– Любой знает это, реис, – почтительность в голосе серена не смогла до конца скрыть удивление. – Виной тому проклятая магия красных монахов.
– Верно, то был «святой корабль», как называют их сами иторены, – подтвердил Саидди. – Фрегат Его Величества «Экзекутор». Против него было двенадцать наших галер, а вернулось на Сарсур лишь две.
Реван помолчал, давая серену в полной мере осознать услышанное.
– Это не трусливые торгаши, что при одном лишь виде наших весел начинают засеивать море чугуном. У реиса корабля, что перед нами, счетная доска в голове и нервы из тросов. Прибавь мы скорость, пытаясь успеть – и он угостил бы нас полным бортовым залпом с дистанции, где не промахнулся бы и ребенок. Видел хоть раз, серен, – повысил голос Саидди, – что делает с гребцами ядро, пролетевшее вдоль борта?! Обычно там сидят рабы, и потому огневики стараются не бить по корпусу, но сегодня мы посадили за весла своих. А на верхней палубе стоят большие карронады, которые сейчас наверняка заряжены картечью. Когда они палят с высоты своего борта, у нас на палубах не укрыться и тушканчику.
– Выходит, эта добыча нам не по силам, реис?
– Разве я сказал такую нелепость? – Саидди аль Реван улыбнулся и серен с трудом удержал пиалу в руке. Пардус его не так жутко скалится, подумал он, пряча глаза.
– Дым, что подняли твои люди… – ах, так вот зачем нужна была эта пальба, понял, наконец, Али Шер, – дал нам отойти без потерь. Здесь пушки фрегата не достанут «Рассекающую», зато подарок нашего фряжского друга, «длинное рыло», и с такого расстояния сможет превратить в щепки… шлюпку.
– А оставшись без шлюпок, они будут полностью в нашей власти! – подхватил серен. – О, теперь я понял твой замысел!
– Твоя радость – моя радость, – церемонно произнес реис и тут же, резко помрачнев, добавил: – Но сейчас я хотел бы понять: по кому стреляют пушки огневиков!
* * *«Мститель» успел развернуться на четыре румба, прежде чем насмешливое улюлюканье сменилось воплями ярости, почти сразу же заглушенными частой ружейной пальбой.
Пока что большая часть выпущенных бешбешами пуль дырявила волны в полусотне футов от корабля. Лишь несколько десятков полыхнули ярко-алыми точками на выставленном Агероко «щите», а пять-шесть – рассерженными шмелями прожужжали сквозь ванты фрегата.
– Галера по левому борту табанит!
– Эти трусы бегут!
– Пока всего лишь отходят, – охладил восторги юнг ун-капитан. – А те, что справа?
– Они заряжают пушку! – азартно выкрикнул Хотбок.
– Да неужели? – с нарочитым изумлением произнес Энрике. – Неужели они собрались по нам стрелять? Вот мерзавцы-то…
Ответом ун-капитану стал дружный смех, разом оборвавшийся, когда вражеское ядро начисто снесло нактоуз, хлестнув по борту веером щепок – угодивший под них матрос упал, даже не вскрикнув.
– Бах! И мы без компаса, – сказал первый помощник, озабоченно глядя на оставшийся пенек. – По меньшей мере, восемнадцатифунтовка… и канонир у них что надо! Передайте на батарейную палубу, чтобы не смели стрелять до полного разворота! – крикнул он и, повернувшись к Диего, произнес тоном тише: – Не желаете ли перейти на шканцы, тан капитан?
– Намекаете, что здесь стало жарковато?
– Намекаю, – Энрике подошел вплотную к маленькому тану, – что глупо, если одно дурацкое ядро лишит «Мстителя» сразу двух старших офицеров.
– Чтобы избежать этого, хватит и пары шагов.
Ракона отвернулся – как раз, чтобы увидеть, как ядро со второй галеры упало в море совсем рядом с носовой шлюпкой.
