– В таком случае, милорд…?
– Я согласен с Вами, мистер Джерард. Уверен, что Вы можете быть довольны этим?
Но голос Джерарда продолжал звучать, безжалостный, как глас совести.
– В каюте для Вас приготовлена холодная телятина, милорд, свежий хлеб и бутылка бордо.
Это было совсем другое дело. Хорнблоуэр внезапно осознал, как он голоден: за последние тридцать часов он лишь однажды слегка перекусил, так как холодные закуски, на которые он рассчитывал во время приема, так и не появились. Он все еще пытался преодолеть искушение.
– Из Вас получилась бы отличная сиделка, мистер Джерард, – произнес он, – если бы природа обошлась бы с Вами более милостиво. Однако я предполагаю, что моя жизнь сделается нестерпимой, если я подчинюсь Вашей настойчивости.
Направляясь в каюту, они прошли мимо Фелла, тот, в полной темноте, мерил шагами квартердек. Они могли слышать его затрудненное дыхание. Хорнблоуэру было приятно от мысли, что даже такие мускулистые герои могут испытывать волнение. Наверное, было бы вежливо, даже правильно, пригласить Фелла присоединиться к ним за ужином, но эта идея ему не нравилась. Он имел уже достаточно удовольствия от общения с Феллом, и больше не в состоянии был вынести.
Внизу, в ярко освещенной каюте, их ждал Спендлов.
– Стервятники слетаются, – сказал Хорнблоуэр. Было забавно видеть, что Спендлов тоже бледен и напряжен.
– Надеюсь, джентльмены, что вы присоединитесь ко мне.
Молодые люди ели молча. Хорнблоуэр поднял бокал с вином и задумчиво вдохнул аромат.
– Шесть месяцев в тропиках не лучшим образом сказались на этом вине, – прокомментировал Хорнблоуэр. Представлялось немыслимым, что бы его мнение, как хозяина, адмирала, старшего по возрасту, могло быть оспорено.
Спендлов следующим нарушил молчание.
– Пеньковый линь, милорд, – начал он. – Натянутая струна …
– Мистер Спендлов, – сказал Хорнблоуэр. – Никакие дискуссии в мире ничего теперь не изменят. Мы все узнаем в свое время. А пока, давайте не будем портить наш обед техническими спорами.
– Прошу прощения, милорд, – ответил Спендлов, смутившись. Было ли это совпадением, или чем-то вроде телепатии, но он в это самое время он думал как раз о возможности разрыва линя, прикрепленного к плавучему якорю. Однако он ни за что не признался бы, что думает об этом. Обед продолжался.
– Отлично, – сказал Хорнблоуэр, подняв бокал – мы можем признать, что в этом мире существуют дела, но они достаточно далеки от нас, чтобы поднимать за них тост. Выпьем за головные деньги!
Выпив, они прислушались к звукам, доносившимся снаружи. Патрульный катер вернулся с задания. Спендлов и Джерард обменялись взглядами и приготовились встать. Хорнблоуэр принудил себя откинуться на спинку стула и огорченно покачал головой, все еще держа в руке бокал.
– Неважное бордо, джентльмены, – произнес он.
Тут раздался стук в дверь: прибыли долгожданные известия.
– Наилучшие пожелания от капитана, милорд. Шлюпка вернулась.
– Мое почтение капитану, буду рад видеть его и лейтенанта здесь так скоро, как это будет им удобно.
Одного взгляда на Фелла, вошедшего в каюту, было достаточно, чтобы убедиться, что экспедиция была, по крайней мере, успешна.
– Все хорошо, милорд, – сказал он, его цветущее лицо сияло от удовольствия.
– Превосходно.
Лейтенант был убеленным сединой ветераном, старше самого Хорнблоуэра. Хорнблоуэр не смог удержаться от мысли, что если бы не чрезвычайно удачное стечение обстоятельств в ряде случаев, он тоже мог бы сейчас быть всего лишь лейтенантом.
