— Потому что это важно для города, — сказал он. — Поэтому—то Любовники и пошли на это. — Он презрительно стукнул ногой по ограждению и ткнул большим пальцем в сторону буксиров по правому борту, которые, изо всех сил натягивая цепи, тащили город на юг. — Вы посмотрите, это что, по—вашему, движение? Миля в час. — если сильный попутный ветер. А топлива расходуется столько, что лишь изредка можно позволить себе подобные переходы. Большую часть времени город просто болтается на волнах, кружит по океану. Но вы представьте себе, как все это переменится, если им удастся поднять аванка. Они смогут двигаться куда пожелают. Вы только представьте себе эту мощь. Они станут властелинами морей… Один раз такую попытку уже предприняли. — Он отвернулся, потер подбородок. — Так они думают. Свидетельство тому имеется под городом. Цепи, скрытые при помощи магии много столетий назад. Любовники… они не похожи ни на кого из прежних правителей. В особенности она. А когда Утер Доул больше десяти лет назад стал их телохранителем, что—то изменилось. С того времени они и осуществляют этот план. Они отправили послания Тиннаболу и его команде — лучшим охотникам. Нет, они вовсе не гарпунщики, они ученые: специалисты по биологии моря, координаторы. Они несколько лет вели поиски аванка. Им известно все о методах поимки. Если кто—то пытался сделать это раньше, то они наверняка знают об этом… Конечно, сами по себе поймать аванка они никогда бы не смогли. Но они накопили столько сведений об этом, сколько нет ни у кого в мире. Можете вы представить себе, что значит для охотника такая удача? Вот почему Любовники занимаются этим, и вот почему команда Тинтиннабулума делает то, что делает. — Он перехватил взгляд Беллис, и на его лице появилась улыбка. — Что же до меня, то я занимаюсь этим, потому что речь идет об аванке!
Его энтузиазм был неожиданным, раздражающим и заразительным, как у ребенка. Его страсть к работе была искренней.
— Я буду откровенной, — осторожно сказала она. — Никогда бы не поверила, что я стану думать или говорить это, но… но я понимаю. — Она спокойно посмотрела на него. — По правде говоря, отчасти именно это и смягчило мое отношение к Армаде. Когда я впервые догадалась о том, что здесь происходит, догадалась о планах насчет аванка, меня это так ошеломило, что я просто испугалась. — Она покачала головой в поисках слов. — Но теперь я думаю по—другому. Это самый… самый необычный проект, Иоганнес. И я поняла, что хочу, чтобы он увенчался успехом.
Беллис чувствовала, что играет убедительно.
— Мне это небезразлично, Иоганнес. Я раньше думала: все, что здесь происходит, меня ничуть не касается, но масштаб этого плана, такой размах… И мысль о том, что и я могу внести свою лепту…
Иоганнес смотрел на нее с осторожным одобрением.
— И все из—за того, как я узнала правду. Поэтому я и попросила вас прийти сюда, Иоганнес. У меня есть кое—что для вас.
Она залезла в свою сумочку и вытащила оттуда книгу.
Бедняга Иоганнес, сколько сегодня ему досталось потрясений, рассеянно подумала Беллис, просто одно за другим: от ее послания, от встречи с ней, от явных перемен в ее отношении к городу, от того, что ей известно об аванке, а теперь еще вот это.
Она молча глядела на Иоганнеса, — тот не верил своим глазам, раскрыв от изумления рот, и еле сдерживал радость.
Наконец он поднял на нее глаза.
— Где вы ее достали? — Он едва мог говорить. Она рассказала ему о Шекеле, о его пристрастии к детским книгам, затем протянула руку к книге, которую держал Иоганнес, и перелистнула назад страницы.
Посмотрите на иллюстрации. Понятно, почему она оказалась на детской полке. Вряд ли в городе есть кто—нибудь знающий верхнекеттайский. Но это меня зацепило. — Она остановилась на картинке, изображающей огромный глаз под судном. Даже сейчас, когда Беллис вела свою игру и десятки раз видела эту простую картинку, она не могла смотреть на нее без удивления. — Но я догадалась о том, что происходит, не по картинке. — Из своей сумочки она вытащила кипу листов, испещренных ее записями. — Я владею верхнекеттайским, Иоганнес, — сказала она. — Я написала по этому языку целую монографию. — И снова что—то, связанное с этим, болезненно отозвалось в ней. Она постаралась не обращать внимания и пошелестела пачкой бумаг. — Я перевела Аума.
Для Иоганнеса это было еще одним потрясением, и отреагировал он так же, как прежде, — с дрожью и придыханием.
