– Нет, она как раз хотела бы сохранить наш брак, потому что ей был нужен Либин, – возразил Кайтанов.
– Либин и Кристина – это уже пятая история. Валентина и Иуда, как вам ни противно это слышать, – шестая история. Убийство Любы Гороховой – седьмая история. Исчезновение Веры Обуховой – восьмая. Можно продолжать и дальше, но неизвестно, к чему мы придем… Ответьте мне, пожалуйста, на такой вопрос: как вы думаете, существует ли закономерность в развитии всех этих историй и вокруг кого они преимущественно разворачиваются?
– Да, существует, – ответил Лева, не задумываясь. – Кто-то упорно стремится разбить личную жизнь Валентины. И именно вокруг нее разворачиваются все события… Даже Либина подставили таким образом, что он якобы убил Любу из-за того, чтобы та своим языком не помешала его счастью с Валентиной. Разве нет?
– Вот и я тоже пришел к такому же выводу. Поэтому вам надо как можно скорее встретиться с вашей женой и поговорить с ней начистоту. Уверен, она расскажет вам всю правду об убийстве Либина. Ту правду, которую ей перед смертью рассказал сам Сергей. И если вдруг окажется, что его убила не она, а кто-то другой, то нам будет уже проще вычислить убийцу Гороховой… Если только, конечно, нити тянутся в 1998 год…
– Вы не могли бы мне дать адрес Иноземцевой?
– Хотите встретиться с ней и поговорить о Либине?
– Да. Я почему-то уверен, что, если ее хорошенько припугнуть, она скажет, кто надоумил ее идти в прокуратуру и давать показания. И тот человек, который попросил ее об этом или вынудил, либо сам является убийцей Гороховой, либо действовал от его имени… Я только не пойму, почему же вы сами до сих пор не попытались ничего предпринять, чтобы как-то продвинуться в этом деле?
Руденко посмотрел на него так, что Кайтанову вдруг все стало ясно.
Лева быстро достал блокнот и стал писать что-то. Затем протянул его Руденко. Прочитав, тот заметно побледнел и медленно, как если бы ему было трудно двигаться, кивнул головой и закрыл глаза: мол, не исключено и такое.
«Из-за побега дело было приостановлено, всем захотелось спокойной жизни. Деньги? Они откупились – Николаиди и все остальные?»
Так он и знал. Дело пылится, никто им не занимается, а убийца разгуливает на свободе. И пусть он даже не убийца, тот человек, в присутствии которого погибла (в результате несчастного случая) эта бедная девушка и который отвез ее в лес и похоронил как собаку, то все равно – это из-за него была сломана и погублена жизнь Сергея Либина и, частично, Валентины и Кристины. А ведь не позвони он прокурору и не скажи, что убийца – Либин, ничего бы и не было. Нашелся бы труп, велось бы следствие, которое в конечном счете все равно привело бы в тупик. Вот как сейчас. Зачем ему было вешать все это на Либина? Кайтанов не понимал. Разве что у того был враг? Но кто?
– А Либин не успел… не успел это сделать, – произнес он вслух, имея в виду, что Либин не успел откупиться. – Выходит, они все, все его друзья, его подставили…
Лева вырвал из блокнота лист и сжег его в пепельнице. Он уже понял, что вся беда Либина заключалась в тот момент в том, что у него просто не было денег, иначе Валентина ни за что бы не взяла три тысячи долларов из сейфа…
– А где сейчас Николаиди, Краснов и остальные? – спросил он у Славы.
– Миша Николаиди в Греции уже полтора года. Жора Игудин – в Израиле. Игорь Гуртовой и Осип Краснов – здесь, в Саратове. Но с ними встречаться бесполезно…
Это надо понимать так, что они оплатили свое спокойствие, и по правилам игры их никто не имеет права тревожить, пришел к выводу Кайтанов. Остается одна Иноземцева. Но как войти к ней в доверие? С чего начать разговор? Но это потом. Сейчас ему надо было срочно заняться поисками Валентины.
