– Итак, – снова произнес тан Франсиско ги Леннек, упираясь в подлокотник и с любопытством глядя на Диего, – чего же вы хотели просить именно у меня? Место при дворе? Денег? Отвечайте по возможности короче.
– Фрегат, Ваше Сиятельство! – выдохнул Диего.
«Вот и все, – подумал он. – Шаг сделан и осталось только пройти по этой дороге до конца».
– Так… – герцог провел пальцем по щеке, словно пытаясь утереть невидимую слезинку. – Похоже, коротким наш разговор не выйдет. Но, по крайней мере, удивить меня вы уже сумели.
Отвернувшись от гостя, он выудил из-под горы свитков несколько листов бумаги, сцепленных меж собой шнуром, положил их на стол и взялся за перо.
Шнур был цветной, вернее, разноцветный. Диего сумел различить желтую и серебристую нити, после чего логично предположил, что третья нить имеет медный оттенок. А значит, лежащий перед герцогом экстракт рожден в недрах родного казначейства. И почти наверняка повествует о прегрешениях некоего Диего Раскона, двадцати двух лет от роду, крови чистой, прямых родственных связей с еретиками не имеющего…
– Ги Карталь хорошего мнения о вас, – министр произнес эти слова с легким удивлением. – Редкий случай. Потому я и решил потратить на вас время. Жаль будет, если мы с ним ошиблись.
– Ваше Сиятельство, я наде… я уверен, что вам не придется сожалеть о своем решении.
– Уверены? – герцог наклонился чуть вперед. – Хорошо, если так. Что ж…
У Раскона вдруг пересохло во рту. Он попытался сглотнуть – и зашелся в приступе сухого, лающего кашля.
– Вы что, больны?
– Нет, Ваше Сиятельство, – выдавил Диего, – совершенно здоров!
Кончик пера в руке герцога проплыл над бумагой… замер…
– Ваша семья погибла от рук пиратов?
«Это здесь ни при чем! Прошлое осталось позади!» – крикнул Раскона… беззвучно. Кричать было нельзя.
– Да, Ваше Сиятельство. Бешбеши… воспользовавшись ненастьем на море, проскользнули мимо береговой охраны, высадились и пошли в глубокий рейд. – Герцог молчал, и Диего рискнул продолжить. – Наше поместье было почти в ста лигах от моря, и никто не думал, что пираты могут оказаться так далеко. Только эти бандиты…
Он вновь закашлялся – пить хотелось просто неимоверно, в горле словно развели костер.
– … эти бандиты оказались жадны и глупы, Ваше Сиятельство. Зашли далеко на сушу и не успели вернуться. Их нагнала конница, «жуки».
Вскоре после обеда. А когда он увидел это поле, был вечер. На-десятник, рыжий крепыш с длинными, как гномья борода, усами, точь-в-точь настоящий жук, взял его к себе в седло. «Пусть посмотрит! – велел офицер, может, ему станет легче, когда он увидит!» Пусть….
Это было пшеничное поле, вернее, два поля – дорога разделяла их, и бешбеши шли по ней, когда из-за леса вылетели конники. На галопе, с ходу разворачиваясь в линию, «крылышки жука» на плечах подняты, и ветер свистит в них, пронзительно, жутко. Мало кто способен, заслышав этот звук, удержать на месте сердце и печенку. Вот и в тот раз большая часть пиратов сразу бросилась в хлеба, в безнадежной попытке найти спасение среди желтых колосьев, лишь несколько десятков сгрудились на дороге в жалкое подобие каре. Этих скосили пули, всех разом, каждый «жук» имеет при себе карабин и четыре, а то и шесть пистолей. На тех же, кто убегал, пуль не тратили – длинные изогнутые мечи кавалеристов могли разрубить человека наискось, от плеча до пояса… или заставить череп расплескаться гнилым арбузом. Ну а тем, кто спасался от клинка, обнимаясь с землей – тем доставались подковы.
Все это Диего понял уже потом, когда линейка наставника начала вколачивать в его плечи азы военной науки. В тот вечер он просто смотрел с высоты седла на раскиданные по полю тела. Это было странно – умом он понимал, он уже был достаточно взрослый, чтобы осознать: да, эти ворохи окровавленного тряпья, пожива мух и стервятников – те самые демоны смерти, что прошлой ночью мелькали в отсветах пожара отцовской усадьбы. Разум был готов это принять, а вот сердце…
Пожалуй, «это здесь ни при чем» было все же неправдой. Не совсем правдой.
– И никто не ушел?
– Я был там, Ваша светлость, я видел. – Диего сам удивился собственному ровному тону, словно бы он докладывал о какой-то незначительной пограничной стычке. – Ближайшая роща была в двух лигах. Никто из них даже четверти этого расстояния не пробежал.