«Это последнее, — расчетливо подумала Беллис. Она смотрела, как Иоганнес от восторга протанцевал по палубе. — Больше потрясений не будет».
Когда он закончил свою дурацкую джигу, Беллис взяла его под руку и повела к городу, к тавернам.
«Давай—ка посидим и обсудим это, — невозмутимо подумала она. — Выпьем—ка вместе, а? Нет, посмотрите, как он радуется моему возвращению. В восторге от того, что заполучил назад своего друга. Давай—ка теперь сообразим, что мы можем сделать — ты и я.
Поможем тебе претворить в жизнь мой план».
ГЛАВА 17
В этих теплых водах вечерние огни и звук волн, бьющих по бокам города, были мягче, словно море впитало в себя воздух, а лучи рассеялись: и морская вода, и свет утратили свою свирепость. Армада закуталась в долгую благоуханную темноту, теперь уже определенно летнюю.
Вечером скверики у таверн (по соседству с парковой зоной, земли которой оставались под паром на ютах и главных палубах) полнились стрекотом цикад, заглушавшим шум волн и тарахтенье буксиров. Появились пчелы, шмели и мухи. Они жужжали у окон Беллис, разбивались насмерть о стекла.
Армадцы не были ни южанами, ни северянами, ни жителями умеренного (как кробюзонцы) климата. В любом другом месте годились бы расхожие штампы — холодостойкий северянин или горячий южанин, — но для армадцев они не подходили. В кочевом городе климат не был чем—то определенным и ускользал от обобщений. Город смягчился — вот единственное, что можно было сказать о нынешнем лете в данных обстоятельствах.
Народ на улицах задерживался дольше, повсюду слышался характерный говор на соли. Похоже, сезон намечался разговорчивый.
Встреча происходила в кают—компании «Кастора», корабля Тинтиннабулума.
Помещение было невелико. В нем с трудом помещались все собравшиеся. Они сидели в неудобных церемонных позах на жестких стульях вокруг побитого стола. Тинтиннабулум и его товарищи, Иоганнес и его коллеги, биоматематики, маги и другие, в основном люди, но не все.
И Любовники. За ними у двери стоял Утер Доул, сложив руки на груди.
Иоганнес, нервничая и запинаясь, говорил уже какое—то время. Дойдя до кульминации своего рассказа, он сделал эффектную паузу и хлопнул книгой Круаха Аума по столу. А когда после нескольких секунд молчания раздались первые восторженные ахи и охи, он сопроводил книгу переводом Беллис.
— Теперь вы понимаете, — сказал он дрожащим голосом, — почему я созвал это чрезвычайное заседание.
Любовница взяла два документа и принялись их тщательно сравнивать. Иоганнес молча следил за ней. Губы ее от напряжения искривились, а шрам на лице завился кольцом, скрывая истинное выражение ее лица. Иоганнес заметил на правой стороне ее подбородка сморщенную кожу — струп, образовавшийся на месте новой ранки. Он бросил мельком взгляд на Любовника рядом с ней и тоже увидел рану — слева ниже рта.
Иоганнес, как и всегда при взгляде на эти шрамы, испытал беспокойство. Он мог сколько угодно часто видеть Любовников, но его нервозность в их присутствии не уменьшалась. У них была необыкновенная наружность.
«Может быть, это властность, — подумал Иоганнес — Может быть, это и есть властность».
— Кто здесь знает кеттайский? — спросила Любовница.
Напротив нее поднял руку ллорджис.
— Турган, — сказала она.
— Я немного знаю, — сказал он — голос Тургана, как и всегда, звучал с придыханием. — Главным образом нижнекеттайский, но немного и верхне-. Но эта женщина гораздо более сведуща. Я заглянул в эту книгу, и большая ее часть для меня — тайна за семью печатями.
— Не забывайте, что хладовиновская «Грамматология верхнекеттайского» — общепринятый учебник, — сказал Иоганнес. — Учебники верхнекеттайского можно по пальцам перечесть. — Он покачал головой. — Очень необычный и трудный язык. Но из всех учебников это лучший. Если бы ее не было на борту и книгу переводил Турган или кто—нибудь другой, им все равно пришлось бы постоянно сверяться с ее «Грамматологией».
Руки его подергивались в резких, агрессивных движениях.
— Да, она перевела на рагамоль, но перевести с рагамоля на соль не составит труда. И вот на что нужно еще обратить внимание: перевод здесь еще не самое главное. Может, я неясно выразился… Аум — не кеттаец. Посетить кеттайского ученого мы, совершенно очевидно, не смогли бы. Кохнид лежит далеко в стороне от нашего маршрута, и пребывание Армады в тех местах было бы для нее небезопасно. Аум — анофелес. Их остров лежит в тысяче миль к югу. И высока вероятность, что Аум жив.
