Ни о чем подобном я и не думал. Наверное, мы с Варламом (черт побери, я даже мысленно не мог назвать его отцом!) мыслили по-разному.
– И тогда мы спутаем его карты. Кому из нас со временем быть президентом – вопрос второй. Твое от тебя не уйдет, даю тебе слово, Ларс… Но мы ведь спутаем ему карты, верно?
– Я ухожу, – объявил я.
– Куда это?
– Туда, где я нужен. Я ведь просто инженер. А ты – ты оставайся политиком. Сколько угодно. Побеждай на выборах, президентствуй… Я не могу. Мне, извини, противно.
– Желаешь плыть по течению? – Варлам чуть заметно усмехнулся. – Ну что ж, плыви со всеми. Ты говоришь: народ? Народ – это река. Она бывает бурной, бывает спокойной, но все равно это только масса движущейся воды. Кто более достоин уважения: тот, кто плывет вместе с рекой, или тот, кто строит на реке плотины, каналы и шлюзы?
– Смотря как строить…
– Выпей-ка пива, Ларс, сынок, – ласково сказал Варлам. – Выпей и послушай меня, старого циника. Да, Твердь сейчас в заднице. Ты считаешь, что во всем виноват я и мне подобные. Ты готов казнить себя за то, что стоял на нашей стороне. Понимаю. Но пойми и ты: то, что случилось на нашей планете, должно было случиться рано или поздно, с нами или без нас. Так почему без нас? Река выбрала новое русло. Мы должны помочь ей течь, только и всего. Не мы, так другие. Но с какой стати другие, а не мы?
Я и впрямь присосался к кружке, пытаясь собраться с мыслями. Черт, спорщик из меня, как из полена карданный вал… С одной стороны, Варлам был прав: уйти сейчас – бежать от ответственности. А с другой стороны…
– Майлз Залесски при тебе договаривался с марцианами? – спросил я.
– О главном – при мне, – признал Варлам. – Ты хочешь сказать, что условия договора ужасны? Правильно. Но Майлз Залесски согласился на них.
– И ты на них согласился, – сказал я. – От имени всех нас ты согласился на кабалу. Что изменилось? Выйди на улицу, поговори с людьми. Они стали богаче жить? Нет. Они стали свободными? Пока еще им кажется, что да, но это со временем пройдет. Мы всего лишь поменяли хозяев. А ты? Был в середине списка, а теперь стал первым из рабов? И получил в итоге свободу раба быть битым и нищим. Ради этого стоило драться с метрополией?
– Замолчи. Ты не понимаешь…
– Конечно, где уж мне понять! Мы ненавидели землян – теперь будем ненавидеть марциан, и даже еще сильнее. А Земля, между прочим, вкладывала в нас не меньше, чем получала взамен!..
– Только в последние годы. Скажу тебе для сведения, но не для распространения: она вкладывала в нас не просто больше, а гораздо больше, чем получала. Метрополия хотела укрепить свое положение, но она… – Варлам усмехнулся, – выбрала для этого неподходящее средство. Землянам надо было закрутить гайки и держать нас в черном теле, тогда бы мы еще долго не рыпнулись…
– Теперь Марция исправит ошибку Земли, не так ли? – съязвил я.
– Марция… Марция… – Варлам помедлил. – Спору нет, мы завязли… одной ногой…
– Обеими!
– Не ори. Полагаю, мы завязли временно. Добыли Тверди свободу и сейчас же променяли ее на новую зависимость, ты это хочешь сказать? Впрочем, ты уже сказал… Верно, променяли. Хотя есть разница: политическую зависимость мы променяли на экономическую. Все-таки кое-что. Теперь мы вступим в Лигу Свободных Миров и окончательно обезопасим себя от посягательств со стороны Земли, а потом уже постараемся сделать так, чтобы ослабить зависимость от Марции. Население нас поддержит…
– На первых порах!
Официантка, лениво вытирающая лужицы пива на столах в дальнем конце зала, обернулась к нам: не собираются ли эти двое затеять драку? Варлам послал ей воздушный поцелуй. Официантка фыркнула, как лошадь, и утратила к нам интерес.
– Перестань шуметь, не то нас выведут. Народ Тверди будет поддерживать нас и десять лет, и двадцать, надо только уметь разговаривать с ним. Это мы умеем, а чего еще не можем, тому быстро научимся. Но главное – в другом. За это время, за несколько лет, мы должны переломить ситуацию в игре. Ты спросишь: как?..