– Вы не могли бы мне помочь найти адрес, где Валентина жила до замужества… Девичья фамилия ее была Огнева…
Глава 6
Саратов, 2000 г.
Валентина до утра не выпускала из рук трубку, пытаясь дозвониться до Кайтанова, но в ответ раздавались лишь равнодушные длинные гудки. Его не было дома. Тогда около шести утра она снова решилась позвонить Иуде и, назвав адрес, приказала немедленно приехать к ней. Ей казалось, что до родов осталось совсем немного, и ее охватила паника. Рожать в пустой квартире, зная о том, что помощи ждать неоткуда, означало подвергать смертельному риску не только свою жизнь, но и жизнь и здоровье будущего ребенка. Она по-прежнему не хотела звонить никому из своих знакомых, чтобы не давать повода для сплетен и ненужных расспросов. На войне как на войне. Пусть будет Иуда…
– Иуда, я жду тебя, приезжай немедленно… Сейчас не время для выяснения отношений.
Его не было очень долго, и она задремала, свернувшись в кресле. А проснулась от звуков, свидетельствующих о том, что кто-то явно ломится в дверь, лязгает ключами или чем-то металлическим, пытаясь отпереть замки. У Валентины волосы зашевелились на голове от страха. Все еще не веря в реальность этих звуков, она на цыпочках приблизилась к двери и замерла. Да. Это были не галлюцинации. Кто-то действительно пытался открыть дверь. Характерный лязг металла о металл. Какая-то возня. Обхватив живот обеими руками – жест, продиктованный ей разбухающим в ней с каждым часом материнским инстинктом, Валентина стояла посреди прихожей и не могла от страха пошевелиться. Чем она будет защищать себя и маленького? Кухонным ножом? Но ноги не слушаются ее… Она не может даже шага сделать. И тут она услышала другой звук, от которого ее прошиб пот, ледяной змеей заструившийся по спине…Выстрел. Сухой, жесткий и не очень громкий щелчок. Затем что-то тяжелое и большое бухнулось о дверь, а потом раздались звуки удаляющихся шагов. И еще – стон. Кто-то звал ее по имени.
– Иуда! – И она, услышав знакомый голос и забыв об опасности, дрожащими руками принялась отпирать замки. Когда же дверь распахнулась, к ее ногам рухнуло его тело. Светлая сорочка его быстро напитывалась кровью в области плеча. Сам же Иуда, бледный и похожий на мертвеца, шевеля губами, пытался ей что-то сказать. Понимая, что она не может его тащить, что при такой физической нагрузке ей не избежать преждевременных родов, она кинулась было уже к соседней двери, чтобы попросить о помощи, как почувствовала, что он держит ее за подол домашнего халата.
– Никого не надо… – услышала она и увидела, как Иуда, держась одной рукой за раненое плечо, другой, отпустив халат, пытается помочь себе перевалиться через порог и доползти до комнаты. – Он может вернуться… Никуда не уходи. Запри дверь и, пожалуйста, промой рану…
– Ты видел его? Кто это? Как он выглядел? – Она не хотела думать о том, что теперь она потеряет еще и Иуду.
Но Иуда, словно не слыша ее вопросов, продолжал ползти.
– Кто в тебя стрелял? Пожалуйста, не молчи…
Он кивнул головой. Невероятно упорный, он все же дополз до дивана в комнате и взобрался на него. Лег и закрыл глаза. Валентина бросилась к шкафу, нашла вату, йод, принесла водки и, стянув осторожно с плеча Иуды окровавленную липкую сорочку, принялась промывать рану. К счастью, она оказалась неглубокой, пуля лишь задела кожный покров да частично повредила мышечную ткань. Перепуганный насмерть Иуда лишь полчаса спустя рассказал ей о том, что, поднявшись на лестничную площадку, застал возле ее двери какого-то мужчину, пытавшегося взломать дверь. Все произошло очень быстро, и незнакомец – высокий брюнет, одетый в спортивный сине-белый костюм, – увидев приближающегося к нему Иуду, достал из кармана пистолет и направил ему прямо в голову. Затем толкнул его к двери, выстрелил, и больше Иуда ничего, кроме боли, не помнил и не чувствовал…
Кровь не останавливалась, и Валентина по-настоящему испугалась.