Это сообщение для всех было большой неожиданностью.
Иоганнес неторопливо кивнул.
— У нас в руках бесценная вещь, — продолжал он. — Мы имеем описание процесса, результаты, мы имеем указание на район действия — все, что нам надо. Но, к несчастью, отсутствуют примечания и расчеты Аума. Как я Уже говорил, текст сильно поврежден, так что у нас фактически, кроме популяризированного описания, нет ничего. Научная часть отсутствует… Мы направляемся к воронке неподалеку от южного побережья Гнурр—Кетта. Так вот, я навел справки у нескольких кактов с Дрир—Самхера, которые имели дело с анофелесами, посещали их остров. — Он остановился, поняв, что в волнении говорит слишком быстро. — Очевидно, — продолжал он уже медленнее, — что мы можем двигаться в прежнюю сторону. Место нашего назначения известно нам лишь приблизительно. Мы более или менее осведомлены о том, какие виды энергии должны быть задействованы при вызове аванка. Мы имеем некоторое представление о магии, которую нужно применить… И мы могли бы рискнуть… Но мы могли бы и отправиться на остров. Высадить на него группу — Тинтиннабулум, несколько наших ученых, кто—нибудь из вас или вы оба. — Он посмотрел на Любовников. — Нам понадобится Беллис в качестве переводчика, — продолжал он. — От побывавших там кактов толку будет мало — когда они там торговали, то пользовались в основном жестами и кивками, но некоторые из анофелесов, несомненно, говорят на верхнекеттайском. Нам понадобятся стражники и инженеры, потому что пора начать думать о том, как и где мы будем держать аванка. И… мы найдем Аума.
Он откинулся к спинке стула, понимая, что все далеко не так просто, как он пытается представить, но все же испытывая радостное волнение.
— В худшем случае может оказаться, что Аум умер, — сказал он. — Но и тогда мы ничего не потеряем. Может быть, мы найдем тех, кто помнит его и захочет нам помочь.
— Это далеко не худший случай, — сказал Утер Доул, и сразу же в воздухе почувствовалось напряжение: перешептывания прекратились, и все лица обратились к нему, кроме Любовников, которые слушали с мрачным видом, не поворачиваясь. — Вы говорите так, словно речь идет об обычном месте, похожем на все другие, — продолжал Доул своим певучим голосом. — Но это не так. Вы даже не догадываетесь, о чем говорите. Понимаете хоть, что вы обнаружили? Вы знаете, что собой представляет раса Аума? Это остров людей—комаров. В худшем случае женщины—анофелесы набросятся на нас еще на берегу и высосут всю кровь — останется только оболочка, которая там и сгниет. Нас убьют еще до того, как мы сойдем на землю.
Последовало молчание.
— Меня не убьют, — послышался чей—то голос.
Иоганнес едва заметно улыбнулся — голос принадлежал Брейатту, математику—какту. Иоганнес попытался поймать его взгляд. «Отлично сказано», — подумал он.
Любовники кивали.
— Мы учли сказанное тобой, Утер, — сказал Любовник, гладя свои маленькие усики. — Но не будем преувеличивать. Есть способы обойти проблему, как указал этот джентльмен.
— Этот джентльмен — какт, — сказал Доул. — Но для тех из нас, у кого в жилах течет кровь, проблема остается.
— И тем не менее, — властным голосом сказал Любовник, — я думаю, было бы глупо полагать, что сделать ничего нельзя. Мы действуем иначе — начинаем с того, что рассматриваем наши сильные стороны, составляем наилучший план, а уже потом находим пути обхода проблем. Похоже, что наш путь к успеху лежит через этот остров. Значит, туда мы и должны направиться.
Доул не шелохнулся. Выражение его лица было бесстрастным. Ни единым жестом не выдал он своих уязвленных чувств.
— Проклятье! — разочарованно выкрикнул Иоганнес, и все повернулись к нему. Он был и сам потрясен своей вспышкой эмоций, но продолжал с той же горячностью. — Конечно, тут есть и трудности и проблемы, — страстно сказал он, — конечно, мы должны будем немало потрудиться, от нас потребуются немалые усилия, возможно, нам понадобится защита и придется взять с собой бойцов—кактов, или конструктов, или еще боги знают кого… Но что здесь происходит? Вы меня слышите или нет? — Он почтительно, словно священную сутру, взял в руки книгу Аума. — У нас есть книга. У нас есть переводчик. Эта книга — свидетельство того, кто знает, как поднять аванка. Это меняет все… Какая разница, где он живет? Ну хорошо, его земля не очень гостеприимна. — Он бросил взгляд на Любовников. — Но ведь ради нашей цели мы готовы отправиться куда угодно. Мы даже не имеем права говорить об отказе от экспедиции.