– Эти прохвосты умнее, – с сожалением признал ун-капитан. – Защита монаха и пули-то едва держит, а если мы лишимся шлюпок… – конец фразы ун-капитана растворился в пушечном реве.
Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах!
Первое ядро угодило в нос галеры парой футов левее бушприта и прошло вдоль борта, оставляя за собой кровавое месиво среди гребцов – по прихоти судьбы как раз в тот момент, когда на другой галере реис Раван рассказывал серену Али Шеру о перспективах попадания под бортовой залп. Второе свистнуло выше цели, зато третье…
– Великий Огонь! – потрясенно выдохнул Хотбок. – Ну и ну.
Это был и в самом деле невероятный выстрел. Из тех, что выпадают на долю лучших из лучших, да и то раз в жизни. Ядро угодило точно в форштевень галеры, мало того – в одну из скоб на нем. Дюймом выше или ниже – и очень может быть, весь эффект ограничился бы сквозной дырой в мореном дубе, но именно здесь ядро переломило кораблю хребет!
С жутким хрустом рванулись в стороны доски набора – словно голодное чудовище из Нижних Миров распахнуло пасть. Даже на фрегате расслышали, как истошно завопил кормчий, но гребцы левого борта еще не успели разобраться с последствиями пролета первого ядра. Впрочем, галера в любом случае мчалась слишком быстро и скорость эта умножила рвущийся через пробоину поток.
Две скампавеи, ловко развернувшись, двинулись к большой галере – нос ее уже скрылся под водой, борта возвышались над волнами не больше чем на фут, а море вокруг пестрело от голов. Лишь одна по-прежнему рвалась вперед – точнее, вперед и вбок, пытаясь добраться до фрегата по широкой дуге. Впрочем, отваги ее капитана хватило ненадолго – ровно до первых щепок, выбитых стрелками Фишера из борта скампавеи.
– Что со второй галерой? – окрик Энрике вывел собравшихся на мостике из состояния восторженного столбняка.
– Она, – Хотбок начал говорить едва не прежде, чем сфокусировал дальновзор на новой цели, – стоит, ох, нет, похоже, она начинает ворочать. Гребет веслами только левого борта.
– Это что же, – неуверенно спросил кто-то, – значит? Они отходят?
– Похоже на то, – голос ун-капитана прозвучал непривычно глухо. – Думаю, тан Раскона, Морскому Старцу пришелся очень по вкусу ваш камзол.
Утром следующего дня, Беда.
Окажись здесь мастер-крепостник, он бы наверняка запил от скуки. Природа сама позаботилась о том, чтобы сделать бухту Радужного цветка недоступной для врагов шахства Беда. Узкий, извилистый фарватер – без хорошего лоцмана и не думай идти по нему! – а вокруг изрытые пещерами скалы. Людям осталось лишь затащить в эти пещеры орудия, да заложить подрывные заряды – и теперь любой, кто рискнет проплыть здесь не по воле шаха, окажется либо погребен каменной лавиной, либо расстрелян из невидимых до поры бойниц.
Но когда-нибудь и в это гнездо злобных ос явятся люди с факелами, чтобы оставить за собой пепел и страх перед возмездием. Диего Раскона был уверен в этом и заранее им сочувствовал. Штурм этих скал будет стоить дорого – если, конечно, магия или золото не расстелет для атакующих «белую дорожку».
А потом он забыл почти обо всем: после очередного поворота скалы вдруг закончились, и перед фрегатом распахнулось искрящееся зеркало бухты… и город на берегу – россыпь желтых куполов, из которой зелено-золотыми свечами тянулись к небу мэллорны.
– Вечный огонь, какая же красота! – стоявший рядом с капитаном Оркис разве что не прыгал от избытка чувств. Впрочем, оба находившихся на мостике юнг-поручика сейчас изъяснялись в стиле «ох и ах», а вызванный на роль переводчика сержант Элайя едва не пропустил очередную команду лоцмана. Лишь ун-капитан Кэмпбелл и брат Агероко сохранили, по крайней мере, внешнюю невозмутимость.