– Ты можешь потерять много крови и умереть. Я вызову «Скорую», – твердила она, промокая ватой, смоченной в йоде, кровь, текущую из раны. – Не упрямься… Тебе нужен врач, как ты не понимаешь?!
– Как я не понимаю? – Он открыл глаза и уставился в потолок. – Это ты ничего не понимаешь. Тебе не приходило в голову, что стоит только вызвать «Скорую», как сразу же вслед за ней примчится и милиция… Ты разве забыла, что не должна была покидать Москву, что за тебя внесли залог? Захотелось обратно в камеру? Как ты станешь объяснять этим ослам, зачем ты приехала сюда? Тебе скоро рожать, ты думаешь или нет?
– А как же ты?
– Вот отлежусь немного, потом сам найду какого-нибудь врача…
– Но ведь ты же здесь никого не знаешь!
– Ты мне поможешь…
Иуда снова становился для нее грузом. Он опять мешал ей действовать. Но если в прошлый раз она заподозрила его в симуляции, то сейчас рана была, что называется, налицо. В него стреляли и могли убить лишь потому, что он видел человека, пытающегося взломать дверь ее квартиры. Значит, кто-то узнал, что Валентина в городе, и этот кто-то собрался навестить ее с утра пораньше. Только вот зачем? Чтобы убить меня. Но за что? И если бы не Иуда, то ее, возможно, уже не было бы в живых. Значит, осиное гнездо, которое она собралась ворошить, где-то здесь, совсем рядом… Тогда не стоит дальше прятаться. Она обзвонит всех друзей Либина и соберет их на поминки… А что дальше? Посмотрит им в глаза? Но она же не ясновидящая, чтобы понять, кто из них убийца… Что же делать?
– А как же ты?
– Вот отлежусь немного, потом сам найду какого-нибудь врача…
– Но ведь ты же здесь никого не знаешь!
– Ты мне поможешь…
Иуда снова становился для нее грузом. Он опять мешал ей действовать. Но если в прошлый раз она заподозрила его в симуляции, то сейчас рана была, что называется, налицо. В него стреляли и могли убить лишь потому, что он видел человека, пытающегося взломать дверь ее квартиры. Значит, кто-то узнал, что Валентина в городе, и этот кто-то собрался навестить ее с утра пораньше. Только вот зачем? Чтобы убить меня. Но за что? И если бы не Иуда, то ее, возможно, уже не было бы в живых. Значит, осиное гнездо, которое она собралась ворошить, где-то здесь, совсем рядом… Тогда не стоит дальше прятаться. Она обзвонит всех друзей Либина и соберет их на поминки… А что дальше? Посмотрит им в глаза? Но она же не ясновидящая, чтобы понять, кто из них убийца… Что же делать?
И вдруг, глядя на распростертого на диване Иуду, она поняла, насколько нелепа с самого начала была ее затея вернуться сюда, в Саратов. Разве по плечу ей, слабой беременной женщине, проводить собственное расследование и искать убийцу той несчастной девушки? Даже если случится невероятное и она узнает, кто убийца, разве это может оживить Сергея? Разве что-нибудь изменится в ее жизни? Она лишь снова встретится с подлостью и предательством…
Когда Валентина закончила бинтовать рану и без сил опустилась в кресло, в дверь позвонили. У нее от страха все поплыло перед глазами.
– Валя, открой! Это я, Кайтанов! Открой, даже если ты не одна… Я прошу тебя! – кричал Лева за дверью и стучал в нее кулаками.
– Ты слышал? – спросила она Иуду. – Что будешь делать?
– Я дурак, что же теперь… Открывай. Пусть добивает…
Валентина кинулась к двери, открыла ее и почти сразу же была подхвачена сильными руками Левы. Он так крепко обнял ее и так прижался к ней, дрожа всем телом, что она, даже не видя его лица, поняла, что совершила страшную ошибку, бросив его одного в Москве и даже не дав ему возможности ничего сказать в свое оправдание.
