Д’Артаньян действовал в соответствии с королевским указом, в котором говорилось:
«Именем короля
Его Величество, решив по веским соображениям обезопасить себя от господина суперинтенданта финансов Фуке, постановил и повелевает младшему лейтенанту конной роты мушкетеров господину д’Артаньяну арестовать вышеупомянутого господина Фуке и препроводить его под доброй и надежной охраной в место, указанное в меморандуме, который Его Величество вручил ему в качестве инструкции. Следует следить по пути за тем, чтобы вышеупомянутый господин Фуке не имел ни с кем общения, ни устного, ни письменного.
Дано в Нанте 4 сентября сего 1661 года.
Людовик».
После ареста король предложил гасконцу должность коменданта крепости Пиньероль, в которой содержались и многие другие политические враги короля. Ответ д’Артаньяна вошел в историю:
— Я предпочитаю быть последним солдатом Франции, чем ее первым тюремщиком!
И все же нашему герою пришлось не один год провести в этой крепости. Узник не доставлял ему никаких забот. Его содержали очень строго, не позволяя писать, запрещая всякие сношения с людьми и даже прогулки. Сломленный своим падением, Николя Фуке стал весьма набожным и если чем и досаждал мушкетеру, то лишь религиозными поучениями.
Относительно личной жизни реального д’Артаньяна можно сказать, что его похождения в трилогии Александра Дюма не имеют никакого документального подтверждения. На самом же деле в возрасте примерно сорока лет он остановил свой выбор вовсе не на мадам Бонасье, о которой Дюма пишет:
«То была очаровательная женщина лет двадцати пяти или двадцати шести, темноволосая, с голубыми глазами, чуть-чуть вздернутым носиком, чудесными зубками. Мраморно-белая кожа ее отливала розовым, подобно опалу. На этом, однако, кончались черты, по которым ее можно было принять за даму высшего света. Руки были белые, да форма их была грубовата. Ноги также не указывали на высокое происхождение».
Реальному д’Артаньяну приглянулась аристократка Шарлотта де Шанлеси.
Они познакомились в 1658 году. Она была дочерью сельского дворянина, однако весьма достойного происхождения. Шарлотта была молода, но уже успела стать вдовой и носила на лице следы большой печали. Ее глубоко посаженные черные глаза поблекли от слез, а ровная матовая бледность заливала лицо. При этом она была не очень красива, но зато весьма состоятельна, что могло здорово улучшить дела нашего гасконца, не имевшего ни гроша за душой.
Их свадьба состоялась 5 марта 1659 года.
На свадьбе вино лилось рекой. В приданое мушкетер получил сто тысяч ливров годового дохода. С промежутком в год у супругов родились сыновья Луи и Шарль. Однако идиллии не вышло. Новобрачной было уже за тридцать, она успела побывать замужем и не отличалась не только красотой, но и кротким нравом. А д’Артаньян с его психологией старого холостяка быстро устал от непривычной ему семейной жизни. Короче говоря, благоволения короля и королевы, а также обретенного статуса и богатства — всего этого оказалось недостаточно для сохранения брака Шарля и Шарлотты.
Устав от чудовищной ревности супруги, д’Артаньян бросил все и уехал на войну.
С тех пор наш герой побывал дома только дважды. В редких письмах он оправдывался: «Моя возлюбленная супруга, долг для меня превыше всего». Шарлотта от обиды кусала губы, а в 1665 году решилась на крайнюю меру: взяла детей и уехала в деревню, навсегда оставив «верного долгу» мужа.
В 1672 году король, готовясь к войне против Нидерландов,{1} назначил д’Артаньяна губернатором города Лилля — важной стратегической точки для грядущей кампании, последней в жизни героя. Эта должность в те времена соответствовала уровню армейского генерал-лейтенанта.
По свидетельствам современников, правил д’Артаньян в Лилле вполне справедливо, запрещая своим солдатам притеснять местное население. Правда, ему все же пришлось однажды жестоко подавить восстание крестьян, разоренных бесконечными податями, но в оправдание его все же стоит сказать, что он оставался сыном своего века, и, в конце концов, восставшие были врагами короля, к которому он испытывал самые верноподданнические чувства…
Однако такая жизнь была не для д’Артаньяна: он мечтал вернуться на поля сражений. И он получил такую возможность после того, как Людовик XIV начал войну против Нидерландов.
В 1672 году король со своей армией перешел через Рейн, в течение шести недель завоевал половину нидерландских провинций и с триумфом вернулся в Париж. Прорыв плотин и вмешательство европейских держав кое-как остановили тот успех французского оружия.