– Что ж… – задумчиво повторил тан Франсиско ги Леннек. – Действительно… вы там были.
Зависшее над листом перо дрогнуло и двинулось дальше.
– Незначительные способности к магии, но с потенциалом – это что? – неожиданно спросил министр и, встретив непонимающий взгляд Раскона, пояснил: – Насколько незначительные и что за потенциал?
– В храме на Испытаниях было установлено, – торопливо произнес Диего, – что мне доступны заклинания низшего и первого-среднего уровней. Но проводивший Испытания святой брат заметил, что мне легко дается плетение составных заклятий, хоть я и не могу использовать их с надлежащей силой. Он сказал, что с подобным складом ума я мог бы попытаться достигнуть высот в Теоретической Магии.
– Но к тому времени ваш второй опекун уже добился, чтобы вас вписали в реестр «Саламаники», – герцог, видимо, уже успел прочесть несколько последующих абзацев. – Сколько вы там прослужили? Год?
– Год и три месяца, Ваша светлость.
…и девять дней, мысленно закончил Диего.
– А затем подали рапорт о переводе. Из гвардейской кавалерии – в пограничных егерей. Причем до нового места службы добирались целых… так что же было причиной, настоящей? Дуэль? Ну же.
– Не смею лгать Вашей светлости, но…
– Если я захочу, чтобы вы, тан Диего Раскона, исчезли, – ворчливо произнес герцог, – мне вовсе нет нужды притягивать эдикт, в одной лишь столице нарушаемый двадцать пять раз в будний день и вдвое чаще – по праздникам. Поверьте: вы бы без всякой магии просто растворились в воздухе, не вставая с этого уютного кресла. Так что… куда вас ранили-то?
– В левый бок, Ваша светлость. Я выехал на следующий день, но как оказалось, пуля занесла в рану клочья рубашки, началось нагноение, и как на грех, ни одного нормального клирика в округе.
– Насколько известно мне, – сказал ги Леннек, – без магического вмешательства подобные раны обычно заканчиваются гангреной и погребальным костром.
– Меня спас мой слуга, Ваша светлость. Он хоть и не врач, но кое-что умеет. – Диего заколебался, понимая, что не всякая откровенность может прийтись по душе министру. – На войне благодать Великого Огня не всегда доходит до простых солдат.
– На войне, – медленно произнес герцог, – случается умирать не только солдатам.
Раскона запоздало вспомнил слух, согласно которому знаменитая величавая походка герцога на самом деле продиктована особой обувью с подошвами разной толщины, а обувь эта в свою очередь своим появлением обязана безвестному полковому клирику, торопливо и неумело срастившему кости ротмистра ги Молина. Очень может быть, что в этом слухе правды было куда больше, чем в прочих.
– Итак, егеря. Восьмой полк, «камышовые тигры», север провинции Гадрок… та еще дыра.
Диего не понял, обращался ли министр к нему или просто рассуждал вслух – и на всякий случай решил промолчать.
– Хотя, конечно, зачастую именно в таких дырах и не приходится скучать. Вдали от властей народ все больше своевольный, на руку скор и нечист. По крайней мере, карьерный рост у вас, тан Диего, в этой глуши начался весьма стремительный. Старший патруля… командир поста… начальник участка… ну-ка! – Перо упорхнуло в сторону, когда разом посерьезневший герцог склонился над бумагой. – Инцидент в Шато-де-Абрене! Так это были вы, тан Раскона?!
Диего посмотрел на стену. Зеленый с красным старинный гобелен явно не таил в себе подсказки на тему: что же ответить тану министру?
– Я помню эту историю, – сообщил герцог и неожиданно для Диего широко улыбнулся. – Посол Фрязии два дня ходил с видом проглотившей гнилой фрукт обезьяны. Зато ги Карталь буквально лучился от удовольствия, разве что не мурлыкал. Он ведь тогда и обратил на вас свое внимание, не так ли?
Диего поколебался еще немного – и все же решился.
– Ситуация была крайне тяжелой, Ваша светлость, – начал он. – Позволю себе сказать, речь шла отнюдь не об одних лишь дукариях винного акциза, судьбой коих был так озабочен тан ги Карталь. Если бы дело было в простой контрабанде… но люди слепли от этой алхимической дряни, дети рождались калеками, уродами.
– И тогда, – министр положил на стол руки и принялся постукивать кончиками пальцев друг о друга, – в одну, вне всякого сомнения, прекрасную ночь вы и ваши люди пересекли границу и вошли в город…
– Городок, Ваша светлость.