– Не будет ли вам угодно присесть, джентльмены? Бокал вина? Мистер Джерард, распорядитесь принести чистые стаканы, если Вам не трудно. Сэр Томас, как Вы посмотрите на то, чтобы послушать рассказ мистера Филда из его собственных уст?
Филд не был наделен даром красноречия. Его рассказ пришлось буквально вытягивать из него с помощью наводящих вопросов. Все прошло хорошо. Два опытных ныряльщика, вычернив лица, соскользнули в воду с борта патрульного катера и незамеченными добрались до «Эстрельи». С помощью ножей они сумели содрать медную обшивку с руля ниже ватерлинии. Коловоротом они просверлили в нем отверстие, достаточное для того, чтобы пропустить через него линь. Наиболее опасная часть работы началась тогда, катер был подведен ближе, чтобы опустить плавучий якорь в воду после того, как его прикрепили к линю, но Филд, уверял, что никакого оклика с «Эстрельи» не последовало. Цепь вытравили вслед за линем и тщательно заклепали. Теперь плавучий якорь висел за кормой «Эстрельи», надежно скрытый от глаз под поверхностью воды, готовый, как только – и если – линь, удерживавший якорь в развернутом состоянии, лопнет.
– Превосходно, – снова воскликнул Хорнблоуэр, когда Филд закончил свой рассказ. – Вы отлично поработали, мистер Филд, благодарю Вас.
– Спасибо, милорд.
Когда Филд вышел, Хорнблоуэр обратился к Феллу.
– Ваш план сработал великолепно, сэр Томас. Теперь остается только поймать «Эстрелью». Я настоятельно рекомендую Вам принять все необходимые меры для того, что бы быть готовым к отплытию с первыми лучами солнца. Чем скорее мы отправимся вслед за «Эстрельей», тем лучше, не так ли?
– Так точно, милорд.
Корабельный колокол не дал Хорнблоуэру задать следующий вопрос.
– Три часа до рассвета, – сказал он. – Позвольте пожелать вам спокойной ночи, джентльмены.
Это был тяжелый день, наполненный, с самого рассвета, бесконечной работой, если не физической, то умственной. Хорнблоуэру казалось, что после долгого, жаркого вечера его ноги распухли вдвое по сравнению с обычной величиной, и что лишь башмаки с золотыми пряжками препятствуют их дальнейшему расширению, он с трудом передвигал их. Он снял ленту со звездой и шитый золотом мундир, с недовольством отметив про себя, что через три часа их снова придется надевать для церемонии торжественного отплытия. Он ополоснулся водой из умывальника, и со вздохом наслаждения опустился на свою кушетку в темной каюте.
Он проснулся самостоятельно в момент смены вахты. В каюте было все еще почти темно, и в течение пары секунд он недоумевал, откуда взялось это грызущее ощущение беспокойства. Затем он все вспомнил, и сон мгновенно слетел с него. Он крикнул часовому у двери, чтобы тот позвал Джайлза. Побрился в лихорадочной спешке при свете лампы, а потом, облачившись снова в парадный мундир, взбежал по трапу на квартердек. Было еще очень темно, но, похоже, слабые отблески рассвета уже появились на небе. Возможно, над Морро небо было капельку светлее. Возможно. На квартердеке толпились темные фигуры, их было намного больше, чем бывает обычно, когда корабль отправляется со стоянки в путь. Взглянув на них, он отвернулся, так как не хотел обнаруживать, что он разделяет с ними их волнение, но Фелл перехватил его взгляд.
– Доброе утро, милорд.
– Доброе, сэр Томас.
– Береговой бриз набирает силу, милорд.
Это не вызывало сомнений, Хорнблоуэр чувствовал его дыхание, такое освежающее после одуряющей духоты каюты. Здесь, в тропиках, такое не будет продолжаться долго и прекратится, как только солнце, поднимающееся над горизонтом, примется за работу, обрушивая свои бронзовые лучи на землю.