Собрание двигалось к концу, а Любовники по—прежнему говорили довольно уклончиво. Но теперь атмосфера переменилась, и Иоганнес чувствовал: он не один это знает.
— Пожалуй, пришло время заявить о наших намерениях, — сказала Любовница, когда все уже собирали свои заметки.
В комнате находились люди, привычные к обстановке секретности, и ее предложение потрясло их. Но Иоганнес понял: в ее словах есть глубокий смысл.
— Мы знали, что однажды придется рассекретить эту тайну, — продолжила она.
Ее Любовник кивнул.
В проекте поднятия аванка участвовали ученые из Джхура, Шаддлера, Зубца часовой башни, и из вежливости с правителями этих кварталов были проведены консультации. Но внутренний круг целиком состоял из представителей Саргановых вод — из тех, кто (в отличие от самих Любовников) ни разу не отошел от традиции, кто никогда не лелеял мысли о бегстве. Доступ к информации о проекте был строго ограничен.
Но план такого масштаба невозможно было вечно хранить под спудом.
— У нас есть «Сорго», — сказала Любовница, — поэтому мы решаем, куда нам всем направляться. Но что будет думать остальная часть города, пока они, заякорившись неизвестно где, будут ждать возвращения экспедиции? Что они будут думать, когда мы доберемся до воронки и вызовем этого треклятого аванка? Их правители будут помалкивать, потому что те, кто в союзе с нами, прислушаются к нашей просьбе, а наши противники не пожелают, чтобы эта история всплыла на поверхность. Они не знают, за кем пойдут их подданные. Возможно, — заключила она, понизив голос, — пора привлекать граждан на нашу сторону. Заразить их энтузиазмом…
Она посмотрела на своего партнера. Как и всегда, они, казалось, понимали друг друга без слов.
— Нам нужны сведения на каждого, кто высадится на остров. Мы должны приглядеться к новоприбывшим — может, среди них есть нужные нам специалисты. И на всех кандидатов нам нужны данные с точки зрения безопасности. Кроме того, придется взять в экспедицию представителей всех кварталов. — Он улыбнулся — шрамы окаймляли его лицо — и взял перевод Беллис.
Когда Иоганнес подошел к двери, Любовники окликнули его.
— Идемте с нами, — сказал Любовник, и у Иоганнеса засосало под ложечкой.
«О, Джаббер, — подумал он. — Что еще? Я уже наелся вашей компанией».
— Идемте, нам нужно поговорить, — повторил Любовник и замолчал, давая своей напарнице закончить за него.
— Мы хотим поговорить с вами об этой женщине, о Хладовин, — сказала она.
Было уже за полночь, когда Беллис разбудил сильный стук в дверь. Она встала, думая, что это Сайлас, но тут увидела его — он лежал неподвижно, с открытыми глазами, рядом с ней.
Оказалось, что это Иоганнес. Беллис откинула волосы с лица и моргнула, увидев его на пороге.
— Кажется, они ухватились за эту идею, — сказал он. Беллис даже рот открыла от изумления. — Послушайте, Беллис. Они заинтересовались вами. Они, конечно, понимают, что вы, так сказать, не их материал. Ничего страшного, чтобы вы знали, — поспешил он успокоить ее. — Нет—нет, ничего опасного… но и любви особой к вам не питают. Как к большинству похищенных: лучше не выпускать из Армады. Обычно проходит несколько лет, прежде чем новичкам дают пропуска.
«Неужели это все?» — крутилась в голове у Беллис мысль. Тоска и одиночество, ностальгия по Нью—Кробюзону. Ей казалось, что от нее отрезали часть ее самой. Неужели это свойственно тысячам таких, как она? Неужели все настолько банально?
— Но я передал им все, что вы мне говорили, — проговорил Иоганнес, улыбаясь. — И я ничего не могу обещать, но… я думаю, лучше вас кандидатуры не найти, и я им это сказал.
Беллис вернулась в кровать; Сайлас делал вид, что спит, но она все поняла по его неглубокому дыханию. Она наклонилась над ним, словно собираясь страстно поцеловать, но потом губы нашли его ухо, и она прошептала:
— Дело пошло.
За ней пришли на следующее утро.
Это случилось после того, как ушел Сайлас, отправившийся в подпольный мир Армады, чтобы вести свою тайную, незаконную деятельность, заниматься работой, ради которой ему приходилось проникать под кожу города. Сайлас был опасен для Армады, и ему не приходилось даже думать о высадке на остров анофелесов.