– Лева, ты прости меня. – Она разрыдалась у него на груди. – Умоляю тебя, не трогай Иуду… Он здесь, лежит на диване…
– Девочка моя, ты что же это, любишь его? Ты любишь этого жирного борова? Да я же ему сейчас башку размозжу…
Вцепившись мертвой хваткой в его рукав, она едва сдерживала Леву, чтобы тот не набросился на и без того ослабленного и измученного Иуду. Подняв заплаканное лицо и увидев посеревшее лицо Кайтанова с горящими ненавистью глазами, она подумала о том, что сейчас он напоминает ей дикого раненого зверя.
– Он пришел ко мне несколько минут назад… – заикаясь и плача, говорила она. – В Иуду стреляли… Он спас мне жизнь… Не трогай его, я прошу тебя. Он совершил ошибку, но он раскаивается. Я знаю, что это он все подстроил там, дома, но он просто потерял голову… Если ты сейчас же не успокоишься, больше не увидишь меня!
Она уже кричала, мотая головой и обрушивая на грудь Кайтанова удары своих маленьких кулаков.
Лева сразу как-то обмяк, расслабился и, взяв ее голову в свои большие ладони, поцеловал в лоб.
– Все, Валечка, все, я успокоился. Не переживай… просто у меня тоже, оказывается, нервы… Я не трону твоего Иуду.
Они вместе вошли в комнату, и Лева, увидев белое лицо Иуды, кучу окровавленных ватных тампонов на столе и уже успевшую напитаться кровью марлевую повязку на его плече, подошел и развел руками.
– Я ничего не понимаю… Кто это тебя так?
Иуда, покрываясь потом, почти шепотом рассказал все, что с ним произошло возле двери Валентины.
– Почему же вы не вызвали врача? Милицию? Его же могли убить!
– Он говорит, – кивнула она на Иуду, – что мне нельзя сталкиваться с милицией, я же уехала из Москвы, хотя не имела права это делать… Мы испугались.
– Ты хотя бы знаешь, свинья, что тебя убить мало… – Кайтанов даже замахнулся на Иуду, словно демонстрируя еще не угасшее в нем чувство отвращения и злобы. – Как ты мог такое позволить по отношению к человеку, который впустил тебя в свой дом, доверил беременную жену…
– Лев Борисыч, меня бес попутал… Я же не виноват, что люблю вашу жену. Но я уеду и оставлю вас в покое, обещаю… Вот только бы мне немного отлежаться…
– Я сам лично отправлю тебя сейчас же в Москву. На самолете. А мы уж здесь сами как-нибудь разберемся. Час в воздухе – и ты дома. А там выкручивайся как хочешь – вызывай «Скорую» или участкового доктора. Уж в Москве тебе умереть не дадут. Но и ходить за тобой, недоноском, здесь никто из нас не собирается. И еще совет: постарайся там, в Москве, не попадаться мне на глаза… Ты понял?
– Понял…
– И про жену мою забудь… Увижу рядом с ней – разорву! Паспорт у тебя при себе?
– Да, в кармане…
– Вот и отлично. А теперь поднимайся…
– Лева, но он же ранен!
– Ничего. Я помогу ему добраться до машины… Так, значит, это твоя машина стоит возле крыльца… Я еще подумал тогда… Понятно. Машину твою я устрою здесь на стоянке, возле аэропорта; потом, когда поправишься, вернешься сам и заберешь. А сейчас подымайся, нечего здесь разлеживаться.
И Кайтанов, обхватив его обеими руками под мышками, поднял и поставил на ноги.
– Подожди, ему же надо рубашку снять, другую надеть.
– А у тебя в доме имеются мужские рубашки?
Валентина покраснела.
– Имеются. Отцовские… Одна как раз впору будет. И вообще я с вами поеду, одна здесь не останусь… – сказала Валентина.
– С нами так с нами… – Кайтанов принялся стягивать с Иуды липкую от крови рубашку.
На «Мерседесе» Иуды прибыли в аэропорт. Кайтанов взял у него паспорт из кармана и пошел за билетом. Вернулся.
