет, чтобы играть в войну!
— На фига он мне сдался? И вообще, майор!.. Ты бы еще мне бронетранспортер предложил — покататься, — неожиданно заявил папа. Вообще-то он перестарался. Насколько мне известно по собственному опыту, так со взрослыми разговаривать нельзя.
И, действительно, военный разозлился:
— Ты что это, мелюзга, позволяешь себе разговаривать со взрослым на «ты»? И откуда ты про базуку знаешь? В детсаде услышал?
— А ты мне, майор, тоже не тыкай! — разозлился папа. — Кто ты такой, чтобы со мной на «ты» переходить? Если я маленький, так все можно? Ты проявляешь оголтелый возрастной расизм.
Все так и онемели. Майор лицом стал походить на перезревший помидор. Я даже испугалась, что он лопнет. Но вроде пронесло. Он только подышал шумно через ноздри и скомандовал:
— Так, Колычев, у тебя ведь сын в первый класс пойдет? Вот ты и забирай мальчишку, опыт имеешь. Ты, — он кивнул Кощею Бессмертному, — побеспокойся о девочке. Ну а ты, дед, я думаю, тоже что-то знаешь, так что поедешь с нами.
Здоровенный Колычев, чем-то неуловимо похожий на медведя, легко подхватил на руки брыкающегося папу и пошел к выходу. Я побежала следом.
Папа орал что-то пронзительное, пинался и извивался в руках у Колычева. И в конце концов сумел вцепиться зубами тому в руку. Колычев мгновенно стряхнул с себя папу и теперь, стоя посреди двора, дул на укушенное место.
— Ну, дрянной мальчишка, был бы я твоим папой, надавал бы тебе ремнем от души по заднему месту.
— Что-о? — вдруг взвился папа. — Своего сына лупи, герой. Два взвода автоматчиков пригнали за детьми. Совсем обалдели. Вам только с коровами воевать.
Настал черед изумляться Колычеву:
— Что-о? Ты это у кого научился? От горшка два вершка, а туда же — армию критиковать. И вообще — не сметь так разговаривать со старшими!
Вокруг нас стояли солдаты с автоматами в руках, а на крыльце застыли военные, что заходили в дом.
Папа все это оценил, враз вспомнил, что он маленький, и не стал продолжать дискуссию. Он упал на землю и забил ногами:
— А-а-а! Я хочу к маме! А-а-а! Где мама? Ника, не отдавай меня противным, злым, гадким дядям! А-а-а!
Надо признаться, ныл папа мастерски. Не прошло и двух секунд, как у меня заболела голова. Колычев же, стремясь выполнить приказ, смело подошел к папе и, взяв под мышки, стал поднимать. Однако папа, отчаянно брыкаясь, неожиданно сумел вывести своего противника из строя.
И теперь уже Колычев катался по земле, обхватив колени руками и тихонечко подвывая.
На поимку папы, по знаку с крыльца, бросилось сразу двое солдат. Но он удивительно проворно стал уворачиваться от них, бегать по двору и кричать:
— Послушай, майор, ты нарушаешь Женевскую конвенцию о защите прав детей почти по всем пунктам. Нас нельзя арестовывать и допрашивать без соблюдения ее требований. Где адвокат? Где детский психолог? И вообще производить арест гражданских лиц военные не имеют права.
Последние папины слова внесли некоторую растерянность в ряды захватчиков. Но майор кивнул, и погоня возобновилась с прежней силой.
Я все это время стояла и бессильно смотрела на папины выкрутасы, не понимая, чего он добивается. Тут автоматчики поймали папу и понесли за ворота, но папа продолжал орать:
— Солдаты, вы совершаете преступные действия! Похищая ребенка, вы совершаете уголовное преступление, за которое будете отвечать по закону!
Кто-то крепко ухватил меня за руку и повел к машине. Сзади донеслись голоса:
— Да! Смышленый мальчуган!..
— Ох и наплачется с ним полковник!..
На улице папа опять уперся и ни в какую не желал влезать в «уазик»:
— Я никуда не поеду без любимых игрушек! Ника! Я хочу игрушки!
Военные опять зашептались, и чуть погодя Кощей Бессмертный повел меня обратно в дом. Шагая рядом с ним, мне поневоле пришлось призадуматься. Все дело в том, что у папы нет и не было игрушек. Что же он хотел мне этим сказать?
Так ничего и не надумав, я собрала на всякий случай, раз уж предоставилась возможность, кое-какие вещи и уже хотела сунуть их в свой рюкзачок, как наткнулась на дне на чертика, о котором совсем забыла. Я заботливо уложила его поверх вещичек и затянула горловину.