– «Эстрелья» готовится выйти в море, милорд.
Это тоже не вызывало сомнений: звуки, далеко разносящиеся в предрассветном воздухе, свидетельствовали об этом.
– Думаю, нет необходимости спрашивать о нашей готовности, сэр Томас?
– Все готово, милорд. Люди стоят у брашпиля.
– Очень хорошо.
Без сомнения, стало светлее, фигуры на квартердеке, различимые теперь намного более отчетливо, все передвинулись к правому борту, прижавшись к поручням. Полдюжины подзорных труб было выдвинуто и направлено на «Эстрелью».
– Сэр Томас, не будет ли Вам угодно положить этому конец? Отправьте всю эту толпу вниз.
– Они очень хотят посмотреть …
– Я знаю, что они хотят посмотреть. Отправьте их вниз немедленно.
– Слушаюсь, милорд.
Всем, конечно, отчаянно хотелось разглядеть, заметно ли за кормой «Эстрельи» что-нибудь, что могло бы выдать сделанное этой ночью. Однако не было более верного пути привлечь внимание капитана «Эстрельи» к чему-то подозрительному за кормой, чем направить на это место подзорные трубы.
– Вахтенный офицер!
– Милорд?
– Проследите, что бы никто ни на секунду не направлял свою подзорную трубу на «Эстрелью».
– Слушаюсь, милорд.
– Когда станет достаточно светло, Вы можете осмотреть гавань, чего от Вас вполне естественно ожидать. Не более пяти секунд на «Эстрелью», но убедитесь, что Вы увидели все, что нужно было увидеть.
– Слушаюсь, милорд.
Небо на востоке стало смесью серого с желтым, на фоне него Морро вырисовывался величественно, хотя и нечетко, но в его тени все еще было охвачено тьмой. Даже перед завтраком это воспринималось весьма романтично. Хорнблоуэру подумалось, что присутствие на квартердеке в такой ранний час адмирала в парадном мундире само по себе является довольно подозрительным обстоятельством.
– Я спускаюсь вниз, сэр Томас. Пожалуйста, держите меня в курсе.
– Слушаюсь, милорд.
Когда он вошел в каюту, Джерард и Спендлов вскочили на ноги. Скорее всего, они были в числе тех, кто был отправлен вниз по приказу Фелла.
– Мистер Спендлов, я собираюсь последовать примеру, продемонстрированному Вами вчера, и хочу позавтракать, пока есть такая возможность. Не будете ли Вы любезны распорядиться насчет завтрака, мистер Джерард? Надеюсь, что вы, джентльмены, доставите мне удовольствие и составите мне компанию.
Он небрежно развалился в кресле и наблюдал за приготовлениями. В самый разгар оных стук в дверь возвестил о приходе Фелла.
– «Эстрелья» ясно видна сейчас, милорд. И за кормой у нее ничего не заметно.
– Спасибо, сэр Томас.
Как приятно выпить чашечку кофе в такой ранний час! Хорнблоуэр даже не пытался скрыть это. Дневной свет лился в иллюминаторы каюты, делая излишним и раздражающим искусственное освещение. Снова стук в дверь: вошел мичман.
– Наилучшие пожелания от капитана, милорд, «Эстрелья» снимается с якоря.
– Отлично.
Скоро она отправится в путь, и их изобретение будет опробовано. Хорнблоуэр заставил себя откусить и прожевать еще кусочек тоста.
– Ну неужели вы, молодежь, не можете ни секунды посидеть спокойно, – рявкнул он. – Налейте мне еще немного кофе, Джерард.
– «Эстрелья» верпуется к входу в фарватер, милорд, – снова доложил мичман.
– Прекрасно, – произнес Хорнблоуэр, отпивая небольшой глоток кофе, надеясь, что никто не догадается, как быстро бьется его пульс. Тянулись минуты.
– «Эстрелья» готовится к постановке парусов, милорд.