– Ну и спрошу… Игра-то уже кончена.
– Игра не кончена, – сказал Варлам. – Даже на Марции понимают, что она еще не кончена, как бы им этого ни хотелось. Гляди расклад. В противодействии метрополии мы оперлись на третью силу – Марцию. Метрополия временно смирилась с потерей Тверди, у нее хватает проблем с другими колониями, сейчас она не игрок. Остаемся мы и Марция. Виноват, остается Марция и бывшие земные колонии, из которых Марция хочет слепить Лигу Свободных Миров. Слепит, не сомневайся. Под своим полным контролем, разумеется… Погоди, я знаю, что ты хочешь сказать. Козыри не у нас и не у таких, как мы. У нас даже нет связи друг с другом, поэтому, стоит какому-нибудь члену Лиги рыпнуться – он будет иметь дело с Марцией один на один. С понятными последствиями. То есть другие планеты Лиги – не игроки в нашей игре. Нам в одиночку тоже ничего не светит – у нас нет технологии выращивания «темпо». Пока нет…
– А будет? – спросил я. – Погоди, погоди, «темпо» ведь размножаются только в специфических условиях Марции…
– И это говорит инженер! Условия можно создать где угодно. Раньше я сомневался в этом – теперь знаю точно.
– Откуда?
Варлам невесело усмехнулся и поморщился от боли.
– Ты уже понял…
– Сегодняшнее… связано с «темпо»? – Я перешел на шепот.
– Учти, я тебе этого не говорил, – сказал Варлам. – Но как отец сыну скажу: сегодня меня немного поучили не совать нос в чужие секреты. Аккуратно так поучили, без следов на лице. Если окажусь непонятливым, в следующий раз меня, надо полагать, поучат летально. А того человека – ты его не знаешь, – которого я оставил на Марции разузнать об этих микробах все, что только можно, я теперь, наверное, никогда не увижу. Мир его праху. В области шпионажа мы пока еще сущие дети. Но мы научимся. Мне придется изо всех сил изображать, что я понятливый ученик. Сейчас мы должны вести себя тихо, улыбаться, исподволь собирать информацию и ждать своего часа. Мы не знаем, к чему приведут эксперименты марциан с поголовным темпированием и каковы могут быть отдаленные последствия. Возможно, сами марциане этого еще не знают… Ты пей пиво, пей…
Я пил и радовался: все-таки нашлась зацепка, благодаря ей я мог меньше презирать моего биологического отца. Разумеется, он и сейчас был политиком и в разговоре со мной манипулировал правдой, но побои – это побои. Покорного раба не станут «учить» ногами по ребрам. Варлам все еще работал на пользу Тверди, пусть даже своеобразно понимая, в чем она состоит, эта польза.
А когда он поймет, что все напрасно, распростится с последними остатками иллюзий и начнет драться за власть только потому, что она власть? Рано ли, поздно ли, но это случится. Скорее рано…
– Значит, ты все-таки хочешь уйти? – спросил он, разлив по кружкам остатки пива. – В инженеры? Подумай, не спеши. Я не стану давить на тебя, тем более что это бесполезно. Понимаю: тебе сейчас хочется забиться в самую глубокую нору, чтобы не видеть того, что стало с нашей Твердью. Делать свое дело и не смотреть по сторонам. Это вариант, не спорю. Может, не идеальный, однако все же вариант. Кхм. Пей пиво, пей… И слушай. У меня есть для тебя вариант получше. Что бы ты сказал, если бы я предложил тебе покинуть на время Твердь?
Этого я никак не ожидал.
– Кажется, покинуть Твердь можно только в одном направлении, – пробормотал я.
– Верно. Мы открываем на Марции дипломатическую миссию. Ты вполне годишься на роль советника нашего посланника. Хочешь?
– Если я должен выведать все о «темпо»… – начал я, воодушевляясь.
– Нет! – немедленно прервал меня Варлам. – Ты мне живой нужен. Обещай мне, что и близко не подойдешь к этим секретам. Ими займутся другие… Твоя задача иная: собирать сведения об объектах, известных под названием черных кораблей. Мы должны понять, что они такое. Будет совсем хорошо, если в этом понимании мы опередим марциан.