Летом 1673 года д’Артаньян со своими мушкетерами отправился во Фландрию, где армия знаменитого маршала де Тюренна блокировала Маастрихт, город, расположенный на левом берегу реки Маас на стыке нынешних Голландии, Германии и Бельгии.
Не раз французы прорывались к стенам города, но осажденные все время отбрасывали их. Вечером 24 июня после мощной артиллерийской подготовки обе роты мушкетеров бросились в атаку и заняли один из фортов противника, однако уже утром они вынуждены были отступать под ураганным огнем. Мало кто из французов добрался до своих позиций. Не вернулся и д’Артаньян, и на его поиски отправилось несколько добровольцев.
Тело д’Артаньяна нашли только к вечеру 25 июня 1673 года: горло командира было пробито мушкетной пулей. Вынести его из-под огня противника удалось только с пятого раза, причем четверо смельчаков, пытавшихся это сделать, погибли.
Из воспоминаний того времени известно, что практически сразу же останки героя были погребены у подножия стен Маастрихта. Не так давно, кстати, мир облетела весть о том, что в земле одного из садиков голландского Маастрихта предположительно было найдено это захоронение. Газеты охотно перепечатывали сенсационную новость, но найденный скелет, скорее всего, не имел к настоящему д’Артаньяну никакого отношения.
Известно, что король искренне оплакивал погибшего и приказал отслужить панихиду в своей личной капелле, а придворный поэт Джулиани де Сен-Блез написал в эпитафии: «Хороним Славу вместе с д’Артаньяном».
Так Шарль де Батс умер, а д’Артаньян вошел в легенду.
Это последнее сражение д’Артаньяна Александр Дюма описывает так:
«Удар солдат д’Артаньяна был страшен. Восемнадцать рот приняло в нем участие, и сам генерал сопровождал их на расстоянии в половину пушечного выстрела от крепостных стен, чтобы поддержать их штурм своими резервами.
Отчетливо были слышны крики голландцев, истребляемых среди укреплений гренадерами д’Артаньяна. Осажденные отчаянно сопротивлялись; комендант отстаивал каждую пядь занятой им позиции. Д’Артаньян, чтобы положить конец сопротивлению неприятеля и заставить его прекратить стрельбу, бросил на крепость еще одну колонну штурмующих; она пробила брешь в воротах, и вскоре на укреплениях, в языках пламени, показались беспорядочно бегущие осажденные, преследуемые сломившими их сопротивление осаждающими.
Именно в этот момент генерал, обрадованный успехом, услышал рядом с собой чей-то голос:
— Сударь, от господина Кольбера.
Он взломал печать на письме, в котором содержались следующие слова: „Господин д’Артаньян, король поручает мне уведомить вас, что, принимая во внимание вашу безупречную службу и честь, которую вы доставляете его армии, он назначает вас маршалом Франции. Сударь, король выражает свое восхищение победами, которые вы одержали. Он приказывает завершить начатую вами осаду благополучно для вас и с успехом для его дела“.
Д’Артаньян был счастлив и заявил посланнику государственного министра Кольбера:
— С этим покончено, город капитулирует через какие-нибудь четверть часа! Тот в ответ протянул ему ларчик, личный подарок Кольбера».
Далее Дюма пишет:
«Когда маршал собрался уже посмотреть на его содержимое, со стороны укреплений послышался оглушительный взрыв и отвлек внимание д’Артаньяна.
— Странно, — проговорил он, — странно, я до сих пор не вижу на стенах белого знамени и не слышу сигнала, оповещающего о сдаче.
И он бросил на крепость еще три сотни свежих солдат, которых повел в бой полный решимости офицер, получивший приказ пробить в крепостной стене еще одну брешь. Затем, несколько успокоившись, он снова повернулся к посланнику Кольбера; тот все так же стоял возле него с ларчиком наготове.
Д’Артаньян протянул уже руку, чтобы открыть его, как вдруг неприятельское ядро выбило ларчик из рук офицера и, ударив в грудь д’Артаньяна, опрокинуло генерала на ближний бугор. Маршальский жезл, вывалившись сквозь разбитую стенку ларчика, упал на землю и покатился к обессилевшей руке маршала.
Д’Артаньян попытался схватить его. Окружающие надеялись, что хотя ядро и отбросило маршала, но он, по крайней мере, не ранен. Надежда эта, однако, не оправдалась; в кучке перепуганных офицеров послышались тревожные возгласы: маршал был весь в крови; смертельная бледность медленно покрывала его благородное, мужественное лицо.