– … коронный, заметим, город, в котором было сожжено два завода, три склада и примерно сорок человек. Полагаю, будучи нераскаявшимися грешниками, все они нашли свою смерть в огне, будучи еще живыми?
– Городок, Ваша светлость.
– … коронный, заметим, город, в котором было сожжено два завода, три склада и примерно сорок человек. Полагаю, будучи нераскаявшимися грешниками, все они нашли свою смерть в огне, будучи еще живыми?
– Чуть больше половины, Ваша светлость. Прочие же перед лицом смерти раскаялись, исповедались в грехах и уже в качестве обращенных еретиков были удавлены сержантом Гимором. Нет, прошу прощения, – после короткой паузы продолжил Диего, – удавлено было только трое, затем у сержанта устали руки, поэтому остальным просто перерезали горло. Грех, конечно же. Но, Ваша светлость – мы точно знали, за кем идем. Все они были главарями местных шаек контрабандистов.
– А вы были частью армии Его Величества. И когда армия в лице, – министр желчно хмыкнул, – такой вот своей части переходит границу, врывается в чужой город и оставляет после себя огонь и смерть… знаете, как это называется, тан Раскона? Повод к войне, нет, клянусь Темным, это и есть война!
– Ваша светлость…
Неужели все, подумал Диего. Нет, это было бы слишком просто. Да и вообще – не может быть, чтобы первый министр Высокого Двора не получил подробнейший доклад – или донос – об этом деле на следующий же день после их возвращения.
– … я и мои люди были в гражданской одежде… фряжской. Я тщательно проследил, Ваша светлость – никто не имел каких-либо примет, способных указать на подданных Его Величества. Даже если бы вылазка окончилась провалом…
– Хороший некромант, – сказал герцог, – с легкостью нашел бы полную тележку примет.
– Но Магия Мертвых запрещена во Фрязии, – возразил Диего. – Конечно же, светские власти еретиков преследуют некромантов далеко не столь рьяно, как наши святые братья, но, Ваша светлость, мне представлялось… представляется невероятным, чтобы посол Фрязии осмелился предъявить полученные с ее помощью доказательства. На самом деле, Ваша светлость, – добавил он, – я был уверен, что излишне тщательное расследование этого дела будет невыгодно их властям еще в большей степени, чем Иторену.
– Тут вы угадали, – ги Леннек, нахмурившись, взглянул на шкаф справа от стола, – ле Вароль всего лишь «выразил глубокую озабоченность излишне напряженной обстановкой». В очередной раз. Но все равно… неужели вы, Раскона, не понимали, что стоит чиновникам из Канцелярии Покоя лишь захотеть, и ваши торговцы зельем разом бы превратились в почтенных винных мастеров?
– Если очень захотеть, Ваша светлость, – медленно произнес Диего, – то хоть в Шато-де-Абрене, хоть на главной площади Риены нашлись бы следы даже «Красных Драконов», а не каких-то там пограничных егерей.[6]
После этой фразы в кабинете на некоторое время наступила тишина.
Будь здесь Марратоа, подумал Диего, наверняка бы… наверняка бы – что? Укоризненно качнул головой и заметил, что никто не разговаривает в подобном стиле с королевскими фаворитами? А может…
– Интересно, с Элиасом вы общаетесь подобным же образом? – нарушил затянувшуюся паузу герцог. – Нет-нет, это вопрос не вам. Он для тана коронного казначея. Что же касается вас, тан Диего…
Ги Леннек перевернул лист. Вторая страница экстракта была заполнена лишь на четверть – дальше бумажную желтизну нарушал только жирный кругляш большой печати, рядом с которым Диего различил красный оттиск. Очень знакомый: именно этот перстень-печатку месяц назад вручил ему разбуженный посреди ночи ги Карталь.
– …и вашей просьбы. Как я понимаю, до сегодняшнего дня вы никоим боком не касались королевского флота?
– Да, Ваша светл… – закончить фразу Диего не дал очередной приступ кашля.
– И с чего же вы решили продолжить свою карьеру на море? – осведомился герцог. – Врач порекомендовал вам совершить морское путешествие для смягчения буйного нрава? Или просто увидели вещий сон? Отвечайте же, ибо я пока не вижу никаких причин, способных вызвать у вас подобное решение… а равным образом не вижу повода удовлетворить вашу просьбу.
– Ваша светлость, я много думал…
– Похвальное занятие, особенно для юноши. Полагаю, вы предавались этому занятию на службе?
– Совершенно верно, – звенящим от напряжения голосом отчеканил Диего. – Именно служба в казначействе и стала причиной моей просьбы!
– Вот как…
– Ваша светлость, – не выдержав, Раскона буквально выпрыгнул из кресла, – прошу вас, поверьте: единственное, что движет мной, это желание принести как можно большую пользу королевству!