– Черт… – Я потер лоб. – Я совсем забыл о черных кораблях…
– Ребус-фактор, – напомнил мне Варлам. – Что, правда забыл? Это плохо. Придется вспомнить… конечно, если ты согласишься. Само собой, о черных кораблях ничего толком не известно, но лично я подозреваю, что главная наша надежда – как раз они. Точнее, породившая их цивилизация. Это элементарно, Ларс, сынок. В борьбе с метрополией мы вынуждены были опереться на третью силу – Марцию. Теперь мы должны найти четвертую силу, чтобы потягаться уже с Марцией. Условия сделки – детали далекого будущего. Сейчас нам надо, во-первых, убедиться в наличии четвертой силы, а во-вторых, вступить с нею в контакт. Задача не из простых и не из решаемых быстро. Вот именно эту работу я и хочу тебе предложить… С ответом не тороплю, подумай.
Я и сам не был готов дать немедленный ответ. Быть заранее готовым к такому предложению – на это не хватило моей фантазии.
– Ты должен понять одну вещь, – сказал мне Варлам. – Я не вправе рассчитывать на твои сыновние чувства. Я только знаю, что из тебя получился человек, а не дрянь. Решай сам. Это твоя жизнь. Я за тебя решать не стану.
– Ты должен понять одну вещь, – сказал мне Варлам. – Я не вправе рассчитывать на твои сыновние чувства. Я только знаю, что из тебя получился человек, а не дрянь. Решай сам. Это твоя жизнь. Я за тебя решать не стану.
Мы долго молчали. В пустом полутемном пивном зале с липкими столешницами слышались только шаркающие шаги неуклюжей официантки. Она то и дело поглядывала на нас и наконец сварливо осведомилась, долго ли мы еще собираемся тут торчать.
Мы расплатились и вышли. В ночном городском небе тускло светились звезды. Им мешал свет уличных фонарей, Луны Малой и Карлика, ползущего с востока к югу по восходящей дуге. Вселенная жила своей жизнью, Твердь – своей, а мне предстояло выбрать свой путь.
И, кажется, я его уже выбрал.
Эпилог
Несуразное угловатое чудовище появилось внезапно, завершив очередной гиперпрыжок. Только что на дальних задворках очередной звездной системы не было ничего, если не считать метеоритов, кометных ядер и космической пыли, – но вот пылинки вспыхнули, мгновенно сгорая под натиском гиперполя, рисунок созвездий исказился, и из разгоревшегося бледно-лилового зарева медленно выплыл устрашающих размеров монстр.
Автоматический бот-сеятель был уже очень стар. Корабли его класса обычно жили пятьдесят, сто, полтораста лет – этот давно разменял третью сотню. Его обшивка истончилась, ресурсы дублирования систем и саморемонта подошли к концу. Корабль знал, что по теории вероятностей погибнет скорее от физического износа, чем от внешних факторов. Дальний космос сыграл с ним злую шутку. Корабль не превратился в облако осколков при случайном столкновении с ядром кометы, не попал в плотный метеоритный рой, не испарился, проложив гиперканал прямо к поверхности звезды. Ему предстояло умирать медленно, может быть, в течение еще целого столетия.
Мозг бота-сеятеля осознавал свое вероятное будущее, но это не заботило его. Пока не окончена работа, все ресурсы должны тратиться на ее выполнение. С аксиомами не спорят. Корабль имел цель, пока в его чреве еще оставалось несколько буев, которые он мог сбросить на теоретически пригодные для колонизации планеты. Достижение цели есть радость. Корабль не думал о том, что ждет его, когда будет отстрелен последний буй.
Вскоре лиловое зарево погасло, и звезды вновь заняли свои законные места. Осталась лишь рябь кривизны пространства, быстро разбегающаяся и затухающая. Некоторое время ничего не происходило. Затем включились двигатели, и глыба корабля пришла в движение. Корабль не торопился, но и не терял времени. Сканируя местные искривления гравиполя, чувствительные датчики корабля обнаружили возле карлика семью планет – три газовых гиганта и четыре твердых шарика.
Третий из них с трудом вписывался в заданные параметры.
Выйдя на орбиту планеты, корабль сбросил буй.