– Никогда бы не подумал, а! Мы – первый иторенский корабль в этой бухте!
И нам еще надо будет как-то из нее выбраться, озабоченно подумал Раскона. Если мушир Фельт не достался рыбам, то сейчас он жаждет отыграться за свое купание.
– Первый корабль флота Его Величества, – поправил ун-лейтенанта Энрике. – А вообще наших кораблей тут бывало много. Да и сейчас… вон, справа, бриг у пристани.
– Но ведь это же…
– Пиратские трофеи, – с горечью произнес маленький тан. – Вряд ли их экипажи могли столь же беспечно восхищаться здешними красотами.
– Меня сейчас, – озабоченно сказал первый помощник, – беспокоит наш собственный экипаж. Матросы наверняка захотят сойти на берег, а этого допустить нельзя.
Судя по вытянувшимся лицам ун-лейтенанта и обоих юнг, они в данном вопросе были отнюдь не на стороне Энрике.
– Тан ун-капитан, – начал Оркис, – быть может, все-таки стоит дать им хоть небольшую отдушину после столь долгого и трудного плаванья? Скажем, небольшие группы, с офицером.
– Вроде наших юнг?! – первый помощник махнул рукой в сторону испуганно сжавшегося Хотбока. – Так ведь его первым и продадут на здешнем рынке. Бешбеши хоть и не асадобадцы, но и среди них встречаются любители… красивых мальчиков.
– Но ведь мы прибыли сюда по приглашению их шаха.
– И что с того? Считаете, шаху нужны союзники, которые не могут защитить сами себя? Поймите, Гарсиа, – тоном тише продолжил ун-капитан. – Здесь не Ольмер, который мы уж сотню лет окультуриваем огнем и сталью. В этих краях законы просты: если ты не можешь защитить свое имущество, остаешься без него! Если не можешь защитить себя – сам станешь имуществом!
– Тан капитан, – обратился к Диего сержант, – лоцман спрашивает, куда мы хотим причалить? – полуобернувшись, Элайя прослушал еще несколько трескучих фраз, сопровождаемый целой пантомимой жестов. – Еще он говорит, м`тан, самым почетным считается место во-он там, слева. Белая хер… прошу прощения, м`тан, белое здание на горе, что над пристанью, это и есть шахский дворец. Прежде там стояла галера Фельта.
– Спросите у него, где в бухте можно стать на якорь? – велел маленький тан.
– Он говорит: почти везде, м`тан! – доложил моргвард, выслушав ответ лоцмана. – Берег отвесный, глубины начинаются у кромки.
– Хорошо, – кивнул Диего, развязывая кошелек. – Возьмите, сержант. Один дукарий ему за труды, второй вам, тоже за труды.
– Благодарствую, м`тан! – сержант выглядел явно более довольным, чем лоцман. Еще бы, с неожиданной злостью подумал Раскона, возвращающиеся из удачного набега пираты наверняка бывали куда щедрее.
– Если позволите, тан капитан, – подходя вплотную к нему, негромко произнес Энрике. – Думаю, лучше всего будет встать на якорь в сотне ярдов от этой пристани, рядом с красным обрывом. Тогда мы сможем легко контролировать всех желающих подняться на борт…
…и покинуть его, мысленно закончил Раскона – и ошибся.
– …а при нужде отсалютовать шахскому дворцу полным бортовым! – невозмутимо закончил ун-капитан. – Мой опыт гласит, что переговоры под прикрытием пушек куда успешнее обычных.
– Интересное наблюдение, – кивнул Диего. – Хорошо. Поставьте задачу Оркису.
– М`тан?
– Прикажите ун-лейтенанту Оркису руководить маневром, – пояснил маленький тан. – А сами спускайтесь вниз и переоденьтесь наконец в парадный мундир!