Д’Артаньян попытался схватить его. Окружающие надеялись, что хотя ядро и отбросило маршала, но он, по крайней мере, не ранен. Надежда эта, однако, не оправдалась; в кучке перепуганных офицеров послышались тревожные возгласы: маршал был весь в крови; смертельная бледность медленно покрывала его благородное, мужественное лицо.
Поддерживаемый руками, со всех сторон тянувшимися к нему, он смог обратить свой взгляд в сторону крепости и различить на главном ее бастионе белое королевское знамя; его слух, уже не способный воспринимать шумы жизни, уловил тем не менее едва слышную барабанную дробь, возвещавшую о победе.
Тогда, сжимая в холодеющей руке маршальский жезл с вышитыми на нем золотыми лилиями, он опустил глаза, ибо у него не было больше сил смотреть в небо, и упал…»
Красивая история! Однако, вопреки утверждению Александра Дюма, реальный д’Артаньян не успел стать маршалом. На самом деле это звание получил его родственник (двоюродный брат по материнской линии) Пьер де Монтескью, граф д’Артаньян. Этот человек более двадцати лет служил во Французской гвардии, участвовал во многих сражениях и в 1696 году стал генералом. Маршальский жезл был ему вручен 15 сентября 1709 года, то есть через много лет после смерти нашего д’Артаньяна.
Придворный историограф короля Поль де Пеллиссон-Фонтанье записал 26 июня 1673 года:
«Невозможно выразить, в какой степени все сожалели о нем, и в особенности король, который многократно говорил об этом с большим уважением и горестью».
Третьего июля в королевском шатре опять вспоминали о храбром гасконце. «Король, — сообщает де Пеллиссон-Фонтанье, — говорил исключительно хорошо о господине д’Артаньяне и особенно восхвалял его за то, что он почти единственный человек, который сумел заставить людей любить себя, не делая для них ничего, что обязывало бы их к этому».
Среди отважных мушкетеров не было ни одного, кто не сожалел бы о своем любимом командире.
В «Мемуарах» графа Каррэ д’Алиньи можно прочитать:
«Мало кто стал бы участвовать в столь опасном предприятии, в котором он принял участие, однако при том положении вещей, вопреки всему, что говорят придворные, будто бы это похоже на безрассудство юнца, именно великая доблесть господина д’Артаньяна и бравых мушкетеров принесла королю Маастрихт, и Его Величество написал письмо королеве, упоминая его в следующих выражениях: „Мадам, я потерял д’Артаньяна, которому в высшей степени доверял и который годился для любой службы“».
На сегодняшний день известны два подлинных портрета д’Артаньяна. Первый — это гравюра, украшающая книгу Гасьена де Куртиля де Сандры, и второй, сделанный придворным художником Людовика XIV Францем ван дер Мюленом. Шарль де Батс де Кастельмор д’Артаньян был красив и благороден. Он одевался строго по испанской моде, предпочитая всем цветам черный, но как знак дворянства носил красные каблуки.
Тот факт, что знаменитый д’Артаньян существовал на самом деле, давно считается бесспорным. Многие даже читали его «Мемуары», созданные де Куртилем. Правды в этом сочинении побольше, чем в романах Александра Дюма. Тем не менее великолепный гасконец — не важно, реальный или «синтезированный» — продолжает оставаться любимым героем миллионов читателей. Роман «Три мушкетера», впервые вышедший в 1844 году, переведен на сорок пять языков и издан общим тиражом более семидесяти миллионов экземпляров. По его мотивам снято более сорока фильмов.
После гибели д’Артаньяна его жена не получила ничего. К сожалению, супруг Шарлотты де Шанлеси ушел из жизни почти столь же бедным, каким явился в Париж около 40 лет тому назад. Более того, д’Артаньян еще оставил долги. Так что, будучи женщиной мудрой и осмотрительной, вдова неисправимого гасконца предпочла сразу же отказаться от этого более обременительного, нежели выгодного наследства, оставив за собой лишь приданое и имущество, приобретенное до вступления в брак.
Девятнадцатого декабря 1673 года некий господин Лекамю составил акт об опекунстве над двумя сыновьями д’Артаньяна, которым в ту пору было двенадцать и тринадцать лет. Опекуном было решено объявить Поля, брата знаменитого мушкетера.
В начале следующего года мадам д’Артаньян, надев свое лучшее платье, явилась на аудиенцию в Версаль, и король «засвидетельствовал оказанием разного рода милостей вдове и детям то удовлетворение, с которым он относился к службе покойного».