– Отлично. – Хорнблоуэр медленно поставил чашку, и, медленно так, как он только мог, поднялся с кресла. Взоры обоих молодых людей следовали за ним неотрывно.
– Думаю, – сказал он, растягивая слова, – мы можем теперь подняться на палубу.
Шагая неторопливо, как когда-то на похоронах Нельсона, он вышел из каюты, миновал часового, поднялся по трапу, позади него молодые люди старались сдержать свое нетерпение. На палубе было ослепительно светло, солнце стояло прямо над Морро. Посреди фарватера, на дистанции около одного кабельтова, лежала «Эстрелья», щеголяя своей белой окраской. Когда взгляд Хорнблоуэра остановился на ней, ее кливер затрепетал, забрал ветер и развернул шхуну. В следующее мгновение ее грот наполнился ветром, и она вздрогнула, набирая ход, через несколько секунд она прошла мимо «Клоринды». Момент настал. Фелл пристально смотрел на шхуну и бурчал что-то про себя, от возбуждения он сквернословил. «Эстрелья» подняла флаг, на ее палубе Хорнблоуэру удалось различить фигуру Гомеса, руководящего маневрами судна. Гомес почувствовал его взгляд тут же, он поклонился, прижав шляпу к груди, Хорнблоуэр поклонился в ответ.
– Она делает не более двух узлов, – сказал Хорнблоуэр.
– Слава Богу, что так, – ответил Фелл.
«Эстрелья» скользила по направлению к выходу, готовясь совершить поворот оверштаг. Гомес прекрасно справлялся с управлением, несмотря на небольшое количество парусов.
– Должен я последовать за ней сейчас, милорд?
– Думаю, что самое время, сэр Томас.
– Матросов на брашпиль, паруса ставить, мистер Филд!
Даже при двух узлах линь будет испытывать некоторое натяжение. Он должен, обязан выдержать пока «Эстрелья» не вышла в море. Сильные руки и крепкие спины выбирали тем временем якорный канат «Клоринды».
– Приготовить салютную карронаду!
«Эстрелья» завершила поворот, последние ее паруса скрылись за уступом. Фелл отдавал приказания четко и уверенно, несмотря на свое волнение. Хорнблоуэр пристально наблюдал за ним: это была неплохая проверка, говорящая о том, как он поведет себя в деле, как поведет он корабль в огонь и ярость битвы.
– На грота-марсель брасы!
Фелл вел большой фрегат с таким же изяществом, как Гомес «Эстрелью». «Клоринда» выровнялась и набрала ход, медленно идя по фарватеру.
– Брасопить реи!
Что бы ни происходило сейчас за уступом, что бы ни делала сейчас скрытая от взоров «Эстрелья», церемониал должен быть соблюден. Девять десятых палубной команды «Клоринды» могли быть задействованы для этого. Для управления кораблем, подгоняемого попутным береговым бризом, было достаточно одной десятой. Хорнблоуэр выпрямился и повернулся к испанскому флагу, развевающемуся над Морро, держа шляпу в руке. Фелл стоял рядом с ним, остальные офицеры в шаге позади. Прогремел салют, затем ответный, флаги были приспущены в знак уважения.
– По местам!
Они достигли точки поворота. Нельзя было исключить, что в любой момент одно из этих устрашающих орудий может сделать предупредительный выстрел, выстрел, говорящий о том, что сотня других таких орудий готова превратить их в руины. Это случится, если плавучий якорь начнет оказывать видимое действие на «Эстрелью».
– Поднять грот-марсель, – снова прозвучал приказ Фелла.
Могучие атлантические валы уже стали оказывать свое действие, Хорнблоуэр почувствовал, как при всходе на волну вздымается нос «Клоринды».
– Право на борт! – «Клоринда» резко повернулась. – Так держать.