– В таком случае вам следует оставаться у ги Карталя, – сказал герцог. – Ясно ведь: будучи одним из его лучших людей, вы сможете сделать для Иторена куда больше, чем в роли капитана без всякого опыта мореплаванья, не имея нужных знаний… боюсь, вам будет очень трудно стать хотя бы неплохим капитаном.
– Ваша светлость!
«Успокойся, малыш!»
Диего с огромным трудом удержался от взгляда за плечо. Голос, раздавшийся у него в голове, казался незнакомым, но за всю его жизнь лишь два человека называли его малышом. Вторым был Вальдес Марратоа…
…а первым – отец.
Раскона отступил от стола и сел.
– Больше всего для Иторена, – начал он, – я могу сделать, если займусь борьбой с пиратством в заокеанских владениях Его Величества. Таково мое твердое убеждение, Ваша светлость. Пока еще не стало слишком поздно.
– Вам что, так надоело читать жалобы из колоний? – ехидно спросил министр. – Занятно. Ведь согласно составленным в вашем же ведомстве сводкам, убытки нашей заморской торговли от пиратов не столь уж значительны. Три процента, кажется?
– Три и семь десятых, Ваша светлость. Конечно, это не так много, ведь пираты пока не опасны галеонам Золотого Флота. Но если смотреть на корабельные списки, все становится не так уж безоблачно – каботаж в колониях почти не прирастает, Ваша светлость, это слишком опасное, а значит, невыгодное дело. Там же, где к берегам не пристают наши торговцы, бросают якорь контрабандисты.
– За торговлю с еретиками можно поплатиться.
– Ваша светлость, даже в Гадроке я повидал множество людей, уверенных, что Высокий Закон далеко, а дешевые заграничные товары – рядом. А ведь это провинция Иторена, а не заморская колония.
Что-то мелькнуло в глазах ги Леннека при этих словах. То ли раздражение, то ли… смущение?! Быть может, герцог Нуарийский вспомнил собственную провинцию? Деньги не пачкают руки, даже когда источник их далек по чистоте от горного ручья.
– И еще, – добавил Раскона, – пираты всего лишь струйка дыма над готовым полыхнуть костром. В случае войны к ним присоединятся охотники за призами, а наш флот…
– Вполне способен решить эту проблему, – холодно произнес герцог. – У нас прекрасные корабли, по числу линкоров мы уступаем только ликтам, а…
– В том-то и дело, что по числу! – Диего старался говорить в тон ги Леннеку: спокойно, рассудительно, веско. – В погоне за числом закладывается один киль за другим, а когда эти наши прекрасные корабли сходят на воду – тут-то и начинается экономия! На жаловании офицеров, на порохе для учебы… буквально на всем.
Герцог медленно поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, встал сбоку от окна.
– Возможно, вы в чем-то и правы, – глухо произнес он, глядя на искрящийся танец пылинок. – Но правда похожа на игральные кости – у нее много сторон. Вы в вашей башне из серого камня представления не имеете о том, какие бои с генеральными куриями мне приходится выдерживать за каждый выжатый налоговой давилкой медяк. И эти гвеллы в первую очередь идут, разумеется, в армию.
Министр на миг замолчал, а затем продолжил – с оттенком горечи, как показалось Диего.
– Конечно, будь мы в состоянии содержать достойным образом еще и флот…
И тут Раскона все-таки не выдержал!
– Если не в состоянии, – резко сказал он, – то незачем лезть за моря и приобретать колонии. Все равно их отнимут. Но если колонии дают двадцать миллионов сан годового дохода при тридцати миллионах в общем, тогда надо заниматься флотом и плюнуть на армию! Ваша светлость!
– Вот как… – протянул ги Леннек. – Занятно.
– Ваша свет… – начал Диего и осекся, повинуясь короткому жесту герцога.
– Выходит, вы мечтаете, ни много ни мало, изменить всю политику Иторена. Перевернуть с ног на голову. Отдать все лучшее морю… а как потом прикажете защищать интересы нашего королевства на континенте? Мы ведь, в отличие от некоторых, не на острове расположились! Ну же, что молчите? – уже с раздражением добавил министр, видя, что Диего не решается заговорить. – Отвечайте!
– Ваша светлость, я считаю, что, владея морем, наше королевство располагало бы не меньшими, а большими возможностями для защиты своих интересов на континенте. Понимаю, это звучит немного парадоксально, но я…
– «Немного», – герцог подошел к шкафу, скользнул взглядом по золоченым корешкам. – Сколько у вас было по философии, тан Раскона? Или надо спрашивать про софистику?