– Тебе повезло – через час полетишь. Есть хочешь? Пить?
– Пить? Да…
Иуда сидел, привалившись боком к спинке кресла, то и дело вытирая платком пот со лба.
Кайтанов принес ему из буфета вишневого соку и бутерброд с икрой: «Это тебе, мерзавец, для крови», затем, подумав, вероятно, о том, что и рубашка скоро впитает в себя кровь и привлечет внимание окружающих, снял с себя пиджак и надел его на раненого.
Валентина видела, как в Кайтанове борются два чувства к Иуде: неприязни и жалости одновременно. А еще она радовалась, что все складывается таким образом, что рядом с ней остается Лева, а не Иуда, который последнее время стал ее тяготить своим присутствием. Она не боялась объяснения с мужем и была готова к любому, пусть даже самому нелицеприятному разговору. В ней жила уверенность, что он поймет ее и простит.
Кайтанов сам проводил его до автобуса, который должен был доставить пассажиров до трапа самолета. Затем вернулся к Валентине и с видом человека, выполнившего свой долг, вздохнул с облегчением:
– Ну что, поедем в гостиницу? По-моему, нам с тобой есть о чем поговорить…
– Ты как себя чувствуешь? – Это было первое, что он спросил ее, когда они остались наконец вдвоем. До этого всю дорогу в такси он молчал, словно боясь раньше времени расплескать накопившиеся в нем обиды и вопросы.
Валентина вместо ответа легла на кровать, поджав под себя ноги, и взглядом пригласила Кайтанова последовать ее примеру. Он лег рядом, обняв ее – его рука в естественном порыве прижала ее тело к себе, – и вдруг почувствовал, что она дрожит.
– Тебе холодно?
– Да, холодно… Меня знобит. Я так устала, Лева… Но я готова выслушать тебя и ответить на все твои вопросы. Ты хочешь узнать про Либина… Да, он появился в Москве…
– Нет, я хотел узнать сначала о другом. Почему ты тогда бросила его? Я понял, для чего тебе понадобились деньги, – ты наверняка подкупила адвоката… Ради Либина ты пошла на преступление, украла деньги из кассы, и вдруг уехала из города… Ты хотя бы можешь себе представить, какие чувства он испытывал, когда звонил тебе, искал тебя через общих знакомых…
– Да, он позже рассказывал мне, как ему было трудно без моей поддержки. Но я тогда была неопытная, я поверила той женщине, которая приходила ко мне… Она была его любовницей и такое мне рассказала про него, что… я… мне трудно даже найти слова, чтобы описать тебе те чувства, которые охватили меня в тот момент, когда я поняла, что украла деньги для подлеца, для обыкновенного пошлого бабника… Она рассказала мне, что он встречался не только с Любой Гороховой, но и с Верой, ее подружкой…
– Она показывала тебе фотографии? – Кайтанов вспомнил визит Кристины и ту бурю уже его собственных чувств, когда та начала ему рассказывать про несуществующих любовников Валентины, иллюстрируя ее похождения фотографиями.
– Нет… Но она была так убедительна… Она так хорошо знала Сергея, что ей не составляло труда описывать интимные подробности его отношений с женщинами. Теперь-то я понимаю, что она сделала все это не из-за ревности, как я думала тогда, а совсем по другой причине… Ее, видимо, кто-то очень хорошо попросил об этом. Кому-то было на руку, что Сергей потеряет в моем лице своего союзника и останется совсем один. А раз так, то он может скорее попасться… И если бы у него не было друга в Риге, скорее всего, он не выдержал бы и сдался… Понимаешь, Лева, Либин – не тот человек, который долгое время способен скрываться и прятаться. Он – честный и порядочный, такая жизнь не для него… Он долго искал меня, пока его саратовские друзья не выпросили у паспортистки мой новый адрес. Ведь когда я выписывалась из его квартиры, мне надо было сообщить место моей регистрации… Все очень просто. К тому времени Либин скопил немного денег, чтобы вернуться в Россию, в Москву, ко мне.