Там, куда он упал, вспыхнул было пожар, но быстро погас сам собой. Заснеженная тундростепь – не то место, где огонь может набрать силу и опустошить полматерика. Сгорело лишь несколько карликовых, пригнутых ветрами к земле деревцев, да вокруг раскаленного шара образовалась большая проталина. Шарахнулся и ускакал прыжками небольшой зверек с белой шерстью. И только.
Остыв и сбросив обгоревшую корку, шар начал видоизменяться. Он растянулся в блин и, сокращаясь, как плоский червь, выполз из выбитой им ямы. Вскоре блин стал толще – буй поглощал оттаявший грунт и перерабатывал его, наращивая массу и возможности. Вырастив лучемет, он освободил от снега и растительности площадку радиусом в сто шагов.
Распластался ковром – и замер, впитывая энергию маленького холодного солнца. Тянулись холодные дни, их сменяли морозные ночи. Иногда шел снег. Чтобы растопить его, буй тратил энергию. Это не нравилось ему, потому что отдаляло то, в чем заключался смысл его существования.
Очень нескоро пришел день, когда буй почувствовал, что он готов. Центр ковра начал вспучиваться горбом, и к центру поползли края. Ковер съеживался, словно шагреневая кожа, но не терял объема. Скоро он вновь стал шаром, но лишь на минуту. Какая-то сила заставила его сплющиться с боков, словно эритроцит или колесо без спиц. Прошла минута, и буй врос основанием в почву. Теперь он смахивал на надгробие без надписи, но размер надгробия напоминал по меньшей мере о слоне.
И вновь долгое время ничего не происходило. А потом настал вожделенный миг. Буй ощутил сигнал извне и потянулся к нему всеми инстинктами, машинными и примитивными. Время пришло. Одна из плоскостей «надгробия» никак не изменилась, зато на второй проявилось круглое пятно полутораметрового диаметра. По твердой, казалось бы, поверхности пятна пробежала рябь, и пятно стало бездонной дырой, освещенной изнутри бледным, похожим на коронный разряд, лиловым сиянием.
Первым оттуда выплыл небольшой, смахивающий на блюдце механизм. Взяв пробы воздуха, почвы, выдернув сухую травинку в качестве биологического образца, он проплыл над тундрой туда-сюда, вернулся к «надгробию» и канул в лиловое сияние.
Некоторое время ничего не происходило.
Но вскоре из Врат боком, по-крабьи, вылез человек в утепленном белом комбинезоне, бронежилете, дыхательной маске и с короткоствольным импульсным лучеметом на ремне через шею. Посидел на корточках, вертя головой и стволом во все стороны, и осмелился привстать.
Вновь тщательно огляделся и позвал напарника:
– Эй, где ты там? Выходи давай.
Появившийся из Врат второй землянин первым делом зябко поежился.
– Бр-р… Не курорт.
– Орбита планеты очень эксцентрична, – пояснил первый. – Зато ось вращения почти не наклонена. Когда планета в перигелии, на планете везде лето.
– Жаль, что не сейчас, – буркнул второй.
– Зато хищной фауны не видно.
– Ну, какие тут хищники, кроме мерзлых?
– Всякое бывает. Ты по сторонам-то гляди…
Один чуть впереди, другой чуть сзади – они отошли сотни на две шагов, сделали круг и вернулись к Вратам.
– Так и доложим: запускать пробную партию пока нельзя, – сказал первый, обирая сосульки с дыхательной маски. – Надо дождаться хотя бы весны.
– А по-моему, дохлый номер, – возразил второй. – Померзнут переселенцы.
– Это не нам решать, – парировал первый. – Если они не ленивы и если лето здесь теплое – ничего не померзнут. Выживут, расплодятся и лет через двести еще права качать начнут. А там, глядишь, и о независимости задумаются.
– На что она им?
Первый пожал плечами и от этого движения зябко поежился.
– А я знаю? Просто почему-то всегда так бывает. Ну ладно, пошли в тепло, нечего тут околевать…
Оба скрылись во Вратах, и лиловое сияние погасло.
Погрузившись в дрему, автоматический буй, превратившийся во Врата, ждал. Даже на Земле никто не знал, дождется ли он когда-нибудь выполнения своей главной миссии, но он терпеливо ждал, только в ней видя смысл своего существования.
Как, впрочем, и люди.
2009–2010 гг.