* * *Ибрагим Коджас очень сильно надеялся, что аромат дорогих притираний перекроет исходящий от него запах пота. По крайней мере, сидевший в двух шагах от него джехангар Ниссим нос не воротил и это было хорошим знаком. Наверное… они с джехангаром не были врагами, но и друзьями назваться вряд ли могли. С другой стороны, стражник мог преисполниться презрением к визирю и промолчать… сейчас. О, проклятая слабость!
Дело было не в жаре – по улицам его несли в паланкине, а на катере был вывешен тент. Но стоило Ибрагиму взглянуть на приближающийся в такт ударам весел корабль, и ему становилось страшно. А начав бояться, он потел.
Сегодня на рассвете в город вместе с рыбаками вошли первые слухи о разгроме эскадры Фельта. Первые – значило путаные, неясные, противоречивые. Одни говорили, что мятежный мушир потерял все корабли, другие – что его самого пожрал выпущенный огневиками демон, третьи же, через слово призывая в свидетели Мессию, утверждали, будто Фельт приказал отступать, едва увидев иторенский флаг. Конечно, Ибрагиму было ясно, что правды в их словах немного, но и это «немного» заставляло его зябко ежиться посреди жаркого дня.
А теперь боевой корабль огневиков стоял посреди бухты, в самом сердце Беда! Одними пушками он мог бы стереть город с лика земли – как это делали его собратья в Олмере, Ралгайе или Вибраме, а колдун в багровой сутане, что таится на борту, в любой миг заставит воду в бухте обернуться раскаленной лавой…
– Эй, кто плывет?
Голос был похож на человеческий. Это придало Ибрагиму толику храбрости – он подался вперед и высунул голову из-под тента.
– Стой! Не подплывай ближе, кому сказал! Ты что, по-человечьи не понимаешь?!
Коджас вполне был готов – по крайней мере, надеялся, что готов – увидеть демона цвета крови с футовыми рогами и пышущим из глазниц пламенем. Но через борт фрегата перевешивался темноволосый крепыш в мятой полотняной рубахе. В руках же у него был не магический жезл, а длинный багор, которым иторен явно вознамерился отпихивать лодку от борта.
– Я посланник шаха Беда, – торопливо выкрикнул Ибрагим. – Мне нужен ваш капитан.
Над бортом появилась еще одна голова, на сей раз в соломенной шляпе – когда-то круглой, но сейчас из-за обтрепавшихся краев больше похожей на обкусанную лепешку.
– Хто-хто там?
– Я – Ибрагим Коджас, младший визирь шаха Беда, да длятся его дни, – привычные слова заметно прибавили уверенности в голосе. – Повелитель истинно верующих прислал меня к вашему командиру.
– А документы у вас есть? – по-мальчишески звонко спросила третья появившаяся голова, увенчанная треуголкой.
– Д-документы? – растерянно переспросил Ибрагим.
– Ну а как мы узнаем, что вы действительно визирь и посланник шаха?
Мальчишка не шутит, понял визирь, наоборот – он преисполнен важностью порученного ему дела. О, Вечнозеленый…
Проблема была в том, что никакими доказательствами его не снабдили – ведь он отправлялся не в Асадобад или, спаси Мессия, в заморские страны. Никто не предполагал, что фрегат бросит якорь не у берега, а теперь глашатай и стражники остались на набережной возле паланкина, поспешно же найденный катер портовых мытарей, мягко говоря, не поражал роскошью.
– Всякий подданный шаха знает мое имя, – произнес Ибрагим, старясь, чтобы его слова прозвучали как можно надменней. – Спросите любого.
Последний совет был излишен, запоздало сообразил он – кроме гребцов катера и джехангира иторены могли опросить разве что рыб.
– Спросишь, как же, – недовольно буркнул моряк в соломенной шляпе. – Тебя-то кто по-нашенски гутарить учил?
– Что у вас тут?!
К месту действия прибыл, наконец, настоящий офицер. Это стало ясно визирю в тот миг, когда маячившие над бортом головы – их было уже не меньше десятка, причем на некоторых Ибрагим разглядел красные платки, знак легендарной Морской Гвардии – разом исчезли.