Они уже достаточно долго шли новым курсом, прежде чем снова увидели «Эстрелью», в одной миле мористее их. Ее бушприт указывал на почти противоположное направление. Она, слава Богу, несла очень мало парусов, готовясь к последнему перед выходом в океан повороту. Грот-марсель «Клоринды» заполоскал, когда она громада Морро заслонила его от берегового бриза, но вскоре снова наполнился. «Эстрелья» поворачивала. Она находилась на предельной дистанции пушечного выстрела от Морро.
– Лево руля! – последовал приказ Фелла. – Ровно!
Бриз дул теперь прямо с кормы, но сила его иссякала, отчасти из-за увеличивающегося расстояния от берега, отчасти из-за повышения температуры.
– Поставить грот.
Фелл был совершенно прав: необходимо было спешить, иначе корабль попал бы в полосу штиля между береговым бризом и пассатом. Огромное полотнище грота заставило корабль двинуться заметно быстрее, снова стал слышен звук воды, рассекаемой форштевнем. «Эстрелья» уже вышла из канала, Хорнблоуэр, с беспокойством наблюдавший за ней, видел, что она ставит фок, стаксели и кливеры, то есть она несла все свои косые паруса. Она держала курс на север, круто к ветру, прямо прочь от земли. Она должна была поймать пассат и двинуться, почти наверняка, в северном направлении, так как ей следовало до наступления следующего утра обогнуть с наветренной стороны Гаити, держа путь на Старый Багамский пролив и Гавану. Они находились уже достаточно далеко от Морро, и от «Эстрельи» тоже, чтобы не возбудить подозрений пристальным рассматриванием через подзорные трубы.
Хорнблоуэр разглядывал ее долго и внимательно. Он не мог обнаружить ничего необычного в ее поведении. Ему подумалось вдруг, что Гомес, может быть, обнаружил плавучий якорь за своей кормой и убрал его. Он, может быть, сейчас покатывается со смеху вместе со своими офицерами, глядя на то, как британский фрегат ведет свое безнадежное преследование.
– Лево на борт! – последовал новый приказ Фелла, и «Клоринда» прошла последний поворот.
– Вехи в линию, сэр! – отрапортовал штурман, наблюдавший за берегом, оставшимся за кормой, в подзорную трубу.
– Отлично. Так держать.
Волны, на которые они теперь взбирались, были настоящими атлантическими валами, накатывавшими на правую скулу «Клоринды», прокатываясь вдоль корпуса, они заставляли нос судна погружался, поднимая кверху левый борт. «Эстрелья», все еще идущая круто к ветру курсом на север под косыми парусами, была прямо перед ними.
– Она, должно быть, делает узлов шесть, – прикинул Джерард, стоя рядом со Спендловом в шаге от Хорнблоуэра.
– Этот линь должен выдержать шесть узлов, – помолчав, сказал Спендлов.
– Лот не достает до дна, – доложил лотовый.
– Все наверх, паруса ставить!
Команда была передана боцманскими дудками по всему кораблю. Были поставлены брамсели и бом-брамсели, и вскоре «Клоринда» несла все паруса, какие возможно.
Береговой бриз быстро ослабевал. «Клоринда» едва слушалась руля. Раз или два паруса заполаскивали, издавая громоподобный звук, однако фрегат все еще лежал на курсе, ползя по синему с белыми пенными гребнями морю, в то время как солнце безжалостно палило, сияя на безоблачном небе.
– Я не могу удержать корабль на курсе, – отрапортовал квартирмейстер.
«Клоринда» лениво раскачивалась на волнах. Далеко впереди виднелась «Эстрелья». Вдруг почувствовалось свежее дуновение ветра, легкое, едва заметное. Хорнблоуэр ощутил, как оно коснулось его покрытого потом лица задолго до того, как на него откликнулась «Клоринда». Это действительно был другой ветер, не жаркий береговой бриз, а свежее дуновение пассата, ничем не замутненное на его трехтысячемильном пути через океан. Паруса хлопнули и затрепетали, «Клоринда» рыскнула более осмысленно.