Людовика XIV очень печалил один прискорбный факт: из-за разногласий со своим оплакиваемым супругом Шарлотта в свое время не сочла возможным крестить своих сыновей. Это упущение было восполнено: 3 марта и 5 апреля 1674 года молодые люди были торжественно крещены в церкви Святого Юлиана в Версале. Крестными отцом и матерью старшего сына, Луи, стали Людовик XIV и королева Мария-Терезия; крестными родителями второго сына, Шарля, стали тринадцатилетний Великий дофин Людовик и мадемуазель де Монпансье. Как видим, сироты по отцу получили самых высоких покровителей. Полными же сиротами они стали после смерти матери в 1683 году.
Луи, старший сын д’Артаньяна, был взят пажом в королевские конюшни. В течение нескольких лет он был младшим офицером, затем лейтенантом в полку Французской гвардии. Получив ранения в битве при Сен-Дени в 1678 году, а затем в битве при Валкуре в 1689-м, он оставил военную службу и обосновался в Кастельморе. Он умер в 1709 году в возрасте 49 лет. Из-за слабого здоровья он так и не женился, а значит, и потомства не оставил.
Шарль, младший сын, дослужился до чина полковника в одном из кавалерийских полков. Весной 1707 года, будучи уже сорокалетним мужчиной, он женился на Марии-Анне, старшей дочери покойного Жана-Батиста Амэ, торговца винами и королевского советника в Реймсе. Став после смерти брата графом д’Артаньяном, он прожил остаток своих дней в Бургундии на милой его сердцу земле Сент-Круа, которую унаследовал от матери.
У него, в свою очередь, было два сына: Луи-Габриэль и Луи-Жан-Батист, опекуном которых после его смерти вызвался быть ставший к тому времени губернатором Арраса маршал Пьер де Монтескью, граф д’Артаньян.
О Луи-Жане-Батисте не известно почти ничего; похоже, что он умер совсем молодым. Напротив, послужной список его старшего брата, крещенного 23 января 1710 года в приходской церкви Сент-Круа, сохранился. Сначала он был простым мушкетером, потом дослужился до чина драгунского капитана.
У него был один сын, родившийся в 1747 году. Его звали Луи-Константен, и он стал помощником майора в иностранных королевских войсках. В армии его ценили как хорошего подчиненного, весьма любившего свое дело, но полного «живых страстей». Он-то и стал последним отпрыском мужского пола в роду д’Артаньянов.
Де Тревиль, королевские мушкетеры и гвардейцы кардинала
Хорошо известный читателям Александра Дюма командир мушкетеров де Тревиль был совершенно реальным персонажем.
Его настоящее имя было Жан-Арман дю Пейрэ, граф де Тревиль (иногда его еще называли де Труавилль). История этого человека такова. Он родился в 1598 году на крайнем юго-западе нынешней Франции, в тридцати километрах от города По, и не происходил из старинной дворянской семьи. Напротив, он принадлежал к так называемой молодой аристократии. Приставку «де Тревиль» к своему имени добавил его отец, Жан дю Пейрэ, который в 1607 году купил имение Труа-Вилль (Три Города).
Естественно, все дю Пейрэ были гасконцами. Что касается более дальних предков нашего героя, то почти все они работали каменщиками. Кстати сказать, и фамилия дю Пейрэ (du Peyrer) происходит от слова «peyre», что на гасконском наречии означает «камень».
Прапрадедушкой командира мушкетеров был Пейротон дю Пейрэ, дедушкой — Бертран дю Пейрэ, торговец из Олорона. У Бертрана дю Пейрэ от брака с Мари де Патьё родилось три сына, и средним из них был уже упомянутый нами Жан дю Пейрэ.
Он был женат два раза. В первый раз он женился на Арнодин де Байяр, и от этого брака у них родилось четверо детей. Его второй женой с октября 1597 года была Мари д’Арамиц, дочь Пьера д’Арамица и Мари де Согюи. Весьма примечательный факт: именно она была тетушкой Анри д’Арамица, которого мы все знаем под именем знаменитого мушкетера Арамиса.
От брака между Жаном дю Пейрэ и Мари д’Арамиц родилось трое детей: Пьер, Луиза и старший сын, которым и был Жан-Арман дю Пейрэ, известный поклонникам Дюма как капитан де Тревиль. Главной проблемой в этой семье было то, что отец считался приверженцем католицизма, а мать принадлежала к протестантам.
В возрасте семнадцати лет Жан-Арман оставил родной город и (уже под именем де Труавилль, а затем и де Тревиль) отправился в Париж, чтобы поступить на военную службу. Там он вступил кадетом во Французскую гвардию, а кадетами в те времена называли молодых людей, которых за счет полка в течение года обучали владеть шпагой, пикой и мушкетом, а потом давали чин капрала или сержанта. Те, кто имел достаточно денег, могли купить себе офицерскую должность.