– Лодка с берега, тан ун-лейтенант! – отрапортовал мальчишка. – А в ней… – часть фразы визирь не смог разобрать, – который требует встречи с командиром.
– Сбросьте шторм-трап, – скомандовал невидимый визирю офицер. – И… старшина Фишер, постройте рядом ваших людей.
– Слушаюсь, м`тан!
– Я останусь в лодке, – процедил сквозь плотно сжатые губы Ниссим.
– Но почему?!
– Если иторены готовят ловушку, незачем лезть в нее двоим. – Не глядя на визиря, глухо произнес джехангир. – Это не моя воля.
Воин явно чувствовал себя не лучшим образом, но Ибрагима сейчас меньше всего интересовали чьи-либо муки совести. Приказать Ниссиму не подниматься на корабль мог только начальник дворцовой стражи. А еще – сам шах. Кто из них ждет подвоха со стороны огневиков? Лучше об этом не думать, приказал себе Коджас. Ты же видишь, там люди, обычные люди, почти такие же, как иторенские рабы на рынке. Да… лучше думать о том, как я заберусь наверх.
Шторм-трап фрегата превзошел самые худшие ожидания Ибрагима. Это звучное именование, как выяснилось, было присвоено даже не простенькой деревянной лесенке, а обычной веревочной сети. Едва схватившись за нее, визирь почувствовал, как ноги превращаются в нечто желеобразное и замер, боясь пошевелится… до тех пор, пока гребцы катера на счет «раз-два» буквально перебросили Коджаса через борт.
– Ун-лейтенант Гарсиа Оркис, – представился стоящий перед трапом офицер. – Вы посланник шаха?
– Д-да, – подтвердил Ибрагим, зачарованно глядя мимо ун-лейтенанта – на короткий ровный строй моргвардов. Это всего лишь люди, мысленно повторял он, просто люди, кровь и плоть у них в точности как у меня. Утешало это соображение весьма слабо, но за неимением другого…
– Следуйте за мной.
Пройдя мимо «красных платков», офицер-огневик исчез в черном провале – солнце освещало лишь первые две ступеньки лестницы, уводящей в мрачные глубины корабля, и вида их вполне хватило визирю, чтобы осознать: по этой лестнице непривычным людям лучше спускаться осторожно, не торопясь, лицом к ступенькам.
– Вот капитанская каюта!
Невероятно, подумал Ибрагим, пригибаясь, чтобы не задеть косяк, просто непостижимо, чтобы повелитель такого большого и могучего корабля ютился в столь убогом помещении. Стены – в большинстве своем голое дерево, а из мебели наличествовал небольшой стол, койка, два стула и два огромных, тщательно закутанных в ткань предмета, в которых визирь с трудом, но все же сумел опознать пушки.
И все-таки реис огневиков жил именно здесь, и вот он-то был именно таким, как и представлял Ибрагим – мундир с золотым шитьем, длинная сабля, мужественное лицо и очень недобрый взгляд.
– Опора и защита истинно верующих, – нараспев затянул визирь, – Молния Мессии, сиятельный шах Осман аль Реза моими устами приветствует посланцев короля Бирка.
– Мы тоже приветствуем сиятельного шаха… в вашем лице, – к удивлению визиря произнес эти слова не блистающий золотом офицер, а второй находившийся в каюте огневик: мальчишка с явно подрисованной бородкой и наглыми глазами балованного слуги. – От имени Его Величества короля Иторена и его Светлости герцога ги Леннека.
Быть может, предположил Ибрагим, иторенский капитан считает ниже своего достоинства разговаривать с кем-то кроме самого шаха? В конце концов, бей асадобадской эскадры, заходившей в Беда пять лет назад, тоже не пожелал беседовать с посланцами тогдашнего шаха. Правда, он поручил вести переговоры офицеру, а не слуге, пусть и любимому. Но кто поймет этих, лишенный света истинного Учения? По слухам, в империи Цань делами государства заправляют евнухи – и лишь Мессия ведает, как обстоит с этим в Иторене!